Текст книги "Сезон охоты на кротов"

Глава 9. Мать

Ирина нажала «отбой» и положила трубку перед собой, посмотрела на замершего перед ней сына.

– Все. Пара дней у тебя есть.

– А дальше? – Денис выставил вперед подбородок и ссутулился, совсем по-отцовски упрямо и вызывающе.

Ирина хмыкнула:

– А дальше надо думать… Что там у вас произошло ты можешь сказать?

Денис отвернулся.

– У него новая баба… – пробубнил, наконец.

Ирина отвела взгляд от очерченного солнцем профиля подростка.

– Не «баба», а «подруга», – автоматически поправила. – Я тоже женщина, и мне было бы неприятно думать, что какой-то подросток от горшка два вершка смеет за моей спиной называть меня «бабой»… И кто она?

– Наша библиотекарша школьная.

У Ирины поползли вверх брови:

– Ого, неожиданно. И как же они познакомились, неужели Антон стал ходить к тебе в школу?

Парень фыркнул:

– Прям! На почве подготовки библионочи познакомились они. Она пришла деньги клянчить, а он и клюнул…

Ирина нахмурилась:

– Мне не нравится, в каком тоне ты об этом говоришь.

Денис резко повернулся к ней. Полоснул взглядом:

– А в каком тоне я должен об этом говорить? Месяц-два и приведет ее в дом. И мне что, опять мириться с тем, что рядом будет чужой человек?! Привыкать к ее голосу, ее косметике. Ее волосам в ванной!.. Фу, противно!

Ирина пожала плечами:

– Ну, он же взрослый мужчина. Ты вроде бы тоже… Я думала, такие вопросы должны решаться сообща, и именно решаться, за столом переговоров так сказать.

Парень замер:

– То есть ты хочешь, чтобы я вернулся?

Ирина встала:

– Нет, я хочу, чтобы ты переоделся и поел. А потом сделал то, что прислала Александра Ивановна. Я пока поработаю. Потом обсудим, что делать дальше и как вас с отцом мирить.

Денис опешил, у него округлилась глаза и открылся рот:

– То есть у тебя я остаться не могу?

– Денис, у меня однокомнатная квартира в области… Здесь ни школы нормальной нет, ни спортивных секций, ни развлечений. И потом… – она посмотрела в глаза сыну: – У тебя есть дом.

У парня задрожали губы:

– Получается, я тебе не нужен?

Ирина засмеялась – звонко и беспечно – подошла к сыну и порывисто привлекла к себе, поцеловала в макушку:

– Не говори глупостей! Я тебя обожаю! – Она развернула сына к себе. – Но тебе надо поесть, а мне заняться делами. На голодный желудок серьезные вопросы не решаются!

Уже вечером, когда они убрали посуду и Денис забрался с ногами на диван рядом с матерью, будто невзначай подсев к ней так, чтобы касаться плеча, он спросил:

– Почему ты не можешь вернуться?

Ирина посмотрела на него – долго и внимательно, будто решая, можно ли ему доверять. Денис смотрел на нее в ответ, не мигая.

– Потому что в одну реку дважды не входят, Денис.

* * *

Для Дениса это были сказочные три дня. Мама работала дома – из распахнутой настежь двери он мог видеть, как она печатает на компьютере, как говорит по телефону и хмурится, накручивая плотную темно-рыжую прядь на палец. Она консультировала крупные компании и крохотные «домашние» бизнесы – придумывала стратегии продвижения товаров, необычные «фишки» и привлекающие внимание покупателей черты. Она изучала рынок, ругалась и бормотала под нос странные, непонятные Денису формулы. А когда замечала, наконец, что сын смотрит за ней, снова по-девчоночьи звонко смеялась.

Вечерами они вместе готовили ужин. Именно не заказывали готовую, не разогревали приготовленное кем-то, а как настоящая семья – сами делали. Что-то простое, мама не любила готовить, а время, проведенное у плиты, неизменно называла данью средневекового рабства. Конечно не всерьез, Денис в это верил.

Они варили спагетти, Денис по рецепту из интернета готовил соус.

Они делали пиццу, размазывая по тонкому тесту кетчуп с майонезом и присыпая его ломтиками колбасы и помидора.

Дома, у отца, он бы такое никогда не стал есть.

