Текст книги "M&D"

Мальчик-вишенка потерпел фиаско – ему не удалось зафиксировать секс со смуглянкой. И ему ничего не оставалось делать, как расплатиться за ужин своей размашистой министерской подписью и уйти.

В номере, после взаимного сладостного удивления, в минуту нежной близости, она сказала:

– Ты ревновал, sweetheart, ревновал, признайся!

– Ты вела себя ужасно.

– Как ты мог подумать? Я не могу одновременно принадлежать двум разным мужчинам.

– Конечно, не можешь, – язвительно подхватил Андрей, – ведь со всеми ты разная, и получается, что это уже как бы не одна, а несколько женщин, объединенных одним общим именем.

– Ты ни с кем не сравним, Andrew, особенно с этим… сладеньким.

– Да, но ты только что назвала его мужчиной. Если бы до этого ты не говорила прямо противоположное, я бы в жизни не согласился на этот ужин.

Она тоже достаточно изучила его чувствительные точки, и поспешила применить полученные знания; лёгкие, но эффективные прикосновения быстро заставили его успокоиться. Внезапно оторвавшись, спросила:

– Мне кажется, ты не ревновал, ты опять играл со мной, ты ведь меня не любишь.

– Я хочу только одного: нравиться тебе; я всегда буду тем, кого ты захочешь видеть во мне, – ответил Андрей, снова загоревшийся желанием и почувствовавший прилив новых сил.

Шторы были раздвинуты, уличные неоновые фонари наполняли воздух голубоватым сиянием, а зеркала – холодным блеском. Тело и простыни, казалось, излучали фосфоресцирующий свет.

Имоджин решила, что Андрей её не любит, потому что повадки женатых мужчин известны, но мысль о том, что мужья хороши в постели, когда изменяют женам, вернула её к вопросам любви. Darling активно не возражал, и снова оказалось, что им уже недостает слов, чтобы выразить свои чувства.

* * *

Имоджин не считала себя суеверной, но то, что Andrew улетел 13-го числа, встревожило её. Они расстались в несчастливый день! Именно поэтому их расставание она восприняла не как закономерное окончание ни к чему не обязывающих отношений, а именно как его отъезд, как тó, что darling покинул её и исчез. Конечно, она не винила его, и не сердилась на него, но это было скорее её желание не винить и не сердиться.

«Конечно, – говорила она себе, – я сохраню воспоминания о нём, – след самого лучшего, что только бывает в мире, и что только могло произойти со мной. Он неспособен к истинной привязанности. И разыгрывал страсть только для того, чтоб не обидеть меня. Ну… какой-нибудь час sweetheart действительно меня любил. Да и не могу я желать большего».

То, что они принадлежали разным мирам и общались на языке, который для обоих был чужим, поставило её в неловкое положение, претившее её прямоте, её гордости, и нарушавшее ясность её мыслей. С другой стороны, это было условностью, но всё же эти обстоятельства внесли в их любовную историю оттенок незавершенности, ведь она даже не смогла высказать всё, что хотела, мужчине, который понравился ей больше других.

Пока такси увозило её из аэропорта домой, Имоджин почти удалось внушить себе, что воспоминание о том, как они с Andrew любили друг друга, останется для них обоих лишь отблеском сна.

Глава 11

– … Организация подобна человеческому организму. Не все его отправления блогородны. Некоторые из них приходится скрывать: я имею в виду самые необходимые. То, что считается подлостью, становится ею лишь тогда, когда о ней стоновится известно всем. Возможность осуществлять власть – в тайне. Люди – злые животные и обуздать их можно только силой или хитростью. Но при этом надо знать меру и не слишком задевать те жалкие крохи добрых чувств, которые уживаются рядом с дурными инстинктами. Руководство, которое не отвечает требованиям самой средней, обыденной честности – такое руководство больше всего возмущает народ.

