Текст книги "Амнезия"

6

Когда мы вернулись в гостиную, я сел на диван, а Марк устроился в кресле. Нас разделял журнальный столик, на котором остался влажный след от донышка бутылки.

– Джонни, давай попробуем еще раз. Расскажи мне все, что помнишь, начиная со вчерашнего вечера. Только постарайся ничего не упустить.

– Со вчерашнего вечера?

– Это не займет много времени.

Мне пришлось покориться.

– Вчера вечером я был у Лилы. Мы немного побыли там, а потом отправились поужинать в «Мацуки». Потом приехали ко мне и провели здесь ночь.

Мы с Лилой познакомились несколько месяцев назад. Она была в разводе, как и я, и растила полуторагодовалого сына Донни. Моя Дженни была постарше, но это не давало мне оснований считать себя специалистом в вопросах воспитания. Больше ничего общего у нас с Лилой не было.

– Я решил с ней расстаться, – признался я.

– Что же тебе помешало?

– То же, что и всегда. За ужином она говорила о Донни, о проблемах с бывшим, с матерью, а мне не хотелось быть сукиным сыном, который бросает человека в таких расстроенных чувствах. И я поклялся себе: завтра утром… В результате все вышло еще хуже, потому что она осталась у меня ночевать, и мне пришлось везти ее на работу. По дороге мы молчали, и это было страшно неловко. Но при чем тут мои дела с Лилой?

– При том, – ответил Марк. – Ты должен собраться с мыслями.

– Лила как будто не очень расстроилась; еще спросила, уверен ли я. Я сказал, что уверен. Думаю, в глубине души она была готова к разрыву.

– Что ты делал, когда вернулся?

– Целый день просидел в кабинете, рисовал.

Тут я немного покривил душой. Я действительно сидел в студии и пытался сотворить что-нибудь для проекта, который мне посчастливилось заполучить, но выходило не очень. Дело ограничилось парой набросков, бесславно сгинувших в корзине для мусора. Я немного поиграл в покер на компьютере, немного посидел в интернете и кое-как скоротал остатки впустую потерянного утра. Все это время мои мысли витали вокруг спрятанной в погребе бутылки, но об этом Марку знать было не обязательно.

– Я что-то наспех пожевал и поехал в лавку Донована. На это потратил около трех часов, потом еще час работал. А дальше память будто стерли. Я, видимо, заснул, а когда проснулся, здесь была мертвая девчонка. Клянусь, Марк, мне что-то подмешали.

Брат смотрел на меня с недоверием.

– Не гляди так, я не вру!

Забавно получалось. Я всю жизнь врал, как последняя скотина, и страшно возмущался, когда мне отказывались верить.

– Спокойно, Джонни, я тебя не обвиняю. Я нарочно задаю неудобные вопросы. Что там с папиным пистолетом?

– Когда я проснулся, он был на полу. Потом… – У меня пылали щеки. – Когда я вернулся, пистолет положили на место.

Марк глядел на меня с жалостью, как отец, которому не хочется разрушать фантазии маленького сына.

Я опустил глаза:

– Что же здесь случилось?

– Я могу сказать, чего здесь не случилось. Ты совершенно точно никого не убивал. Посмотри на меня.

Я поднял голову и встретил пристальный взгляд брата.

– Ты меня понял?

Я кивнул.

– Наше сознание порой выкидывает номера, а у тебя был непростой день.

Я хотел было возразить, но передумал.

– Я не специалист, но, думаю, ты пережил онирическую галлюцинацию.

Я поморщился:

– Это был не сон.

– Разумеется, нет. Онирические явления происходят, когда человек бодрствует, но его сознание оказывается на границе между сном и явью. Труп и фургон тебе померещились, но все остальное было реальностью. В Линдон-Хилле есть специалисты, которые могли бы…

Я горько рассмеялся:

– Да брось, Марк… Если труп и фургон померещились, по мне плачет «Джунипер-Хилл»[1]1
  «Джунипер-Хилл» – вымышленная психиатрическая больница из романов Стивена Кинга. – Прим. пер.


[Закрыть].

– Все не так плохо… В конце концов, это был единичный приступ. Если он повторится, подумаем, что делать. А пока лучше обо всем забыть.

