Текст книги "Андрей Миронов: баловень судьбы"

12 октября Миронов играл в спектакле «Над пропастью во ржи» (представление шло на сцене музыкального театра имени Станиславского). 11-го и 14-го это был уже «Женский монастырь», 16-го – снова «Над пропастью…».

17 октября Миронов возобновил работу в фильме «Таинственная стена». В тот день с 16.00 до 24.00 во 2-м павильоне «Мосфильма» снимали комбинированные кадры из конца фильма с участием Миронова и Учанейшвили.

19 октября Миронов играл спектакль «Клоп» (в Театре имени Станиславского), 18-го – «Женский монастырь», 19-го – «Клоп», 21-го – «Женский монастырь», 23-го – «Клоп», 24-го – «Женский монастырь» (в Театре имени Гоголя).

2—5 ноября в Театре сатиры давали «Женский монастырь», 6-го – «Клопа», 8-го – «Над пропастью во ржи».

В те дни родители Миронова снова уехали на гастроли (на этот раз по родной стране), и Миронов на время их отсутствия перебрался из Волкова переулка на Петровку. Егорова переехала вместе с ним. Свои отношения они уже ни от кого не скрывали: ни в театре, ни от родителей Андрея. Кстати, незадолго до отъезда родителей Миронов познакомил Татьяну со своим отцом. Тот специально приехал к Театру сатиры, дождался, когда там закончится репетиция «Дон Жуана», и встретил сына и его очередную пассию на улице. Егорова Менакеру понравилась с первого же взгляда. Хотя до этого он всегда отмечал дурной вкус своего сына по части женского пола. Вообще, в отличие от Марии Владимировны, Менакер был больше посвящен в амурные дела обоих своих сыновей и видел большинство их девиц. И редко кто из них производил на него достойное впечатление. За это оба сына удостоились от отца вполне характерного прозвища «говноулавливатели». Но в случае с Егоровой это прозвище оказалось неуместным. Прощаясь на углу Бульварного кольца, Менакер даже нежно потрепал Егорову за ушко и сказал сыну: «Посмотри, Андрей, какие у нее чудные ушки!»

Между тем на Петровке Егорова в тот раз прожила недолго. Как-то во время одной из репетиций в театр приехала знаменитая балерина Майя Плисецкая и увезла Миронова на своем роскошном «Ситроене» к себе домой. Увезла в гости, чтобы показать ему свои апартаменты и подарить пластинку «Кармен-сюита» с музыкой своего мужа Родиона Щедрина (все знали, что Миронов меломан и держит дома богатую фонотеку). Поскольку этот отъезд происходил на глазах у Егоровой, она не смогла простить этого Миронову. И с этого момента вернулась к себе в Трубниковский. И как Андрей ни пытался ее уговорить вернуться, девушка была неприступна. Понимая, что в такой ситуации Егорова ему неподконтрольна и при желании легко может отомстить (принять ухаживания какого-нибудь кавалера, которых возле нее всегда хватало), Миронов пускался на различные хитрости. Например, вечером он звонил ей домой и сообщал, что сегодня они едут развлекаться. Егоровой надо было срочно навести марафет и ждать его приезда. Девушка так и делала. А Миронов, наглец, не приезжал. Это он делал специально: сам где-то веселился, а ее таким образом удерживал в четырех стенах.

16 ноября Миронов играл в «Над пропастью во ржи».

На следующий день в три часа дня он был на «Мосфильме», чтобы продолжить работу в картине «Таинственная стена». В 4-м павильоне снимали эпизод «на танкере» с участием Миронова, Валентина Никулина, Обухова. На следующий день съемки эпизода (кадры из финала) были продолжены. Работа шла ночью с 24.00 до 7 утра следующего дня. Помимо актеров в съемках были заняты дрессированные собаки.

20 ноября Миронов играл в «Клопе».

Утром 23 ноября он снова был на «Мосфильме», где в 4-м тонателье прошло озвучание. Оно шло с 7.30 до 11.30. В нем участвовали: Миронов, Лаврова, Учанейшвили, Шутов. Вечером Миронов играл в «Над пропастью во ржи».

