Текст книги "Морская служба как форма мужской жизни"

Через пару дней началась плановая утилизация устаревших боеприпасов. Это если по документам. А просто и без прикрас – уничтожение их путем подрыва в специальных глубоких ямах, куда свозили мины, глубинные бомбы и прочие смертоносные изделия, не использованные кораблями в море. Время им выпало мирное… Простую же разборку на мелкие части и детали хоть с какой-то пользой народному хозяйству конструкторы не предусмотрели – когда их создавали, никто не верил, что время долго будет мирным и планировалось, что их всех пожрет огонь боя. Но на наше с вами счастье, всё вышло по-другому.

Капитан-лейтенант Федосеич со своим личным составом возился в одной из полигонных ям. Личный состав тщательно укладывал глубинные бомбы на ее дне, обвешивая их подрывными патронами, вставляя детонаторы, опутывая все это саперным шнуром.

Всё пространство в округе было утыкано предупреждающими и запрещающими плакатами и знаками. На самой ближней тропинке торчал аккуратный плакат: «Стой! Опасно для жизни! Идут взрывные работы». Еще в паре метров от него – другой, написанный криво, жирно и без трафарета:

«По тропинке не ходить! Работает снайпер!»

Сэм отмечал, что по этой тропинке вообще не ходят, даже свои, привыкшие к таким хохмам, а уж чужие… вроде бы – ерунда, чушь собачья, но, а вдруг? Сработало! Честно сказать, эту идею он как-то сам подкинул бойцам из минной команды, а они ее не забыли.

В это самое время, радуясь открытию охотничьего сезона на всякую водоплавающую и боровую птицу, выше этих предупреждающих знаков и назревающих событий бродили два солидных дядьки, одетые в добротную охотничью одежду, с новенькими дорогими ружьями. Машину пришлось поставить где-то далеко. Дороги тут, все-таки, были, но только подходили больше для танков…

Пальнули пару раз, один из приятелей срезал влёт крупную куропатку, по-осеннему пеструю и пухленькую. Второй просто обзавидовался охотничьей удаче! И его, хуже и беспощадней канцера, жрала изнутри жажда реванша.

Он продирался осторожно сквозь заросли, стараясь не шуметь. Где-то здесь должно быть длинное озерцо, на котором часто дневали утки, жирные крякаши, собираясь к отлету.

И вдруг на дереве – что-то черное и увесистое. Аж ветка прогнулась! Не может быть! Самая желанная добыча в этих местах– тетерев! Молодой еще! Дыхание перехватило, а сердце громко заколотилось.

Охотник стал медленно поднимать оружие, затаил дыхание, прицелился прямо в грудь красивой птице и спустил курок, потом – второй. Вот этого, по всей видимости, делать было и не надо! Тетерев оказался заколдован!

От выстрелов вся земля в округе дрогнула, в болотце вода встала дыбом!

Волосы у охотников – тоже! На голову им посыпались листья, сучья и ветки!

И вдруг, откуда-то снизу, раздался дикий-дикий рёв. Затем черный змей с огненным хвостом взлетел над охотниками и вершинами самих больших берез и рябин. На долю секунды он завис в воздухе, а затем бросился куда-то в сторону сопок по нисходящей дуге. В стороне тоже что-то ревело и падало. Охотники в панике кинулись в сторону своей машины, но заблудились, потеряли ориентиры и еще долго блукали по лесу, продираясь сквозь заросли кустарников и каменные завалы, гадая, что же это было такое. Взрывы они слышали и раньше, но вот такого «ужаса, летящего на огненном хвосте» видеть и слышать не приходилось. Да, вот такие дела!

Стаи, нет, даже целые тучи всевозможных птиц разом взвились над долиной Ефимовки. Эта долина была глазаста лесистыми озерами, в которые гляделись облака, наскоро пролетая с моря над сопками и устремляясь в глубь материка.

На этих озерах собирались стаи уток, отлетающих в теплые страны. И вот – теперь вся эта орда, с криками и воплями рванула кто куда. Вслед за ними рванули крикливые местные вороны и сороки.