Так, окая чисто по-украински, говорил Иван Тимофеевич Кошелев, заведующий оперблоком МНТК «Микрохирургии глаза». Андрей пришёл к нему, чтобы обсудить конфигурацию факоэмульсификатора (ультразвуковое оборудование для удаления катаракты), который филиал собирался приобрести. Беседа пошла по сценарию, о котором рассказывал Том Джефферсон и охарактеризовал его как курьёзный. Это была обычная манера ведения деловых переговоров одного из знакомых Тома. Парень приходил к клиентам и молчал. Говорили они, а он слушал. В конце встречи заполнял бланк заявки и уходил.

«Если вы сможете молчать так, как молчал он, – подытожил Том – молчите, главное для нас – это цифры продаж. Но практика показывает, что sales-менеджер должен уметь говорить и убеждать».

Вот уже больше получаса Кошелев говорил, а Андрей его слушал.

– …сам Фёдоров, чего уж греха таить, любит шашкой помахать. Недаром все его замы поразбежались и открыли свои клиники. Наш директор тоже суров. Каждый нанимающийся на работу сразу пишет заявление об увольнении – с открытой датой. Филиал существует десять лет, за это время народ вымуштрован настолько, что понимает не то что с полуслова, а с полувзгляда. Но никто никогда не ощущал себя загнанным в угол. Народ знает, что всё делается по справедливости, и всем, кого вышвыриволи с работы, подробно разъясняли их вину.

Андрей вынул из портфеля несколько флакончиков глазных капель и выложил их на стол:

– Это бесплатные образцы.

Кошелев кивнул, затем, рассмотрев упаковку, спросил:

– Даже наклейку прилепили, чтоб вы не смогли продать.

И обратился к Андрею с вопросом:

– Вот мы закупаем у вас на шестьдесят тысяч долларов. Какую поддержку фирма может оказать нам? В частности мне, составителю спецификации?

– Боюсь, что никакой. На прежней работе, у немцев, я бы смог придумать что-нибудь. Там был специальный бюджет. Причём деньги обналичивали не тут, а привозили из Германии. А эти америкосы шибко сильно порядочные. Вот если бы вы закупали через дилерскую фирму…

– Исключено – филиал закупает напрямую, и будет растомаживать сомостоятельно.

– Тогда, Иван Тимофеевич, болт.

Помолчав, Кошелев огорченно проговорил:

– Да, директор нас зажал. К тому же, он общается с Альбертинелли напрямую.

– Могу включить вас в список приглашённых на конференцию. В этом году будут Штаты и Франция.

– А на что мне конференции, – поморщился заведующий. – Это пускай Румянцева едет, она любит. А мне бы лучше деньгами.

И он углубился в изучение каталога оборудования. Переписав каталожные номера ультразвуковых наконечников, сказал, что придётся душить фирму по скидкам, чтобы на свои шестьдесят тысяч долларов выбрать продукции по максимуму. Андрей ответил, что и этот вопрос Альбертинелли уже обсудил с директором филиала по телефону.

– Везде суёт свой итальянский нос, – насмешливо бросил Кошелев. – Чем же занимаются рядовые сотрудники? Развозом капель?

Андрей развёл руками – такой вот начальник, никому не делегирует полномочия, делает всё сам. Отложив в сторону буклет, Кошелев вынул из тумбочки несколько упаковок шовного материала «Джонсон и Джонсон»:

– Мне нужно продать шовник в больницу номер два. У тебя есть фирма, через которую мы провернем это дело?

Андрей и тут ничем не смог помочь – фирмы у него не было, к тому же продукция конкурентов…

– …заказ на пять тысяч доллоров, себе оставишь десять процентов, – сказал заведующий оперблоком, не обращая внимания на возражения и растерянный вид собеседника.

– Я позвоню вам… завтра, – ответил Андрей, подумав, что реквизиты какой-нибудь поганки сможет взять у Трезора.

Они обсудили Прагу, куда Кошелев ездил примерно в одно время с Андреем, потом заведующий проводил его до выхода. Коридор, зал ожидания, холл, – всё было заполнено посетителями. Время от времени по громкой связи называли фамилию очередного пациента и номер кабинета. Вызванный вставал с места и шёл туда, куда было сказано.

Был обычный рабочий день.

– Вези сразу счёт, – сказал Кошелев, пожимая руку на прощание. – Пятьдесят коробок викрила 8–0 по сто десять долларов.

