Книга: Подросток - Федор Достоевский

Но. Если не пытаться сравнивать и выискивать этот “вау”-эффект, получаем отличную книгу о психологии скорее уже юноши, чем подростка (главному герою 19 лет). Он жаждет признания, при этом не умеет себя держать в обществе, все делает невпопад. Он зациклен на себе, из-за этого не замечает проблем близких, поступает неразумно. И в руках этого подростка оказываются судьбы нескольких людей.

Так что основная проблема книги в том, что первая половина очень затянута, а кульминация и развязка происходят вообще в двух последних главах, весь остальной текст – вводная часть. Читать, конечно, все равно интересно, Достоевский есть Достоевский. Но все же не отпускает мысль, что можно было и покороче.

Конечно, в тексте есть над чем поразмыслить помимо сюжета. В основном в контексте контраста между юношеским рвением к “высокому” и “важному” и зрелым пониманием жизни.

– Э, полноте, говорите дело. Я хочу знать, что именно мне делать и как мне жить?
– Что тебе делать, мой милый? Будь честен, никогда не лги, не пожелай дому ближнего своего, одним словом, прочти десять заповедей: там все это навеки написано.

А вот из героев никто не привлек. Типажи все знакомые, при этом не доведены до настоящего надрыва и безумия (хотя замашки были практически у всех).

В общем, “лайтовый” какой-то Достоевский, вроде интересно было прочитать, но накала не хватило.

Ведь после этой фразы так и хочется запоем прочитать книгу, да так, чтобы ни одного словечка, ни одной буковки не пропустить :)

Справедливости ради надо сказать, что автор в этом разговоре даёт тебе больше, чем ты ему. Ведь ты ему - время, а он тебе мысли, прозрения, и, главное - новые(старые), очень серьёзные вопросы.

При этом ещё и скромно указывая:

Замечу также, что, кажется, ни на одном европейском языке не пишется так трудно, как на русском. Я перечёл теперь то, что сейчас написал, и вижу, что я гораздо умнее написанного. Как это так выходит, что у человека умного высказанное им гораздо глупее того, что в нём остаётся?

И далее:

... внутри безмерно больше остаётся, чем то, что выходит в словах. Ваша мысль, хотя бы и дурная, пока при вас, - всегда глубже, а на словах - смешнее и бесчестнее.

Это ж он всё про нас, про тебя и меня...

Кроме вечных «проклятых вопросов»,

«Ну вот я наелся, а теперь что делать?». Вопрос остаётся вековечно открытым.

о коих я постараюсь написать чуть дальше, тут же надо сказать, что автор актуален даже с внешней, политико-социальной стороны.

Ты считаешь, что твоя страна деградирует, экологию убивают, ресурсы продают китайцам и единственная здравая мысль - свалить? Лови актуалочку через века:

-Нынче безлесят Россию, истощают в ней почву, обращают в степь и приготовляют её для калмыков. Явись человек с надеждой и посади дерево - все засмеются: «Разве ты до него доживёшь?». С другой стороны, желающие добра толкуют о том, что будет через тысячу лет. Скрепляющая идея совсем пропала. Все точно на постоялом дворе и завтра собираются вон из России; все живут только бы с них достало...

Ты чувствуешь, что вокруг одни ленивые тупицы, погрязшие в потреблении, а молодёжь только и способна, что втыкать в гаджеты? Лови вековую весточку:

- Нынешнее время ... - нынешнее время - это время золотой середины и бесчувствия, страсти к невежеству, лени, неспособности к делу и потребности всего готового.

А эти слова вполне можно адресовать семейному врачу или как-там называют того дядю из современной горбольницы:

... он, имея вид реалиста, сам ведь исполнен одних предрассудков и не понимает, что медицина ещё никогда никого не вылечила; что, наконец, по всей вероятности, он грубо необразован, «как и все теперь у нас техники и специалисты, которые в последнее время так подняли у нас нос».

А это вполне применимо ко многих современным деятелям, считающим себя «прогрессивными» и даже к части «популяризаторов науки»:

Один умный человек выразился на днях, что во всём этом прогрессивном движении нашем за последние двадцать лет мы прежде всего доказали, что грязно необразованны. Тут, конечно, и про наших университетских было сказано.

Но хватит об этом, ведь книга ценна совсем другим, а именно тем, что Достоевский очень честно, глубоко, до последнего миллиметра погружает нас в нашу же душу, для отвода глаз придумывая разных героев, которых он препарирует.  Конечно же, у нас нет ничего общего ни с Анной Андреевной, ни с Версиловым, ни с Аркадием, ни с остальными персонажами, но, когда ты погружаешься в их мир, то от эффекта кривого зеркала ты уже не отмахнёшься.