– К чертовой матери! Сколько можно? Никакого покоя! Задолбали! На юг, на юг, немедленно на юг! – орали они, неблагодарно проклиная родные леса.

Но ведь не дотянут до юга-то! Летная и штурманская подготовка нужна совершенно другая, чем у этих наглых и крикливых чернокрылых семейства врановых! Даже если лететь просто на юг полуострова? Там все давно занято, точно таких же, как они там – как гуталина у дяди кота Матроскина! И никому они там, на фиг, не нужны!

Так считали большие чайки, несколько разжиревшие на местной свалке, но еще не утратившие навык рыбной ловли с крутого пикирования. Они знали – погрохает, погрохает – и вновь наступит тишина. Вот такая им досталась родина, никуда не денешься. Здесь определенность! Даже – стабильность! Какая ни на есть! Но все-таки! А куда-то срываться, туда, где, говорят, хорошо… Да только пока нас там нет!

Как потом оказалось, весь этот птичий ужас нечаянно сотворил Федосеич, который готовил свою площадку, находясь в сильно потрепанных чувствах. Да еще был абсолютно трезв – что просто не вязалось со стереотипом его нормального состояния.

Подрывали старые реактивные глубинные бомбы, для которых уже и бомбометов-то, типа «Старый орган», почти не осталось. А по минерской науке, и по опыту все снаряды и тому подобное надо укладывать друг к другу плотненько, чтобы между ними и щели не оставалось. Иначе при взрыве детонации может не произойти, снаряд разнесет в клочья и разбросает его начинку-взрывчатку и порохА куда попало. Это знает любой. Даже начинающий специалист.

А опытный, оглохший от взрывов Федосеич явно сейчас «лопухнулся». И понял это! Второй раз подряд! Его бойцы выложили эти бомбы наспех, а он чего-то проглядел.

Когда грохнул взрыв, часть бомб сдетонировало, превратившись в столбы огня и черного дыма. А вот у нескольких бомб только сработали пороховые реактивные двигатели. Бомбы сначала поползли по дну ямы, а потом, одна за одной, стали взлетать над лесом, уносясь куда-то в сопки, разлетаясь по долине черными огнедышащими драконами или ведьмами на метлах… это уж по мощи воображения у свидетелей их последнего полета. Одна из бомб чуть не нашла охотников…

Сказать, что Федосеич, наблюдавший все это и сжимавший побелевшими пальцами пилотку в руке, был в шоке – это ничего не сказать! Более практичный Днепров оставил все критические вопли и командирскую тиранию на «потом». А сейчас он прикидывал, что такое – разэтакое могут разнести или поджечь разлетающиеся бомбы. Сколько и куда их улетело – поди – знай, да ещё при таком раскладе!

Вот поэтому следующую партию разных снарядов готовить к ликвидации поручили Сэму. Днепров не сомневался в своем выборе. Коркин тут вообще не годился – вся служба у него под лозунгом: «Как бы чего не вышло!». Но ничего хорошего из этого лозунга не получилось, скорее наоборот. Наконец-то у него наметилась более приятная перспектива… да и Бог с ним. Пусть ездит себе на морскую службу на метро! Во всяком случае, Днепров отпускал его с легким сердцем.

Короче, Сэм с вдохновением взялся за подготовку. Командира же ошарашили новостью – к ним на «джипах» едет целая группа наших генералов и военных представителей стран «вероятных друзей» для проверки хода ликвидации оружия в соответствие какого-то там очередного международного договора. А наши-то и рады стараться! Днепрову поручили, чтобы здесь грохнуло с ярким эффектом.

– Ага! С адмиральским… – проворчал Волынский.

– Но-но! Типун тебе на язык! – одернул его Днепров.

– А что? Вероятность неприятностей и всяких отказов, промахов и «залипух» тем выше, чем солидней уровень проверки и присутствующего начальства! – Сэм интерпретировал вольным стилем один из законов Мэрфи на войне.

– Умный, да? Вот иди и проверь, чтобы твой Мэрфи заткнулся и еще тут за себя не порадовался!!! А то еще отличимся до уровня мировой прессы и телевидения!