Но с мамой все было иначе. Она смеялась, норовила потрепать его по плечу или поцеловать в макушку. Денис млел и шутливо уворачивался, впрочем, не слишком рьяно, чтобы мама не подумала ненароком, что ему неприятно. Смеялся над ее шутками, хотя многие не понимал.

– Я хочу, чтобы ты вернулась к папе, – сказал утром третьего дня, когда мама готовила ему завтрак.

Он удивился, заметив, что у мамы напряглась спина.

– Ты опять об этом, – пробормотала, вздохнув.

– Да. я помню. ты говорила, что в одну реку дважды не входят, но это же совсем другая река… Ты одинока. Папа тоже. И у вас есть я.

Ирина отложила лопатку, которой помешивала омлет, повернулась к сыну. Тот, встретившись с ее взглядом, сразу как-то осунулся и сник.

– Я не люблю твоего отца. Понимаешь? Тебя люблю, а его – нет.

– К-как так можно?

Женщина решительно пересекла кухню, села за стол напротив сына:

– Ты же не таким маленьким был, когда это случилось… Когда меня с вами с папой не стало. – Денис смотрел на нее круглыми от ужаса глазами. «Неужели она снова вспомнит тот страшный день?!». Ирина кивнула, словно услышав его мысли. – Я ведь ушла не просто так. Потому что больше не могла. Не хотела лжи. Понимаешь? Я полюбила другого.

– Дядю Игоря?

Ирина снова кивнула.

– Да. Мы встретились с ним сразу после твоего рождения. И, – она пожала плечами и отвела взгляд, – и словно мы с ним были всегда знакомы… Антон, твой папа, очень хороший, но его никогда не было рядом. А Игорь был…

Денис побледнел, в глазах загорелся черных лихорадочный огонь:

– Не надо мне рассказывать, я знаю, что это значит! – Он вскочил. – Я так надеялся, я верил, что мы вернулись в эту чертову Тмутаракань не просто так, что вы с папой хотите быть вместе, просто не знаете, как меня к этому подготовить…

– Ты придумал себе, – Ирина виновато улыбнулась.

Денис бросился прочь. Пометавшись в коридоре и нейдя кроссовки, рванул в ванную и с грохотом запер за собой дверь.

– Денис! – Ирина устало качнула головой, пробормотала: – Ну вот, я еще и виновата…

Она не стала бежать за сыном, налила себе остывший чай и сделала несколько глотков. Повертела в руках кружку, разглядывая разводы на ее внутренней стороне. Потом встала и пошла за сыном, поскреблась во все еще запертую дверь:

– Денис… Я не знаю, с чего ты взял, что приезд твоего отца как-то связан со мной. Это ведь и его родной город. Здесь он вырос, учился, здесь остались какие-то друзья… Меня ваш приезд тоже был неожиданностью. Но мы ничего такого не обсуждали, честно. Да и нечего обсуждать, Денис, пойми. Мы взрослые люди, наши дороги разошлись. И никак не сойдутся вновь. И дело не в том, что у меня теперь нет Игоря, а у него умерла Ольга. Мы просто стали чужими людьми. Я очень надуюсь, что твой отец кого-то встретит, с кем ему будет хорошо. Потому что до сих пор чувствую вину, что сделала ему больно.

Денис внезапно распахнул дверь, замер на пороге – злой и взъерошенный.

– Не оправдывай его. Это он виноват, что ты полюбила другого, что ты ушла. Он всегда был сухарем, он ничего, кроме денег своих не видел…

Ирина, продолжая смотреть на сына снизу вверх, качнула головой:

– Денис…

– Не спорь! Я знаю. Я не маленький. Я сам это чувствую каждый день…

– Денис, все не так…

Парень рассмеялся – вышло зло и неестественно.

– Денис, ты сейчас ведешь себя некрасиво. Ты пытаешь навязать нам свою волю, – уперевшись о стену, она медленно поднялась. – Мне тяжело это признавать, то ты манипулируешь – во всяком случае пытаешься – мной. Я не вернусь к Антону. Ни сейчас, ни потом. Вне зависимости от того, будет у меня кто-то или нет. Надеюсь, это теперь достаточно ясно.

– Да уж куда яснее.

Он прошел мимо нее, собрал портфель – слишком спокойно и методично, обулся, схватил с вешалки куртку и вышел из квартиры.