25 ноября ситуация повторилась: утром Миронов участвовал в озвучании (до 16.00), а вечером играл в «Женском монастыре». Параллельно он интенсивно репетировал роль Дон Жуана.

4 декабря Миронов снова вышел к зрителям в костюме Холдена Колфилда.

7 декабря он отправился в деревню Парамоново, где проходили натурные съемки «Таинственной стены» (со 2 декабря). С 10 утра там начали снимать эпизод «пожар» с участием Миронова, Круглого и Учанейшвили. Съемки закончились в 15.30, после чего Миронов вернулся в Москву и вечером вышел на сцену родного театра в спектакле «Над пропастью во ржи».

Утром 8 декабря Миронов снова был на съемочной площадке (пожар, у стены), где снимался до 16.00. На следующий день он снова играл в «Над пропастью…», 12—13-го это был «Женский монастырь».

С 15 декабря съемки «Таинственной стены» вернулись в Москву. В четыре часа дня на набережной Москвы-реки снимали эпизод из начала ленты «у дома бюрократа» с участием Миронова, Лавровой и Учанейшвили. Съемки велись до двенадцати ночи.

16 декабря в Театре сатиры состоялась премьера спектакля «Дон Жуан, или Любовь к геометрии» по пьесе швейцарского драматурга Макса Фриша. Триумф Миронова был фантастическим: после того как занавес опустился, публика в течение получаса аплодировала актерам и в большей степени – Дон Жуану. И это при том, что спектакль не содержал в себе никакой «фиги в кармане» и был далек от проблем современности. Это было красивое и зрелищное действо с великолепными костюмами и декорациями. Как писал театральный критик Смирнов-Несвицкий: «Постановка представляла собой тонкое кружево изысканных красок, сложнейших полифонических ритмов, фантастических костюмов, в которых люди походили на павлиньи хвосты, развернутые веерами цветастых радуг. Хотя „Дон Жуан“ и посвящался Плучеком проблемам нравственности, тем не менее все строение спектакля, скорее, устремлено было не к горячим спорам о современности, а к особому пониманию новых вкусов, новой красоты. Постановщик здесь представал избыточно изящным, слегка интересующимся отвлеченными философическими проблемами».

А вот как отзывалась об этом спектакле другой критик – Зоя Владимирова: «Дон Жуан, как понял его Миронов, – не двойник фришевского Homo Фабера, убежденного, что в ХХ веке всесильна одна только техника; перед ней пасуют, будто бы отходят на второй план все чувства человеческие, вся область лирики в широком смысле слова. Для героя Миронова геометрия – лишь поиск устойчивости в мире, где все так шатко, так уязвимо в нравственном отношении, способ уйти от гнета обыденщины в просторы чистой науки, где не будет ни принципиальной зыбкости, качальности суждений, ни мимикрии, рядящей темные дела в одежды добродетели, ни лукавой уклончивости морали. Геометрия – это надежно, это не обманет, не выдаст за истину того, что не является ею. Вспоминаю, с каким восторгом говорил этот Дон Жуан о том, что две параллельные линии так всегда и останутся параллельными, что окружность или треугольник ни разу не вызвали в нем отвращения или стыда…

В то же время герой Миронова совсем не «технарь», в нем не просматривается «геометрического» мышления и сухости, с таким складом ума обычно связанной. Скорее, это человек импульсивный, идеалист, вообразивший, что можно укрыться от житейских бурь за стабильностью геометрических фигур, за неизменностью уравнений и чисел, которые ни за что другое себя не выдают. Конечно, то была иллюзия, антитеза развращенному образу жизни; на этом пороге мироновский Дон Жуан не кончается, будет еще и синтез…

Существование Дон Жуана в спектакле отчетливо делилось на три стадии, соответственно трем поворотам судьбы героя. Первая – когда он еще наивен, неискушен в обманах жизни и не умеет отличать правду от лжи; любовь к геометрии не ставит его на этом этапе вне общества: он ведь собирается жениться, войти в него как равный (хотя настороженность к нему уже проглядывает, его и женить-то задумали, чтобы приручить, сделать таким, как все). Вторая – пущенная в ход машина порабощения, перемалывания личности, когда не он, Дон Жуан, соблазняет, а соблазняют его, расставляя капканы повсюду, куда он ни ступит; избавиться от навязанной ему роли не удается целых двенадцать лет. Наконец, третья стадия – превращение в нахлебника и сожителя герцогини Рондской, иначе говоря – отказ от опостылевшей ему «свободы» ради излюбленного своего предмета, которым он может теперь заниматься сколько душе угодно.