Сэм никого не собирался радовать всякими неудачами и классическими ошибками. Все было сделано как надо и он еще раз сам в этом убедился. А на всякий случай поубирал от греха подальше всех известных ему «вечных тормозов» из своего любимого «эльдробуса», строго-настрого наказав дежурному никуда не выпускать их из казармы. Пусть себе спят, ибо матрос безопасен только тогда, когда спит – желательно еще, чтобы зубами к стенке. Тогда командир спокоен, а если командир не нервничает – он способен заломать любую задачу, и, шутя, поймать удачу за яркий хвост!

Высокая делегация прибыла в гарнизон, сопровождающий персонал устроил им легкий полевой фуршет на природе. Потом они подъехали к полигону, не забыв о выпивке и закуске. И какой такой русофоб сказал, что везде и всюду могут всё-всё пить только наши? Щас! Представители «вероятных друзей» явно обогнали наших генералов. Не каждый может быть генералом, ибо это не звание, а – счастье! И закалка у наших покруче будет, да и знают они когда нельзя, а когда «льзя». Так что…

Но вот «адмиральский эффект», всё же, чуть было не состоялся, и совсем не по вине Волынского.

Что нужно человеку? Как учили всё население Земли товарищи руководители римской империи, – «Хлеба и зрелищ»! Так как с хлебом единым, то есть – с выпивкой и закуской все было более чем нормально, да еще и Днепров готовил «кулинарную агрессию» у себя в салоне, то оставалась лишь вторая составляющая.

Поэтому, рванув то, что было создано народом для своей защиты, и продемонстрировав мазохисткое стремление к саморазоружению, надо было еще и представить все это зрелищно и красиво. На дне ямы были аккуратно расставлены якорные морские мины, увешанные подрывными патронами. Рвануть должно было сразу несколько тонн взрывчатки.

И кто-то уже даже выстроил всех гостей на бруствере площадки в сторону взрыва. Чтобы, значит, все красоты зрелища наглядно узреть. Ага! Сэм сразу припомнил, как в обозримом прошлом взрывная волна положила набок пожарный «Урал». Эта не самая маленькая машинка в Вооруженных Силах и весила, вероятно, поболее всех этих генералов в сумме живого веса!

Если бы капитан-лейтенант Волынский еще раз не оглядел район оцепления полигона, то разлетались бы «гости» сизокрылыми пташками вместе с якорными тележками от мин!!

Сэм мысленно перекрестился. Похвалил себя за предусмотрительность, и позвонил Днепрову. Командир с трудом уговорил их спуститься в траншею или пойти в блиндаж и настоятельно порекомендовал открыть рот, чтобы при взрыве не оглушило.

Сэм подготовился, доложил командиру, и получил его «добро».

– Огонь!

Рвануло красиво! Земля как будто сдвинулась со своего места! Огонь, черный дым, куски валунов, тучи щебня, остатки минных тележек– все это стало вырастать страшным внеземным грибом.

– Как атомный! – пораженно прошептал кто-то из подрывной команды. Оказывается, не все гости смогли остаться на ногах даже в траншее. По матерным комментариям наших и ворчливым отзывам гостей, действо вполне удалось и впечатлило искушенную публику. Гости пошли осматривать место взрыва.

– Зачет! Семен Геннадьевич, планируй себе долгосрочную вылазку в Мурманск! Санкционирую! – Днепров хлопнул Сэма по плечу и убежал.

Представитель вышележащего штаба повел гостей в командирский салон, перекусить чем Бог послал, с ними, как хозяин пошел и командир базы. А Волынскому досталась рутина – осмотр места взрыва и составление отчетов.

У Сэма надвигалась серьезная проблема. Подходили к концу мотки саперного провода, а до конца серии взрывов было далеко.

Он был вынужден экономить, более того – при взрывах использовать обрывки провода, разбросанные взрывом, соединяя их меду собой кое-как.

Этот провод давно был выписан, его обещали привезти, но, приходила машина из Полярного, за ней другая, а провода все не было. Наконец Волынский решил использовать при взрыве длинный огнепроводный шнур (ДОШ), которого пока было в достатке.