О, мы искренно хотим быть честными, уверяю вас, но только мы всё откладываем.

Главный повествователь - Подросток, он же Аркадий Макарович, не вызывает симпатии, как ни старайся. И это несмотря на его тяжёлое детство и наличие осознанной «идеи».

Я мелочен лишь в мелочах, но в великом - нет.

Он постоянно «влетает» на чувства, им манипулирует все, кому не лень, он искренне пытается быть честным и обличать ложь и лицемерие, но при этом постоянно «попадает в лужу». У него есть «идея»

Я, может быть, и умён. Но будь я семи пядей во лбу, непременно тут же найдётся человек в восемь пядей во лбу - и я погиб. Между тем, будь я Ротшильдом, разве этот умник в восемь пядей будет что-нибудь подле меня значить? Да ему и говорить не дадут подле меня! ... Деньги, конечно, есть деспотическое могущество, но в то же время и высочайшее равенство, и в этом вся главная их сила. Деньги сравнивают все неравенства.

и тут же:

Мне не нужно денег... мне не деньги нужны; даже и не могущество; мне нужно лишь то, что приобретается могуществом и чего никак нельзя приобрести без могущества: это уединённое и спокойное сознание силы! Вот самое полное определение свободы, над которым так бьётся мир!

но всё время не хватает ни силы воли, ни характера, ни времени для её реализации.

Его крутит ураган интриг. С которыми он, по наивности, думает справиться движением своей благородной души ... У него не получается. Его суждения о людях ошибочны, впрочем, как часто и наши...

Так как я весь состоял из чужих мыслей, то где мне было взять своих, когда они потребовались для самостоятельного решения?

Внешний контур повествования - постоянные интриги, причём их суть более чем за сто лет не изменилась. Теперь всё тоже, что и тогда... А, значит, мы можем извлечь практическую пользу из этой «Санта-Барбары». При этом, в отличие от последней, тут встречаются как жизненные лайфхаки, так и высокие философско-религиозные размышления:

... многие из очень гордых людей любят верить в Бога, особенно несколько презирающие людей. У многих сильных людей есть, кажется, натуральная какая-то потребность - найти кого-нибудь или что-нибудь, перед чем поклониться. Сильному человеку иногда очень трудно переносить свою силу.

...

- Тут причина ясная: они выбирают Бога, чтобы не преклоняться перед людьми, - разумеется, сами не ведая, как это в них делается: преклониться пред Богом не так обидно. Из них выходят чрезвычайно горячо верующие - вернее сказать, горячо желающие верить; но желания они принимают за саму веру. Из этаких особенно часто бывают под конец разочаровывающиеся.

А как же здорово, не сбавляя высокого штиля, автор дискутирует с мыслями, высказанными ещё Пушкиным:

Друг мой, любить людей так, как они есть, невозможно. И однако же, должно. И потому делай им добро, скрепя свои чувства, зажимая нос и закрывая глаза (последнее необходимо). Переноси от них зло, не сердясь на них по возможности, «памятуя, что и ты человек». Разумеется, ты поставлен быть с ними строгим, если дано тебе быть хоть чуть-чуть поумнее середины. Люди по природе своей низки и любят любить из страху; не поддавайся на такую любовь и не переставай презирать. Где-то в Коране Аллах  повелевает пророку взирать на «строптивых» как на мышей, делать им добро и проходить мимо, - немножко гордо, но верно. Умей презирать даже и тогда, когда они хороши, ибо всего чаще тут-то они и скверны. ... Кто лишь чуть-чуть не глуп, тот не может жить и не презирать себя, честен он или бесчестен - это всё равно. Любить своего ближнего и не презирать его - невозможно. По-моему, человек создан с физическою невозможностью любить своего ближнего. Тут какая-то ошибка в словах с самого начала, и «любовь к человечеству» надо понимать лишь к тому человечеству, которое ты же сам и создал в душе своей (другими словами, себя самого создал и к себе самому любовь) и которого, поэтому, никогда и не будет на земле.

Как мастерски автор, по нескольким штрихам, даёт характеристику всему человеку, например, 

Это был очень маленький и очень плотненький французик,... и действительно парижского происхождения, разумеется из сапожников, но уже с незапамятных времён служивший в Москве на штатном месте, преподавателем французского языка, имевший даже чины, которыми чрезвычайно гордился, - человек глубоко необразованный.

Это э типичнейший «менеджер среднего звена», которого можно встретить в миллионе офисов и госконтор по всей современной Руси!

Вместе с гениальными характеристиками, Достоевский даёт вполне годные лайфхаки для каждодневной жизни:

Друг мой, дай всегда немного соврать человеку - это невинно. Даже много дай соврать. Во-первых, это покажет твою деликатность, а во-вторых, за это тебе тоже дадут соврать - две огромные выгоды - разом.