– Привезу сразу счёт, – ответил Андрей.

«Вот так, – подумал он, – буквально навязали деньги, за которые мне пахать на работе больше, чем полмесяца».

Он уже подумывал о собственном бизнесе, а непредвиденные будапештские расходы прямо подталкивали его к этому, но Данила своими разговорами заставил по крайней мере насторожиться и затаиться. На протяжении всей поездки он только и говорил о том, как измучился «работать на дядю», «кормить прожорливых дилеров», и что сейчас самое время открыть свою дистрибьюторскую фирму, и скидывать на неё заказы.

– …эти козлы, которым приходится отдавать заявки, не то, что не дадут комиссионных, но даже в ресторан не сводят. Считают, это мы им обязаны за их сраное дилерство!

Но чем больше он говорил, тем сильнее было ощущение, что для него всё останется на уровне разговоров. А в его рассуждениях о мотивах, зачем ему нужен бизнес, ясно слышался вопль жертвы массовой пропаганды.

– … я вижу, какие ездят тачки по городу, и какие особняки возводят на Рублёвке. Я хочу потреблять товары, рекламируемые в популярных мужских журналах, причем делать это походя, не задумываясь, ударит ли это по моему бюджету.

Ну, и, поскольку Джастин – суперпопулярный певец, продюсер и актер – по совместительству был ещё и секс-гуру, Данила не мог не упомянуть женщин. Он заявил, что не намерен сидеть сложа руки (душить одноглазую змею), пока другие трахают тёлок, фотографиями которых пестрят популярные мужские журналы. Это была, наверное, самая важная причина, по которой к делу нужно приступать немедленно.

Современный подросток вряд ли скажет всерьёз что-то подобное, а ведь Даниле 27, у него красный диплом Бауманского института, он грамотный технарь, сервис-инженер, и, лучше бы, наверное, ему не соваться в отдел продаж, не говоря уже про бизнес.

Пока летели из Будапешта в Москву, осилили бутылку коньяка 0,75 и Данила, захмелев, ляпнул, что только из уважения к коллеге не трахнул Имоджин, а ведь мог, ещё как мог. «Она ведь совсем раскисла, я видел, я ведь всё-о-о фиксирую», – хвастливо заявил он. Андрей не стал вступать в дискуссию, просто сделал выводы – как насчет друзей, так и насчет подруг.

В Шереметьево появился ещё один повод для сомнений. Данила взял такси и похвастался, что является одним из немногих, кому компания оплачивает услуги частного извоза, напомнив тем самым предостережение Краснова – «Лошаков – любимчик Паоло, стукач и карьерист».

Как компаньон Данила отпадал. К тому же, офтальмологическое сообщество было слишком тесным и не годилось для приложения деловой активности. Все друг друга знают, крупные клиенты наперечет, офис отслеживает каждую копейку, которая крутится в этом бизнесе. Стоит куда-то сунуться, об этом сразу же станет известно всем участникам рынка. А других наработок у Андрея не было.

Но начинать с чего-то надо, хотя бы с мелких заказов заведующего оперблоком.

Глава 12

Андрей медленно шёл по улице Рабоче-Крестьянской. Направляясь домой, он вспоминал название будапештского банка, в котором разменивал валюту. Это было навязчивое состояние, иногда преследовавшее его. Однажды в Москве столкнувшись на улице с известным актёром, мучительно вспоминал потом целую неделю его фамилию. Эти мысли доминировали над всеми остальными, пока совместными усилиями нескольких людей фамилия не была вычислена.

«И название какое-то родное, советское, как же – Сов…, Совмин…»

Не дойдя двадцати метров до улицы Огарёва, он увидел на дверях дома объявление:

«Сдаются офисные помещения. Обращаться: 5-й этаж, кабинет 5-20».

Он вошёл в здание, уточнил у вахтёра, сдаются ли помещения, и, получив утвердительный ответ, направился по лестнице на пятый этаж.