– Легко сказать…

– Обещай, что позвонишь, если еще что-нибудь случится.

– Обещаю.

Марк кивнул, но внезапно его лицо изменилось. Казалось, он хочет что-то сказать, но колеблется.

– Что с тобой?

– Вообще-то я собирался с тобой поговорить. Наверное, стоило подождать, пока все устроится, но теперь…

У Марка с Дарлой не было детей, и я тут же подумал, что он про…

– Я не про это, – опередил меня Марк. – Я про «Медитек».

Брат не любил обсуждать работу, по крайней мере со мной, так что этот разговор он наверняка завел, чтобы меня отвлечь.

– Мы собираемся продавать лабораторию.

Я не поверил своим ушам.

Услышать, что Марк решил продать «Медитек», было так же немыслимо, как обнаружить в собственной гостиной труп. Первой мыслью было – у брата нашли какое-то смертельное заболевание. Я не знал, что еще могло бы заставить его расстаться с лабораторией. Марк основал «Медитек» вместе со своим другом Йэном Мартинсом, и с тех пор как они продали первый патент, дела неуклонно шли в гору. Марк был помешан на своей работе. Да, это самое верное слово: помешан.

– Вообще-то мы с Йэном уже давно приняли решение.

Моему изумлению не было предела. Марк с Дарлой привыкли жить на широкую ногу, ездили на дорогих машинах и купили большой дом, но деньги никогда не были для моего брата главным.

– Не скрою, ты меня удивил. Но ты в любом случае можешь на меня рассчитывать.

– Спасибо, Джонни. У нас с Йэном небольшие разногласия насчет покупателей, но я уверен, скоро все образуется.

Я не мог представить Марка без «Медитека». Скорее всего, он создаст новую компанию и за несколько лет превратит ее в успешное предприятие.

Я проводил брата до дверей. Марк обнял меня и заставил пообещать, что я сразу же позвоню, если «единичный приступ» повторится. Я пообещал, хотя не сомневался: никакой это был не приступ. Все, что я видел в тот вечер, было таким же реальным, как тачка за семьдесят пять тысяч долларов, которая теперь выруливала на дорогу.

Труп, пустая бутылка, пистолет – кто-то разыграл спектакль, чтобы обвинить меня в убийстве. И режиссерами были владельцы старого фургона.

Брат помахал из окна машины, в ответ я заставил себя улыбнуться.

Кто-то разыграл спектакль, но что-то пошло не так.

Я провожал глазами «мерседес» Марка.

Кем была мертвая девушка? Кому понадобилось свалить на меня ее убийство?

Автомобиль исчез за деревьями, а я все стоял на пороге. Мне не давал покоя один вопрос.

Почему брат позвонил именно тогда, когда я нашел фургон?

7

В ту ночь в мой сон, как червь, прополз невнятный, темный кошмар. Пробравшись сквозь череду жутких, бессвязных образов, я оказался на лесной тропинке. Яркий луч фонаря вел меня за собой, а сзади подгоняло чье-то дыхание. Охваченный страхом, я шел через лес, пока не проснулся в холодном поту.

После пробуждения я долго сидел в постели. При свете дня вчерашние события казались совершенно невероятными.

Я спустился на первый этаж, как был в трусах и старой майке, и еще раз осмотрел гостиную. Перед сном я убрал осколки абажура, и теперь в комнате царил идеальный порядок.

Я хотел вернуться в спальню и принять душ, но вспомнил нечто важное и спустился в подвал. Мой отец устроил там маленький винный погреб, которым страшно гордился, хотя на самом деле это был даже не погреб, а узкое помещение с рядами полок вдоль стен. В годы моего детства они были уставлены бутылками, которые отец берег для дружеских посиделок, проходивших тут же, в подвале. Здесь играли в покер, курили и беседовали о старых временах. То был тесный круг друзей, знавших друг друга с пеленок. Кто-то из взрослых назвал эти сборища Бильдербергским клубом, или попросту Б-клубом. Мы, дети, немедленно подхватили это словечко.

