Текст книги "Принц на белом костыле"

Понимаешь, если быть объективной, сберкассы мы больше грабить не можем, примелькались, да и вообще… Размах не тот!

Очень медленно, но, похоже, до Клавки стало доходить, что я не шучу и ситуация обстоит именно так, как я ее обрисовала. Чтобы не оставалось сомнений, она все-таки решила уточнить:

– Афоня, так это правда, что ли?

– Конечно, – весело ответила я. – Сегодня же не первое апреля!

– Да, да, конечно, – растерянно отозвалась Клюква. – Сегодня конец января, самое время для розыгрышей.

Сестрица немного помолчала, переводя полубезумный взгляд с меня на Степана, а потом завопила:

– Ой, мамочки мои, тебя же посадят! Чего делать-то, Афонечка?

Все это она прокричала, нарезая круги по комнате. У, меня даже голова закружилась. Изловчившись, я перехватила сестру и трехочковым броском, которому позавидовал бы сам Майкл Джордан, усадила в кресло.

– Не суетись, – прикрикнула я на Клавку. – Вы пока думайте, где почти пол-лимона баксов найти, а я Димычу звякну. Что-то неспокойно у меня на душе. Как он там, на спецзадании, мается, бедолага? Поговорю с ним по-доброму, ласково, может, и поможет чем…

Так, подбадривая саму себя, я с замиранием сердца набрала номер мобильного телефона Брусникина. Предстоял тяжелый разговор с мужем, но я предпочла отказаться от «домашних заготовок» и действовать экспромтом, полагаясь на собственную интуицию. Наконец связь установилась, и я услышала Димкин голос:

– Привет, солнышко! Безумно рад тебя слышать. Я звонил утром, но Клавка сказала, что ты пошла коммуналку оплачивать. Я ужасно соскучился! Как у тебя дела, девочка моя?

У меня на глаза навернулись слезы: вон как он за меня переживает! Даже в далекой Лодзи не забывает, а я… Однако делать нечего, придется говорить правду.

– Я тебя люблю, Дим! – сообщила я супругу и заревела. Брусникин моих слез не выносит, знает, если реву, значит, что-то случилось. Поэтому он обеспокоился:

– И я тебя тоже. Ты чего натворила, Афанасия?

– А чего сразу натворила? Будто я просто так не могу тебя любить, – обиделась я, правда, понарошку.

– Можешь, – согласился умный Димка, – только тогда, когда я дома и ты находишься под постоянным присмотром. Моим, а не Клавкиным. Так что же произошло?

– Да ничего особенного, Дим. И денег-то взяли всего ничего, тридцать тысяч каких-то.

Разве из-за такой мелочи можно в тюрьму сажать порядочных людей?

В далекой Лодзи повисло тягостное молчание, а потом Брусникин спокойным, но не предвещавшим ничего хорошего голосом попросил:

– Давай-ка по порядку, с чувством, с толком, с расстановкой…

Глубоко вздохнув, я покорно начала излагать:

– Ну, вот, значит. Послала меня Клавка в сберкассу услуги оплачивать. Иди, говорит, утром, там народу меньше. Ага! Как же, меньше!

Все пенсионеры нашего района так думают, поэтому и устраивают по утрам тусовки в сберкассах. Пришла я, а там народу-у-у, что гвоздей в твоей коробочке. Ну, той, помнишь, которая на антресолях пылится?

– Помню, – процедил сквозь зубы Димка. – Ты не останавливайся, хотелось бы до сути быстрее добраться.

– Ага, ну вот, значит. Стою я в очереди, а со всех сторон только и слышно: льготы, пенсия, президент. Прямо лозунги какие-то, ей богу!

– Афанасия! – прорычал Брусникин.

– Все, все, я уже приступаю к самому главному. Стою, значит, я себе, стою в самом конце очереди, злюсь потихонечку, мечтаю миниатюрный атомный взрыв произвести, чтоб к заветному окошечку быстрее протиснуться, как вдруг влетает парень и как завопит: «Все на пол, это ограбление»! Ну, старухи-то, как кокосовые орехи, на пол и попадали. Я одна стою, как во поле береза, за всем этим цирком наблюдаю.

Тогда парень берет меня в заложники, и мы с ним выносим кассу. Денег там, как потом выяснилось, с гулькин хрен, зря только старух напугали. Так ведь оно и понятно: кто с утра грабит?