– Хорошего дня! – зачем-то крикнула ему в спину Ирина. Он не услышал: ее голос совпал в грохотом створок лифта и был заглушен ими.

Постояв так еще немного, она вернулась на кухню, набрала номер Антона:

– Привет. Думаю, он сегодня вернется домой.

– Что случилось?

– Мы серьезно поговорили, – она вздохнула, собираясь с силами. – Оказалось, он воспринял ваш переезд как твое намерение помириться со мной и сойтись снова.

– Бред какой, он же знает, что причины в другом…

– И тем не менее. Я была вынуждена объяснить, что не вернусь…

– Надеюсь, ты это сделала не так как тогда мне? – в голосе Антона послышалась злая ирония.

Ирина прикрыла глаза, закусила губу – в тот день она, действительно, вела себя не слишком тактично.

– Нет, я была максимально предупредительной.

Антон вздохнул – с раздражением и досадой:

– Хорошо. Надеюсь, этот этап мы прошли.

Глава 10. Сосновский

Москва, среда

Обухов добрался до офиса Юрьева к шести часам вечера – из здания «Аллюр-строя» тонкой струйкой выбирался народ. Служащие сбрасывали с лиц маски дежурной доброжелательности, мрачнели на глазах, кутаясь в шарфы и укрываясь от промозглого ветра. Их ждал переполненный транспорт, домашние дела, растянутые в мгновение домашнего уюта. Он им немного завидовал. Да что там немного – крепко он им завидовал, его-то дома не ждал ни уют, ни будничные хлопоты. Он, наверное, по этой причине и на встрече с Сосновским настоял именно сегодня, после окончания рабочего дня.

– Филипп Иванович, – он пожал руку немолодому, но явно следившему за собой мужчине. Ему было хорошо за сорок, однако он казался подтянут, двигался уверенно и стремительно, как человек с крепким здоровьем и подвижным образом жизни. В нем чувствовалась сила и энергия. – Рад, что вы нашли время для встречи.

По кислой улыбке Сосновского легко читалось раздражение, но вслух мужчина ничем себя не выдал – предложил присесть, хотел угостить кофе, но Обухов отказался: старая, еще с института привычка, которую вдолбил преподаватель по уголовному процессу, старенький, еще наверняка помнивший времена НКВД, препод. «Вот выпили вы у свидетеля чай, а он раз и обвиняемым стал. Чувствуете, как нехорошо, некрасиво», – эта фраза, сказанная скрипучим старческим голосом, до сих пор звучала в голове Обухова, и он интуитивно уклонялся от любого личного взаимодействия со свидетелями. Особенно на первых порах расследования.

Сосновский развел руками, устраиваясь напротив следователя в удобном офисном кресле.

– Я бы предпочел, чтобы моего разговора с вами было достаточно, и ваши сотрудники не изымали рабочие компьютеры, не опечатывали бы сейфы и кабинеты, – проговорил, продолжая сдержанно улыбаться и исследовать гостя.

Обухов не возражал – пусть изучает. В ответ на сетование Сосновского уклончиво отозвался:

– Это наша работа… Каким был Юрьев? – неожиданно для себя спросил Обухов. Он только что видел бывшую жену убитого, видел его прижизненные фото и никак не мог понять, каким должен был быть человек, чтобы жить такой жизнью. В голове не складывалась картинка, а это означало, что у него нет какого-то важного, цементирующего компонента.

Сосновского вопрос поставил в тупик:

– В каком смысле?

– В смысле характера, привычек… – он решил, что можно начать с характера и привычек убитого, а там дальше раскрутить свидетеля на какие-то еще подробности, обычно это работало.

– Ах, вот вы о чем… Обычный, – заместитель Юрьева пожал плечами. – Работал много, иногда позволял себе расслабиться. Женщин любил. Деньги уважал. За собой следил, но без фанатизма. Не любил напрягаться, знаете ли.

А пока Сосновский рассказывал, Обухов приглядывался к нему, чтобы понять, на сколько ему можно доверять, на сколько он может быть полезен следствию. Миллион мелочей, выработанный годами: изогнутая бровь, отведенный некстати взгляд, карандаш в руках, изменившийся тембр голоса.

Вот и сейчас, брошенная замом Юрьева фраза, зацепила следователя. Юрьев был не в лучшей спортивной форме, это Обухов прекрасно помнил, осматривая тело. «Пивной» животик, кожа рыхлая, отеки… Его зам изрядно приукрашал память о своем шефе. Зачем? Обухов не стал озвучивать свои сомнения.