Взрывные работы продолжались в соответствие с графиком, и командир, скрепя свое сердце, дал разрешение на такой способ подрыва, что допускалось существующими документами, но было явно опаснее и хлопотливее. Старательно уложив подрываемый боезапас, Сэм укрепил подрывные патроны, вставил детонаторы. Огнепроводный шнур он тщательно закрепил на патроне, чтобы не выскочил в самый неподходящий момент. Три метра шнура, горение которого было рассчитано ровно на пять минут, он подтащил к скату ямы, поджег срез шнура спичкой. Еще раз огляделся и пошел в сторону блиндажа командного пункта. Еще проверив всех матросов команды, он убедился, что они в безопасном месте. Все – до единого!

Вместе с командиром залез в блиндаж командного пункта и стал ждать докладов от старших патрулей оцепления.

А вот тут, и не раньше, и ни позже, появился мужичок со здоровенной корзиной, с грибами. Он выперся прямо из леса, жизнерадостно помахал рукой в сторону КП и двинулся к ним.

Как ему удалось пройти мимо патрулей оцепления и не заметить бессчетную тучу запрещающих табличек-плакатов, остается загадкой. Все люди вокруг знали об этих взрывах, сотрясающих земную твердь и водные хляби. «Не иначе, как чистый пришелец!» – решил Сэм про себя и пожалел, что зря фактически не положили снайпера где-то в кустах.

Хор возмущенных воплей и залп отборного многоступенчатого мата он просто не услышал. А шнур-то горел, его не остановишь! Внутри него трудолюбивый огонек целеустремленно бежал на встречу к отцу – детонатору.

Тогда одним махом Семен птицей перелетел через бруствер, пробежал до ямы спринтерским рывком, да так, что чемпионы бы от зависти обрыдались. Сколько оставалось времени до взрыва – Сэм не ведал. Бежал наугад. Внутри захолодело, под ложечкой противно засосало… Внутренний голос злорадно вещал нескончаемым рефреном: «Вот сейчас, вот сейчас, вот разлетимся на молекулы и кварки и пойдем гулять по свету с тучками и дождиком…»

Он спрыгнул в яму, не устоял, упал на четвереньки, перекатился и вновь вскочил на ноги. Шнура оставалось где-то с полметра, может, чуть меньше. Успел! Дернул за шнур – не тут-то было! Сам же крепил, на совесть и всякий случай! Нож остался в блиндаже, обрезать шнур было нечем. А шнур издевательски шипел. Теперь и удрать уже никак не получится. И вот, когда до взрыва оставалось секунд десять, ему удалось вырвать шнур вместе с детонатором и зашвырнуть его за бруствер ямы. А иначе некому бы было закончить рассказ о храбром минере!

Сразу же раздался резкий щелчок – детонатор сработал. Но силы у него самого не было, а до мощной взрывчатки было уже далеко!

Сердце колотилось о ребра барабанной дробью сумасшедшего марша, холодный пот струился по спине, лицу, стекал со лба и ел глаза. Да-а-а! Обошлось! Молекулы еще подождут…

Можно бы и отдохнуть, но… Оставалось еще одно дело. Волынский, сжав зубы от холодной злости и обуреваемой кипящей жаждой мести, решительно полез наверх.

Он подходил к дядьке-грибнику не спеша. По пути он спорил сам с собой, взвешивая за и против.

От сопок бежали два мичмана из патрулей оцепления, радостно крича, сбрасывая теплые бушлаты и доброжелательно засучивая рукава. От дороги бежал к грибнику командир караульной роты, приветственно размахивая черенком от лопаты.

А с КП уже шли быстрым шагом сам капитан 2 ранга Днепров и с ним Аргуненко, матерясь на весь полигон.

«Ого! Да у грибника сейчас будет очередь!» – понял Сэм и перешел на рысь. «Я хоть раз буду первым!» – решил он.

– Здравствуйте! – одевая перчатки, молвил Волынский: – а вы видели в сопках запрещающие таблички?

– Да! – радостно кивнул головой дядька, – там их много!

