Текст книги "Многоточия"

И я стал отрабатывать симпатичных девушек по имени Марина. Таковых было две… и обе оказались заняты. Из тех, кто мог бы меня заинтересовать, была одна Маша и две Кати, но работа по ним также не дала результатов. Это угнетало окончательно.

На тот момент за моим гормональным фоном присматривала Марина М., моя бывшая сотрудница. В своё время, лет 15 назад, я очень долго до неё домогался, и она, не выдержав моего альфа-самцового напора, сдалась. Наши отношения нельзя было назвать стабильными, мы многократно их перезагружали. Обычно, когда рвутся отношения, то это сожжённые мосты и много попорченной крови, но в нашем с Мариной случае было не так. На тот период, о котором идёт речь, мы просто периодически встречались, преимущественно на моей территории (я жил один, она – с двумя детьми).

Таким образом, прошлое крепко схватило меня за трусы, и осенью 2014 года моя личная жизнь представляла собой такой вялотекущий половой процесс – я осматривался на своём рабочем месте, выискивая потенциальную спутницу жизни среди представителей противоположного пола моложе себя лет на 15–20, одновременно сожительствуя с ровесницей-пумой, занятой тем же самым. Она много критиковала меня: «Ты – клубок агрессии, твой алкоголизм, сексизм – это на самом деле форма эскапизма», «Ты упустил почти все шансы», «Ты можешь найти счастье только с резиновой бабой», «Твоё поведение а-ля лихие 90-е, грубые шуточки – такое ощущение, будто несколько десятилетий ты просидел в пещере»… бла-бла-бла… но… её поведение свидетельствовало о том, что пожизненную вписку в её киску я всё-таки получил.

* * *

В один из этих осенних дней в ординаторскую приёмного отделения заглянула девушка 20-ти с небольшим лет, и выглядела она, как очередная моя ошибка. Ибо сказано: когда западаешь на девушек вдвое моложе себя, ошибаться можно постоянно. Ошибка не ошибка, но её красота и изящество сразу же покорили меня, и я моментально в неё влюбился. Это было несложно, учитывая её данные: полная чуть потустороннего очарования, худощавая, стройная, круглолицая, кареглазая, с идеальными пропорциями… само совершенство. На ней было короткое, под цвет волос, светло-коричневое пальто, брюки цвета отварных раков и изящные коричневые ботильоны. Не самое удачное, на мой взгляд, сочетание коричневого с красным, но на ней всё это выглядело свежо и стильно. Моя первая мысль была: «Что ОНА ТУТ делает!? Все, кто здесь работает, имеют тот или иной жизненный дефект: лимитчики из области, которым надо как-то зацепиться в городе, потерявшие работу и перекантовывающиеся в поисках более приличного места, вчерашние интерны, которым необходимо хотя бы куда-то устроиться, и, конечно же, Я, тунеядец со стажем, всероссийский реднек, лошара и лузер, апофеоз неудачника и олицетворение самой неудачной неудачи. Ладно там пустоглазые Машки и Катюшки, с ними всё ясно, но ЭТА что тут забыла? Может, в гости к подругам зашла?» Пребывая в восторженном ступоре, я бесцеремонно разглядывал её, тогда как она не удостоила меня ни одним взглядом. Не представилась сама и не спросила, как зовут меня. Игнорируя меня, она общалась с коллегами. Лёгкая дизартрия придавала её голосу сексуальности, он содержал в себе секрет мгновенного очарования и показался мне знакомым, мне почудилось, что я его где-то уже слышал и успел забыть и вспомнить. Переговорив с ними, она, загадочно улыбаясь, удалилась.

Позже я узнал, что она училась в аспирантуре по ревматологии, работала врачом-ревматологом в НИИ ревматологии, а на БСМП подрабатывала терапевтом, беря 4–5 ночных дежурств в месяц, как правило, по вторникам и пятницам. И звали её Валерия К.

Она была так красива, что я сразу подумал: «Она не может быть одна, она должна быть с кем-то». Поэтому, изначально я и не рассматривал её как потенциальную жертву.

* * *

Тут необходимо пояснить некоторые особенности работы врача приёмного отделения БСМП. Работа тяжёлая, приходиться обслуживать большой поток пациентов (в 2–3 раза больше, чем положено по нормативам Министерства здравоохранения), среди которых преобладают самые настоящие отбросы. Текучка кадров – колоссальная, постоянных работников – единицы. Средняя продолжительность работы – 3–6 месяцев, после чего врачи находят себе более приличное место. В сутки выходили два терапевта плюс один невролог, из других отделений в приёмник приходили травматологи, нейрохирурги, кардиологи, эндокринологи, проктологи, ревматологи, хирурги, сосудистые хирурги, гинекологи, гастроэнтерологи. Некоторые терапевты приёмного отделения не являлись основными работниками, а подрабатывали по внутреннему или внешнему совместительству – как Лера, например.

