Текст книги "Мой нежный враг"

Именно этот момент и выбрала Элайзия, чтобы предложить то, что ей хотелось давно сделать:

– Бриандра, дорогая, позволь мне расчесать тебе волосы. – Зардевшись, девочка села на пол у ног пленницы. – Грешно скрывать такие очаровательные щечки, моя дорогая, – добавила Элайзия и провела щеткой по ее волосам.

Дэвид Гордон, весь вечер просидевший уткнувшись в книгу, намеренно игнорируя присутствующих, поднял глаза.

– Боже мой, мама, будь осторожна, – пробурчал юноша. – Одному Господу известно, какая живность обитает в этой грязной шевелюре.

Саймон от души расхохотался, а Элайзия неодобрительно нахмурилась.

– Ты жесток, Дэвид.

Бриандра показала молодому человеку язык, и Дэвид, усмехнувшись, вновь погрузился в чтение. Покончив с нелегкой задачей – пришлось распутывать свалявшиеся длинные пряди, – Элайзия заплела волосы в косу. Новая прическа до неузнаваемости изменила девочку. Гордая улыбка Фрейзера свидетельствовала, что он доволен достигнутым результатом.

Вечером, когда Элайзия отправилась прогуляться на стену замка, лэрд вновь сопровождал ее.

– Мне известно, что вы предпочитаете одиночество, миледи. Я пытался заставить себя остаться дома, но не смог, – оправдывался он.

Элайзия покраснела: в глубине души женщина надеялась, что Саймон пойдет с нею. В течение всего дня она ощущала на себе взгляд его темных глаз, да и сама не раз исподтишка посматривала на него. Но стоило их взглядам встретиться, стыдливо отворачивалась.

Почувствовав, что его повышенное внимание таит в себе угрозу, Элайзия занервничала и собралась вернуться в дом, но Фрейзер удержал ее.

– Пожалуйста, не уходите. Побудьте со мной еще немного. Я хочу поблагодарить вас за заботу о Бриандре. Она всегда была лишена женской ласки.

– А как же ваша жена, лорд Лавет?

– Лукреция? Бриандра не ее дочь. Бедная женщина не в себе, причем это длится с тех пор, как я на ней женился. Мать Бриандры умерла, когда моя дочь была малышкой.

– Простите, Сим.

Саймон изумленно вскинул голову.

– Моя жена Кетлин была единственным человеком на свете, кто звал меня Сим.

Румянец, заливший щеки Элайзии, только подчеркнул ее красоту.

– Случайно сорвалось с языка. Простите, если я…

– Нет. Я хочу, чтобы вы меня так называли.

В глазах женщины, почувствовавшей, что в сердце Саймона все еще живет скорбь по умершей жене, отразилось сострадание.

– Судя по тому, как вы произнесли ее имя, я поняла, что вы очень сильно любили свою жену.

Саймон кивнул.

– Я был уничтожен, когда она умерла десять лет назад.

Элайзия уже сожалела о том, что заставила Фрейзера разоткровенничаться и тем самым пробудила давно утихшую боль.

– Леди Фрейзер довольно привлекательна. Кажется, у нее испанский акцент?

Лицо Саймона стало жестким.

– Вскоре после смерти Кетлин я отправился в Испанию. Там-то и встретил Лукрецию, очень похожую на Кетлин. Поначалу мне даже показалось, будто я увидел привидение. От тоски по ней и решил, что душа Кетлин переселилась в Лукрецию. Я сразу же бросился к родителям Лукреции и попросил ее руки, даже не пообщавшись с ней. В брачную ночь, оставшись со мной наедине, она всадила в меня кинжал.

– О Господи, Сим, – прошептала Элайзия и положила ладонь ему на локоть.

– Временами создается впечатление, что Лукреция в здравом рассудке, но вы, полагаю, уже успели заметить, насколько она опасна. Прежде мне удавалось избегать серьезных проблем, однако в последнее время это становится все сложнее. Хуанита единственная, кому жена доверяет. Эта женщина была дуэньей Лукреции со дня рождения.

– Но если брачные отношения не были осуществлены, вы могли аннулировать брак и жениться снова.

Саймон покачал головой.

– Я не намеревался еще раз жениться. Как я понял – к сожалению, слишком поздно, – моя поспешная женитьба была лишь попыткой вернуть утерянную любовь. И от этого больше всех пострадала. Бриандра. Ребенок нуждается в матери.