– Хорошо, – кивнул, сделав отметку в блокноте. – У него была возлюбленная в последнее время?

Сосновский мрачно посмотрел на следователя:

– У Кости всегда были возлюбленные, чаще – не одна. Подробности я не знаю, всегда старался держаться от этого подальше… – Он брезгливо повел плечом. Движение не ускользнуло от внимательного взгляда Обухова. – Посмотрите в сотовом, кому он звонил, кто ему звонил, там наверняка все это есть.

– Непременно. Но мне нужно ваше мнение. – Обухов откашлялся. – Что вы можете сказать о личных контактах вашего начальника?

Сосновский помолчал. Чтобы чем-то занять паузу, он не торопясь придвинул к себе чайник, налил в чашку густой и ароматный чай – Обухов уловил нотки бергамота и лайма, легко растянувшиеся по кабинету.

– Если вы думаете, что его могли убить из-за женщины, то это вряд ли. – Сосновский сделал небольшой глоток чая. Он пил аристократически аккуратно, чуть отставив мизинец и едва касаясь губами края фарфоровой чашки. – Связи у него были. И много. Но ничего серьезного, понимаете? Константин Игоревич уклонялся от любых сложных отношений, привязанностей. Расставался легко, мог даже подкинуть девушке денег или что-то подарить. Ну, чтобы на него не держали зла и обид.

– Берег карму? – Обухов не удержался – саркастически хмыкнул: в последнее время что ни миллионер в Москве, то мистик или экзорцист.

Сосновский посмотрел с осуждением:

– Вот вы напрасно так, господин следователь. Ваша ирония выдает в вас человека… ограниченного в средствах.

Сосновский отвел взгляд, явно уже сожалея, что затронул столь щекотливую тему.

Обухов откинулся на спинку кресла:

– Вот это новость!

Сосновский вздохнул, поставил чашку на стол и сложил пальцы «домиком», уставившись на следователя отечески-снисходительно:

– В вашей иронии – голос стяжательства, вам кажется невдомек, что занятой человек, каким был Константин Игоревич, больше дорожит временем и нервами, чем деньгами. Ему было проще заплатить и не знать проблем, чем тратить силы на бесконечные препирательства… Так принято в наших кругах. Девушка говорила – ты мне должен. Он кивал и узнавал сумму.

– А если сумма оказывалась больше разумных пределов?

Сосновский небрежно пожал плечами:

– Думаю, Константин Игоревич платил столько, сколько считал разумным. Это на него больше похоже.

В кабинете повисла пауза, прерывавшаяся то и дело звуками улицы из приоткрытого окна кабинета.

– Значит, личных мотивов вы не знаете? – Сосновский кивнул ответ. – А о врагах Юрьева?

– Они у него были, как у всех нас. Он крупный предприниматель, это неизбежно…

– И все-таки можно поконкретнее.

Сосновский усмехнулся уголками губ. Положив затылок на подголовник офисного кресла, посмотрел на следователя рассеянно.

– Чтобы вы затаскали их в прокуратуру?

Обухов начал раздражаться:

– Альтернатива на самом деле не велика: вы можете ответить на мой вопрос сейчас, сидя в своем уютном кабинете, а можете – у меня в конторе, будучи вызванным по повестке. Выбор, что называется, за вами… Как вам больше нравится? – Обухов подался вперед, будто пришпиливая зама Юрьева взглядом к роскошному кожаному креслу. – Я расследую убийство человека, вашего шефа, между прочим. И не факт, что мое расследование не приведет к вам, только уже не в качестве свидетеля, а в качестве подозреваемого. Как вам такая перспектива?

Сосновский округлил глаза:

– Вы мне сейчас угрожали, я не понял? – он покачал головой и заговорил примирительно. – Я могу не все знать. Я работал с Константином Игоревичем, но в приятелях его не значился.

– И тем не менее… – Обухов приготовился записывать.

Сосновский, закатив глаза и сложив руки на груди, называл имена, названия фирм и дела, из-за которых могли быть претензии. Долг в пару сотен тысяч, сорванный отпуск, испорченный вечер в ресторане…

Обухов отложил карандаш:

– Вы серьезно? – прервал он свидетеля.