Во время, свободное от приёма пациентов, сотрудники приёмного отделения находились в ординаторской, помещение которой состояло из двух не смежных комнат и коридора. В большой комнате было два дивана, кресло, стол, шкаф и тумба с телевизором, в маленькой было два дивана и стол. В коридоре находились шкафы и холодильник с микроволновкой. Ремонт 30-летней давности, сплит-системы не было, обогреватели были сломаны, оконные рамы пропускали жару, холод, а также всех водившихся в данной местности насекомых. Условия пребывания, что называется, спартанские. Я работал каждый день с 8-30 до 16–30, плюс мне ставили ночныесуточные дежурства в количестве 5–6 в месяц. И они иногда совпадали с дежурствами Валерии.

Я помню наше первое с ней дежурство. Находясь в ординаторской, мы никак не общались друг с другом. Она и второй терапевт сидели, уткнувшись в свои смартфоны, я же не знал, куда себя деть. Исподтишка наблюдал за ней. На работе с ней произошёл дауншифтинг – на ней был кургузый белый халат, белые брюки и поношенные мокасины коричневого цвета.

На последующих дежурствах революционных сдвигов не было – она, пропуская меня мимо глаз, общалась с другими коллегами. О доступе к её телу не могло быть и речи, учитывая ту пустоту, с какой она ко мне относилась. Однако, она была слишком хороша для того, чтобы я отступил без боя.

К середине октября 2014 года я располагал следующими оперативными данными: Валерия К., 25 лет, начитанная, рафинированная, за границами побывавшая, завидует тем, кто смог туда уехать навсегда. Живёт в собственной квартире и ездит на дорогой иномарке, в профилях соцсетей вывешены нейтральные фотографии – одна или с подругамиродственниками. Постоянного парня нет Никаких мутных тусовок непонятно с кем. Всё очень прилично.

Да, мне было ясно, что шансов у меня мало. Но постепенно я пришёл к осознанию, что ДОЛЖЕН отработать этот вариант прежде, чем приступать к более доступным. Мне никак не удавалось подловить её, остаться с ней наедине, чтобы предложить встретиться, поэтому я, узнав номер её телефона, позвонил ей в одну из суббот.

Она ответила, и я сказал:

– Привет!

– Привет! – откликнулась она.

– Это Андрей, невролог с БСМП. Узнала?

– Да, теперь узнала.

– Я по такому вопросу… Эээ… Давай как-нибудь встретимся не по работе… сходим куда-нибудь, пообщаемся…

Она отреагировала моментально, будто ожидала что-то подобное услышать и заранее подготовила ответ:

– Слушай, я ничего не соображаю после дежурства, я устала, позвони завтра.

Конец связи.

Ну, завтра, так завтра.

На следующий день, в воскресенье, я ей позвонил примерно в час дня, но она не ответила. И не перезвонила. Повторил попытку в три – с таким же результатом. Таким образом мной был отработан самый привлекательный и самый недоступный вариант, и я мог со спокойной совестью приступать к следующему. Менее привлекателному, но более доступному.

* * *

Алина Г., 24 года, была порочного вида длинноногой худышкой с тоненьким голоском и бесовским блеском в глазах. Очень-очень секси. По опыту я знал, что, такие, как она, творят настоящие чудеса в постели. Она снимала комнату в общежитии, у неё были какие-то мутные отношения с бывшим бойфрендом, с которым она никак не могла расстаться на 100 %, и, вероятно, ещё какие-то связи. В общем, образ жизни она вела довольно рассеянный. Мне это было на руку, ибо сказано: лучше есть торт сообща, чем давиться дерьмом в одиночку.

Алина, миниатюра грандиозных порно-порок, работала терапевтом в приёмном отделении и одновременно проходила ординатуру по кардиологии в нашей же клинике. После дежурств она подолгу задерживалась, и, бывая на учёбе, приходила в ординаторскую приёмного отделения покурить и выпить кофе… словом, стиль её поведения можно было охарактеризовать как «ready to fuck». По тому, как часто она заявлялась, чтобы пообщаться конкретно со мной, по её вопросительно-выжидательному взгляду, я понял, что томить девушку – это жестоко.

Буквально через два-три дня после того воскресенья, когда Валерия проигнорировала мои звонки, Алина, у которой в тот день был выходной, пришла в ординаторскую примерно в три часа и до конца моей рабочей смены пробыла там, болтая со мной в те моменты, когда я не был занят с пациентами. Почти всё время мы были вдвоём, без свидетелей. Всё было очень-очень прозрачно. И уж совсем естественно в конце рабочего дня прозвучало моё предложение куда-нибудь поехать. Она спросила, куда, и я ответил: «Ну, давай в «Очарование».