– А разве вы не можете поместить свою жену в женский монастырь?

– Сестры готовы принять ее, но тогда она разлучится с Хуанитой, а на такое у меня не хватает духу. Это равносильно тому, чтобы отнять у ребенка мать.

– Вы милосердный человек, Саймон Фрейзер, – тихо проговорила Элайзия.

Лэрд пристально посмотрел на нее.

– Но только не к своим врагам, Элайзия.

– А мы с вами враги, так?

– Так ли? – На мгновение их взгляды встретились, и Фрейзер решился заговорить о том, что касалось Дункана Гордона. – Как я вижу, синяк у вас на щеке прошел.

– Это выглядело уродливо, да? – робко произнесла Элайзия потупившись.

Брови Саймона сошлись на переносице.

– Муж часто бьет вас?

Элайзия покраснела под его пристальным взглядом.

– О чем вы говорите?

– Не пытайтесь защищать его, Элайзия. Я знаком с Дунканом Гордоном еще с тех пор, как мы в молодости служили под командованием Монтроза[3]3
  1612—1650 гг., шотландский дворянин, принявший во время междоусобной войны сторону короля Карла I и назначенный командующим королевскими войсками в Шотландии.


[Закрыть].

Уже в те времена Гордон был горьким пьяницей. Никогда не поверю, что он изменил своим привычкам.

– Я не предполагала, что вы знаете моего мужа, – пробормотала Элайзия.

– Да, я действительно знаю его. Совместная служба в армии и участие в боевых действиях не только не сделали нас друзьями, но еще сильнее обострили вражду между нашими кланами.

– Каково бы ни было ваше, Сим, мнение о нем, позвольте напомнить, что Гордон все еще остается моим мужем.

Саймон схватил женщину за плечи и развернул лицом к себе. Глаза его пылали гневом.

– Неужели вы, Элайзия, считаете, что мне в самом деле нужно напоминать об этом? Да я ни на секунду не забываю о том, кто ваш муж. Эта мысль преследует меня. Как случилось, что вы вышли замуж за такого мерзавца?

– Я не обязана отчитываться перед вами, поэтому не требуйте ответа. Кстати, вы напомнили мне еще кое о чем: мы действительно враги. Я позволила себе забыть об этом, но шрамы на спине моего сына всегда будут освежать мою память.

– В этих шрамах повинна сумасшедшая. Она безумна, как безумно все, что имеет отношение к проклятой вражде. Господь свидетель: я сыт по горло. Когда же наступит конец? Когда мы перестанем допускать, чтобы прошлое уродовало наши жизни? Лукреции Фрейзер и Дунканы Гордоны никуда не денутся. Так неужели мы допустим, чтобы они давали выход своему безумию, прикрываясь лозунгами о чести клана? Нет, Элайзия, нужно положить этому конец, прежде чем прольется новая кровь.

Сердито оттолкнув женщину от себя, он стремительно пошел прочь.

На следующий день Саймон не появлялся до самого вечера, пока не настало время ужина. Его заявление изумило пленников:

– Завтра утром вас отвезут в Стрейлоу.

На лице Дэвида отразилось явное облегчение, однако Элайзия устремила на Саймона вопросительный взгляд.

– Значит, вы получили какое-то известие от моего мужа?

– Нет, ни слова. Сомневаюсь, что ему вообще известно, в каком положении вы оказались. Мне сказали, что в тот же день, когда вас захватили в плен, он уехал в Перт.

– Тогда я ничего не понимаю, – озадаченно произнес Дэвид. – Почему вы нас отпускаете, если не получили выкуп?

– У меня на то есть свои причины, лорд Уилкс, которые, уверен, покажутся странными. Будьте готовы к отъезду рано утром. Для обеспечения безопасности вас до границы проводит вооруженный отряд. – Отодвинув стул, Саймон встал и вышел из зала.

На несколько секунд все лишились дара речи, не в силах понять, что именно заставило Саймона принять столь неожиданное решение. Наконец Элайзия нарушила молчание:

– Я буду скучать по тебе, Бриандра. Если бы не вражда кланов, ты стала бы желанной гостьей в Стрейлоу.

– Этому не бывать, пока я живу в своем поместье, – заявил Дэвид. – Я не желаю видеть ни эту маленькую грубиянку, ни ее вшивого пса.