Когда мама заболела, заседания клуба постепенно прекратились. Бутылок в погребе почти не осталось, и никто не думал пополнять их запас. Деньги уходили на лекарства и сиделок, а поскольку отец не мог работать, как раньше, дела наши были хуже некуда. Иногда я спускался в погреб вместе с папой. Прежде он придирчиво выбирал вино, приберегая лучшие экземпляры для специальных оказий – каждому свой черед, – теперь же все чаще не глядя брал с полки первую попавшуюся бутылку. Мой отец не был алкоголиком, но в те горькие дни он пытался утопить в вине свое отчаяние.

Ныне погреб был пуст и заброшен, как и весь погруженный в тоску и упадок дом, покинуть который у меня недоставало духа. Марку хватило ума и сил, чтобы оставить прошлое позади, а я, жалкий идиот, позволил затянуть себя в черную воронку неудач, которая, похоже, скрывалась под фундаментом злополучного здания.

А теперь еще труп в гостиной. Пора валить отсюда к хренам. Чего еще ты ждешь? Чтобы камни с неба посыпались?

В дальней части погреба был небольшой ящик, в котором отец когда-то хранил особые бутылки для особых случаев. Я открыл его – и долго смотрел на пустую полку. Водки, которую я купил после тяжелого разговора с Лилой, не было.

Идея купить спиртное, чтобы доказать, что спиртное мне не нужно, была невероятно глупой, однако не самой сумасбродной из тех, что приходили мне в голову. Любой алкоголик способен за секунду придумать десяток оправданий своей слабости и искренне поверить в каждое из них.

Следующие полчаса я осматривал дом. Особое внимание уделил спальне и гостиной. Искал скрытые камеры, микрофоны, любые свидетельства присутствия посторонних. В конце концов пришлось признать свое поражение. Усталый и пристыженный, я решил последовать совету Марка и поскорее забыть о вчерашнем нелепом происшествии. Теперь онирическая галлюцинация казалась самым разумным объяснением.

Я отправился в кабинет с твердым намерением хоть немного поработать. В последние недели никак не удавалось сотворить что-то путное. Вдохновение покинуло меня, и надежды на то, что оно вернется именно сейчас, было мало, но я решил не сдаваться. Компьютер включать не стал, чтобы не отвлекаться.

У окна висел рисунок, изображавший пчелку Люси, героиню детской сказки, которую я придумал три года назад и благодаря которой снискал определенное признание среди художников-иллюстраторов. Трудолюбивая пчела учила маленьких читателей ценить время, чередовать работу с развлечениями и все успевать. Про нее вышло больше десяти книжек: как наводить порядок в комнате, как важно соблюдать режим дня, как справляться с домашним заданием и все в таком роде. Если честно, эта Люси была редкой занудой. Сам я возненавидел ее чуть ли не с первого дня; но книги хорошо продавались, и мой агент требовал продолжения. Похоже, родители были рады спихнуть воспитание отпрысков на пчелу.

Однако несколько месяцев назад люсимания пошла на убыль. Ребята из издательства собирались расторгнуть контракт, и моему агенту чудом удалось отстоять наши интересы. «Этот колодец пересох, Джонни, – сказал мне Фил. – Пора придумать что-то новое». Его слова изрядно меня повеселили.

Я попытал счастья с дикобразом и муравьем, но получалась все та же пчела в другом обличье.

Я взял лист бумаги и несколькими штрихами набросал Люси. Полюбовавшись на нее, достал акварель и кисти и принялся за работу. Возможно, секрет не в том, чтобы найти нового зверя, говорил я себе, намечая мягким карандашом силуэт. Возможно, Люси нужен приятель. И как я раньше до этого не додумался?

Я проработал полчаса без перерыва. Рядом с Люси на бумаге появилась белокурая девочка в голубом платье, с ожерельем на шее. У нее были удивительные синие глазища, и внезапно я понял, кто она.

7

Звонок в дверь застал меня врасплох. После всего, что случилось, я не ждал добра от незваных гостей воскресным утром.

Тут я увидел в окно приметный красный джип Харрисона, бывшего шерифа Карнивал-Фолс. Один из ближайших друзей отца, он приезжал навестить меня где-то раз в месяц. В появлении Харрисона не было ничего удивительного, но мне теперь во всем мерещилась тайная связь с событиями вчерашнего дня.

Я открыл дверь.

