Текст книги "Нарисуй мне любовь"

Беда не приходит одна. Тайны прошлого

Инна доехала до дому на автопилоте, всю дорогу размышляя, говорить маме или нет. Но дома ее встретила такая беда, что все случившееся надолго вылетело у Инны из головы. Глядя на чудовищно изменившегося отца, Инна с ужасом пыталась вспомнить, когда же была дома последний раз? Получалось, что месяца три назад, но тогда она не заметила никаких особенных изменений: папа всегда выглядел болезненным. Но сейчас… Выйдя на кухню, где бабушка хлопотала по хозяйству, а мама с отрешенным видом смотрела в окно, Инна спросила:

– Все плохо, да?

Бабушка только махнула рукой, а мама обернула к Инне лицо с потухшими глазами и тихо произнесла:

– Да, все плохо. Если еще месяц продержится, будет чудо.

– Но почему вы мне раньше не сообщили? – воскликнула Инна.

– Папа не велел, сказал – пусть спокойно доучится.

Инна взяла отпуск и стала помогать маме с бабушкой. Вольная студенческая жизнь закончилась, начались суровые будни. Единственной отдушиной была возможность иногда поболтать с подружкой Верой, но уж очень далеко развела их жизнь: разные круги общения, разные интересы, только школьное прошлое и объединяло. А рассказать Вере о том, что с Инной произошло, было и вовсе немыслимо. Вера все так же писала письма Генке, передавала приветы от Инны и нисколько не сомневалась, что они поженятся, как только тот демобилизуется.

Так прошло недели три. Однажды, придя из магазина, Инна застала в доме гостей: высокая красивая женщина и девушка – лет на десять постарше Инны, которая почему-то показалось Инне знакомой. У бабушки и мамы были мрачные лица, а вся атмосфера на кухне, где гостей поили чаем, дышала тревогой и напряжением.

– Инночка, познакомься, – сказала мама дрожащим голосом. – Это первая жена твоего отца и его дочь. Твоя сестра. Единокровная.

– Меня зовут Тамара, – представилась девушка. Теперь Инне было понятно, почему та показалась ей знакомой: да просто они похожи: темно-русые волосы, серые глаза, овал лица, манера наклонять голову – Инна словно видела в зеркале себя, повзрослевшую. В первую минуту Инна обрадовалась: надо же, сестра! А потом удивилась, почему в семье никогда об этом не говорили. Мать Тамары молчала, внимательно глядя на Инну яркими карими глазами. Потом произнесла:

– Хорошо, что вы пришли. Я как раз собиралась рассказать нашу историю.

– Простите, я не расслышала, как вас зовут, – смущенно призналась Инна.

Женщина кивнула:

– Я Инесса Вячеславовна.

– Надо же, какое совпаде… – начала было Инна, но тут до нее дошло: никакое это не совпадение! Это папа сознательно назвал свою дочь именем первой жены! Значит, он врал, и никакой медсестры, спасшей ему жизнь и вовсе не было? И что же это значит? Инна покосилась на маму – Евгения Александровна пыталась скрыть, как расстроена, но получалось плохо. У Инны сжалось сердце. Она замолчала и прислонилась к стене – еще один стул не уместился бы на маленькой кухне.

– Мы поженились в 41-м году, в мае. Говорят, кто в мае женится, всю жизнь маяться будет. Вот и у нас жизни никакой не получилось. Володя очень меня любил! На руках носил, пылинки сдувал…

Инна снова посмотрела на маму.

– А я… Признаю, характер у меня не сахар. Избалованная была, капризная. Потом-то жизнь пообломала. Когда началась война, Володя решил на фронт идти, хотя ему от завода бронь дали. Сколько я слез пролила! Чуть не на коленях его умоляла. Уперся и ни в какую. Тогда я…

Она замолчала и принялась рыться в сумочке в поисках носового платка. Нашла, утерла слезы, высморкалась и заговорила снова:

– Кто бы знал, как я себя потом кляла! Но было поздно. Слова эти проклятые как-то сами сорвались с языка. Ох, какой же дурой я была! А все почему? Сосед наш в Испании воевал, вернулся весь обожженный и покалеченный, полный инвалид. Вот и я: как представлю Володю в таком виде, просто сердце останавливается. И не сдержалась…

Она опять надолго замолчала. Наконец, бабушка не выдержала и прямо спросила:

– Что ж ты ему такое страшное сказала-то?