– Наши чувства взаимны, сэр Мошенник, – мгновенно вскочив, выпалила Бриандра и выбежала из зала.

Возмущенный происходящим, Дэвид обратился к Элайзии:

– Что здесь творится, мама? Почему Фрейзер отпускает нас, не требуя выкуп? Он даже забыл надеть на меня кандалы.

– А какой смысл заковывать тебя в цепи сейчас? Лэрд же сказал, что отпускает нас. Неужели ты причинишь ему вред? – обеспокоено спросила Элайзия.

– У меня есть все причины мстить, но сейчас не время. Решу, как действовать, когда вернусь в Стрейлоу.

– Не хочу, чтобы снова проливалась кровь, Дэвид. Хвала Господу, что до сих пор все живы.

– Но этот вопрос я буду решать сам, – твердо произнес Дэвид.

Позже, в последний раз окидывая печальным взором простиравшуюся до горизонта долину, Элайзия пыталась разобраться в себе. Минувшие две недели женщина наслаждалась покоем и умиротворением, теперь же предстояло вернуться к прежней жизни.

Но не только это мучило ее. Было нечто, в чем она стеснялась признаться даже самой себе – в своих чувствах к Саймону Фрейзеру, понимая, что полюбила его. Разве можно жить под одной крышей с Дунканом и вновь терпеть побои после счастливых часов, проведенных в обществе Саймона? Нет, невозможно, вздохнула Элайзия. Ей остается один путь. По возвращении домой покинуть Дункана и уйти в монастырь. Другого выхода нет.

Когда рядом раздался голос Саймона, Элайзия не нашла в себе сил повернуться.

– Не хотел прощаться с вами перед отъездом, – проговорил он, – но понял, что должен повидаться еще раз. Я буду скучать по вас, Элайзия. Вы наполнили мою жизнь радостью, которой я был лишен долгие годы.

– И все же вы стремитесь ускорить мой отъезд, лорд Лавет.

– Полагаю, вы знаете, в чем причина. Я больше не могу доверять себе, – охрипшим голосом проговорил Фрейзер. – Отныне каждый раз, поднимаясь на эту стену, я буду думать о вас. – Он повернул Элайзию к себе, сжал ладонями ее лицо и заглянул в глаза. – Вы же видите, дорогая, что я люблю вас.

Саймон медленно склонился к ней и приник к ее губам. Его руки нежно гладили лицо женщины.

– Я понимаю, что поступаю бесчестно, – оторвавшись от нее, прошептал он, – и все же не сожалею о том, что сделал.

Элайзия прикрыла ему рот рукой, требуя молчания.

– Тогда нам следует разделить вину, потому что я повинна не меньше вас. Я хотела, чтобы меня поцеловали, Сим.

Признание Элайзии лишило Саймона остатков самообладания. Он снова завладел ее губами и прижал к своей груди. Элайзия обвила его шею руками и, дав волю чувству, ответила на поцелуй. Прошло немало времени, прежде чем они разомкнули объятия, чтобы восстановить дыхание. Саймон спрятал лицо в ее волосах и полным смертельной муки голосом произнес:

– Как мне отпустить тебя, любимая? Как я могу отправить тебя к нему?

– Я не хочу уезжать. Я люблю тебя, Сим. Я люблю тебя, – всхлипнула Элайзия.

Саймон со стоном подхватил женщину на руки и направился в свою комнату.

На следующее утро Дэвид Гордон беспокойно шагал взад-вперед по залу, ожидая появления матери.

Наконец юноша увидел ее и по выражению лица понял, что что-то произошло. Подозрения подтвердились, когда мать попросила сына присесть.

– Я предпочитаю стоять, достаточно насиделся за последнее время. Так в чем дело, мама?

– Дэвид, то, что я намерена сказать, причинит тебе боль. К сожалению, мне неведом способ облегчить твои страдания. – Ее голос дрожал от обуревавших эмоций. – Я не вернусь в Стрейлоу. Я уезжаю во Францию с Саймоном Фрейзером.

– С Фрейзером? Боже мой, мама, но почему?

– Я люблю Саймона, Дэвид. Мы едем во Францию надолго.

Наконец до Дэвида дошел смысл ее слов. Молодой человек отвернулся и замотал головой.

– Больше ничего не говори. Я ничего не желаю слышать. Не могу поверить, что ты намерена стать его любовницей.