Вечером надо, когда в кассе уже денежек-то поднакопится! Ну, я Степке это потом объяснила.

По молчанию, установившемуся в эфире, я догадалась: Брусникин не волнуется, он сейчас обрабатывает полученную информацию. Волноваться он начнет потом, когда вернется домой.

– Афоня, – наконец «ожил» Димка, причем голос у него был какой-то странный, как у неисправного «тамагочи», – надеюсь, ты пошутила?

– Если бы… – печально вздохнула я.

– Но… Раз тебя взяли в заложники, значит, ты не виновата, – выдвинул версию Димыч.

– Ну-у.., как тебе сказать… Вроде и нет, но ведь потом-то я перестала быть заложницей.

Теперь я как бы соучастница. Ты знаешь, Дим, у Степки, это мой напарник, очень сложная жизненная ситуация, и я решила ему помочь. Клавка вот тоже сидит соображает, что делать.

– Позови ее к телефону, – велел Брусникин.

– Она не может, Дим, она так сильно думает, что даже в ступор впала.

На этот раз Брусникин молчал долго. В его молчании моя интуиция четко угадывала что-то нехорошее. Я мысленно поблагодарила судьбу и Димкино начальство за вовремя организованную командировку.

– Значит, так, – прервал молчание Брусникин. – Деньги где?

– Тут. Клавка их к груди прижала и трясется, словно в ознобе, потерять боится, наверное.

Оно и понятно – никогда в жизни такой суммы в руках не держала. А что?

– Сидите дома. Деньги не тратить. К вам придут мои ребята и все уладят. Ясно?

– Ага, ясно, – кивнула я в трубку. – Дим, а как мы узнаем, что это твои ребята? Может, пароль какой-нибудь придумать?

– Про славянский шкаф, – выдавил из себя Брусникин и отключился.

Я уставилась на телефон, вспоминая пароль про славянский шкаф.

– Ну, что? – отчего-то шепотом спросила Клюквина. – Лютовал?

Я отрицательно покачала головой.

– Это плохо. Значит, когда вернется, головы нам посносит. Чего делать-то велел, Афонь?

– Сказал, чтоб деньги не тратили, сидели дома и ждали, когда придут.

– За нами?! – ахнула Клавка.

– Да нет, – сморщилась я. – Ребята Димкины придут и все уладят: и со сберкассой, и с милицией.

– Слава богу, – перевела дух Клюква.

Согласившись с Клавдией, я перевела взгляд на Степана. Он сидел на диване и, казалось, дремал. Только играющие желваки свидетельствовали о том, что Степка крайне напряжен.

– Ты чего, Степ? – попыталась я его растормошить. – Все будет в порядке! Видишь, со сберкассой Брусникин все уладит, нас даже не посадят.

– Можно от вас позвонить по межгороду? – вместо ответа спросил Степан. – Беспокойно мне что-то, как там Оксанка с мальчонкой…

Клавка проводила Степку в коридор, где стоял телефон, и деликатно удалилась.

Зато на меня она набросилась без всякой деликатности.

– У тебя с башкой все в порядке или наметились проблемы? – прошипела она.

– Почему это? – обиделась я. – С каких пор помощь хорошему человеку – это плохо?

Сразу все начинают намекать на легкую форму тяжелого сумасшествия.

Клюква внимательно на меня посмотрела, будто и правда хотела найти эту самую легкую форму, ничего, видно, не нашла и продолжила свое шипение:

– Ты соображаешь, чего несешь? Помочь хорошему человеку! У него что, на лбу написано: «Я хороший человек, люблю собак и перевожу старушек через дорогу? Просто сейчас у меня тяжелые жизненные обстоятельства, а так я белый и пушистый».

– Можно подумать, у меня был выбор. Меня ж в заложницы взяли, забыла? – напомнила я.

– Ага. К тому же он еще и псих. Брать тебя в заложники! На это может решиться только человек с неадекватным восприятием действительности. И потом, что такое?! – возмущенно всплеснула руками Клавка. – "Клавочка, Степану срочно нужны четыреста тысяч долларов!

Не знаешь, где их взять"? Знаю, конечно, дорогая Афоня! Посмотри у меня в кошельке, в отделении для мелочи. Там должны заваляться.

Ты хоть представляешь себе, сколько это денег?!