– В каком смысле? – Сосновский открыл глаза и уставился на следователя с недоумением.

Тот теперь выглядел злым – волосы, коротко остриженные на затылке, кажется, встали дыбом, как у взбесившейся овчарки. Обухов смерил его взглядом, вернул презрительную усмешку:

– Вы серьезно считаете, что человека можно убить из-за пьяной драки в ресторане? Это в вашем мире – норма?

– Убийство человека ни в каком мире не норма, – отрезал Сосновский, выпрямляясь. – Я называю то, что знаю. Если это не представляет ценности для следствия, в этом моей вины нет – я предупреждал, что никакими особенными секретами не владею: я коллега Константина Игоревича, а не его наперсник.

Обухов кивнул:

– Хорошо, зайдем с другой стороны. Как давно вы работаете у Юрьева?

– Почти четыре года.

– Отлично. Расскажите подробнее о банкротстве «Аллюр-строя». Это ведь происходило при вас?

Сосновский вздохнул:

– Грустная история. Юрьева подставил его партнер по бизнесу, вышел из сделки, оставив на Константине Игоревиче все долги.

– И он их выплатил?

– Не все, кое-что осталось, уже какие-то сущие копейки. Но ему удалось спасти «Аллюр-строй» и часть его активов.

– А подробнее об активах можно? – Обухов снова взял карандаш в руки.

– Подробнее… – Сосновский вздохнул. – Это ряд недостроенных торговых центов, примерно на двести-триста тысяч квадратных метров. Ну как – недостроенных: в каком-то отделка только оставалась, в каком-то завершен монтаж несущих конструкций… Скажем так – разная степень готовности… Жилые комплексы. Еще бизнес-центр в Одинцово, его удалось продать и сохранить лицензию… Несколько своих производств стройматериалов, дизайн-бюро… Плюс нематериальные активы – лицензии, патенты. Заключенные госконтракты или опционы… Что-то было утрачено в период конкурсного производства, но стараниями Константина Игоревича, продавались объекты не за бесценок, как это иногда бывает, а по нормальной цене. Поэтому ему и удалось сохранить хоть что-то.

– И что, партнер просто слился?

Сосновский кивнул:

– Представьте себе.

Обухов нарисовал в блокноте большой знак вопроса – посмотреть это дело о банкротстве.

– А кто вел конкурсное производство?

– Конкурсный управляющий Ма́хин, я могу найти его координаты.

Следователь кивнул:

– Да, буду признателен… А как звали партнера, который подставил вашего шефа?

– Илантьев, Антон Сергеевич.

Глава 11. Самое страшное

Пригород Краснодара, четверг

Денис брел по улице, не обращая внимание на лужи и рассыпавшиеся из-под ботинок черные брызги. «Я не вернусь к Антону!» – звенел в голове материнский голос, как приговор.

– Придурок, блин, – выплюнул он, бросив взгляд на собственное отражение в витрине продуктового магазина. В самом деле, что он там себе напридумывал – розовых пони, зефирно-ванильное будущее, в котором у него будут семейные завтраки и ужины, походы в кино и совместное собирание паззлов? – Кому ты нужен?!

Он злился. На себя, на маму, но больше всего – на отца. Ведь именно его переезд из Москвы вселил в Дениса надежду на примирение родителей. Из всех городов России отец выбрал именно этот и приехал в него, оставив в Москве успешный бизнес. «Он все еще любит маму», – вот, что решил Денис. И он знал, что дядя Игорь, мамин муж, умер несколько месяцев назад, то есть мама свободна. Это не могло быть совпадением!

Поэтому он безропотно позволил забрать документы из привычной и почти родной школы, не спорил с выбором квартиры в новом для себя городе, не выбирал школу, рассчитывая, что все это временно – родители помирятся, и они будут жить вместе. И вместе будут выбирать, какого цвета повесить занавески в зале. Поэтому фотографии отца с Тори-Торпедой повергли его в такой шок: эта библиотекарша грозила разрушить только-только собравшееся склеиться семейное счастье Илантьевых.

А оказывается мама предпочитает жить одна, но не с отцом. Значит, виноват отец!

«Что же он такого сделал?» – злился парень. Потому что за отказом матери должен быть какой-то мотив. Просто так она не могла отказаться вернуться в семью. Значит что-то было.