– Я себя не оправдываю! – зачастила Инна Анатольевна. – Но я ж совсем молодая была, глупая, мне только 18 исполнилось, как мы поженились, ничего не знала, не понимала…

– Мама, хватит. Скажи уже, – сурово обратилась к ней Тамара.

– Ну… Я сказала… Если покалечишься, не возвращайся.

Бабушка ахнула:

– Да как у тебя язык повернулся!

Инесса Вячеславовна заплакала:

– Ну что теперь говорить… Назад-то ничего не вернешь…

– И что дальше было? – ледяным тоном спросила Евгения Александровна.

– Да ничего уже не было. Он посмотрел на меня и ушел. Ни одного письма не прислал, я даже не знала где он воевал, и не могла сообщить, что у нас дочка родилась. А потом похоронка пришла. Не знаю, то ли перепутали, то ли он сам как-то это устроил. Я замуж вышла за хорошего человека, он Тамарочку растил, как родную.

– А как же вы нас нашли? – не выдержала Инна.

– Володя письмо прислал. На наш старый адрес. Новые жильцы передали. Написал, что хочет со мной проститься перед… Перед смертью! – она всхлипнула. – Адрес написал и телефон. Ну вот мы и приехали.

Помолчав, она добавила:

– Простите нас.

– Нам вас прощать не за что, – все тем же ледяным тоном сказала Евгения Александровна. – Нас вы ничем не обидели. Надеюсь, Володя вас простит, раз уж позвал. Пойду посмотрю, не проснулся ли он.

Вернувшись, Евгения Александровна кивком показала, что можно идти. Инесса Вячеславовна встала, пошатнулась, но Тамара подхватила ее под руку – довела мать до двери, но сама не вошла. Инесса Вячеславовна сделала шаг, другой, упала на колени и поползла к кровати, где лежал Владимир:

– Володечка… это я… твоя Инночка… Прости меня!

Тамара постояла некоторое время молча, потом сорвалась с места и выбежала из квартиры. Евгения Александровна, бабушка и Инна вернулись на кухню. Бабушка молча прибирала со стола, мама присела на табуретку и отрешенно уставилась в окно. Инна не знала, что сказать, такая буря эмоций ее охватила. Собственное имя жгло ей сердце и в душе зрела обида: она успела увидеть, какое лицо было у отца, когда он увидел первую жену. «Он до сих пор ее любит, – мрачно думала Инна. – А мы просто так! Заместители!»

– Мама, и что, вы ничего не знали? – вдруг воскликнула Евгения Александровна, обращаясь к бабушке. – Или знали, но скрывали?

– Я знала, что Володя в 41-м году женился, – угрюмо сказала бабушка. – Но никогда ее не видела, Инессу-то эту. На свадьбу нас с отцом не позвали, а к нам в гости они не успели доехать, война началась. Володя один приезжал проститься. Она, вишь, из генеральской семьи. Мы-то простота. А потом, когда Володя тебя привез, я спросила, что да как. Он толком не ответил. Ну, видно не дождалась его Инесса, решила я. А оно вон что.

– Инночка, – вдруг сказала мама. – Ты пойди к ней, к Тамаре! Она во дворе сидит. Не надо ей сейчас одной быть. Приведи, пусть увидится с отцом.

Тамара сидела во дворе на качелях и вяло раскачивалась, опустив голову. Инна села на соседние качели и тоже немного покачалась. Потом задумчиво сказала:

– Выходит, ты моя сестра. Так странно.

– Еще бы не странно, – всхлипнув, откликнулась Тамара. – Я тоже только сегодня обо всем узнала, мать по дороге рассказала. Представляю, какой у вас шок. Вы нас теперь ненавидите, да?

Инна пожала плечами:

– Ну, ты так точно ни в чем не виновата. А твоя мама… Она сама, наверно, уже сто раз пожалела о своих словах.