«Мы гуляли, – продолжал думать он. – На мне была чёрная кожаная куртка, на Имоджин – тёмно-коричневая, в руках она держала коричневый зонтик. Мы подошли к банку, я посмотрел на вывеску, вслух произнёс название, мы вошли вовнутрь… Как же назывался этот чёртов банк…»

С такими мыслями Андрей подошёл к кабинету 5-20, постучался, и вошёл.

– Добрый день, я по объявлению. Вы сдаёте помещение?

Невысокий сутулый мужчина ответил «Да, вы пришли по адресу», поднялся со своего места, и, представившись Алексеем Викторовичем, предложил пройти посмотреть сдаваемые офисы. Из четырёх свободных Андрей выбрал наименьший по площади. Это был кабинет 25 кв м, с двумя большими окнами, заставленный столами и стульями. Оказалось, что до этого помещения занимала финансовая компания, принимавшая от населения вклады под процент. Как водится, пирамида рухнула, и помещения освободились. Андрей кивнул – да, бывают в жизни огорчения. Они разговорились. Оказалось, Алексей Викторович имел доступ к инсайдерской информации этой фирмы (ведь хозяин помещений!) и какое-то время крутил там свои деньги, неплохо заработал, и вовремя успел их вытащить. Но очень много людей, которые в детстве зачитывались сказкой про Емелю-дурака, и мечтавшие жить, как рантье, потеряли свои, а некоторые даже заёмные средства. Способность народа заблуждаться доходит до огромных размеров, он вскормлен вековой ложью. Не умея рассеять разумом наследственные предрассудки, народ бережно хранит басни, доставшиеся ему от предков. Этот вид мудрости предохраняет от оплошностей, которые могут оказаться для него слишком вредными. Он придерживается проверенных заблуждений. Он подражатель: это проявлялось бы еще отчётливее, если бы он не искажал невольно того, что копирует. Такие искажения и принято называть прогрессом. Народ не размышляет. Поэтому нельзя говорить, что он обманывается. Но все его обманывают, и он несчастен. Он никогда не сомневается, ибо сомнение – это плод размышлений. А всё-таки идеи его постоянно меняются. И он иногда переходит от отупения к ярости. В нём нет ничего выдающегося, так как всё выдающееся немедленно от него отделяется и перестаёт ему принадлежать. Но он мечется, томится, страдает.

Так они обсуждали поведение толпы, и беседа затянулась – Андрей всё еще сомневался, нужен ли ему офис. Наконец, он решился.

– Тут такой вопрос начинается: не будут ли сюда ломиться обманутые вкладчики?

– Что вы, это события годичной давности, – ответил Алексей Викторович, отводя взгляд.

– Это я так, должен ведь я знать, сколько боеприпасов мне тут держать на случай нападения, – улыбнулся Андрей.

– Если мебель не нужна, я могу вынести, – сказал Алексей Викторович, меняя тему.

– Договорились.

Через час, когда Андрей принёс деньги, в офисе остались только три стола и шесть стульев. Принимая первый платёж, Алексей Викторович спохватился:

– А ваши реквизиты? С кем я буду заключать договор?

– А… у меня нет фирмы. Я рассчитывал зарегистрировать организацию на этот юридический адрес.

– Нет проблем. Тогда скажите хотя бы название – чтобы я подготовил справку и договор аренды.

Помедлив, Андрей ответил, что и название-то ещё не придумано. И, взяв ключ, вышел.

В своём офисе он некоторое время стоял у окна, задумавшись, затем сел за стол, стоящий напротив двух других, и который определил как директорский, и набрал номер Имоджин. На вопрос «как дела?» она ответила, что после позавчерашнего посещения концерта панк-группы, вокальные партии которой были как будто исполнены хором таиландских кастратов, до сих пор чувствует себя как школьница, которой в первый раз в жизни попал в руки энергетический напиток. О своих делах Андрей отозвался скупо – «перебиваюсь» – и задал мучивший его вопрос: что это был за банк, в который они заходили менять валюту.

– Мы несколько раз ходили в банк, sweetheart, – ответила она.

Он уточнил:

– Было пасмурно, на тебе была тёмно-коричневая кожаная куртка, в руках ты держала зонтик.