– Я уже стала его любовницей, Дэвид.

Он резко повернулся и устремил на нее взгляд, полный страдания и гнева.

– Моя мать – прелюбодейка! Я прикончу этого ублюдка и не позволю ему превращать тебя в шлюху!

– Тогда убей и меня, Дэвид, потому что ты и Саймон – единственные, люди, кого я люблю и не перенесу, если один из вас падет от меча другого. – Элайзия взяла сына за руку, но Дэвид оттолкнул ее, и этот поступок отозвался в сердце матери мучительной болью. – Дэвид, мне было четырнадцать лет, когда твой отец появился в нашем доме. Гордон изнасиловал меня, и вскоре стало ясно, что я жду ребенка. Мой отец потребовал, чтобы он женился, и Дункан согласился, хотя мне до сих пор трудно понять почему. Роды прошли очень тяжело, а потом выяснилось, что я больше не смогу иметь детей, поэтому, если бы вместо тебя родилась девочка, твой отец просто выгнал бы меня из дома. Однако я дала ему законного наследника, и мне позволили остаться. – Элайзия тяжело вздохнула, глядя в спину сына. – За годы жизни с Дунканом я никогда не знала ласки. Это грубое бесчувственное животное изводило меня физически более двадцати лет.

Дэвид, едва сдерживая ярость, повернулся к ней лицом.

– Но почему ты давным-давно не ушла от него? Элайзии хотелось плакать при виде страданий сына.

– Тогда мне пришлось бы расстаться с тобой. А это невозможно. Твой отец знал и жестоко мучил меня.

Дэвид Гордон всегда подозревал, что мать живет в Стрейлоу только ради него. И все же не мог смириться с ее решением, считая его аморальным. До сих пор для него она была безупречным созданием. Но сейчас иллюзии развеялись, и идол, которому он поклонялся многие годы, пал.

– Дэвид, я рассказываю тебе об этом не для того, чтобы вызвать жалость. Просто мне хочется облегчить твои страдания. Я понимаю, что больше не могу пользоваться твоим уважением, но молю об одном: не лишай меня своей любви.

– Я никогда не перестану любить тебя, мама. Если бы такое было возможно, твои слова не ранили бы меня столь сильно.

– Наступит день, когда ты найдешь в себе силы простить меня.

Дэвид грустно улыбнулся.

– На прощение требуется время. Сейчас же мне нужно все понять. Я признаю, что моя мать заслуживает счастья, однако ты достойна большего, чем то, на что решилась пойти. Что будет, если Фрейзеру все наскучит и он бросит тебя?

– Сим никогда не поступит так со мной, Дэвид. Мы любим друг друга.

– Надеюсь, эта любовь стоит того, что придется заплатить, когда отец начнет мстить.

– Твоему отцу нет до меня дела. Дункан никогда не любил меня. Думаю, избавление только обрадует его.

– Ты наивна, мама. Отец будет защищать свою честь и неминуемо бросится в погоню. Тогда сражения не избежать.

Дэвид заметил охватившую ее панику.

– Если он действительно затеет войну, ты присоединишься к нему? – Элайзия затаила дыхание в ожидании ответа.

– Естественно. – Услышав полный отчаяния вскрик матери, Дэвид добавил: – Но только если отец даст мне веские гарантии твоей полной безопасности. Уверен, что он попытается убить и тебя, и Фрейзера. – Сын сокрушенно покачал головой, не в силах смириться с ее решением. – Саймон Фрейзер! Не могу поверить! Наш заклятый враг!

– Ты ошибаешься, Дэвид, не зная его. Ты ослеплен предрассудками. У Саймона нет желания продолжать междоусобную войну. Ты не представляешь, как мне хочется, чтобы вы с ним поговорили. И мой мальчик узнал его так, как знаю я! – Чувства Элайзии были настолько сильны, что черты лица смягчились. – Сим сильный и в то же время не боится быть сострадательным и нежным. Он не считает, что ласка – это проявление слабости.

– Кажется, что именно ты ослеплена предрассудками, – буркнул Дэвид.

Прежде чем Элайзия успела возразить, в зал вошел Саймон Фрейзер.

– Пора, лорд Уилкс.

При звуке его голоса на лице Гордона отразилось негодование. Элайзия видела, что сыну стоило огромных усилий сдержаться.