Это важно, ведь

Желание соврать, с целью осчастливить  своего ближнего, ты встретишь  даже и в самом порядочном обществе, ибо все мы страдаем этою невоздержанностью сердец наших.

А следующий рецепт вполне пригоден для соблазнителя женских сердец:

Я знал в Москве одну даму, отдалённо, я смотрел из угла: она была почти так же прекрасна собою, как вы, но она не умела так же смеяться, и лицо её, такое же привлекательное, как у вас, - теряло привлекательность; у вас же ужасно привлекает... именно этою способностью... Я вам давно хотел высказать.
               Когда я выговорил про даму, что «она была прекрасна собою, как вы», то я тут схитрил: я сделал вид, что у меня вырвалось нечаянно, так что как будто я и не заметил; я очень знал, что такая «вырвавшаяся» похвала оценится выше женщиной, чем какой угодно вылощенный комплимент.

Вот, кстати, ещё один лайфхак, который работает лучше многих современных тестов:

Смехом иной человек себя совсем выдаёт, и вы вдруг узнаёте всю его подноготную. Даже бесспорно умный смех бывает иногда отвратителен. Смех требует прежде всего искренности, а где в людях искренность? Смех требует беззлобия, а люди всего чаще смеются злобно. Искренний и беззлобный смех - это весёлость, а где в людях в наш век весёлость, и умеют ли люди веселиться? ... Весёлость человека - это самая выдающаяся человека черта, с ногами и руками. Иной характер долго не раскусите, а рассмеётся человек как-нибудь очень искренно, и весь характер его вдруг окажется как на ладони. Только с самым высшим и  самым счастливым развитием человек умеет веселиться сообщительно, то есть неотразимо и добродушно. ... Итак: если захотите рассмотреть человека и узнать его душу, то вникайте не в то, как он молчит, или как он говорит, или как он плачет, или даже как он волнуется благороднейшими идеями, а высмотрите лучше его, когда он смеётся. Хорошо смеётся человек - значит хороший человек. Примечайте притом все оттенки: надо, например, чтобы смех человека ни в каком случае не показался вам глупым, как бы ни был он весел и простодушен. Чуть заметите малейшую черту глуповатости в смехе - значит несомненно тот человек ограничен умом, хотя бы только и делал, что сыпал идеями. Если и не глуп его смех, но сам человек, рассмеявшись, стал вдруг почему-то для вас смешным, хотя бы даже немного, - то знайте, что в человеке том нет настоящего собственного достоинства, по крайней мере вполне. Или, наконец, если смех этот хоть и сообщителен, а всё-таки почему-то вам покажется пошловатым, то знайте, что и натура того человека пошловата, и всё благородное и возвышенное, что вы заметили в нём прежде, - или с умыслом напускное, или бессознательно заимствованное, и что этот человек непременно впоследствии измениться к худшему. Займётся «полезным», а благородные идеи отбросит без сожаления, как заблуждения и увлечения молодости.
... смех есть самая верная проба души.

При этом книга, естественно, совсем не инструкция по соблазнению или завоеванию друзей и Фёдор Михайлович заставит таки вас и плакать, и скорбеть, и ужасаться

О, если б я не любил его, я бы не обрадовался так его ненависти!
...кого больше любишь, того первого и оскорбляешь.

  Как и в большинстве шедевриальных классических произведений более чем столетней давности тут также содержится элемент прозорливости, достоверность которой мы наблюдаем в наши дни:

Нельзя более любить Россию, чем люблю её я, но я никогда не упрекал себя за то, что Венеция, Рим, Париж, сокровища их наук и искусств, вся история их - мне милей, чем Россия.  О, русским дороги эти старые чужие камни, эти чудеса старого Божьего мира, эти осколки святых чудес; и даже это нам дороже, чем им самим! У них теперь другие мысли и другие чувства, и они перестали дорожить старыми камнями...

Первый раз прочитал «подросток» лет 20 назад.

Перечитал месяц назад.

Признаюсь, перечитывать было тяжело, но оно того стоило. Стоит читать книги, которые с удовольствием перечитываешь через десятки лет.

... будем любить всё прекрасное... во всех его разнообразных формах...

3) Атмосфера. Мрачноватый Санкт-Петербург второй половины 19 века, рассуждения о «русской идеи», семейные дрязги и светские условности… Прекрасная возможность почувствовать дух эпохи.

4) Игра с читателем. Чем шире кругозор – тем интереснее чтение. Попробуйте найти все отсылки к русской поэзии 19 века, к Евангелию и церковной традиции, а также (для самых преданных поклонников) – к другим романам великого писателя. Достоевский играет с цитатами не хуже заправского постмодерниста конца прошлого века.