У тебя их нет, папа наш с тобой, чтоб ему икнулось на том свете, увы, не миллионер. А может, у тебя имеется парочка знакомых олигархов, безумно в тебя влюбленных? Тогда нет проблем, Афанасия! За один только благосклонный взгляд они расстанутся с полумиллионом баксов, даже глазом не моргнув, и еще столько же сверху накинут!

Я удрученно молчала. Конечно, Клавка права: ни миллионеров, ни влюбленных олигархов у меня не было, и взять их, конечно, негде. Ну, а теперь главный вопрос: чем я могу помочь Степке?

Вернулся Степан, расстроенный, удрученный, словом, не в себе. Жалко было на него смотреть.

Даже Клавка прониклась и участливо спросила:

– Ну? Что там? Как твои?

– Их нашли, – растерянно ответил Степка, – и увезли. «Негоже, – говорят, – семью разлучать». И еще напомнили о сроках.

– И какие же сроки? – безнадежно поинтересовалась я.

– Был месяц. Осталось три недели.

Все молчали. Да и что тут скажешь? Четыреста тысяч – огромная сумма, и просто так ее взаймы не возьмешь. А если и возьмешь, чем отдавать? Но что же делать? Теперь, когда в плену у бандитов не только Виктор, но и его жена с ребенком, сидеть сложа руки, даже не пытаясь помочь, я не могла. Знаю, что и Клавка тоже, поэтому я попросила Степана еще раз, со всеми подробностями рассказать историю Виктора.

Сестра обладает острым умом, в критических ситуациях она иногда выдает гениальные идеи.

– А если в милицию? – предложила я и сама устыдилась глупого вопроса. Какая милиция? Если до бандитов дойдет, а до них дойдет, то, без сомнений, убьют и Витьку, и Оксанку, жену его, и ребенка не пожалеют.

В дверь позвонили.

– Кто это? – пролепетала Клюквина.

– Наверное, Димкины ребята.

– Точно?

– Спокойно, Клава, мне известен секретный пароль, – успокоила я сестру и пошла открывать. – Но ты Степку спрячь, на всякий случай…

За входной дверью нетерпеливо топтались два парня, похожие друг на друга, словно бильярдные шары. «Специально их подбирают, что ли? – подумала я, глядя в „глазок“. – Хотя нет, мой Димка отличается от них. В лучшую сторону, разумеется».

– Кто там? – спросила я, заранее зная ответ.

– Из ФСБ. От Брусникина.

– Ага. Это хорошо, – ответила я, лихорадочно вспоминая «правильный» пароль. – Вы продаете славянский шкаф?

Парни за дверью впали в кратковременный ступор. Я терпеливо ждала «правильный» отзыв.

Видно, к общему знаменателю ребята так и не пришли. Один из них, прочистив горло, повторил:

– Вы, наверное, не поняли. Мы от Димы Брусникина, из ФСБ.

– Это я поняла. Как насчет шкафа? – не отставала я. Дался мне этот шкаф, ей богу! Но меня несло, остановиться уже не могла. Тут и Клавка нарисовалась:

– Чего?

– Это от Димки, – пояснила я. – Только они пароль никак не вспомнят, вернее, отзыв.

Клюквина покрутила пальцем у виска и открыла дверь.

Опасливо косясь на меня, ребята просочились в коридор, сразу заполнив своими габаритами все его пространство, и робко потребовали:

– Пакет из сберкассы давайте!

– Ага, – кивнула Клюква и принесла пакет. – Там все, мы ничего не тратили!

Парни забрали пакет, отчего-то глубоко вздохнули и ушли, так и не назвав отзыв на пароль.

Мы с Клавкой вернулись в комнату, продолжая спорить, и уселись на диван.

– Чего ты к ним привязалась со своим паролем? – злилась Клюква.

– Во-первых, как бы мы узнали, что они в самом деле из ФСБ? Нынче любую «корочку» можно подделать так, что она будет лучше настоящей. А во-вторых, Димка так сказал…

Кажется, Клавдия не поверила:

– Прямо так и сказал?

– Ну… Так или примерно так, я уже не помню…

– Надо же! Я, конечно, догадывалась, что у работников спецслужб голова по-другому работает, не так, как у всех нормальных граждан, но чтоб до такого доходило… И что за пароль?