– Не знаю. Она про отца и не вспоминала никогда. Погиб на фронте и все. Она вообще скрытная. Но я рада, что у меня есть сестра!

– Я тоже. Тебе сколько, тридцать два?

– Ну да. А тебе?

– Мне двадцать. А кем ты работаешь?

– Я медсестра.

– А я учусь в педагогическом. А ты замужем?

– Нет. Был один человек… Но он родителям не нравился, я и отступилась. А теперь думаю, не надо было их слушать. А ты? У тебя есть кто?

– У меня…

Инна вдруг вспомнила, что с ней случилось, и заново ужаснулась. Тамара, увидев, как изменилось лицо сестры, взволновалась:

– Инночка, ты что?

– Тамар, послушай… Мне надо кому-то рассказать. Посоветоваться. Мы же сестры, правда? Ты меня не выдашь?

– Ни за что, – твердо сказала Тамара.

Инна торопливым шепотом рассказала свою историю и с надеждой уставилась на сестру:

– Что ты думаешь? Я, конечно, сама во всем виновата, но я просто не знаю, как маме сказать, тем более, сейчас!

– Так, слушай меня. Ты, конечно, немножко наивная, но просто у тебя никакого опыта отношений нет. И ни в чем ты не виновата, даже не смей так думать!

– Но… я же… Он меня не принуждал, понимаешь? А я не сопротивлялась! Почему я такая дура? Не могу… Как вспомню, меня аж тошнит…

– Перестань. Конечно, ты не виновата. Он же взрослый, опытный, умелый. Он прекрасно знает, что и как делать, чтобы таких вот дурочек с ума сводить. Это ж все физиология. Нет, но какая ж сволочь! И главное, ничего не боится, мерзавец. Знает, что ты не станешь шум поднимать.

– Наверно, не стану… Не знаю. Я вот думаю: может, ничего и не рассказывать своим? Папе так точно нельзя. Я-то как-нибудь переживу… А мама расстроится и тетя Люся…

– А если ты забеременеешь?

Инна, растерянно моргая, смотрела на Тамару – она об этом даже не подумала!

– А разве можно? С одного раза?

– Можно. Когда, говоришь, это было? Три недели назад? И потом ты сразу под душ пошла? Ну, может, и пронесет…

– А если не пронесет?! Ой…

– Знаешь, давай будем решать проблемы по мере их поступления, ладно? Сначала надо провериться. Сходи к гинекологу.

– Ты что, я не могу! Мама же в поликлинике работает, ей сразу донесут!

– Ладно. Тогда приезжай ко мне в больницу. Я договорюсь, тебя посмотрят. Позвони мне дня через три-четыре.

– Спасибо, спасибо тебе!

– Да не за что… сестренка. Так странно это произносить…

Дядя Лёва, похороны и внезапная влюбленность

Через три дня Инна медленно брела по Садовому кольцу, приближаясь к дому Шитиковых. Она была в полной растерянности: беременность подтвердилась, и Инна не знала, что делать. Тамара сказала, что в случае чего поможет с абортом, но советовала хорошо подумать и обязательно поговорить с мамой, а к Евгении Александровне было страшно и подступиться: отец был совсем плох. Зачем ее принесло в этот район Москвы, Инна и сама не знала.

«Наверно, надо сказать… ему, – уныло думала она, не в силах даже мысленно называть своего совратителя дядей Лёвой. – Или не надо? Но он же… отец как-никак…» Ноги тем временем сами привели ее к знакомому подъезду, потом к лифту и к двери квартиры. «Может, его и дома-то нет», – понадеялась Инна, но Лев Анатольевич сам открыл дверь. Все это время он почти не вспоминал о происшествии с племянницей – такая была у него счастливая особенность: не зацикливаться на неприятностях. До сих пор он всегда выходил сухим из воды, обойдется и сейчас. Вряд ли девчонка посмеет кому-нибудь рассказать! Поэтому, увидев «девчонку», он был неприятно удивлен, но не показал виду.