Всё! Предел терпения кончился. Дальше пошел беспредел! Сэм врезал ему с с левой, с правой, стукнул сверху! Серия, это уже на уровне подсознания. Подлетели мичмана с воплями «Где тебя носит, свинина такая!?» тоже приложились.

– Прекратить! – орал Днепров, – вы его сейчас совсем ушибете, матерь вашу! Но, когда подбежал, тоже не удержался. Стукнул его в грудину и пнул под зад.

– Тащите его к дежурному, пусть пишет объяснительную! Мы его сдадим соответствующим ребятам! Видите, у него в корзине куски взрывчатки!

У него действительно были какие-то осколки в кузовке, крупные и мелкие, похожие на темный янтарь.

Вернулись на КП. Бойцы там стояли удивительно тихие и ужасно уставные. Один командир орал на всех и матерился так, что охрип, а когда попытался закурить – руки заметно дрожали. Аргуненко, воровато оглянувшись, достал флягу и плеснул командиру в кружку добрых граммов сто светлой, чистой жидкости.

Днепров, абсолютно механически, хлопнул одним глотком все содержимое.

– Это спирт! – запоздало предупредил зампотех.

А Днепров уже махал руками, пытаясь или вдохнуть, или хоть что-то сказать. Наконец, кто-то сунул ему крышку от термоса с чаем, правда, не очень горячим, но все-таки… Короче, командир еще и губы обжег…

Волынскому зампотех тоже налил… Тот выпил и закусил салом, услужливо поданный мичманом из цеха подготовки мин.

– Еще! – он односложно обратился к зампотеху. Тот не замедлил с реакцией, и фляга забулькала над стаканом Сэма.

Днепров тоже закусывал чьими-то бутербродами…

Наконец, он сказал: – Я из-за тебя чуть не получил инфаркт вместе с инсультом! Вылетел, как пробка из бутылки шампанского, совершенно не вовремя и совершенно не туда! – командир судорожно сглотнул, еще раз переживая происшествие и продолжал:

– Я уже прикидывал, как тебя по сопкам собирать!

– А собирать было бы нечего! Ни от меня, ни от этого сукина сына ничего бы не осталось! Ну, может молекулы, атомы и кварки за пару сотен метров друг от друга! И летали бы наши души над Ефимовкой до конца света! – беспечно пошутил Сэм, еще не совсем отошедший от приключения.

– Вали отсюда и отдыхай! Я еще не решил, что тебе выписать: то ли Героя, то ли мешок звездюлей!

Фрондирующий Аргуненко проворчал: – А у нас за подвиги начальство чаще звездюлями расплачивается. Они и дешевле, и ближе к сердцу, однако!

Тем временем искали Федосеича, так как дело надо было доделать, а Семену впечатлений уже хватило на пару дней.

Через час на полигоне рвануло. Все прошло штатно, и Старый частично реабилитировался. «Еще бы! Пельмени слеплены, вода вскипела моими усилиями. А Федосеич только и сделал, что шнур запалил…» – ревниво прокомментировал Сэм.

Казармы закачало, из щелей посыпалась пакля и всякая замазка со штукатуркой. В рубке дежурного со шкафа выпали папки и книги.

– Мать твою! – испуганно выговорил пленный грибник, напомнив о себе. И тут же получил от мичманов по успокоительному подзатыльнику. Те тоже сильно испугались за дядьку, когда он проперся на полигон через их рубеж.

Так вот, несмотря на то, что все вроде обошлось практически без потерь, подвигов и приключений с тяжелыми последствиями, Днепров на Волынского был в обиде и демонстрировал это при каждом удобном, а, тем более неудобном случае.

– Семен Геннадьевич, я вас боюсь! – часто повторял он. И вспоминал, как Аргуненко его чуть не добил неразведенным шилом.

– Я вас реанимировал, из небытия достал! А вы!!! – огрызался зампотех при случае.

Вот такая история про минера Сэма, молекулы, атомы и кварки.

… А вокруг бушевала природа, процветала сумасшедшая рыбалка, отшибавшая начисто все другие мысли и раздражители у всех причастных и осчастливленных рыбаков – все условия к ней!