Мы сели в мою машину, 12-летний Мицубиси-Галант, и поехали. Это было недалеко от нашей больницы, вокруг заведения – обширная парковая зона с километрами дорожек. Одно время я был завсегдатаем этого места. Очень удобно: находится на отшибе, почти всё время пустует, и после ужина можно прогуляться по парку, чтобы там, в укромном месте…

…Короче, много-много девушек перебывало тут со мной с последующим визитом ко мне домой и назначением строгого постельного режима)))

…Алина была первой, кто нарушил эту добрую традицию… чёрт возьми… мазафака!

В заведении мы очень хорошо пообщались, когда вышли, уже стемнело, я хотел было по старой схеме предложить прогуляться по парку, но, как-то так получилось, что мы подошли к машине… и остановились. Алина закурила, я встал на ручник. Мы обменивались ничего не значащами фразами, возникла какая-то неловкость. Я чувствовал себя паралитиком-афатиком: НАДО было обнять её, что-то с ней СДЕЛАТЬ, – ну, что в таких случаях я обычно делал… но меня будто парализовало. Я был словно во сне… мне часто снились такие сны, в которых у меня отказывали руки-ноги и пропадал дар речи как раз в тот момент, когда надо было срочно что-то сказать и сделать. Либо, если я всё-таки что-то делал, то так, будто к моим конечностям привязали стокилограммовые гири.

В машине я также ничего не предпринял – не обнял и не поцеловал Алину. И не предложил продолжить вечер у меня… поиграть в старую добрую игру «спрячь колбаску»))) Просто высадил разочарованную девушку возле её общаги и поехал дальше к себе. Чтобы полночи рефлексировать и размышлять, что я ДОЛЖЕН был сделать, вспоминая предыдущие эпизоды с другими девушками, которых после посещения «Очарования» увозил в свою берлогу.

После такого неконкретного моего поведения Алина стала меня динамить – на предложение встретиться отвечала отговорками, игнорировала звонки и так далее. О боже, почему нигде не сказано, как добиться чисто женской благосклонности от лимитчиц из области, которые бы могли получить ощутимый комфорт городской базы взамен нетрудных и связанных с физическим удовольствием обязанностей!

* * *

…Я впал в уныние… Впрочем, меня выручала Марина, страдавшая от моего мужского сексуального практицизма… и одновременно получавшая определённые выгоды.

Обедали мы с ней как-то в одном заведении, например, и она вдруг обратила внимание на двух пялящихся на неё парней лет 25–30, сидевших за несколько столиков от нас. Она удручённо вздохнула, мол, они думают, будто мы супружеская пара, поэтому не подходят к ней знакомиться. А ей хотелось бы… И тогда я допил свой напиток, расплатился с официантом (только за себя) и покинул заведение, предоставив подруге возможность поохотиться на мальчиков)))

Придя домой в тот день, я запостил на своём сайте razgon.club пост следующего содержания:

«Эволюция понятий и представлений

Взгляды на вещи со временем меняются – это можно отследить хотя бы по записям в моём блоге. Когда я был молодой, красивый, богатый, был в своём уме и не вёл блог, я считал, что дружба между парнем и девушкой невозможна в принципе. Что, рано или поздно, одна из сторон неизбежно захочет большего и возникнут проблемы. С девушками я дружил только организмами и контактировал исключительно на уровне слизистых. Если я встречался с девушкой, это означало, что я состою с ней в интимном общении, либо в процессе соблазнения.

Потом, когда я стал постарше, немного тронулся и стал зависать в интернете, у меня появилось другое видение вопроса: дружеские отношения всё же возможны, но только в том случае, если М и Ж прошли некий путь вместе, уже надоели друг другу как сексуальные партнёры, могут спокойно и бесстрастно обсуждать все вопросы, и, конечно, уже имеют других партнёров. Соответственно, мной были приведены примеры из моей личной жизни.

Далее, к настоящему времеии у меня сформировалась несколько иная точка зрения: я могу поддерживать дружеские отношения с девушками, с которыми у меня ничего не было… и вряд ли будет. Могу встретиться с девушкой просто для того, чтобы поговорить.

WTF!? Это равнодушие, усталость, импотенция?!

Блин, посмотрим, что будет лет через 10–15».