– О, Инночка! – приветливо сказал он. – Что привело тебя под сень, так сказать…

Под сень чего, он не знал – все-таки волновался, поэтому нес всякую чушь.

– Нам надо поговорить, – опустив голову, сказала Инна.

– Поговорить – милое дело. Проходи, проходи! Сейчас я чайку соображу…

Они прошли на кухню. Лев занялся чайником, а Инна мрачно на него смотрела, думая: «Почему он мне нравился раньше? Он же насквозь фальшивый! Все время играет. И трус – вон как испугался!»

– Я беременна! – решительно произнесла она. Лев окаменел у раковины – вода давно перелилась через край чайника, а он не замечал, лихорадочно соображая, что делать и какую линию поведения выбрать. Он завернул кран, включил газ, поставил чайник и, наконец, повернулся к Инне. Она не поверила своим глазам: у него было отчужденное и слегка насмешливое выражение лица:

– И почему ты решила сообщить эту замечательную новость именно мне? – надменно спросил он.

– Как – почему? – растерялась Инна. – Вы же…

– Я, конечно, твой дядя и несу определенную ответственность – так же, как и Люся, потому что все это время ты жила в нашем доме. Но ты вполне взрослая девушка и, мне казалось, осознаешь последствия своих поступков. Если ты вступила с кем-то в интимные отношения, не дожидаясь их официального оформления, то это твоя проблема. И твоего молодого человека. Или ты не знаешь, кто именно тебя осчастливил? Ничуть не удивлюсь. Нынешние нравы…

– Вы что говорите такое! – не выдержала Инна. – Как вы смеете! Это же вы! Вот тут, на этом месте!

Она красноречиво указала рукой на диванчик, где совершилось ее падение. Лев невольно взглянул на диван и поморщился:

– Ах, вот оно что! Ты решила таким образом обелить себя? Оклеветав порядочного человека, к тому же, твоего родственника? Да как у тебя только язык повернулся, дрянь ты эдакая!

Лев Анатольевич, что называется, разыгрался и совершенно искренне пылал негодованием. Инна молча на него смотрела. Потом встала, подошла ко Льву Анатольевичу и со всего размаху ударила его по щеке:

– Будь ты проклят, подлец!

Лев ахнул и схватился за щеку. А Инна повернулась и вышла. Ее всю трясло от гнева. «Значит, так? – думала она. – Значит, ты так?!» Но дойдя до метро «Парк культуры», она остыла. «Никто мне не поверит, – думала она. – Особенно тетя Люся. Я только внесу раздор в семью. Может, и правда, сделать аборт? Тамара обещала помочь…» Она думала всю дорогу, но так ни до чего и не додумалась. А дома ей стало и вовсе ни до чего: Владимир Алексеевич умер.

Лев Анатольевич на похороны не поехал, отговорившись нездоровьем, так что Людмила Александровна прибыла вместе с сыном, который специально прилетел из части. Увидев Виктора, Инна испытала смешанные чувства: конечно, она была ему рада! И в то же время она настолько внутренне изменилась, что этой новой Инне возмужавший Виктор показался чужим. И разве можно теперь вернуться к тем доверительным отношениям, что были прежде? Виктор, увидев Инну, нежно ей улыбнулся, обнял за плечи и тихо спросил, склонившись с высоты своего роста к самому ее лицу:

– Как ты, Инночка?

Инна так же тихо ответила:

– Ничего, держусь. Отойдем.

Инна увела Виктора за угол – все толпились у морга, ожидая, когда подойдет время. Выслушав рассказ Инны о первой семье отца, Виктор нахмурился:

– Надо же… Кто бы мог подумать…

– Ты понимаешь, мне за маму обидно. Она всю себя ему отдала, меня забывала, так его любила. А он! Он всю жизнь эту тетку помнил. Меня ее именем назвал. Попрощаться… с ней… захотел…

Инна не выдержала и заплакала.

– Ох, горе, – сказал Виктор, обнимая Инну. – То-то я смотрю, что Евгения Александровна какая-то странная. А оно вон что. Ты держись, подружка. Ты теперь мамина опора.