Денис перешел дорогу и подошел к остановке автобуса. Рейсовый до города недавно уехал, поэтому на автостанции было безлюдно, много свободных мест на остановке, можно было подумать и решить, что делать дальше.

Можно вернуться к матери и сообщить, что он хочет жить с ней. Отец будет сперва против, потом согласится, никуда не денется. Второй вариант – вернуться к отцу, избавить его от этой библиотекарши и потом потихоньку его подталкивать к мыслям о маме и возможном примирении. Второй вариант нравился больше. Опять же – шанс настоять на своем, сладкое предвкушение победы над взрослыми и их предубеждениями.

– Денис? – незнакомый голос совсем рядом вырвал его из раздумий. Подросток вздрогнул и обернулся, но не успел увидеть того, кто его окликнул: он ловко зашел ему за спину, схватил поперек горла и резким рывком опрокинул назад. Рюкзак с грохотом ударился об асфальт.

Денис захрипел, вцепился в локоть нападавшего, одновременно пытаясь найти опору ступнями. Барахтался и неистово сопротивлялся. Но его влекло назад, он не успевал сориентироваться, только беспорядочно болтал руками, стараясь достать нападавшего и ударить его. Кое-как вспомнив, чему его учили на тренировках, он осел вниз, всем своим весом повиснув на руках нападавшего. И попытался вывернуться.

Нападавший оказался проворнее, успел пережать сонную артерию. Дениса затошнило, перед глазами расплылись зеленовато-синие круги, будто солнечное гало. Подросток захрипел, ослабевшие колени подогнулись как раз в тот момент, когда нападавший отпустил Дениса – тот ударился носом об асфальт. Из глаз брызнули слезы, смешавшись с уличной грязью, Денис рефлекторно вдохнул воду из лужи и закашлялся. Молниеносным движением нападавши завел его руку назад, уперся острым коленом в позвоночник между лопатками и вывернул руку, потянув на себя. От резкой боли в локте, парализовавшей Дениса, тот взвыл. Но в следующее мгновение пальцы нападавшего скользнули к шее, оголив шею. Денис коротко вскрикнул и обмяк: шее стало холодно, будто к вене приложили ледяной пятак, во рту появился привкус медикаментов, а конечности онемели. Перед глазами стало темно, сознание еще билось, пытаясь вырваться, но ударялось словно в глухую запертую дверь – не протолкнуться.

Уличный шум провалился, будто его упаковали в плотное ватное одеяло и выбросили в окно. Или это его, Дениса, упаковали? Он не понял, запомнив только что-то блестящее и гладкое темного, словно болото, цвета.

* * *

В кабинет заглянула секретарь. Она была почти ровесницей Илантьева, когда-то даже учились в одной школе, только Галя Маркова была на два года младше Антона.

– Антон Сергеевич, тебе кофе принести? – Когда они были одни, они были вот так по имени-отчеству и на «ты», все-таки сто лет знакомы. Хотя Галина никогда не позволяла себе злоупотреблять старыми связями и не просила к себе особого отношения.

Илантьев оторвал взгляд от бумаг, рассеянно кивнул. Галина вернулась через пару минут с подносом. На нем стоял кофейник и кофейная пара, черный шоколад в мини-упаковках, соленые крекеры в небольшой хрустальной вазочке. Секретарь осторожно, чтобы не задеть разложенные по столу документы, поставила поднос на приставной столик, заботливо наполнила чашку ароматным кофе и придвинула ближе к шефу. Скрестив руки на груди, спросила:

– Ты сегодня рассеянный, все в порядке?

Илантьев неопределенно повел плечом и снова кивнул. Чтобы не отвечать, отпил кофе и отправил в рот шоколадку.

– Тяжелый день просто, – пояснил, потому что Галина продолжала за ним наблюдать.

Секретарь направилась в приемную. В дверях остановилась, резко обернулась:

– Антон, вчера интервью мэра смотрела, он назвал твое имя в числе возможных кандидатов в губернаторское кресло.

– И что? – Илантьев снова уткнулся в документы и не поднял голову.

– Ничего. Просто это было сказано в таком неприятном контексте. «Заявил свои амбиции»…

Антон хмыкнул:

– М-м. И что думаешь, будет мешать? – Вот теперь он посмотрел на секретаря.