Это про мою озабоченную подругу-пуму, теперь про меня. В тот момент, когда я уже отчаялся кого-либо соблазнить на работе, Алина, практиковавшая классическую женскую игру притяженийотталкиваний, вступила в фазу притяжений – снова стала подолгу общаться со мной, оставаться в ординаторской после окончания дежурства, то есть, в своё нерабочее время, строить мне глазки… И в одну из суббот я позвонил ей… Она ответила, не продинамила. Без длинных предисловий я предложил встретиться. Она сказала, что это возможно, и что вечером сама мне перезвонит. И действительно, она набрала мне в 7 часов и игриво спросила: «Ну что, чем занимаешься?» Я ответил: «Жду твоего звонка». Через час мы встретились в центре, возле мединститута, и пошли в «Парк-кафе». Мы мило пообщались в течение примерно 3-х часов, а когда вышли из заведения, я предложил поехать ко мне. Она вдруг сделалась неприступной и холодно спросила: «К тебе? А что делать?» Я слышал много вариантов ответа на это предложение, начиная от «Ооо… заманчивая идея» до «Ой, сегодня не могу, давай послезавтра», но такой тупой вброс услышал впервые. Возникла неловкая ситуация, и Алина не дала мне ни одного шанса это положение исправить. Просто замкнулась и всё. Я попытался её уговорить, но у меня не получилось. Возможно, я был недостаточно настойчив, недобрутален, и моё комфортабельное оцепенение, конечно же, не могло подействовать на неё возбуждающе.

После этого свидания она снова включила динамо – на предложение встретиться отвечала вежливым отказом… ну, не всегда вежливым, один раз грубо резанула: «Не могу и не хочу!», звонки большей частью игнорировала, в общем, фаза притяжения оказалась недолгой.

Примерно через месяц у нас состоялась ещё одна встреча, очень похожая на предыдущую. За которой закономерно последовала фаза отталкивания.

В случае с Алиной меня расстроил не сам отказ, а тот факт, что мной игрались, как в кошки-мышки. Я был уверен, что она на тот момент не страдала от недостатка мужского внимания, стопроцентно у неё были партнёры. Корректнее было бы поставить вопрос не о том, были ли у неё в то время мужчины, а о том, сколько было их. Рассказывая о них, она туманно называла их «друзьями»… ну, некоторые дамочки никак не могут называть вещи своими именами! Десять лет назад я бы тупо взломал этот «мохнатый сейф» прямо в машине с последующей передачей дружбанам из «офиса»; за такие подгоны они на раз-два раскроят череп любому твоему врагу, на кого ты только пальцем покажешь… но сейчас мне было просто лениво.

Был ещё один момент, который разозлил меня: Алина была красива, несмотря на болезненную худобу, она была секси, но она была не perfect. В свои лучшие времена, когда я был молод и богат, я бы даже на неё не взглянул, а сейчас, с моей точки зрения, её основным достоинством являлась молодость. Парни моего возраста придерживаются мнения, что молодые некрасивыми не бывают, как-то так. Моя трагедия заключалась в том, что я был не просто кидалт, которому с возрастом становится всё меньше дела до того, чтобы выглядеть круто… проблема была в том, что я не взял конкретную самку, которой было безразлично, как я выгляжу… мне просто не хватило кванта сообразительности, чтобы успешно завершить этот проект. В итоге, суть моей трагедии как нельзя лучше раскрывали досужие сплетни младшего медперсонала: «Андрей славный парень. Жаль, что никто с ним не е*ётся». Вот в какое измерение я теперь перешёл. Раньше против меня не было бы шансов даже у Снежной Королевы, а сейчас меня даже блудливая Алина за мужчину не считает… хнык-хнык(((

Немного забегу вперёд, дабы закрыть эту тему с Алиной. Через год после описываемых событий она забеременела от своего «друга»-соседа по общаге. При этом они не расписались и даже просто не съехались, создав нормальную семью, а продолжали просто соседствовать и «дружить»… организмами… Другим её судьбоносным шагом стала покупка в кредит общажной комнаты, в которой она проживала. Без нормальной работы, без поддержки бойфренда и родителей. Жильё было приобретено на высоте стоимости… а спустя 2 недели после оформления сделки такие комнаты подешевели на 30 %.

* * *

Однако, мне не пришлось слишком долго вынашивать планы мести о том, как бы построже наказать Алину *уем, ибо на горизонте замаячила реальная красотка, на которую я бы позарился и 10, и даже 15 лет назад – Валерия К., девушка со сложно устроенным внутренним миром и яркой индивидуальностью, крутая эрудитка и рафинированная интеллектуалка, пробивавшая себе путь сквозь всякое дерьмо. Во вселенной есть весьма необычные галактики: Е3, спиральные с перемычкой, карликовые эллиптические, яркие нуклеарные N-типа, а также неправильные. Я был зачарован и сразу понял, что приведенные термины, хоть и описывают весьма далёкие объекты, также могут быть использованы для описания более близких вещей – Валерии К., например. Сейчас я раздумываю над тем, как они к ней подходят. Вспоминаю, как всё у нас начиналось. Это происходило исподволь, я уже не помню, когда именно обнаружилось, что она вполне себе теплокровная девушка, но факт остаётся фактом: она оттаяла и стала проявлять ко мне интерес. Её красота была столь притягательна, а богатый внутренний мир оказался таким обаятельным, что сердце сложившегося эротомана и начитанного алкоголика задрожало, как при землетрясении. Запомнилось одно дежурство, когда мы пересеклись в приёмном отделении в три часа ночи. Она назвала меня «очаровательным садистом», понаблюдав за тем, как я выпроводил левого пациента на улицу. Тоном заботливого палача я проговорил рутинное объяснение: показаний к экстренной госпитализации нет, дообследование и лечение в терапевтическом отделении ЛПУ по месту жительства. На вопрос: «Как я отсюда уеду в три часа ночи?» я ответил: «Откуда я знаю? Я врач, а не начальник транспортного цеха!»