Резко наклонившись, Дэвид поцеловал ее в щеку.

– Да пребудет с тобой Господь, мама.

Даже не взглянув на Фрейзера, юноша быстрым шагом покинул зал.

После его отъезда Элайзия поднялась на стену и долго смотрела вслед, пока силуэты всадников не растаяли вдали.

– Я причинила ему страшную боль, Сим, – сказала женщина, когда подошедший Саймон обнял ее за плечи. – Простит ли он меня когда-нибудь?

– Он мужественный человек, любимая. И справится со своей болью. А когда это произойдет, обрадуется тому, что ты счастлива.

Элайзия улыбнулась сквозь слезы.

– А счастливой меня сделал ты. Я никогда не была так счастлива.

Саймон прижал ее к себе и поцеловал, не догадываясь о том, что из окна замка за ними наблюдает убитая горем девочка.

Глава 2

Достигнув вершины возвышающегося над долиной холма, Дэвид бросил прощальный взгляд на замок. Гранитные стены Солтуна сверкали в ярких лучах солнца, знамя Фрейзера развевалось на самой высокой башне. Губы молодого человека на секунду сжались, прежде чем, пришпорив Вихря, он галопом поскакал на запад. За ним поспешили два дружинника, отправленные для охраны.

Дэвид гнал во весь опор, не стремясь держаться рядом с ними. Юноша сделал лишь одну остановку, чтобы напоить лошадь. Бедные дружинники, в обязанности которых входило обеспечение его безопасности, безжалостно подстегивали своих коней, но все попытки держаться с ним вровень оказывались безуспешными. Сопровождающие испытали непередаваемое облегчение, достигнув границ поместья Гордонов.

Усталый и голодный, Дэвид подъехал к воротам Стрейлоу. Близилась полночь. Обуреваемый нетерпением, он ждал, пока сонный стражник поднимет решетку, и, едва она поднялась над землей достаточно высоко, дал коню шенкеля и въехал внутрь. Остановившись возле стражника, уже крутившего колесо подъемного механизма в обратную сторону, молодой человек спросил:

– Мой отец вернулся из Перта?

– Да, милорд, сегодня вечером, – ответил тот, от души зевнув.

Дэвид отвел Вихря в конюшню и вошел в замок. Просторное помещение освещали слабые всполохи от гаснущего камина, но экономка, Мойра Макферсон, уже спешила в зал с тонкими свечками в руках. Молодой лорд приказал принести ему еды.

Дункан Гордон спал в кресле перед камином. Письмо от Саймона Фрейзера валялось на полу среди осколков кружки. Дэвид поднял измятый листок и прочитал текст. Плечи его поникли. Он подошел к камину и в изнеможении прижался лбом к мраморной облицовке.

Царившая в зале тишина изредка нарушалась всхрапываниями отца. Дэвид не обращал внимания на эти звуки. Устремив взгляд в огонь, он задумался, держа в безвольно повисшей руке роковое письмо.

Словно очнувшись, Дэвид яростно скомкал листок и швырнул в огонь. Прошло несколько секунд, прежде чем края листка начали загибаться под действием жара. В следующее мгновение пламя набросилось на бумагу и поглотило ее.

Размышления Гордона были прерваны появлением Мойры, принесшей поднос с ужином: половинкой кролика, головкой сыра и ломтем хлеба. Молодой человек сел за стол и с жадностью набросился на еду.

Дункан Гордон с громким всхрапом пробудился от пьяного забытья и сквозь алкогольный туман, застилавший глаза, уставился на фигуру за столом. Наконец до него дошло, что это сын.

– А вот и ты! – Губы его изогнулись в глумливой усмешке. – Только беспечный дурак мог допустить, чтобы проклятые Фрейзеры захватили его в плен.

Дункан, отличавшийся крупным телосложением, встал и шатаясь двинулся к столу. Наполнил кружку элем, опрокинул содержимое в рот и смачно рыгнул.

– Как тебе удалось сбежать? – спросил отец, снова наполняя кружку.

Дэвид поднял голову и внимательно посмотрел на него.

– Я не сбежал, Фрейзер отпустил меня, – после непродолжительной паузы ответил юноша и вновь занялся едой.

Изумленный, Дункан резко повернулся. Глаза, в которых явственно читалось подозрение, превратились в две узенькие щелочки.