Галина развела руками:

– А кто ж его знает. Я это к тому, что город хоть и большой, но все равно – все под одним одеялом спим, как говорится. Как бы чего не было…

Антон понял:

– То есть я чье-то одеяло на себя тяну? Ты про это намекаешь?

Галина засмеялась:

– У тебя всегда хорошо голова соображала. Просто не теряй ее от комплиментов и предложений – они скорее всего поступят. И не факт, что какое-то из них не окажется подставой, понял?

Илантьев вздохнул:

– Да уж куда уж мне…

«Хорошо что не засветил участие «Мегастройинвеста» в этой библионочи, сейчас бы уже журналисты эту тему во всю педалировали, типа использую деток в личных политических целях», – подумал про себя. Образ улыбчивой Виктории всплыл в памяти солнечно-ярким пятном.

– Галин, я тебе деньги наличкой оставлю – там на кофе-печенье, как обычно и остаток переведи вот по этому номеру, – он написал на стикере телефон Виктории. – Это для проекта школьного, для библионочи. Я обещал помочь классу Дениса.

Галина кивнула, взяла в руки бумажку. В кармане пиджака Илантьева брякнуло сообщение на личный сотовый. Антон, подумав мгновение, потянулся за ним. Галина жестом сообщила, что пошла работать. Илантьев кивнул.

Активировал экран.

«Антон Сергеевич, добрый день. Дениса сегодня снова нет в школе. Напоминаю, что при отсутствии ребенка более одного дня, требуется заявление на имя директора школы…»

Он не дочитал.

– То есть как это – нет в школе, – пробормотал. Он набрал номер Ирины: – Ир, Дэн у тебя? Вы почему сегодня в школу не пошли, мы же договаривались…

Пауза и озадаченный ответ:

– Нет, конечно, он к тебе отправился. Мы с ним серьезно поговорили и…

Антон опять не дослушал:

– Домой? Отправился ко мне домой?

– Ну, да… Наверное… Я не спрашивала. А что такое? – Ирина по тону готова была встать в глухую оборону.

Антон еще раз посмотрел на часы:

– У него сейчас второй урок закончился, классная руководительница сообщила, что его нет в школе.

– Ну, позвони домработнице своей, он наверняка дома, решил прогулять… – Ирина раздражалась.

Антон быстро осадил ее:

– Так, ты его на такси отправила? Найди контакты водителя и пришли мне. Тебе же должно было в приложении высветиться.

Ирина засопела в трубке. Антон сразу понял, что она боится в чем-то ему признаться. Спросил строго:

– Ты ведь на такси его отправила? – он уставился в гладкую поверхность стола, в отражении застыл его подбородок.

Ирина промямлила:

– Ну, понимаешь… мы повздорили с ним с утра. Он собрался и ушел.

– И ты его просто так отпустила? – Антон плохо представлял, как такое могло произойти. – И мне не сообщила? Ир, ты вообще в своем уме? Ну… Ну как так можно-то.

Бывшая жена взбесилась:

– А в чем дело? Денис – взрослый парень…

– Ему тринадцать!

– Вот именно! На улице день, автобусы ходят, людей на улице полно! Может, он поэтому от тебя сбегает, что ты его душишь своим контролем и опекой! – Ирина села на своего привычного конька под названием «во всем виноват кто-то другой».

Антон поморщился, прикрыл глаза:

– Вы поссорились, он собрался и уехал. Ты решила, что ко мне домой, – повторил он только что услышанное от бывшей супруги, – то есть он не сказал, а ты подумала. Все верно? И ты не перезвонила ему, чтобы узнать, как он добрался?

– Нет. Я-я… заработалась.

Илантьев вздохнул, отрывисто попрощался с бывшей женой и тут же набрал номер сына. «Аппарат вне зоны действия сети» – кто бы сомневался.

Набрал домашний номер, ответила Мария Львовна, домашняя помощница.

– Добрый день, Денис появился?

– Нет.

– И не было?

– Вроде нет, сейчас в комнате посмотрю, – женщина заторопилась, Антон слышал, как хлопают двери и шуршат ее шаги по скользкому паркету. – Нет! На кровати как я плед оправила вчера, так и лежит. И на столе порядок. И вещей Дениса нет…

– Спасибо, – Антон нажал «отбой». Схватился за голову, помассировал виски, пытаясь унять накатившую боль. – Денис, мать твою, что за коленца, а?