– Ты завтракал, Джонни?

Харрисон был выдающейся личностью. Уволившись из полиции и разменяв седьмой десяток, он по-прежнему походил на супермена. В детстве я удивлялся, отчего такой славный человек внушает всем трепет. И лишь со временем понял, что дело не в полицейской форме. Харрисон был из тех, за кем люди инстинктивно следуют в критических ситуациях, – прирожденным лидером, воплощением спокойствия, твердости и здравого смысла. Наш Карнивал-Фолс при своих скромных размерах отличался рекордной статистикой разного рода прискорбных инцидентов, и за годы своей службы в полиции Харрисон сделал многое, чтобы исправить ситуацию. А мне он в известной степени заменил отца.

– Лорен испекла печенье. – Харрисон протянул мне картонную коробку. В другой руке у него была бутылка лимонада.

Обычно Харрисон приезжал к вечеру; мы часами просиживали на веранде и болтали обо всем на свете, неизменно попивая лимонад. Харрисон знал о моих проблемах с выпивкой и всегда поддерживал, помогал справляться. Я понимал, что отставной шериф навещает меня не просто так, что он присматривает за мной, – но не обижался.

– Нет, еще не завтракал.

– Значит, печенье будет кстати. – Харрисон хлопнул меня по плечу. Войдя в дом, он внимательно огляделся по сторонам. Это показалось мне подозрительным – или я превращался в параноика?

Осмотрев гостиную, Харрисон повернулся к распахнутой входной двери.

– Ты еще кого-то ждешь?

– Я думал, мы сядем на веранде, – отозвался я.

– Давай лучше тут побудем.

Харрисон стоял ровно на том месте, где накануне лежала мертвая девушка. Я почувствовал себя не в своей тарелке и поспешил сесть за стол.

Пятнадцать лет назад в этой самой гостиной шериф сообщил мне новость, которая перевернула мою жизнь. Я помнил тот день, словно он был вчера. Когда Харрисон пришел, я сидел за столом и рисовал кролика. Накануне тетя Одри подарила мне классные карандаши.

– Сколько здесь воспоминаний, – проговорил мой гость, скользя взглядом по стенам. Харрисон был человеком действия и не имел обыкновения предаваться ностальгии. Сегодня он вел себя очень странно.

Я устроился на стуле, отхлебнул глоток лимонада, и только тут осознал, как зверски хочу пить. Харрисон остался стоять.

– А не позволишь ли… – он не закончил. Я и так знал, о чем речь.

– Конечно.

Харрисон подошел к старому музыкальному центру, подлинной реликвии, которая принадлежала еще отцу и в свое время стоила целое состояние, и не глядя вытащил виниловую пластинку. В доставшейся мне по наследству коллекции отставной шериф ориентировался лучше меня. Они с отцом любили британский рок и меня им заразили, еще в детстве.

The Who затянули «905». Музыкальный центр был форменным динозавром, но колонки работали как новенькие. Харрисон смотрел в окно, покачивая головой в такт ритму. Иногда мне казалось, что он приходит ко мне в гости лишь для того, чтобы послушать музыку. С первыми ее звуками старик будто переносился за много миль и лет от моей гостиной.

Вернувшись к столу, Харрисон на мгновение задержался на мне взглядом. Я доверял ему почти как родному отцу, но порой не мог понять, что у него на уме. Возможно, отставной шериф думал о своем или все еще был заворожен музыкой. Играть со мной втемную он точно не стал бы, хотя…

– Как работа?

– Появилась пара интересных идей, – сказал я, думая про девочку в голубом платье, которая осталась на столе в кабинете.

– Рад за тебя! Выходит, с Люси распрощался? – улыбнулся Харрисон. Он знал о моих непростых отношениях с пчелой.

– Пока не знаю…

– Ладно, бери печенье. Еще теплое.

Аппетита у меня не было, но, попробовав стряпню миссис Харрисон, было невозможно остановиться, пока не съешь все до крошки.

– Передай Лорен мою глубочайшую благодарность, – попросил я, откусив печенье.

– Она соскучилась по тебе, Джонни. Приходи как-нибудь на ужин.

– Обязательно приду.

Харрисон отвел глаза, всего на миг, но я успел заметить.