– Отпустил тебя? С чего это вдруг Фрейзеру вздумалось отпускать тебя и твою мать?

Момент, которого так страшился Дэвид, настал. Всю долгую дорогу домой он обдумывал различные варианты ответа на неизбежный вопрос. Хотя понимал: любой правдивый ответ, даже если каждое слово тщательно взвесить, приведет к тому, что поступок Элайзии выплывет наружу. И вот сейчас, оказавшись лицом к лицу с пьяным отцом, изможденный физически и духовно, Дэвид резко произнес:

– Отец, я устал. Обсудим это завтра. Дункан пришел в ярость. Страшно заорав, старший Гордон смахнул поднос со стола.

– Мы обсудим это сейчас. Здесь хозяин я, и все должны подчиняться. – От бешенства глаза отца едва не вылезли из орбит. – Почему Фрейзер отпустил тебя и твою мать, не получив выкуп?

Скандал был неизбежен. Сдавшись, Дэвид подошел к камину, уперся скрещенными руками в каминную доску и наклонил голову. Наконец он ответил на вопрос отца:

– Фрейзер отпустил меня. Мама предпочла остаться.

Заявление Дэвида оказалось слишком сложным для затуманенного сознания Дункана.

– Остаться? Фрейзер оставил себе бесполезную бабу и отпустил моего наследника? – Гордон запрокинул голову и громко расхохотался. – Этот дурак лишил себя лакомого куска.

Следующее заявление Дэвида привело к тому, что смех резко оборвался:

– Он не требует никакого выкупа. Мама решила остаться по собственной воле. – Смущенный тем, что ему предстоит сказать, молодой человек нахмурился. – Фрейзер с дочерью отправляются на континент. Мама едет с ними.

По мере того как смысл сказанного проникал в сознание, выражение растерянности на лице Дункана сменялось недоверием.

– Дело в том, что мама очень привязалась в дочери Саймона.

– Как же, к дочери, чтоб ей провалиться! – взревел Дункан. – Эта шлюха привязалась к чреслам Фрейзера!

Дэвид не дал отцу произнести больше ни слова. Схватил его за грудки и с ожесточением прижал спиной к стене. Глаза молодого человека полыхали гневом.

– Слушай меня, и слушай внимательно. Твоя жестокость довела ее до отчаяния. Отныне ты никогда не назовешь мою мать шлюхой. А если посмеешь, я убью тебя.

Презрительно взглянув на отца, он с отвращением отшвырнул его прочь и быстро вышел из зала.

Дэвид закрыл за собой дверь своей спальни, отстегнул оружие и снял верхнюю одежду. Взял стоявшую на комоде бутылку бренди и зашагал взад-вперед по комнате.

Незадолго перед рассветом усталость и бренди одержали верх, и молодой человек растянулся на кровати.

Проснулся Дэвид от холода и обнаружил, что лежит обнаженный, комната погружена в сумрак, холодный камин зияет, словно черная дыра на фоне стены. Разозлившись, юноша встал, но вынужден был тут же сесть на край кровати и сжать руками разламывающуюся от боли голову. Он не мог вспомнить, когда лег спать, но валявшаяся на полу пустая бутылка из-под бренди давала ответы на все вопросы. Дэвида охватило презрение к самому себе, и молодой лорд заставил себя встать. Завернувшись в плед, Гордон опустился на колени перед камином и начал разжигать огонь.

Вскоре воздух в комнате нагрелся, и Дэвид, откинув плед, принялся одеваться. Этот процесс превратился в самую настоящую пытку, так как каждое движение отдавалось мучительной болью в голове.

В дверь спальни постучали.

– Мой господин, вы проснулись? – раздался негромкий голос Мойры.

– Прекрати орать и входи, Мойра, – застонал Дэвид.

Женщина приоткрыла дверь и заглянула в комнату. Удостоверившись, что молодой человек проснулся и почти полностью одет, она переступила порог.

Из своих пятидесяти лет тридцать пять Мойра Макферсон прослужила в Стрейлоу. Будучи по происхождению Гордон, управительница родилась и выросла в соседней деревушке под названием Стрей-сайд. Ее муж, Дональд, работал в Стрейлоу кузнецом. Пять лет назад лошадь ударила его копытом в голову. Бедняга так и не оправился от травмы и остался навсегда прикованным к постели. Элайзия Гордон настояла, чтобы чета Макферсон переселилась из крохотного домика под крышу замка, дабы Мойра имела возможность в течение дня и ухаживать за Дональдом, и выполнять свои обязанности.