Быстрая река змеилась между лесистых сопок и пригорков, недовольно бурлила в теснинах, несла вырванные где-то из удалого бахвальства стволы деревьев и выбегала к заливу, выплескиваясь на песчаную отмель, вбегая, – радостно бурля, в морскую толщу.

Во время отливов, на толстых, "гофрированных" морских червей – "пескожилов", страхолюдных чудищ, ловилась камбала, размером с блюдо, брала семга на спиннинг. Кому везло – тому попадались и треска, и палтусы, и зубатки, и морские налимы… Но! для этого надо уже выйти в море на катере, на вельботе…

Правда, местные аборигены предпочитали снасти проще и надежней. Жить у реки и не напиться? Охота – тоже чудесная, и зимой, и осенью, а уж в сезон грибов и ягод – чистый рай, особенно для тех кто в этом что-то понимает! с августа по конец сентября все население было занято перманентными заготовками – солили, мариновали, сушили, вялили консервировали. И не то, чтобы продукт был уж так дорого, но сам процесс…

А такие деликатесы, как вкуснейшие крабы камчатские, размером с сервировочный столик, вы часто ели? Нет!? Так там, в Ефимовке, их тоже почти не вкушали – после первых двух недель они уже уверенно стояли поперек горла. Приедались. Как икра таможеннику Верещагину.

Салатом из этих самых «больших тараканов» местные хозяйки угощали только редких пришельцев из флотской столицы. А какие были там фото сюжеты с северной природой! Волынский уже всерьез подумывал о хорошем ружье и даже начал читать умные книги по охоте.

Все у него было хорошо, и даже лучше – в начале осени он осуществил свою мечту – купил себе мощный мотоцикл с коляской. Такого в Ефимовке не было ни у кого! Братва – его друзья-товарищи и сослуживцы враз окрестили его железного коня Одноглазым Боливаром, ибо, в отличие от другой техники на обозримом пространстве слегка дикого побережья, фара на нем была всего одна. А Боливаром, (имечко это стащили из старого фильма по рассказам О'Генри), тогда так звали верных железных четырех и более колесных коней с бандитскими наклонностями – иных тут обычно не держали.

Покупка сулила ему некоторую долгожданную независимость в передвижении во времени и в пространстве – даже до ближайшей автотрассы было почти 15 километров, да по рытвинам и колдобинам полевой дороги-грунтовки, вдрызг разбитой тяжелыми трехосными машинами, перманентно таскающими разные важные грузы туда и обратно. Да и танки с самоходками и ТЛБ – тоже сюда захаживали, и за собой следы не прибирали… ежели ты на танке, да еще в погонах, то тебе пофигу, какие там знаки и указатели! главный указатель – это твой командир, вон он, в головной машине!

Автодорожный батальон флотилии каждую весну пытался привести эту лесную дорогу по склонам сопок в более или менее приличный вид, старательно перемещая по ней кочки и ямы с места на место. Толку от этого было – чуть! Так, считайте, элементарное обозначение ремонтных действий для закрытия смет и нарядов и отчетов по выполнению учебно-производственных планов. Хватало такого ремонта не на долго!

Но для «жигулей» и «москвичей» того времени она уже к концу лета вновь становилась непроходимой. А вот мотоцикл – так это же совсем другое дело! Урча и пыхтя, он все-таки легко преодолевал эти препятствия, а где не мог – там его можно было прокатить и даже протащить на себе до более-менее вменяемого участка дороги.

Сэм, с детства знакомый с техникой и умеющий работать с различными инструментами, взялся за модернизацию своего боевого коня. Что-то удалось достичь… Сэм форсировал мотор, усилил бак, а в коляске разместил еще и мощный танковый аккумулятор – на всякий случай. Он был счастлив! Боевой конь был готов, так и просился вскачь, навстречу испытаниям. И, оказывается, они были уже не за горами!

Зима в тот год заглянула к нам рановато, засыпав снегом дороги, покрыв наледью опасные откосы. В небе ночами уже полыхало загадочным потусторонним светом Северное сияние, Сполохи, как издревле звали это явление в наших местах поморы. Это к морозам и ранней зиме – примета такая! Покрытие дорог стало скользким и опасным, участились аварии. Там и сям в кюветах можно было увидеть застывшие машины, слетевшие туда на зигзагах и поворотах.