– Положите меня в больницу! – заголосил он. – Я болею, мне плохо!

С выражением немного участливым я сказал:

– Сочувствую, мне очень жаль вас. Если бы в моих глазах жили слёзы, они бы избороздили моё лицо.

– Я не доживу до утра, я умру прямо здесь в коридоре!

– Да ладно, все вы так говорите… одни обещания…

– Я приеду домой, умру, и напишу на вас жалобу, что вы во всём виноваты.

– Хорошо, но только в обратной последовательности: сначала напишите жалобу, а потом уж помирайте…

Пациент убыл, мы с Валерией остались в смотровом кабинете вдвоём. И, начав обсуждать больных, плавно перешли на другие темы. Мы долго говорили, глядя друг другу в глаза, буквально растворяясь друг в друге… банально и пошло звучит, тьфу, какая гадость, но, прошу, о Читатель, прощения, других слов подобрать не могу. Её речь лилась музыкально и гладко, а лёгкая дизартрия очень ей шла. И если в начале нашей беседы в моей голове крутились слова одной известной песни «Она хочет быть чьей-то малышкой…», то в конце у меня уже не было сомнений, чьей именно малышкой Лера хочет быть.

Потом было всё, как с Алиной в фазы притяжения: Валерия приходила пообщаться со мной в те дни, когда не работала. Официально, причина её появления в БСМП в эти дни была не жажда общения со мной. Это была необходимость появиться на кафедре, на которой она проходила аспирантуру, или сходить в отдел кадров, и так далее. Однако, судя по нашим беседам, по интересу, который она ко мне проявляла, у меня сложилось впечатление, что у нас не случайные встречи по работе, а самые настоящие свидания, – хоть и без ресторанов и прогулок по ночному городу, но с некими химическими элементами, превращавшими общение в тягучий сеанс двустороннего гипноза.

Так получилось, что солировал в основном я, ибо удивительных историй в моей жизни было гораздо больше, чем в её: развитие бизнеса и его банкротство, разборки, уголовные дела… Я рассказывал ей о своих планах, о том, что мечтаю восстановить прежнее благосостояние, вернуться в Петербург, развивать свой медийный проект. Она была приятным и внимательным, в отличие от многих, собеседником, помнила всё, что я ей рассказывал, это её занимало, она интересовалась, как развиваются те или иные события.

– Ну, и как ты собираешься выходить из ситуации? – спрашивала она меня, имея в виду нахождение в провинции, в этом пространстве патологии, в этой дыре, где я застрял, как слива в ж*пе; а также сроки, когда я двину к огням столицы.

– Ну… ты же понимаешь, бывалые мужчины не ждут милостей от Бога, – с важным видом отвечал я. – Всему своё время, я из тех, кто медленно запрягает, а потом быстро едет.

Однажды, она пришла ко мне в ординаторскую и поведала историю, которую, по её словам, она одному только мне могла рассказать, больше никто бы не понял. К ней на приём пришёл пациент, и после консультации вынул из кошелька 500 рублей и положил на стол (официально она получала зарплату за приём пациентов по полису и энный процент с платных услуг). Она изобразила удивление и сказала: «Ой, что вы, не надо!», что означало «Ой, большое спасибо!» А пациент, со словами «Ну, ладно, не надо, так не надо», забрал купюру и ушёл. Провожаемый ненавидящим взглядом.

– Нет, ну какой козёл! – возмутилась Валерия. – Кто ТАК вообще делает?! Вынул деньги – всё, они уже не твои! Положи на стол и забудь про них!

Да, я её прекрасно понимал и разделял её переживания. Успокоил её и рассказал за аналогичные эпизоды с левыми пассажирами в моей практике. Действительно, не было бы так обидно, если бы пациент просто ушёл, не отблагодарив доктора, как это делают все халявщики, которые лечатся по быдло-полису. В её словах сквозил обречённый оптимизм, она знала, что психологию народа не изменить, но верила, что, пусть не скоро, но наши граждане всё-таки начнут заботиться о своём здоровье и ценить работу врача.

В тот день у неё и не могло быть хорошего настроения – накануне из её кабинета украли сумочку, в которой было всё: документы, деньги, ключи, и кое-какие драгоценности, которые она снимала на работе, дабы не сверкать ими перед быдло-пациентами. Повезло ещё, что вор не догадался пощёлкать брелком на стоянке перед больницей, а то бы непременно угнал отцовский кроссовер за $60,000.