– Вам подавать поздний чай, мой господин? – осведомилась она.

Дэвид, которому пришлось снова сесть на кровать, чтобы справиться с очередным приступом головной боли, поднял глаза и скептически посмотрел на Мойру.

– Ужин? При чем тут ужин, если я еще не утолил свой голод за обедом?

– Время раннего чая давно прошло, мой господин.

Дзвид не поверил своим ушам. Он приблизился к окну и отодвинул тяжелую штору. К его изумлению, бледные лучи, принятые им за предвестника рассвета, оказались слабым отблеском вечерней зари.

– Бог ты мой, женщина, я проспал целый день. Первое, что вспомнилось, была вчерашняя ссора с отцом. Надо каким-то образом убедить этого упрямца в том, чтобы тот предоставил ему решать эту проблему, заключил Дэвид.

– Мой отец достаточно трезв, чтобы поужинать со мной? – обеспокоено спросил юноша у Мойры.

Во взгляде экономки отразилось ликование, а голос задрожал от едва сдерживаемой гордости:

– Лорд отправился в Солтун во главе армии. Ее слова потрясли Дэвида до глубины души.

– О Господи! – Мгновенно забыв о головной боли, молодой человек заметался по комнате в поисках последних деталей туалета. – Когда он уехал?

– Когда туман еще лежал на вершинах гор, мой господин.

Мысль о том, что в распоряжении отца был целый день, привела Дэвида в ужас.

– Проклятие, женщина, почему ты не разбудила меня?

Мойра с вызовом уперла руки в бока.

– Я заглянула к вам и увидела, что вы голы, как младенец. Такое зрелище не по мне, – с отвращением добавила она.

– Ты дура! Если этот пропойца что-нибудь сделает с моей матерью, вина ляжет на твои плечи!

– А я считаю, что он правильно сделает, потому что леди Стрейлоу заслужила наказание, – заявила Мойра, пылая праведным гневом.

Дэвид уже замахнулся, чтобы ударить ее, но вовремя остановился и опустил руку.

– Если бы не наш долг перед твоим мужем, я бы приказал сегодня же выгнать тебя из этого дома.

Схватив меч, юноша выбежал из комнаты. Мойра последовала за ним.

– Женщина, позволившая себе влюбиться в одного из Фрейзеров, не может быть не кем иным, кроме шлюхи, – бормотала управительница себе под нос, спускаясь по лестнице.

Саймон Фрейзер стоял на гребне стены и беседовал с Бриандрой, когда стражник поднял тревогу.

– Проклятие, что там такое? – удивленно проговорил Саймон, перегибаясь через ограждение.

К замку приближался отряд в пятьдесят вооруженных всадников, над которыми развевалось желто-голубое знамя Дункана Гордона.

– Скорее закройте ворота! – закричал лэрд. – Приготовиться к атаке!

Колесо опускного механизма быстро закрутилось, а малочисленный гарнизон замка поспешил занять боевые позиции на стенах.

Саймон схватил Бриандру за руку и потащил вниз по лестнице.

– Я запрещаю подниматься на стену, – заявил он, вталкивая дочь в спальню, и побежал по коридору в свою комнату.

Когда дверь с шумом распахнулась, Элайзия вздрогнула и резко повернулась. Одного взгляда на Саймона было достаточно, чтобы понять: случилось что-то серьезное.

– В чем дело, Сим? – встревожено спросила она.

Фрейзер пристегнул ножны.

– Дункан Гордон со своей армией приближается к воротам.

– О Господи, – застонала Элайзия и в изнеможении опустилась на стул. – Я молила Бога, чтобы этого не произошло. Надо что-то сделать прежде, чем прольется кровь.

Саймон взял женщину за плечи и заставил встать.

– Элайзия, у меня нет времени на разговоры. Я хочу, чтобы ты оставалась в доме, что бы ни случилось.

– А вдруг Дэвид с ними? – с трудом проговорила она и заплакала.

– Не знаю. – Саймон поспешно поцеловал ее. – Прости, я должен присоединиться к своим людям.

Взяв щит, Фрейзер выбежал из комнаты, лишив Элайзию возможности что-либо возразить.