– У меня это единственная кожаная куртка. А зачем тебе этот банк, ты хочешь подделать какие-то ценные бумаги?

– Нет, у меня что-то вроде ментальной мастурбации – целыми днями вспоминаю чёртово название, и не могу отделаться от этой навязчивой идеи.

– Ну, это лучше, чем если бы ты мастурбировал руками. Но я не помню этот банк. Ты можешь хотя бы вспомнить, что мы делали в тот день?

– А что мы делали… Как обычно. Хотя, не как обычно, это происходило в доме твоих родителей, куда ты привела меня посмотреть фотографии. Потом, когда мы вышли на улицу, ты назвала это «мультифакс». Мы гуляли по бульвару Андраши, свернули на какую-то улочку, потом на другую, и набрели на тот самый банк.

– Да, я помню тот день. Мы устроили мультифакс в доме моих родителей, в комнате, в которой прошло моё детство. Мы вышли из дома, пошли гулять…

Тут она стала перечислять названия улиц по-венгерски.

– … мы зашли в банк «Совинком» менять деньги.

– «Совинком»! – воскликнул Андрей. – Точно, это был банк «Совинком»! Ты умница, жаль, не могу расцеловать тебя!

– Мне тоже очень жаль, что ты не можешь расцеловать меня. Чем ты сейчас занимаешься?

– Я только что арендовал офис, и первый мой деловой звонок – это звонок тебе.

– Арендовал офис? – переспросила Имоджин. – Это серьёзно. А что будет делать твоя фирма?

– Не знаю, – ответил он, и мысленно задал себе этот вопрос: чем будет заниматься фирма, которой, собственно, ещё нет.

– Знаешь, darling, я ничуть не удивляюсь твоему ответу. И даже уверена, что это чистая правда – ты арендовал офис, не зная наперёд, чем будешь заниматься.

– У меня есть небольшие заказы, но я чувствую, что это начало чего-то большего. Давно думал об этом, но именно в Будапеште понял, что дальше нельзя сидеть сложа руки.

– Начало большего?

– Что?

– Ничего, это я о своем… Как ты там?

– А что я… Я скучаю, Имоджин. Мне очень нравится твоё имя, могу повторять его до бесконечности: Имоджин, Имоджин, Имоджин.

– Как же ты обходишься, или у тебя есть хорошее средство от скуки?

– Есть одно.

– Не сомневаюсь, sweetheart.

– Я научил послушливую руку обманывать печальную разлуку.

– Что?!

Он повторил, и она, уразумев, рассмеялась в ответ. Потом сказала, что тоже балуется, и что по статистике женщины занимаются этим в два раза реже, чем мужчины. Потом спохватилась:

– Я, кажется, догадалась, зачем ты снял офис… А говоришь, что мастурбация – ментальная… Теперь ответь мне: мы увидимся? Ну, хоть когда-нибудь, или ты будешь заниматься… своей фирмой?

Андрей пообещал. Она тактично завершила разговор – наверное, ему дорого. Он сказал, что напишет письмо по электронной почте, и положил трубку.

«Но как же мы увидимся? Она ведь будет ждать, она такая!»

Некоторое время он ходил по кабинету, задумавшись, затем направился к Алексею Викторовичу. Войдя, сообщил название фирмы:

– «Совинком». Моя фирма будет называться «Совинком».

Глава 13

Реваз позвонил, а через двадцать минут уже постучался в дверь квартиры. Он приехал не один – с ним был какой-то незнакомец. Обнявшись с зятем, Реваз сообщил, что это тот самый человек из Казахстана, который ищет дилера по Поволжью. Андрей знал за тестем такую манеру – сообщать всё в последнюю минуту, и делать всё на ходу, поэтому ничуть не удивился тому обстоятельству, что гость прибыл уже для подписания некоего дилерского соглашения, а он, потенциальный дилер, даже не знает, о каком товаре идёт речь.

Все вместе прошли в зал, Реваз попросил Мариам сварить кофе. Андрей успел заметить, что у Чингиза – так звали прибывшего – тройной подбородок, заострённая голова, большой живот, узкие плечи, и елейные повадки.