– Да уж, опора! – всхлипнула Инна. – Толку от меня…

– А ты мне все рассказала? Как твои-то дела? Ты так давно мне не писала!

– Мои дела как сажа бела, – мрачно сказал Инна, но тут же опомнилась. – Да все у меня нормально, не думай.

– Мама сказала, у тебя какие-то неприятности с мальчиком. Никто тебя не обидел? Никому не надо морду набить? А то могу, пока я тут.

Инна вспыхнула и с тревогой уставилась на Виктора – да нет, ничего он не знает. Не может знать.

– Если надо будет, я тебе скажу, – пообещала она.

Проводить Владимира Алексеевича пришло много народу: друзья, ученики, соседи – его знало полгорода, и все уважали. Инна с тревогой посматривала на мать – та словно окаменела в своем горе. Гроб опустили в могилу, засыпали землей, положили цветы и венки, потом стали потихоньку расходиться: кто к автобусу, чтобы ехать на поминки, а кто пешком возвращался в город. Инна немного задержалась, потому что увидела в толпе Тамару, которая держалась в отдалении, стараясь не попадаться на глаза Евгении Александровне. Они отошли к соседней могиле и сели там на скамеечку.

– Ну как ты? – спросили обе одновременно и обе заплакали, обнявшись.

– Я пока не осознала, – призналась Тамара, вытирая слезы. – Так быстро все произошло…

– Да я тоже плохо понимаю, как теперь жить.

– Ты сказала своим?

– Нет, не до того было.

– Решила что-нибудь?

– Знаешь, оно как-то само решилось. Вот ты спросила, и я даже не задумалась: конечно, оставлю. Мне только неприятна мысль, что… Вдруг он будет похож на него? Но с другой стороны… Вот Виктор! Он совершенно на Шитиковых не похож.

– А кто это – Виктор?

– Сын тети Люси.

– А, высокий военный?

– Он очень хороший человек. Всегда был мне настоящим братом. Честный, Искренний.

В этот момент настоящий брат Виктор как раз вышел из-за оградки:

– О, вот ты где! Меня за тобой послали, а то ехать пора.

Инна и Тамара встали.

– Познакомьтесь, – сказала Инна. – Это Виктор, а это Тамара, моя новая сестра.

– Очень приятно! – сказал Виктор, протягивая Тамаре руку. – Не в таких бы обстоятельствах нам знакомиться, но ничего не поделаешь.

– Можем увидеться и при других обстоятельствах, – улыбнулась Тамара.

Они замерли, глядя друг другу в глаза и не разнимая рук. Инна оторопела: что происходит? А что-то явно происходило, даже ей это было очевидно. Молодые люди словно забыли обо всем: не стало кладбища, шумящих над головой берез, не осталось никого и ничего – только они двое! И Инна – свидетельница чуда.

– Я позвоню тебе, хорошо? – спросил Виктор.

– Да. Инна даст телефон.

И Тамара, улыбнувшись Инне, ушла. Виктор смотрел ей вслед, потом взял Инну под руку:

– Не говори ничего. Пойдем, а то нас заждались.

– И телефон Тамары не говорить? – невинным голосом спросила Инна.

Виктор обернулся к ней:

– Скажи. Я запомню.

Инна продиктовала по памяти номера Тамары, домашний и служебный, а потом, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его в щеку:

– Я рада за вас. Думала, так не бывает.

– Я тоже думал, что не бывает. Но вот… случилось.

Идя следом за Виктором по узенькой дорожке, Инна думала: «Надо же… Раз – и влюбились! Не видела бы, не поверила. Так может, и мне однажды повезет? И счастье еще будет?»

Через день Тамара позвонила Инне:

– Сестренка, я уезжаю с Витей!

– Вот так сразу? – изумилась Инна.

– А чего тянуть? Мама, конечно, в шоке, но мне наплевать. Знаешь, такое удивительное чувство: мы с ним как две половинки одного целого. Я словно знала Витю всю жизнь! Он такой надежный, добрый, нежный…

– Все с тобой понятно. Влюблена по уши. Ладно, совет вам да любовь! Меня только не забывайте.