Дункан Гордон остановил свой отряд перед воротами и приказал окружить себя кольцом. Его голову покрывал шлем, увенчанный пером. Трезвый, с мечом в руке, сейчас он выглядел как настоящий шотландский воин, каким некогда был в действительности.

– Саймон Фрейзер, сын презренной шлюхи, покажись! – заорал Дункан.

– Зачем ты пришел сюда? – ответил Саймон со стены.

Нападавший презрительно фыркнул.

– И ты еще спрашиваешь? Никто не смеет безнаказанно наставлять рога Гордону. Ты заплатишь за это своей головой.

– Слушай меня, блеющая задница! Поступи мудро и уберись отсюда немедленно, пока еще можно! – отпарировал Саймон. – Когда члены моего клана узнают о нападении, ты лишишься последнего шанса.

Угроза никак не подействовала на Гордона.

– Я уеду отсюда, лишь насадив твою голову на пику и развесив на деревьях твои кишки.

Подняв меч, он подал сигнал лучникам, прежде прятавшимся за кустами. На стены замка дождем посыпались стрелы.

Лучники Фрейзера нанесли ответный удар, но их стрелы не причинили ощутимого вреда закрывшемуся щитами противнику. Двое из дружинников Саймона были ранены: один – в плечо, другой – в ногу.

– Отнесите раненых в дом, – приказал Фрейзер, когда обе стороны исчерпали запас стрел.

Посмотрев вниз, лэрд обнаружил, что дружинники Гордона притащили лестницы и собираются штурмовать стены.

Гарнизон замка всеми силами старался отбить атаку. Несмотря на свою малочисленность, защитникам это удалось, и лестницы оттолкнули от стен прежде, чем атакующие успели взобраться наверх. Наконец, после нескольких безуспешных попыток, люди Гордона вернулись под прикрытие кустов.

А в самом замке трудились женщины, обрабатывая раны солдат и разрезая льняное полотно на бинты. То и дело, отрываясь от работы, Элайзия замечала на себе осуждающий взгляд Бриандры.

Временный перерыв в боевых действиях позволил женщинам немного расслабиться. Уставшая донельзя, Элайзия села на пол в углу зала. Бриандра тоже воспользовалась возможностью отдохнуть и, устроившись перед камином, принялась гладить Волка – ради его же безопасности пса не выпускали наружу.

– Ты! – внезапно разнесся по залу душераздирающий вопль, от которого у всех волосы встали дыбом.

Все взоры обратились к лестнице, где стояла Лукреция Фрейзер, указывая пальцем на съежившуюся в углу фигуру. Одетая в свободную ночную сорочку из белого батиста, с черными как смоль волосами, ниспадавшими до бедер, с черными глазами, сверкавшими дьявольским огнем, владелица замка казалась привидением.

– Ты виновата во всем! – выкрикнула безумная.

Все головы повернулись к обвиняемой, к Элайзии Гордон, сжавшейся в комок, до смерти напуганной внезапным появлением хозяйки замка.

– Ты шлюха. За твои грехи на этот дом обрушились несчастья.

Лукреция подняла руку, и все увидели кинжал. Безумно завопив, женщина бросилась к Элайзии.

Один из раненых, лежавших на полу, привстал и, ухватив ее за подол сорочки, потянул на себя. Все находившиеся в зале бросились на помощь. Безумная женщина упала, но яростно сопротивлялась. Однако силы были неравны, и вскоре кому-то удалось ее обезоружить.

– Она несет в себе зло. Ее надо уничтожить, – всхлипывала Лукреция, ставшая мгновенно покорной.

В зал вбежала Хуанита, на лбу которой расплывался огромный синяк. Очевидно, больная ударила ее, пытаясь выбраться из комнаты.

Хуанита положила голову Лукреции к себе на колени и принялась убаюкивать, как ребенка.

– Спокойно, спокойно, pequena[4]4
  малышка (исп.)


[Закрыть] Хуанита с тобой. – Дуэнья помогла несчастной подняться и, обняв за плечи, повела к лестнице.

Элайзия, все это время сидевшая неподвижно, наконец-то пришла в себя и, стремясь скрыться от любопытных взглядов, метнулась к лестнице, ведущей наверх, в ее спальню.

Пробегая по коридору, она на секунду замерла перед выходом на гребень стены, а затем, ослушавшись Саймона, быстро взлетела по узким ступеням.