Не миновала сия участь и машины базы, возивших грузы в сторону центральных складов. Вообще-то база располагала достаточным количеством машин, штатным гаражом и автомобильным подразделением.

Но «аяврики», как иногда звали матросов, доблестно несущие там срочную службу, сумели справиться со своей матчастью. Ломали и били свои машины старательно, и без замечаний и успешно обезвредили к зиме почти всю автотехнику!

Усилия же по восстановлению техники, тоже расходовались на «обогрев космоса» и весомого результата, увы, не давали.

Механик гаража ходил злой, лишенный за всё всех вознаграждений и морально порванный командованием на Британский флаг, и даже на мелкую ветошь от него. Зампотех Аргуненко тоже был бит чем ни попадя, причем хотя бы раз в неделю, лишенный всего. Он даже уже забыл – чего же его лишили? Чтобы хотя бы расстроиться.

Однако из отдела вооружений флотского объединения срочно потребовали документацию на сверку – неумолимо и опять неожиданно приближался конец года.

Делать было нечего – надо ехать. Сэм долго уговаривал командира разрешить ему эту поездку самостоятельно на своем «Боливаре». Тот упорно не соглашался – такая поездка в служебных целях уже содержала целую кучу нарушений всех действующих тогда документов, порядка и правил. И ежели бы да коли что произошло – никому бы из начальников и участников мало не показалось! Как говаривал иной раз командир, пугая сам себя, его бы за этот подвиг три раза подряд расстреляли на фоне развалин свинарника пулями из концентрированного навоза.

А тут – бац! «Последняя капля воды, переполнившая бочку с порохом»! Последняя живая машина гаража базы здорово обломалась где-то далеко на трассе, ее надо было срочно ремонтировать. Когда это еще случится – одному только местному Богу и его подмастерьям известно. А сроки отчета уже поджимали, словно струбциной, горло начальников, или некоторые другие важные детали тела. Из управления по вооружению неслись угрозы и предупреждения. Дальше могло быть хуже – в ход пойдут оргвыводы и дисциплинарные репрессии.

И командир решился!

– Черт с вами, Сэм! Сделаем так – я вам не разрешал, но и не запрещал! Так и скажу, в случае ежели да коли что – тьфу, тьфу, тьфу – сплюнул он через левое плечо суеверно, а потом еще и постучал по золотистому «дубовому» орнаменту на козырьке своей фуражки. Условное дерево же…

– Пусть уж будет, что будет! Лучше ужасный конец, чем ужас без конца! – подвел командир итог своим сомнениям.

– Но, командиры и начальники тебя ни за что не бросят! Мы с тобой одной крови – ты и я!!! Не знаешь, как будет по китайски: "Не волнуйся и не бойся, будь спокоен!" Да почти по – нашему: "Ни сцы!"

– Точно, что ли? – "изумился" Сэм дурашливо.

– Ага! Есть у меня трактат Конфуция на китайском – хошь ежели – вон, возьми почитай!

– Вот щас, как напьюсь как следует в следующий раз – обязательно! А зачем он вам?

– Жена как-то купила, теперь я его иногда кладу на еще мокрые фото, чтобы в трубочку не закручивались!

… Сэм подготовился к походу основательно – залился по самые уши бензином, проверил и перебрал на «Боливаре» все, что проверялось и перебиралось. Ко всему, запасся паяльной лампой, бутылкой спирта – это на всякий случай. Как известно любому моряку, случаи бывают всякие и караулят тебя за каждым углом – особенно, если ты никакой подлости просто не ждешь! И тогда лупят тебя по самым нежным и болезненным местам.

А уж экипировался Волынский, как по путевке в Антарктиду!

Добрая старая меховая куртка, крытая коровьей кожей, невиданный тогда еще простым народом горно-лыжный костюм с утеплителем, ботинки с ворсистым мехом, меховой шлем и большие очки. Это не считая более интимных деталей обмундирования! Стало тепло, но ходить было трудно. В этом костюме Сэм вполне понял муки древних рыцарей и проникся к ним уважением!

