Книга: Клиповое сознание - Федор Гиренок

Впрочем, образ конфетти исключает познавательную ценность "клипов", из которых эта книга состоит, иллюстрируя таким образом клиповое сознание. А она (познавательная ценность книги) - определённо высока. Можно было бы даже выехать(хоть и не в рай) на одной только познавательности, если бы эта книга не несла с собой универсальную, философски (прежде всего, гносеологически) оправданную идею.

Если отбросить образность, то основанием для написания этой книги во многом явилась гносеология, но не вообще, а такая, основой которой стало исконно русское православное самосознание (а в итоге — и вообще, если вдаться в самую суть понятия "софийности"). И о том, как наука изживает "софийность". Впрочем, если увидеть в континентальной идентичности философии, которую Е. Тюгашев приписывает России, ту самую софийность (которую можно рассмотреть как свой путь к "континентализму", пока сами европейские континенталисты всё больше ориентируются на англо-американскую философскую традицию), то всё не так уж плохо. Другое дело, что софийность имеет религиозный подтекст, а континентализм — вовсе не обязательно. Континенталист может придерживаться идеальный формы атеизма, и даже скорее всего так и будет.

Однако, связывая духовное преимущество исконно русского типа мышления с софийностью (а значит и религиозностью), автор говорит, что именно "софийность" по Булгакову**, стала тем качеством русского народа, из-за которого немцы не смогли его победить. Автор приводит ответ Хайдеггера на вопрос "почему немцы не победили русских? На что Хайдеггер ответил, что "нельзя победить софийный народ". 

Что заставляет меня-таки делать аналогию между русским континентализмом и софийностью — так это образное мышление. В современных (и не очень) учебниках психологии на немецком языке образное мышление оценивается гораздо более высоко (на основании моего личного опыта, это - норма для учебников психологии), чем в учебниках на русском языке. Хотя и на русском языке можно найти учебник, где основательно рассматривается форма теоретического образного мышления (а не ограничилось наглядно-образным как практической формой мышления), но искать надо целенаправленно и настойчиво.

Поскольку у книги скорее публицистическая, чем научно-исследовательская направленность, то становится понятно, почему речь идёт именно о клиповом сознании, которое при уточнении терминологии можно не только без потерь, но и с приобретениями назвать образным восприятием. Иначе возникла бы необходимость рассмотреть сами клипы, а по сути — образы во всем их многообразии: первичные образы восприятия; вторичные образы представления; образы на основе полученных знаний; образы априори; художественные образы, используемые в разных видах искусства (когда мы садимся за курсовую, мы не пишем её в стихах, хоть и обладаем развитым образным мышлением).

Нет, это не обязательно. Зато автор вновь и вновь приятно удивляет глубоким пониманием философии. Например, абсурда (Камю). Какого абсурда об абсурде только не говорилось. Тем не менее, именно абсурд имеет отношение к той границе, на которой установили строгий режим охраны чистого разума от образного мышления. И его ощущение возникает по эту сторону, а не по ту.

Совершенно верно, что образность мышления (оно же творческое) тут связывается с верой в Бога (но тогда и Бог — не дядька, изнутри — это другое). Хотя вера в Бога не всегда основывается на этом типе мышления, и может быть просто традицией, приученностью, привычкой. Кроме того, я не стала бы стягивать одеяла с атеистов, ведь бывает и идеальная (одеяльная - шучу :)) форма атеизма, как у Ильенкова, или Кожева, или... да мало ли. Которые вполне имеют в виду то, о чем говорит Гирёнок. Англо-американская форма атеизма - не идеальная, а радикальная.

Помимо этого в книге есть спорные утверждения. Например, автор отказывает женщинам в способности быть философами. Не думаю, что Юлия Кристева и Ханна Арендт в чем-то уступают мужчинам. А профессиональный философ Айрис Мердок, которая известна своими художественными книгами, одним-единственным философским эссе "Суверенность блага" показала насколько она интересна и для философии тоже. Философия теряет хорошего философа, поскольку Мердок выбрала беллетристику. По части философских способностей Симоны де Бовуар пока судить не могу. Единственная женщина, которую лично я признаю как беллетриста, но не признаю как философа — это Айн Рэнд.

Не соглашусь также со взглядом Ф. Гирёнка на экзистенциализм в целом (не считая понятия абсурда) и в ряде других вопросов. За это моё несогласие я снизила оценку на полтора балла, хотя эта книга заслуживает и более высокой оценки на фоне преимуществ, которые серьёзно перевешивают все недостатки. Так что Ф. И. Гирёнок дополнил мой личный список ученых, которых осознанно или бессознательно добавляешь в список единомышленников в опорных моментах мировосприятия (частности не в счет).

Мировая гуманитарная мысль, казалось бы, давно приучила нас к тому, что одна и та же суть может выражаться в самых разнообразных словесах (особенно "цветастых" у постмодернистов). Тут поди разберись в разнице между эвристическим, дивергентным, сложностным (Эдгар Морен), синергетическим, трансверсальным/ризоматическим мышлением... Гирёнок своей книгой косвенно даёт ответ в том числе на вопрос, почему заведомо возникло столько синонимов для, по сути, одного одного и того же (в данном случае с той разницей, что где-то акцент делается на целостном восприятии, а где-то его следствии - системном мышлении), как этому могла способствовать изменённая научная парадигма вплоть до настоящего момента, которая привела к кризису гуманитарных наук.

Но, конечно, учитывая "цветастость" книги разные люди тут будут ставить разные акценты и находить ответы на разные вопросы, запрос на которые идёт у них изнутри, исходя из их познавательного/исследовательского интереса, их цели чтения. И хоть основная глубинная суть — одна, книга — это вселенная, в которой каждый осваивается своим путем.

*"Софийность – это такой способ объединения знания и веры, при котором невозможное становится возможным. Знание не убивает веру, а вера не мешает знать".

"Богу для творения требовалась не логика, не рассудительность, а то, что в русской философии называют Софией. Если человеку нужен логос, то Богу – София. Логос – для жизни, София – для творения".

**"В чем состоит воззрение философов всеединства? В чем состоит воззрение Булгакова? В том, что нет двух истин, есть одна истина, и она одна на всех. Одна истина показывает себя не всем, а тем, кто верит. А тем, кто не верит, показывает себя не истина, а воспроизводящееся различие, которое не может преодолеть мышление. Чтобы жить в мире, достаточно иметь ум, который помогает различать. А для того, чтобы создать мир, нужен не ум, говорит Буглаков, а нужна София Премудрая. Отказываясь от Софии, мы отказываемся не от Булгакова, не от софиологов и теоретиков всеединства, мы отказываемся от творчества, от возможности думать самим".