Сперва обменялись незначительными фразами. Оказалось, что Чингиз вышел на Реваза через знакомых, с которыми тот имел дела, и сам его видит впервые, – знаются они буквально каких-то два часа.

Мариам принесла кофе, и, расставив чашки, удалилась.

Гостю очень понравился интерьер. Стены цвета горького шоколада, компактная стенка-горка чёрного цвета, бежевая мягкая мебель, светлое ковровое покрытие, ниша на потолке со встроенными светильниками, авангардистское полотно, – всё очень стильно, и удачно гармонирует. Если бы многоквартирный дом снаружи имел бы такую же яркую индивидуальность! Однообразное расположение и слишком явное членение квартир бросается в глаза даже снаружи. Горожане фактически живут друг на друге. Вот если взять старую архитектуру – благодаря разнообразной структуре её скученность не была такой невыносимой. Сейчас же – нагромождение семейных очагов отличается просто смешным однообразием. Эти гостиные, устроенные одна над другой, с их одинаковыми окнами и светильниками, зажигающимися одновременно, эти маленькие кухоньки, эти спальни – одна над другой… словом, эти дома с их точной планировкой вскрывают повседневные функции заключённых в них существ с такой ясностью, как если б полы были стеклянными. А эти человеческие особи, симметрично обедающие одна под другой, смотрящие телевизор одна под другой, спящие в комнатах, расположенных одна под другой, являют собой, когда вдумаешься, комичное и унизительное зрелище.

– Я им сразу сказал: продавайте квартиру, и переезжайте в частный дом, – сказал Реваз, не склонный к философствованию, и привыкший обсуждать только то, что имеет практический смысл.

Сам он забрал дом у задолжавшего ему дебитора, сделал новый ремонт, пристроил баню, летнюю кухню, в которой может с комфортом перезимовать семья из четырех человек, снаружи отделал дом природным камнем, затем ободрал его и отделал другим на половину высоты дома, а на другую половину – сайдингом; после чего принялся экспериментировать с внутренним двориком – бетон, тротуарная плитка, природный камень, и т. д. И он часто заводил разговоры о преимуществах отдельно стоящего жилища, и разновидностях его отделки.

Чингиз вернулся к цели своего визита.

– Ты уже ознакомился с нашей продукцией? Представляешь, как это будет реализовываться?

– Да, конечно, – подхватил Андрей. – Я объехал своих клиентов, прошёлся по сбытовым точкам – порядок, дело будет.

– Что ж, тогда не будем терять время.

Чингиз вынул из портфеля-саквояжа бумаги, разложил их на столе. С собой он возил целый офис – архив документов, куча печатей и факсимиле, ноутбук, и даже портативный принтер. Некоторое время казах сидел и раздумывал, на какое юридическое лицо заключить договор, а решив, стал выбирать расчетный счет, которых у этой организации оказалось целых восемь. Наконец, был выбран московский Инком-банк. Заполнив от руки болванку договора, сказал:

– … для начала мы вам отгрузим контейнер, думаю, вы очень быстро реализуете. Как только оплатите – сделаете новый заказ с учётом того, как всё продавалось.

Он открыл последнюю страницу, пробежал глазами спецификацию.

– … я уже знаю, какие у нас ходовые позиции, какие не очень, исходя из этого, составил спецификацию. Может, в следующей заявке соотношение изменится, но, не думаю, что слишком сильно.

Андрей взял второй экземпляр договора, просмотрел его. В спецификации были указаны торговые марки, но не было написано, что это за товар.

– Обычный договор консигнации – условия поставки, ответственность, форс-мажор. Вы должны нам присылать ежемесячный отчёт о реализованной продукции. И ещё – недавно мы приняли решение о том, что дилер может давать рекламу – предварительно согласовав это с нами, и затраченные средства потом вычитаются из суммы общего платежа.

Андрей кивал, соглашался, говорил «Хорошо, отличные условия…», всё еще ломая голову над тем, что за товар предлагает казах, но уже прикидывая, через какую фирму будет пилить рекламные бюджеты.