Рано-рано утром, в полной темноте, он вывел Боливара из гаража. Мотор легко завелся, заурчал и через минуту железный одноглазый конь рванулся в темноту, освещая узкую ухабистую дорогу. Над его головой высыпались звезды, над сопками катилась изрядно похудевшая к концу месяца, желтоватая, благодушносонная Луна, лениво распихивая с пути подвернувшиеся жидкие облака. День обещал быть погожим, решил было Сэм, – к добру! Правда, особо этим не обольщался – Север есть Север и никаких добрых примет на него не напасешься – он все равно сделает по-своему!

Долго ли, коротко ли, но Волынский выбрался на трассу, с облегчением вздохнул и, проехав пост тыловой погранзаставы, рванул во всю мощь.

Новые рубчатые шины всех трех колес мотоцикла хорошо держали дорогу, стрелка спидометра нагло ползла вправо, вопреки здравому смыслу и элементарной осторожности. Волынский был в приподнятом настроении, о такой поездке он давно мечтал. А на дороге он боялся лишь назойливых и коварных гаишников, остальные опасности и угрозы он, по молодости лет, в расчет просто не брал!

Так он и летел стрелой по прямой, А потом отчаянно вилял по виражам дуг и поворотов дорожного полотна. Шины лихо визжали! Холода он не чувствовал, блестящая льдом кромка обочины отсвечивала и позволяла уверенно держать дорогу.

Без особых приключений он добрался до места уже к самому началу рабочего дня. В минно-торпедном отделе его радостно встретили старые знакомцы.

Радость была искренней – его ждали еще и потому, что его отчет был одним из основных и срывал все сроки докладов в вышележащие органы, за что офицеры регулярно получали по голове и прямо по холке от своего начальства и командующего флотилией лично. А это было больно…! Дай финальное денежное вознаграждение было в опасности!

Все другие дела были немедленно брошены, офицеры активно взялись за Сэма. Был тогда такой порядок – если добирались до большого штаба представители из разных там «хорхояровок» с дикого побережья – им была «зеленая улица». Офицеры были с понятием – тоже не сразу и не прямо с Луны упали в отдел высокого штаба! Даже сурового начальственного вмешательства не требовалось – и так все и всё понимали.

В коридоре третьего этажа старинного здания причудливой для наших мест архитектуры южной Италии, слышались азартные голоса куратора базы Грушникова и отбивающегося от его нападок Сэма:

– А где отчет по минам хранения?

– А вот, по всем позициям!

– Да? Взрыватели? Запалы?

– А это что? Все как у вас – бьется один в один, я проверил!

– Угу, точно! А где подрывные патроны, почему не соответствует!

– Ха, так ты же сам их списал еще в мае – вот акт, завизированный вашим начальником! Кстати и подпись – твоя!

– Хм, всё – достали меня тетки! Вот сейчас бухгалтера, на фиг, грохну – свидетелем будешь! Побудь тут за меня, посиди, пока я ее душить буду! Опять вовремя не провела по ведомости! Она явно лишнее живет и смерти моей хочет! Кровь минерскую литрами пьешь, Рая! Была бы мужиком… я бы тебя этими твоими папками разукрасил бы под хохлому!

И так далее. Работа кипела! Световой день короток, и офицеры отдела даже на обед не пошли – обошлись чаем с сушками, да и у Сэма оказалась с собой добрая старая мужская еда – пайковая говяжья тушенка. Бумаги постепенно покидали чемодан и аккуратно раскладывались на столе. Свободного места в чемодане становилось все больше, а на столе оставалось все меньше.

Вопреки приметам и прогнозам, погода за окном нагло портилась, мела поземка, а ветер ехидно раскачивал уличные фонари и провода и подвывал – «Ага! Дождались?» Но, на полпути не бросишь, рукой не махнешь. А завтра – так и вообще, погода как вдруг раздухарится! На сколько дней – один бог ведает – Север, моря – под боком, океан – в двух шагах!