– Что-нибудь случилось?

Он посмотрел на меня и неохотно кивнул:

– На самом деле да. Я приехал по просьбе Дина Тимберта.

Услышав имя нового шерифа, я чуть не опрокинул на себя стакан с лимонадом. Пришлось поставить его на стол.

– Зачем?

– Сам не очень понимаю. Дин тот еще перестраховщик, но я его за это не виню. Я, собственно, потому и настоял, чтобы именно он занял мое кресло. Пожалуй, этому городу не повредит подозрительный шериф.

– Так что случилось-то? Кто-то потерялся в лесу?

Харрисон покачал головой:

– Заявлений о пропаже не было. Но вчера в полицию кто-то позвонил и сообщил, что видел в зарослях очень странного человека.

На секунду я замер, не зная, что сказать. Песня кончилась, и в гостиной повисло тяжелое молчание. Когда раздались первые аккорды «Sister Disco», я понял, что вот-вот выдам себя.

– Где конкретно это было?

– Неподалеку от Юнион-Лейк. Это все, что известно. Ты вчера вечером ничего такого не слышал и не видел?

– Нет. Ничего.

– Я, когда работал, получал уйму ложных вызовов, но Дин не хочет ничего пускать на самотек, и я его понимаю. Он попросил меня съездить сюда, посмотреть, что творится, и поговорить с местными. Я сразу согласился. Подумал, что это отличный повод навестить тебя.

Харрисон подмигнул мне. Я вымученно улыбнулся в ответ и отсалютовал стаканом лимонада.

Харрисон говорил что-то еще, но я отвечал невпопад, размышляя о таинственной фигуре, мелькнувшей на берегу озера. Больше я отставного шерифа о странном звонке не спрашивал.

Потом мы припомнили одну жуткую старую историю, исчезновение Бенджамена Грина. Харрисон признался, что новость о смерти его убийцы не принесла ему ни капли радости, только выбила из колеи, заставив вспомнить катастрофу четырнадцатилетней давности. Ублюдок мирно скончался во дворе психиатрической лечебницы, в которую его поместили, признав невменяемым. Санитары думали, что он заснул. Страшная несправедливость.

Мы немного поговорили о неправильном устройстве мира – в этой теме я уж точно разбирался получше других, – а перед тем как уйти, Харрисон, между прочим, сообщил, что в город вернулась Мэгги Берк. С Мэгги мы дружили с детства, а когда выросли, стали встречаться. Она была дочерью Боба Берка, еще одного члена Б-клуба.

Мэгги.

– Боб вчера звонил, – сказал Харрисон. – Он на седьмом небе от счастья. Как я понял, Мэгги пробудет здесь около месяца. Надо бы вам встретиться, Джонни.

Я посчитал в уме. Мы с Мэгги не виделись пять лет.

Мой друг Росс вроде бы слышал, что она собирается бросить Лондон и насовсем вернуться в родные края. Конечно, это были только слухи, но я решил порвать с Лилой не в последнюю очередь из-за них.

9

Проводив Харрисона, я бродил по дому, как лунатик. Одной рукой ерошил волосы, другой набирал номер Марка, снова и снова слушая автоответчик. Я оставил брату три сообщения, и в каждом просил срочно перезвонить. Мне нужно было рассказать ему о визите отставного шерифа и о незнакомце на Юнион-Лейк.

Отправив последнее сообщение, я обнаружил, что стою на заднем дворе у калитки, ведущей в лес, и понятия не имею, как тут оказался.

Внезапно перед глазами замелькали обрывки недавнего кошмара: кривая тропинка, темный силуэт за спиной, ветки царапают лицо. По спине пробежал холодок: образы из вчерашнего сна продолжали преследовать меня наяву.

Я снова набрал номер Марка, и он наконец взял трубку:

– Надеюсь, дело и правда срочное, Джон.

Джон. Не Джонни.

– Очень срочное. Спасибо, что ответил.

– Я играю в гольф с потенциальным покупателем, – сообщил Марк, понизив голос. – Говори быстрее, что там у тебя.

– Харрисон приезжал, – выпалил я. – Вчера кто-то сообщил в полицию о подозрительном человеке на Юнион-Лейк.