Допив, Реваз заглянул в кофейник, и, обнаружив, что он пуст, посмотрел на то место на стене, где раньше висели часы, увидев там маску, привезённую из Будапешта, удивлённо произнёс:

– Что такое, слушай? Почему я раньше не видел?

Андрей пояснил.

Поднявшись, Реваз подошёл, снял маску с гвоздика, повертел в руках.

– Национальный венгерский промысел?

– Нет, это африканский промысел.

– Странно. Зачем тащиться в Венгрию за африканскими погремушками?

С этими словами Реваз повесил маску на место, и попросил Андрея, побыстрее подписать договор.

– Она отлично вписывается в интерьер, – вмешался Чингиз, рассматривая маску. – Я слышал поверье, что африканские маски сплошь заколдованы, и портят карму тем, кто их приобретает. Ты не суеверен?

– Один экстрасенс сказал мне, что я не его клиент – абсолютно не внушаемый тип, – ответил Андрей, беря документы, – а карма, заговоры, и прочая фатальность – это лишь то, что человек сам себе надумает.

Зайдя в кабинет, он пристально вглядывался в цифры. Сумма контракта – тридцать тысяч долларов. Но, чёрт побери, что за товар? Что такое «Снежинка» и «Пихта»? Ёлочные игрушки?

У него даже фирма не была зарегистрирована, и пришлось поставить печать «Навигатора» – левой конторы, через которую обналичивали деньги. Вписав название и юридический адрес, он вышел к гостям. Усевшись в кресло, принялся заполнять реквизиты.

– Мы поехали, реквизиты по факсу пришлёшь, – сказал Реваз.

– Надо бы заполнить, – откликнулся Чингиз. – Я возьму листок, заполню в гостинице, всё равно делать нечего.

Андрей протянул листок с реквизитами.

– Ещё чего – гостиница, – возмутился Реваз. – Сейчас ко мне поедем, покажу, что такое настоящий дом. В баньке попаримся, в бассейне поплаваем.

И, обращаясь к Андрею, добавил:

– Отпрашивайся у жены, поедем с нами.

– Никуда он не поедет, у нас дел полно! – крикнула Мариам из спальни.

– А ты не подслушивай, коза?! – ответил Реваз, направляясь в прихожую.

* * *

Реваз позвонил утром, не было ещё семи. Без лишних предисловий попросил сто пятьдесят тысяч рублей взаймы на два дня – нужно заплатить недоимку, иначе налоговая арестует счёт, и сорвётся очень крупный контракт. Андрей ответил, что у него не то что денег, ещё и фирмы-то нет.

– Как нет, ты же вчера дал реквизиты, – удивился Реваз.

– Это помойка. А фирма будет готова примерно через неделю.

– А сколько можешь дать? На два-три дня, мне нужно позарез.

Андрей вспомнил про контракт с краснодарским МНТК, о котором говорил Леонид Маркелов, представитель из Краснодара.

– Сейчас нет ни копейки, но в течение двух недель, возможно, будет вся сумма.

– Это точно?

– Точно. Меня уже дёргают с выставлением счёта, я их немного динамлю, так как банковского счёта нет так же, как и фирмы.

– Ладно, Андрей, давай спи, попробую в других местах.

– Подождите, Реваз Самвелович…

– Что такое?

– А что за товар у этого казаха?

– Какого ещё казаха?

– Ну, Чингиза, который вчера приезжал.

Реваз в ответ расхохотался.

– Вот артист. Как же ты контракт подписывал?

– А что я подписывал… Вы сказали – подписывай, мы торопимся, я и подмахнул.

– Ладно, давай, вон, Чингиз уже проснулся, идёт ко мне сюда.

Понизив голос, Реваз добавил:

– Его завод выпускает зубную пасту.

И положил трубку.

– Чего так раскричался, поспать не даёшь, – недовольно сказала Мариам, прижимаясь. – Тоже мне, деловой: чуть свет – звонки пошли.

«Это же надо – какое совпадение! – подумал Андрей. – Как будто специально – сумма казахского контракта, сумма краснодарского контракта, и то, что просит Реваз – все три цифры почти совпадают. Примерно тридцать тысяч долларов!»