5) Форма изложения. Роман написан от первого лица, это его отличительная особенность. Максимум субъективности, переживаний, самокритики. Читатели помоложе узнают себя, постарше – вспомнят.

Происхождение Аркадия несомненно и в первую очередь накладывает отпечаток на его характер, поведение и действия. Двое отцов - развратник и верующий странник - уже нешуточная дилемма. А на самом деле, все, чего хочется юноше - это папа рядом, с которым можно поговорить, посоветоваться, найти ответы на свои вопросы в этом запутанном мире. Вообще психология подростка передана Достоевским очень тонко. В первую очередь, те эмоциональные качели, которые свойственны большинству молодых людей, бросания из одной крайности в другую, необъяснимое желание обидеть и причинить боль самым дорогим людям, а потом не менее искренне раскаиваться в этом: "кого больше любишь, того первого и оскорбляешь".

Оказавшись в буре семейных страстей, Аркадию невероятно сложно удержать хоть какие-нибудь ориентиры (которым и до этого взяться было особо не откуда). Почти каждый из участников этой истории, по мере ее распутывания и развития, проходит в его глазах путь то от самого ничтожного и подлого, то до достойнейшего и святого человека. Или наоборот. Подростковый период - самый уязвимый в жизни человека. Ведь его так легко склонить к чему-то дурному, к подлости, обману, шантажу, ненависти и даже к преступлению.

Собственно, как и в других произведениях Достоевского, во главе всего и причиной всего - "идея", поглощающая человека, его разум и душу: "Идея главное, в идее всё". Эта "идея" может быть разной. В случае Версилова - это страсть, темная страсть к женщине, отравляющая самые лучшие стороны его души. Этой страсти противопоставляется любовь - тихая, верная, святая, ангельское исцеляющее чувство, которым одаряла Версилова мать Аркадия. "Идеей" может быть и стремление к богатству - Аркадий задумал стать Ротшильдом, другими словами, стать независимым ни от кого - т.е. от своего происхождения и всех, кто с этой неприличной историей связан. Любая политическая, общественная идея может стать такой же бездной, в которую и попадают достойные молодые люди. В этом чувствуется политическая подоплека романа. Но прежде всего - в этом извечная проблема отцов и детей, мысль о том, что дети - это будущее, которое напрямую зависит от их воспитания.

Честно говоря, симпатию в этом романе и сочувствие вызывали у меня, пожалуй, только мама Аркадия и его сестра Лиза, да еще старичок князь. Что касается остальных, особенно самых главных участников событий - Версилова, Катерины Николаевны (куда без роковой женщины-то?), Анны Андреевны - они мне были очень неприятны. Сам Аркадий Макарович тоже довольно-таки раздражал, но к нему относишься все же с большим пониманием. Во всяком случае, Версилов вполне может посоперничать с Аркадием в инфантильности.

Роман представляет собой заметки самого Аркадия Долгорукого, своеобразную исповедь без прикрас и оправданий. Повествование сумбурное, эмоциональное, неровное, истеричное, как всегда,но читается роман довольно быстро. Действующих лиц много, очень много, что усложняет восприятие сюжета, самого по себе несложного. По правде сказать, невольно даже возникает в голове восклицание: "Санта-Барбара какая-то!". Тем не менее, размышлений и мыслей "Подросток" вызывает, конечно, немало. Но в результате я не испытала того душевного переворота, на который способны романы Достоевского, в частности, как это было с романами "Идиот" и "Братья Карамазовы".

В центре повествования - молодой человек Аркадий Долгорукий, тот самый подросток, являющийся здесь непосредственным рассказчиком и главным героем. Именно его глазами мы видим происходящее вокруг и имеем возможность поближе познакомиться с его собственными мыслями и чувствами.

Он, являясь незаконнорожденным сыном богатого человека Версилова, прибывает из Москвы в Петербург, обуреваемый Идеей (именно так, с большой буквы) и движимый разнообразными чувствами, которые частенько сменяют одно другое с быстротой молнии и жаром искреннего сердца.

По части атмосферы произведения автор верен себе. Также мрачно, удушающе, герои постоянно на грани истерики и зачастую на высокой ноте.

Динамика полностью отсутствует, повествование значительную часть произведения медленно раскачивается с постоянным нагнетанием обстановки, диалоги, как и мысли, часто путаные, много и велиречивые. Поэтому читается достаточно тяжело. Развязка наступает ближе к концу, отчего не производит должного эффекта.

Хотя на первый взгляд, роман может показаться историей взросления, но верно только отчасти. Тут и нравы того времени разных слоев, идеи, юношеский максимализм, духовно - нравственная составляющая обязательно, люди и их поступки. Всё чрезвычайно болезненно и тяжело, как водится.