– Я позвонила отцу и сказала, чтоб срочно приехал с запасными ключами и забрал машину обратно.

– Он дал тебе просто покататься, или подарил насовсем? – уточнил я.

Она уклончиво ответила:

– Был бы это дешёвый шарабан за 300,000 рублей, я бы так не переживала, но, пардон… Нет, я не могу рисковать такими дорогими вещами.

«То есть, моим шарабаном ты бы рискнула», – чуть не сорвалось с моих губ. Она грустно продолжила, и её слова были похожи на заклинание или молитву:

– Какая-то чёрная полоса. Надеюсь, доживу до таких времён, когда у меня не будет ни забот, хлопот.

У меня тоже имелась в запасе пара грустных историй про кражи. Для начала я рассказал про то, как мою машину (тогда у меня была Вольво) обчистили в самом центре Петербурга, когда средь бела дня на Невском проспекте злоумышленники сосканировали сигнал брелка во время постановки машины на сигнализацию, и, пока я ходил по магазинам, сняли машину с охраны и полностью обчистили, забрав всё ценнное, что было в салоне и багажнике: стереосистему, набор инструментов, перчатки, куртку, солнцезащитные очки, пакет с продуктами. В другой раз мою бричку, на тот момент Паджеро, вскрыли по-простому – разбили кирпичом стекло; дело было опять же в Питере, на стоянке возле аккумуляторного завода «БалтЭлектро», где находился мой офис.

* * *

После этого разговора я выложил на сайте razgon.club пост следующего содержания:

«12 марта 2015 года. Ничто на земле не проходит бесплатно.

Как я уже неоднократно отмечал, пациенты бывают двух видов: которые платят, и которые не платят. ВСЁ. Третьего не дано.

Особенностью Этой Страны является скотское отношение к врачам. Как к обслуге. Зарплата врача унизительно низкая, на уровне дворника и трамвайного кондуктора (сравните: я работаю на 1,5 ставки и получаю 25000 рублей, тогда как зарплата водителя автобуса в среднем 30000 рублей, а водителя-экспедитора 40000 рублей. Ещё один идиотизм Этой Страны – медсёстры получают на уровне врачей, а у медсестры со стажем зарплата даже выше, чем у начинающего доктора. Вопрос знатокам: какой тогда смысл учиться на врача?).

Население почему-то считает, что должно лечиться бесплатно. Среднестатистический реднек не жалеет денег на рестораны, выпивку, кино, загранпоездки, прочие развлечения, однако, когда дело касается лечения, загорается красная лампочка: «НЕ ПЛАТИТЬ!» Он скорее помрёт от инфаркта, нежели заплатит за таблетки (обычная тактика такова: пациент госпитализируется и требует, чтобы его «прокапали» и таким образом полностью исцелили, и чтобы дали пожизненную гарантию здоровья). А уж отблагодарить врача – это запредельная фантастика. Отсюда удручающее состояние здоровья россиян. Какая оплата, такая и работа.

В Конституции РФ написано: «Граждане обязаны заботиться о сохранении своего здоровья». Как это реализуется на практике? А вот так: означенный гражданин гробит здоровье всеми доступными средствами – алкоголем, табаком, наркотиками, неправильным режимом и питанием, малоподвижным образом жизни, и далее по списку; а потом, когда его привезут на «скорой помощи» в больницу в терминальной стадии неизлечимого заболевания, требует, чтобы ему немедленно (и конечно же бесплатно) вернули здоровье, потерянное десятилетия назад. При этом он сам лично не предпринимает никаких усилий, направленных на выздоровление, тупо лежит на койке, скулит и обвиняет врачей в том, что его не лечат.

Мне очень «нравятся» пациенты, которые тратят много времени и денег на обследование и лечение в частных клиниках, а потом, когда терапия оказывается бесполезной, или же банально заканчиваются деньги, они обращаются в больницу скорой медицинской помощи и требуют, чтобы их немедленно-бесплатно вылечили. Когда им растолковывают, что к чему, и отправляют в пешее эротическое путешествие, они почему-то обижаются. Тогда как к частным врачам, которые, считай, выставили на деньги, претензий никаких.

Недавний пример. Поздно вечером в больницу обратилась семейная пара – привезли 17-летнего сына с неким душевным недугом и эпилепсией. Болеет несколько лет, два года назад делали МРТ головного мозга, а в этот день, в связи с ухудшением состояния родители решили сделать повторное МРТ в частной клинике. Обследование не удалось выполнить, так как пациент вертел головой (там надо минут 20 лежать неподвижно). Им сказали: «Езжайте в БСМП, там вам сделают компьютерную томограмму. Это быстро, надо лежать всего 1–2 минуты, и бесплатно».