– В том-то и дело, Клава, что я точно не помню! В кино каком-то его использовали… – Я потерла лоб, пытаясь вспомнить. – Типа: «Вы принесли славянский шкаф»?

– «У вас продается славянский шкаф»? – очень неожиданно раздался приглушенный голос из нашего шкафа-купе – Ой, мама! – взвизгнула я.

– Степка, вылезай, – крикнула сестра.

Степан вывалился из шкафа, чихнул и продолжил:

– А отзыв такой: «Шкаф уже продан. Могу предложить никелированную кровать».

– Точно! – обрадовалась я. – Степка, ты гений.

Гений поднялся с пола, отряхнулся, а потом задал сакраментальный вопрос:

– Девчонки, что делать-то будем? Сберкассы грабить я больше не могу – не мое это дело.

– А чем ты вообще занимаешься?

Ну, это надолго! Если Клавка занялась выяснением личности Степана, его хобби, основным видом деятельности, а также особенностями условных и безусловных рефлексов, то времени это могло занять довольно много. Поэтому я рявкнула во всю силу легких:

– А давайте чайку-кофейку тяпнем?!

Клавдия вздрогнула, но расспросы временно прекратила. Мы переместились на кухню.

Пока сестрица готовила, я, качая ногой, размышляла над сложившейся ситуацией. Если мы откажемся помогать Степану, он пропадет.

Самому ему ни за что не справиться. Да и как теперь откажешься? Совсем ведь сгрызет беспощадная совесть! Но как помочь?

– Вот в чем вопрос, – вслух вздохнула я.

– Ты о чем печалишься, Афанасия? – широко улыбнулся Степан.

– С совестью пытаюсь договориться, – буркнула я себе под нос.

Кофе пили молча Время от времени Степка, обводя глазами попеременно то меня, то Клавку, радостно скалился. Хотя в его положении я не находила ровным счетом ничего веселого. Может, он над нами смеялся?

Клюквина нетерпеливо ожидала озарения, которое вот-вот должно было к ней явиться. Озарение, однако, задерживалось, потому как Клава беспокойно ерзала на стуле, морщила лоб и вообще проявляла все признаки нервного напряжения. Я спокойно дожидалась, чем все это закончится.

– Ну, хватит! – шлепнула кулаком по столу сестрица, окончательно обозлившись на свое озарение. – Будем искать!

– Кого? Чего? – в один голос спросили мы со Степкой.

– Будем искать Виктора и его семью.

– А потом? В смысле, когда найдем? – настороженно уточнила я, потому что прекрасно знала Клавдию и ее возможности. – Они ведь не просто так в прятки играют, они в плену.

– Подумаешь! Освободим, – пожала плечами сестра, словно это было обычным делом – освобождать заложников из лап бандитов всевозможных мастей.

Степка только головой покачал, как бы сожалея об умственных способностях Клюквиной.

Вот что значит без озарения работать!

– Ну, хорошо, допустим, мы их освободим, – я попыталась направить ход Клавкиных мыслей в нужное русло. – А дальше что?

– А дальше все! – убежденно воскликнула умная сестрица. – Смотри, ведь когда мы их освободим, деньги уже не нужно будет никому платить. Нет заложников – нет денег! Каково, а?

Клавка счастливо рассмеялась. Жаль было ее разочаровывать, но иного выхода не было.

– Клавочка, все не так просто. Люди, держащие Виктора, по всему видать, серьезные. Мы не сможем освободить пленников, мы не сможем даже их найти! Вполне вероятно, что Вик-, тора с семьей каждый день перевозят с места на место, и выследить их практически невозможно. Да их небось охраняют круче президента!

– И все это из-за каких-то машин? – не поверила Клавка.

– И все это из-за денег, – снова вздохнула я. – На машины им наплевать, другие пригонят… Единственное, что меня смущает, это непомерно большая сумма. Степ, разве Виктор – подпольный миллионер?

Степка пожал плечами, мол, я-то откуда знаю, с какого потолка упала эта сумма.

– Нет, в принципе, все верно, – продолжала рассуждать я, – на фуру умещается десять машин, средняя стоимость каждой примерно 40 тысяч долларов. Но где простой водитель возьмет такую сумму? Что-то тут не то… – повторила я и впала в глубокую задумчивость.