– Ты что, никогда! Будем переписываться и созваниваться. Сейчас Витя с тобой поговорит, он рядом…

– Подожди! Ты ему не сказала про меня?

– Нет, нет!

– И не говори, ладно? Давай своего Витю!

Виктор заметно смущался, разговаривая с Инной. Она не выдержала и спросила:

– А как твои родители отреагировали?

– Я им не сказал. Поженимся, тогда поставлю перед фактом.

– Как-то ты не похож на почтительного сына, – рассмеялась Инна. Виктор помолчал и очень серьезно ответил:

– Они не достойны почтения.

– Почему? – Инна похолодела: а вдруг Виктор все-таки узнал ее тайну?

– Потому что они… В общем, я довольно давно понял, что это за люди. И никак не могу их уважать. Я очень беспокоился, как ты у них приживешься. Все было нормально?

– Да…

Повесив трубку, Инна долго стояла, рассеянно глядя в пространство и думая: «Почему он меня не предупредил заранее? А это помогло бы? Не знаю…»

Мамочка! Вадик и Гена

Прошло девять дней после смерти Владимира Алексеевича, потом сорок, а Инна так и не призналась маме, а та ничего вокруг себя не замечала, живя словно в тумане. Смерть горячо любимого мужа надломила ее душу, а мысль о том, что все эти годы ее любовь была безответной, не давала ей покоя.

– Ох, не нравится мне что-то наша Евгения, – как-то сказала, тяжко вздохнув, бабушка. – Очень уж она сокрушается, нельзя так – живьем себя в гроб загонять. У нее же дочь есть. Вот бы ты, Иннушка, замуж поскорее вышла и маму бы внуками осчастливила! Глядишь, она бы и ожила.

Бабушка покачала головой и с шумом втянула ароматный чай. Она добавляла туда листочки мяты – для успокоения сердца. Инна нервно сломала зажатую в пальцах сушку и, решившись, выпалила:

– Внук скоро будет. Или внучка. Не знаю пока.

– Как? – изумилась бабушка. – Какой такой внук? Это что ж значит, ты…

– Да, – ответила Инна, опустив голову. – Так получилось.

Некоторое время бабушка молчала, переваривая новость, а Инна ломала очередную сушку.

– Хватит сушки крошить! – сказала, наконец, бабушка. – Чего ж теперь переживать, раньше надо было думать.

– Бабушка…

– Вот тебе и бабушка! Ладно, не горюй, девка – рожай, вырастим.

– Бабушка!

– Чай своя кровь. Кто хоть отец-то? Почему не женится?

– Отец…

И Инна выдала бабушке давно придуманную историю про однокурсника, в которого якобы влюбилась, да так, что обо всем забыла, а потом узнала, что он в то же самое время встречался с ее подругой и собирается жениться на ней, потому что она дочь ректора. Инна плохо умела врать, но тут уж постаралась.

– Ну и холера с ним, с этим козлом, вздохнула бабушка. – Ничего, справимся и без него.

– Я не знаю, как маме сказать…

– А так и скажи. Ну, поругает немного, но зато хоть из печали своей вылезет.

Когда мама вернулась с работы, Инна не решилась ничего рассказать – уж очень усталый вид был у Евгении Александровны. А ночью вдруг проснулась от маминого тихого и жалобного плача. Она вскочила с дивана, кинулась к матери:

– Мамочка, ну что ты! Не плачь, родная!

– Я не знаю… Не знаю, как теперь жить, – бормотала Евгения Александровна, словно в бреду. – Зачем мне теперь жить…

– Мама, а как же я?!

– Ты уже взрослая, зачем я тебе…

– Ты мне очень нужна! Особенно сейчас.

Инна обняла мать и прошептала ей на ухо:

– Мамочка, я жду ребенка!

Евгения Александровна долго смотрела на дочь, потом вздохнула:

– Ну что ж, значит так тому и быть. Жизнь продолжается. Если будет мальчик, давай назовем Володей, как папу, ладно?

– Хорошо, мамочка. Так и назовем.