Повисла пауза.

– Ты ведь был вчера на озере?

– Это не меня видели, Марк…

– Откуда ты знаешь?

Я ниоткуда это не знал, и затянувшееся молчание выдавало меня с головой. Марк имел полное право разозлиться.

– Мне пора, Джонни. Поговорим позже.

Я хотел рассказать про сон, который был не совсем сном, но не стал. Какой смысл?

Марк положил трубку, прежде чем я успел сказать что-то еще.

Я устроился на веранде на качелях – здесь было мое самое любимое место во всем доме – и принялся медленно раскачиваться в такт своим мыслям. Как доказать, что вчерашние события произошли на самом деле? Я решил было отправиться в участок посмотреть фотографии пропавших людей, но тут же отмел эту идею. Шериф Тимберт был не дурак, и, явись я к нему сразу после Харрисона, он непременно что-нибудь заподозрил бы.

Поломав голову где-то полчаса, я вспомнил о фургоне, который видел на заброшенной дороге, и в голове тотчас же родился гениальный план. Я отыскал в телефоне номер Фреда Фостера. В последний раз мы разговаривали два, а то и три года назад, но я все равно мог ему довериться. Фред был старше меня на пару лет, и в детстве мы крепко дружили. Его отец тоже состоял в Бильдербергском клубе.

Фостер управлял автомастерской «У Бреннера», которая раньше принадлежала нашей семье. Когда мама заболела, отцу пришлось продать свой бизнес, чтобы заплатить за лечение; Билл, отец Фреда, купил мастерскую и оставил все как было при прежнем владельце. Так он сумел поддержать гордого человека, не привыкшего принимать помощь даже от близких друзей.

Мастерская стояла на Парадайз-Роуд, единственной асфальтированной дороге, по которой можно было добраться до моего дома. Конечно, были и объездные пути, но тот, кто ехал ко мне в первый раз, едва ли стал бы делать большой крюк. Несколько лет назад на здании установили камеры видеонаблюдения, и я решил попросить у Фреда вчерашние записи. Начал было плести какую-то чушь про то, что якобы подозреваю Лилу в неверности, но Фред оборвал меня на полуслове: «Для тебя все что угодно, Джонни». В результате я получил записи за целый день, а отвечать на неудобные вопросы не пришлось.

Вернувшись домой с заветной флешкой, я чувствовал себя гораздо спокойнее. Перспектива провести остаток дня, изучая видео, меня не пугала. Даже наоборот – куда лучше занять себя чем-то монотонно-убаюкивающим, чем мучиться вопросами, на которые нет ответов. Я посчитал, что уложусь в пять-шесть часов, включив ускоренный просмотр.

Если фургон проезжал по Парадайз-Роуд, его должна была запечатлеть одна из камер.

Я налил себе лимонада и устроился с ноутбуком на веранде. На флешке хранились двенадцать файлов, по одному на каждый час.

Просмотр оказался делом куда более муторным, чем я рассчитывал. Объектив захватывал парковку и кусок дороги. Камера едва успевала фиксировать пролетавшие по ней автомобили. Я немного увеличил скорость, но тогда машины стали мелькать слишком быстро.

Мало-помалу я приноровился останавливать изображение, как только в кадре появлялся новый автомобиль. Просмотр первого файла отнял пятьдесят минут, со вторым я управился за сорок. На третьем меня ждало открытие. Остановив картинку, я увидел «шевроле» Лилы. Часы в углу экрана показывали, что моя теперь уже бывшая девушка проехала по направлению к моему дому в восемнадцать тридцать. Я отлично разглядел за лобовым стеклом знакомую кудрявую головку. Первой мыслью было позвонить Лиле, но вместо этого я снова запустил запись. Теперь я не только высматривал фургон, но и ждал момента, когда «шевроле» поедет обратно. Долго ждать не пришлось. Машина Лилы снова мелькнула перед камерой через полчаса. Учитывая время, потраченное на Парадайз-Роуд, у меня дома она пробыла совсем немного.

Достаточно, чтобы совершить убийство.

Я закрыл глаза и глубоко вздохнул. Лиле было попросту некуда ехать по Парадайз-Роуд, кроме как ко мне.

А фургон на записях так и не появился.