Степан внимательно изучал дно пустой чашки. Клавдия не выдержала первая:

– Пока вы тут молчите, неизвестно о чем, время идет! Короче говоря, будем искать, Степан, твоего брата, а там посмотрим.

– Правильно, Клава, – поддержал сестру Степка. – Главное, ввязаться в войну, а дальше будет видно. Это еще Наполеон сказал.

– Ага, и что с ним стало? – спросила я, пытаясь понять, послышалась ли мне насмешка в его голосе или нет.

– Ну и что? – упрямо наклонила голову Клавка. – Кто говорит, что будет легко? Думаешь, Рэмбо сразу стал Рэмбой?

Решение было принято, это ясно, и мои возражения лишь укрепляли его. Что ж, придется становиться, как выразилась Клавдия, Рэмбой.

И первое, с чего стоит начать, это встретиться с бандитами.

– Степка, – обратилась я к угрюмо молчавшему парню, – у тебя наверняка есть какая-либо связь с братками? Ведь как-то вы общаетесь?

Степан кивнул:

– У меня есть номер телефона. Его владелец вроде связного. Я ему говорю, что нужно встретиться или с кем-нибудь поговорить, а мне потом перезванивают.

– Слушай, а если с этим связным встретиться? Тряхнем его, как следует, а? – оживилась кровожадная Клюква. – Номер телефона есть, адрес выяснить – пара пустяков…

– Я тебе даже сейчас могу сказать адрес и имя владельца телефона, – я состроила скептическую мину. – Иван Петрович Сидоров или Сидор Иванович Петров, проживающий по адресу: одно из городских кладбищ, вторая могила от крайнего забора. Справа.

Степка кивнул, соглашаясь, а Клюквина, сконфуженно умолкла, как видно, признавая мою правоту.

– Значит, постановляем так: ты, Степка, сегодня «забиваешь стрелку» через этого самого связного.., на завтра, часиков на шесть вечера…

– Ты что, Афоня?! – испугалась Клавка. – Сейчас зима, в шесть уже темно! А они, наверняка, выберут для встречи самый отдаленный уголок земного шара!

– Сейчас уже в четыре часа темнеет, да это и не имеет значения, по большому счету. Степ, на шесть, понял? У меня завтра последний выходной, потом на работу придется идти, так что завтра, как хочешь, а с представителем братков надо повидаться. Ты понял? – Степан утвердительно кивнул. – Тогда иди, дорогой, выполняй. А мы пока с Клавдией Сергеевной напряжемся хорошенько и еще чего-нибудь придумаем!

Когда Степка ушел, Клавдия уставилась на меня, словно гипнотизируя. Сестрица маетно вздыхала, силясь начать какой-то важный разговор. Я делала вид, что не замечаю клюквинских страданий, и внимательно наблюдала за любимой черепашкой Тырочкой. Через пять минут Клавка устала от своих страданий. Глубоко вздохнув, она начала издалека:

– Тырочка-то подросла как!

– Угу, – мыкнула я, ожидая продолжения.

– Мужа бы ей подыскать…

– И не думай даже. Тыра ненавидит мужиков.

Клавка умолкла и принялась дышать по методу Бутейко. Видать, что-то серьезное у нее на уме, раз она так дышит. Я решила больше не мучить Клавку:

– Ну, чего ты здесь сквозняк создаешь? Говори уже, что задумала.

– Афонь, ты не устала? – задала неожиданный вопрос Клавдия.

Я удивилась, подумала, внимательно прислушалась к своему организму. Никаких криков о помощи он не подавал, поэтому ответ был отрицательный. Однако Клавку мой ответ, видимо, не устроил:

– Бледненькая ты у меня… Брусникин вернется, как я тебя такую ему предъявлю? А все твои оболтусы треклятые да тетради, будь они неладны. Ох, Афанасия, не жалеешь ты себя, ни сна, ни отдыха человеческого не видишь, доложу я тебе!

Теперь стало понятно, к чему она клонит.

Мне послезавтра на работу, а тут такое дело затевается! Сама Клавдия находилась в кратковременном отпуске по случаю капитального ремонта салона красоты, где она трудилась. Старушка сверху постаралась: щедро залила салон водой. Хозяин немного поматерился, да что со старухи возьмешь? Отправил, болезный, своих сотрудников в вынужденный отпуск.

– И чего ты предлагаешь? – хмыкнула я.