Прошло несколько недель. Инна медленно шла по коридору своего вуза, куда приехала забрать документы – она переводилась на заочное отделение библиотечного института. С работы она давно уволилась, найдя место в библиотеке своего городка – помогли мамины связи. С Шитиковыми она больше не общалась, только вместе с мамой заехала за оставшимися вещами – дяди Лёвы, к счастью, дома не было. У новой Инны начиналась новая жизнь. И тут, как нарочно, ей навстречу попался Вадик Ляпин. Он ухмыльнулся при виде Инны:

– Привет, Протасова! Как жизнь молодая? Что-то ты растолстела за лето.

– А я, Вадик, в положении.

– В каком еще положении?

– Ребенка жду. Хорошо, что ты мне попался: хочу с тобой посоветоваться насчет имени.

– Чего это? С какой стати?

– А разве не ты, Вадик, всем раззвонил, что переспал со мной? Ну вот. Теперь все узнают, что ты – счастливый отец.

Вадик позеленел и нервно оглянулся по сторонам:

– Ты это брось, Протасова. Мало ли что я там натрепал. Сама ж знаешь, ничего у нас с тобой не было!

– Это ты своему дяде объяснять будешь.

– Ты что?! Ты ему рассказала?

Инна рассмеялась:

– Да ладно, выдохни. Шучу я. В следующий раз сто раз подумай, прежде чем на пустом месте хвастаться. Пока!

И ушла, а Вадик растерянно таращился ей вслед.

Инна сама удивлялась, но почему-то все время пребывала в хорошем настроении. Возможно, потому, что мама ее совсем не ругала, а обрадовалась прибавлению и тут же принялась вместе с бабушкой готовить приданое младенцу. Беременность Инна переносила легко, про дядю Лёву не вспоминала, Виктор с Тамарой регулярно слали письма и, наконец, вернулся из армии Гена Канищев, по которому, Инна, конечно же, скучала. Но их встреча получилась совсем не такой радостной, как представлял Геннадий.

Он сначала забежал домой, а потом помчался к Инне. Хотя она не написала ему ни одного письма, он по-прежнему надеялся, что Инна ответит на его чувства. Не зря ж у него над койкой висела ее фотография! Генка не сразу понял, что Инна беременна, а когда осознал…

– Ты замуж вышла?

– Нет, не вышла. И не собираюсь.

– Но… Как же… Ты ведь в положении!

– Ну и что? Я и одна ребенка выращу. Мама с бабушкой помогут.

– Он тебя что – бросил? Обидел?

– Можно и так сказать.

– Я… я его…

– Убьешь? Силой заставишь женится? Перестань. Все нормально. Не я первая, не я последняя. Или что, ты теперь меня презираешь?

Гена молча смотрел на Инну, сжав кулаки. Потом развернулся и вышел, хлопнув дверью. На площадке он остановился и закурил. Пускал дым в приоткрытое окно и думал. Неизвестно, до чего бы он додумался, но тут вдруг что-то мелкое, теплое и мягкое повисло на нем, целуя, куда попало и вереща:

– Геночка! Вернулся! Наконец-то! Как я тебя ждала, как ждала!

Это была Вера. Отстранив ее, Гена вгляделся в ее счастливое личико с сияющими глазами и нежным румянцем, провел рукой по спутанным кудряшкам и поцеловал в губы.

– Твои дома? – спросил он хриплым голосом.

– Нету… Никого нету… Родители на работе, бабушка у сватьи гостит, а Надя замуж вышла – я ж тебе писала? К мужу ушла. Подожди, я беретку уронила…

Но Генка почти ее не слушал. В голове у него билась одна мысль: «Ах, ты так? А мы тогда тоже!» Кинув в прихожей сумку и куртки, на ходу стянув обувь, они метнулись в комнату Веры – Гена тащил ее за руку. Вера, ошарашенная его напором, не сопротивлялась: цеплялась горячими руками и только раз всхлипнула – в конце. Нет, не так она представляла себе их первую близость…

– Завтра заявление подадим, – сказал Гена, натягивая брюки. Вечером я приду, обговорим все. Жить будем пока у нас.

– Хорошо, Геночка, – прошептала потрясенная Вера. – Я согласна…