Что и было сделано. Ну, чёрт с ним, сделали парню КТ, хотя экстренных показаний и не было. Результат – киста правой лобной доли (та же самая картина, что и на МРТ двухлетней давности), в заключении рентгенолог указал, что для уточнения диагноза необходимо сделать КТ с контрастом (подозрение на аневризму или объёмное образование). Я вызвал нейрохирурга. Тот по телефону сказал, чтобы пациент выполнил исследование самостоятельно в частной клинике и приехал к нам с готовым диагнозом, и тогда будет принято какое-то решение. Однако, когда он пришёл в смотровой кабинет и увидел больного, то рассудил по-другому. Было предложено госпитализировать его в нейрохирургическое отделение и выполнить исследование на следующий день (на тот момент мы не могли сделать КТ с контрастом ночью). Что тут началось… Мамаша больного стала верещать и требовать, чтобы исследование было выполнено НЕМЕДЛЕННО (ни о каких деньгах, разумеется, речи не было, мы же лохи, и должны работать бесплатно. А кормить нас должен Гиппократ). Ведь её сынок очень домашний и не может ночевать в какой-то там левой больничке. А потом, получив результат, они поедут лечиться в Израиль. Да-да, они готовы госпитализироваться только в израильскую клинику. За большие деньги. А все необходимые исследования они получат бесплатно здесь, у нас. И прямо сейчас.

Тоном, не терпящим возражений, я сказал: «Хватит торговаться, вы не в Израиле. У вас всего два варианта: лечь в больницу на наших условиях, или уйти отсюда ни с чем».

Мы с нейрохирургом пошли в ординаторскую пить чай. Через 15 минут мамашка разыскала нас и нехотя сообщила, что принимает наши условия и готова положить сыночка в наше НХО прямо сейчас.

Плюс ещё один образец классического халявщика и неадеквата. Заботливая дочка привезла из Сочи в родной N-ск свою маму – подлечить, поскольку на курорте к врачам не подступиться, везде требуют денег, причём открыто и нагло, даже в государственных поликлиниках заряжают, типа, если нету лавэ, пожалуйста на выход, что называется, уёбензебиттен. Пациентка поступала в наш стационар повторно, один раз я уже ей отказал; потом она умудрилась прилечь в другую больницу, откуда была направлена снова к нам по настоянию инвазивной дочи, параноидально настроенной на госпитализацию конкретно в наше медучреждение. Она достучалась до руководства, и мне было велено отнестись к ней внимательнее и госпитализировать при малейшем подозрении на инсульт. Его там не было, но во избежание скандала я решил её госпитализировать. На 20-й минуте нашего с ней общения она принялась издавать шизовопли: «Почему так долго!? Что вы там всё пишете? У вас больная умирает в смотровой, а вы всё возитесь!» (На минуточку, нормативно установленное время нахождения пациента с подозрением на ОНМК в приёмном отделении – 40 минут, в течение которых необходимо как минимум сделать КТ, ЭКГ, взять анализ крови и провести осмотр невролога и терапевта. А при отсутствии ОНМК время пребывания больного в приёмнике ограничивается двумя часами). Тут психология быдла во всей красе – годами оно терпело хамство и неприкрытый грабёж в Сочи, где на тебя врач не взглянет до тех пор, пока не позолотишь ему ручку, а в коммунистическом N-ске оно заборзело, как только поняло, что ему пошли навстречу.

…Я не стал опускаться до дискуссии, молча оформил все необходимые документы и отправил в отделение… наслаждаться прелестями бесплатной медицины, бугага)))

Особенным образом меня умиляют поцыенты, которые заявляют, будто врачи им что-то там ОБЯЗАНЫ. Обязаны по ОМС, по клятве Гиппократа, по Божьей милости и далее по списку. Ну, начнём с того, что никто в этом мире никому ничего не должен. Человек действует либо по принуждению, когда находится в безвыходной ситуации и его действиями руководит необходимость или страх; либо, будучи чем-то мотивирован. Напугайте его до смерти либо чем-нибудь заинтересуйте, и тогда уж требуйте с него результат. ОМС засуньте в задницу – те гроши, что население отчисляет в виде налогов, давно украдены, и до врачей эти деньги доходят в размере меньше прожиточного минимума. Клятву гипопократа засуньте туда же, куда определили ОМС, там им обоим и место. Неплохое вложение, я считаю, – материализация виртуальных ценностей. Касаемо Божьей милости и прочей духовности – тут вообще всё очень просто. Врачи – реальные безбожники и вообще все подонки. К ним ходить – всё равно, что отсосать у Сатаны. Лечите инсульт в церкви. Ей-богу, батюшка гораздо лучше, чем мошенник в белом халате, разберётся в вашем головокружении, кишечной непроходимости и прочем триппере. И, что характерно, даже полис не потребует.