– Давай тебе больничный сделаем? – предложила Клюквина. – У одной моей клиентки муж – врач. Патологоанатом.

Вот сколько знаю Клавку, столько и понять пытаюсь: за что с ней природа так обошлась?!

– Патологоанатом, говоришь? А в графе «диагноз» что будет записано? «Вскрытие показало, что Афоня умерла от вскрытия»? Так, что ли?

– Вот что ты за человек, Афанасия Сергеевна? – попеняла мне сестра. – Я ж для тебя стараюсь, а ты ерничаешь.

Немного подумав, я пришла к выводу, что вполне могу себе позволить поболеть дней семь-десять. С конца августа я прилежно работала, отгулов не брала, школу не прогуливала, а сейчас как раз третья четверть началась, самая длинная и нудная…

– Ладно, сестренка, – похлопала я ее по плечу, – звони своему патологоанатому! Пускай выписывает больничный с каким угодно диагнозом.

Клавка повеселела, на радостях сгоняла в соседний магазин за тортиком, и остаток вечера мы провели вполне мирно, по-семейному. У меня даже мелькнула мысль: а не выдать ли Клавку замуж за кого-нибудь из Димкиных друзей?

Клюква моя дама, конечно, с характером, но вполне созревшая для семейного уюта: хозяйственная, готовит просто великолепно, особенно варенье вишневое ей удается… Мысль эта мне настолько понравилась, что я принялась припоминать холостых друзей Брусникина, решая, кому из них можно сделать такой подарок.

– Я вот что думаю, Афоня, – прервала поток моих мечтаний Клавка, – нам надо проследить за тем бандитом, с которым встретится Степан.

– Свежая идея, – кивнула я. – И что потом?

Клавдия заволновалась:

– Как это что? Как это что? Мы проследим, узнаем, где этот бандюган живет. Потом заявимся к нему неожиданно – неожиданность, между прочим, сильное оружие! – тряхнем его как следует…

– Какая ты стала кровожадная, – передернула я плечами и подумала: нелегко придется ее мужу. – А если у этого бандюгана настоящее оружие имеется? А тут мы с твоей неожиданностью!

Клавка на миг задумалась, но сбить ее с толку не так-то просто.

– Да? А зачем же тогда Степка на завтра «стрелку» забивает?

Вопрос, конечно, интересный, жаль только ответа на него я пока не знаю. Оценив мое молчание как неудовлетворительное, Клюква ехидно рассмеялась и, пожелав спокойной ночи, удалилась к себе. Мне ничего не оставалось делать, как последовать ее примеру.

Лежа под одеялом, я терзала себя вопросами. Почему Степка взял в заложники именно меня? Если он не собирался требовать выкуп, можно было сцапать любую старушку, благо их там было полно. Хотя нет, старушка с перепугу могла и душу богу отдать. Какой тогда с нее толк?

А какой с меня толк? Степан не мог знать, что я вот так сразу брошусь ему помогать, да еще от тюрьмы отмажу за ограбление сберкассы. Не мог он также знать, что мой Брусникин – капитан ФСБ. С чего ж тогда Степка вдруг разоткровенничался с первой встречной? Может, права Клавка, и у меня на лбу написано: «Я дура! Обманите меня срочно»?

«Ты и в самом деле дура, – обругала я себя. – У Степана горе, он в таком состоянии, что готов им поделиться с кем угодно. А я, наверное, вызвала у него доверие, вот он и рассказал свою историю. Степка, конечно, не надеялся, что мы с Клюквой станем ему помогать. И нечего его в чем-то подозревать!»

После порции самобичевания я принялась обдумывать другие вопросы. Например, стоит ли принимать в качестве руководства к действию Клавкино предложение – проследить за завтрашним бандитом? А если он после встречи в какой-нибудь кабак завалится? "Это ерунда, – махнула я рукой, – дождемся. Вдруг он будет на машине? Надо и нам где-нибудь тачку найти. У того же Степки, к примеру! Сам он поедет на машине Виктора, а мы – на его «девяточке».

Вот только что делать, когда мы выследим этого бандюгана"?

На этой тревожной мысли я и заснула.

* * *

Клавкины вопли прервали мой сон на самом интересном месте. Сам сон я, разумеется, не помню, но, хорошо зная законы подлости, уверена, что место действительно было самым интересным.