Да, ещё рекомендую обратиться за бесплатной помощью к самому Гиппократу)))

Ещё меня трогает святая вера поцыэнтов в то, что, едва их госпитализируют и начнут ПРОКАПЫВАТЬ (= поставят капельницу), сразу же начнётся священный процесс исцеления. Каждый день приходиться иметь дело с такими гуманоидами. Они верещат: «Доктор, что вы смотрите? Что вы всякую ерунду спрашиваете?! Скорее ставьте КАПЕЛЬНИЦУ!!!» Для таких дебилов я всегда держу наготове капельницу с физиологическим раствором, – на минуточку, уникальное лекарство, которое в моей только скромной практике спасло не один десяток умирающих душ. Пора уже открывать Церковь Спасительной Капельницы.

Вообще, для информации болеющих граждан, сбор анамнеза – это 60–80 % постановки диагноза и назначения правильного лечения, а осмотр и лабораторно-инструментальное обследование – это оставшиеся 20 %. Так что давайте, наезжайте на доктора в момент осмотра, это лучший способ избавиться от надоевшего родственника, которого вы привезли в больницу. Если пациент в коме, без давления-пульса-дыхания, то его сразу определят в реанимацию, но если, пардон, он при нормальных показателях тупо истерит и пэмээсит, не удивляйтесь, что его отправят в пешее эротическое путешествие.

Также, для информации болеющего населения, в данном медийном послании изложена суть медицинской философии:

«Кому нужны врачи на свете белом?! Об этом знает каждый идиот. Лишь два недуга поражают тело: п**дец не лечится, *уйня сама пройдёт!»

Если вы ещё не в курсе, знайте, что только около 20 % обращений в больницу реально требуют медпомощи и они должны быть немедленно обработаны. Это различные травмы, ожоги, ножевые и огнестрельные ранения, внутримозговые гематомы и опухоли, расслаивающиеся аневризмы, перитониты, отёки головных мозгов и лёгких… в общем, неотложные состояния, требующие восстановления жизненных функций… подсоединения дыхательного аппарата, например, удаление абсцесса или эвакуции внутримозговой гематомы.

Остальные 80 % случаев, на которых жулики из фармкомпаний делают 80 % прибыли – это чистая паранойя. Если вы будете КАПАТЬ такому пациенту физраствор, он поправится за 7 дней, а если будете капать дорогостоящий Фуфломицин – поправится за неделю.

Вы скажете: «Этого не может быть! Если существуют корпорации и они производят фармпрепараты, то это не просто так, всё очень серьёзно. И вообще, король не голый!»

Да, конечно, типичный довод придурка: если что-то уже происходит, то это не просто так и всё очень серьёзно. Наркотики тоже существуют, и на них делают сопоставимые с прибылью фармкомпаний деньги. И попробуйте сказать наркодилеру с пушкой, что это несерьёзно)))

Конечно, серьёзно, ибо вывести новый препарат на рынок стоит в среднем 2 миллиарда долларов. Это расходы на разработку препарата, исследования, производство, рекламу, и т. д. Эти деньги необходимо не только отбить, но и получить прибыль… в любом случае, даже если окажется, что препарат не такой эффективный, как было задумано… а может быть совсем не эффективный и даже вредный. Как, например, Аспирин, Амидопирин, Пирамидон, Норамидопирин, Пиркофен и Новомигрофен, Фенацетин, Фенобарбитал, Парацетамол, Сибазон, запрещённые во всём цивилизованном мире и которые в настоящее время употребяют только россияне и прочие отсталые папуасы. Эти «лекарства» стали причиной трагедий, миллионных исков и громких судебных дел против корпораций, широко освещавшихся прессой во всём мире.

Касаемо «сосудистых» и «ноотропных» препаратов, которыми так любят «прокапываться» лоботомированные граждане (Мексидол, Цераксон, Церебролизин, Кортексин и так далее). Многократно слышал на конференциях и в личных беседах от профессоров и опинион-лидеров мнение о том, что эффект означенных средства клинически не доказан. При том, что их выступления на конференциях оплачивались производителями этих препаратов. Вот это я понимаю – Честность и Неподкупность.

Российское здравоохранение держится на инертности мышления работников здравоохранения. Ещё с советских времён их приучили работать за прожиточный минимум, фактически бесплатно, их работа больше похожа на общественное служение, чем на нормальную занятость с приличным заработком и соцпакетом. В нынешних капиталистических реалиях эта пагубная вещь продержится недолго, и медицина Этой Страны рухнет, если врачи не будут получать достойную зарплату».

Наутро я хотел подкорректировать и даже удалить пост, как обычно поступал со всеми заметками, написанными в нетрезвом виде, однако, увидев, что Валерия лайкнула его и перепостила в своём Фэйсбуке, оставил без изменений.