– Чувствую, денек сегодня будет еще тот, – сладко зевнула я. – Услышать голос Клюквиной при пробуждении – плохая примета.

– Афоня, вставай, – влетела в комнату сестрица, – нас ждут великие дела! Вставай, вставай, я вареников налепила.

Прокричав все это, Клавка испарилась. Сообщение о варениках примирило меня с жизнью, ранним пробуждением и Клавкиными криками.

Зевая, я прошлепала в ванную. Там под воздействием прохладной водички мой организм окончательно проснулся, и даже появился какой-то задор.

Вареники удались Клавке на славу. Я смогла остановиться только тогда, когда почувствовала, что в желудке не осталось ни сантиметра свободного пространства.

– Ик… Спасибо, Клава, – сыто улыбнулась я сестре. – Дай бог тебе хорошего мужа и детишек побольше.

– Тьфу, тьфу, тьфу, – сразу же заплевалась Клавдия. – Чего городишь-то?

Не стала я говорить Клюквиной о своих вчерашних планах по поводу ее замужества. Потом сюрприз будет!

– Скажи-ка мне, Клюква моя ненаглядная, пошто в такую рань подняла? Неужто заради вареников? Вроде все мероприятия у нас на вечер запланированы. Или опять хочешь меня куда-то заслать?

– Нет уж. Тебя можно только в какое-нибудь сильно вражеское государство засылать.

Ты там такой переполох устроишь, что они от ужаса жизни свои никчемные самоубийствами покончают! – заявила добрая Клавка. – И потом, десять часов – это уже не рано. Скоро Степка придет…

– Зачем? – удивилась я. – Он живет По принципу Винни Пуха: кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро? Так, вареники уже кончились…

Клавка подмигнула и заговорщически прошептала:

– Будем план составлять.

– Ох, плановики! Ну-ну, желаю успеха!

Делать было абсолютно нечего. Я послонялась по квартире, посмотрела какие-то мультики по телевизору… В конце концов взгляд упал на четыре стопки тетрадей с сочинениями по Толстому и Булгакову.

– Проверить, что ли? – вслух спросила я сама себя. – Или не надо? Нет, не буду. Я на больничном, это раз, и ничего нового там все равно не найду, это два. «Наташа любила Болконского, сидя на подоконнике и разговаривая с могучим дубом». Бред!

Я даже зажмурилась, представляя, чего понаписали мои «оболтусы». Тут и раздался звонок в дверь.

С мороза Степка явился румяный и веселый.

– Здорово, девчонки! – с порога гаркнул он. – «Мороз и солнце, день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный»?

– Если и дремали, то ты своими воплями разбудил, – недовольно сморщилась я. – Проходи.

Настроение у Степана было игриво-радостное, никакой подавленности. Мне это не понравилось. Я так думаю, в его положении в пору мыло с веревкой готовить, а не цитировать Пушкина и не производить артиллерийских залпов глазами. Поэтому я смерила Степана с ног до головы строгим, «учительским», как говорит мой Брусникин, взглядом. Под этим взглядом Степка притух и покорно прошел в гостиную.

Дождавшись, пока все рассядутся, я так же строго велела:

– Рассказывай. Ты звонил? Договорились?

Степан кивнул:

– Да. Сегодня в шесть вечера, в Люблино.

Там гаражи есть. Вот там и встретимся. Правда, я не знаю, о чем говорить…

И Клавка, и Степка с немым вопросом уставились на меня. Почесав затылок, я выдала гениальное, как обычно, решение:

– О чем? О чем… На жизнь пожалуйся, попроси об отсрочке, скажи, мол, стараюсь, ищу, с ног сбиваюсь, но сумма очень уж большая. Да спроси, может, можно частями как-нибудь отдать, или в рассрочку.

– Понял, – серьезно кивнул Степан. – А вы что делать будете?

– Мы… – пустилась в объяснения Клавдия, но я ее перебила:

– За нас не волнуйся. Мы будем в нужном месте, в нужное время. В самой горячей точке, так сказать. Но для этого нужна твоя «девятка».

Дашь?

– Не вопрос, – пожал плечами Степка. – Водить-то умеете?

– Был опыт… – уклончиво ответила я, потому как за рулем сидела всего раз пять в жизни.

– А-а… Ну да, – немного обреченно сказал Степан. Он, кажется, мысленно прощался со своей машиной. Справившись с кислым выражением лица, Степка предложил:

– Что, красавицы, может, кофейку попьем?

Взбодримся? А то мне еще тачку гнать…

– Иди за машиной, – нахмурилась я. – На морозе и взбодришься.

Неожиданно на помощь Степану пришла Клавдия. Сестрица подхватила его под локоток и затараторила:

– Конечно, конечно, Степушка, пойдем, кофейку попьем. Правда, Афоня все вареники слопала… Не поверишь, хоть и тощая она у нас, но лопает так, будто у нее не желудок, а черная дыра! Куда все уходит? Не понимаю!

– В ум, – буркнула я и направилась следом за ними.

На кухне Клюквина удивила меня еще больше:

– Афанасия, ты тут подсуетись, а я пока в магазин сгоняю за чем-нибудь вкусненьким.

Однако я суетиться не стала, а переложила процесс приготовления кофе на Степана. А что?

Закон жизни: кто платит, тот и девушку танцует! В смысле, если хочешь кофе – вари его сам, как в кружке «Умелые руки».

Степан взялся за дело с энтузиазмом пещерного человека, впервые усевшегося за компьютер: желания полно, а навыков – ноль. Я с интересом наблюдала за стараниями Степки.

– Степ, а ты говорил, будто был женат? – разочарованно протянула я, видя, как неумело он пытается оттереть сбежавший кофе от газовой конфорки.

– Был, – подтвердил Степка, выливая на плиту полбанки «Фэри».

– Она, конечно, оказалась стервой, – уверенно предположила я.

– Как тебе сказать… Все женщины в той или иной степени стервы.

Я понимающе кивнула:

– Ясно. Твоя оказалась стервой в большей степени. Наверное, ее раздражали твои носки, припаркованные в самых неожиданных местах, пиво с друзьями, прогулки налево и прочее, и прочее, и прочее…

Степан хмыкнул, но ничего не ответил. Вернулась Клавдия. Странно, я и не слышала, как она вошла. Наверное, мы со Степаном очень увлеклись разговором. Клюквина принесла полный пакет сладостей и зачем-то десяток яиц.

По лицу сестрицы змеилась легкая улыбка, а в глазах застыло отрешенно-растерянное выражение. Я удивилась немного, но с расспросами приставать пока не стала. Однако Клавдия не переставала удивлять. Она сунула пакет со сладостями в холодильник, шмякнула пакетик с яйцами на стол, отчего десяток уменьшился почти наполовину. Потом Клюквина перевела мечтательный взгляд на Степана и проронила:

– А, это ты… Привет, Степка. Ты все моешь? Ну-ну…

Подобное смутное состояние Клавки означало только одно: что-то случилось, пока она ходила в магазин.

Я быстренько вытолкала Степана из дома, велев немедленно отправляться за машиной, и, испытывая сильное беспокойство, вернулась к Клавдии. Она сидела на стуле, тупо глядя на пену, медленно оседавшую на плите.

– Клава, что произошло? Ты увидела призрак нашего покойного папеньки? – прикладывая руку то ко лбу сестры, то к щекам, вопрошала я.

Клюквина молчала. Самое действенное средство вернуть человека в реальность – это отвесить ему хорошую оплеуху. Главное, вовремя потом отскочить в сторону, чтоб не схлопотать сдачи. У меня имелся некоторый опыт в этой области. Я быстро привела Клюквину в чувство и снова спросила, что же ввергло ее в такое коматозное состояние.

Обстоятельная Клавка начала издалека:

– Пошла я, значит, в супермаркет…

Тут я покраснела. Дело в том, что неподалеку от нашего дома недавно открыли новый гипермаркет. Его размеры впечатляли настолько, что у посетителей, впервые попавших в этот магазинчик, волосы вставали дыбом. Здесь можно было купить все: от рояля до швейной иглы, от самых экзотических продуктов до обыкновенных куриных яиц. Именно они и заставляют меня краснеть от одного только напоминания об этом супермаркете.

Клавка как-то прихворнула и попросила меня сходить за продуктами. Предварительно она составила список и проинструктировала, где какие продукты лежат. Я согласно кивала головой, слушая не очень внимательно, потому как совершенно точно знала, что в магазине заблудиться невозможно. Спустя полчаса стало ясно, как я ошибалась!