Эта предусмотренная Фришем схема, которую Миронов наполнил своим индивидуальным содержанием, объяснив в соответствии с собственным видением, что происходит с его героем в каждом отрезке действия…

Андрей Миронов, которого долго считали актером милостью божией, полагая, что ему все дается шутя, что он играет, как птица поет, уже в те молодые годы показал себя в этом спектакле художником, способным выработать концепцию, имеющим самостоятельный взгляд на пьесу, требующую для своего освоения зрелого ума. Прорваться сквозь дебри экстравагантностей Фриша куда как непросто. И жаль, что степень этой самостоятельности не была тогда же оценена по достоинству. Может быть, в этом случае обрела бы реальность мечта Миронова о Гамлете, на которого Дон Жуан непохож, но кое-какие подступы к нему он подготавливал…»

Действительно, Миронов играл Дон Жуана легко и непринужденно, хотя и несколько иначе, чем он был выписан в пьесе. У Фриша Дон Жуан был несколько отстраненным персонажем, человеком с холодным сердцем, которое было целиком и полностью отдано только одному предмету – геометрии. У Миронова же Дон Жуан был соткан из плоти и крови. По его же собственным словам: «Я не очень люблю эти новые формы: поэтический театр, интеллектуальный театр. Люблю, чтобы были люди – плоть, кровь. Это – традиции русского театра…

В Дон Жуане я не все понимаю до конца, в этом образе для меня еще остаются белые пятна. Но мне вообще интересно играть тогда, когда есть еще что-то неясное, какая-то тайна, которую предстоит разгадать. Выхожу на сцену и не уверен, как на этот раз поведет себя мой герой в той или иной ситуации. То есть, разумеется, общий рисунок есть, но детали, интонации… Он живой, и тогда мне с ним интересно…»

Собственно, именно за эту плоть, за душевные муки, которыми Миронов сполна наделил своего героя, советский зритель и полюбил его Дон Жуана. Но вернемся к другим спектаклям Миронова.

18 декабря он играл в «Клопе». А утром следующего дня (8.00) снова вышел на съемочную площадку фильма «Таинственная стена». Место, где снимали очередной эпизод (финал фильма), было ему очень хорошо знакомо – улица Петровка, в нескольких десятках метров от дома, где он провел лучшие годы своей жизни. Съемки шли до трех часов дня, и в них участвовали все главные герои: Миронов, Лаврова, Круглый и Учанейшвили. Вечером Миронов играл в «Женском монастыре».

Днем 20 декабря Миронов играл в «Дон Жуане», а вечером снова снимался: в эпизоде «в газике» из конца картины. На следующий день в войсковой части в Куркино снимали финал с участием всех главных героев. А вечером Миронов снова играл в «Дон Жуане».

22 декабря были сняты последние кадры финала. И опять на Петровке. Съемки шли с 8 утра до 5 вечера. На следующий день Миронов участвовал в озвучании фильма (7.30–11.30).

Днем 24 декабря Миронов играл в «Дон Жуане», а вечером участвовал в озвучании «Таинственной стены» (20.00–24.00).

25-го он играл в «Клопе», 26-го – в «Дон Жуане».

27 декабря в ресторане ВТО состоялся банкет в честь премьеры «Дон Жуана». Во главе стола сидел Валентин Плучек, а возле него – все участники спектакля. Миронов сидел рядом с Егоровой, которая играла в этом спектакле донью Инессу. Про их роман уже знал весь театр и вся околотеатральная тусовка, да они его, собственно, и не скрывали. Поэтому, когда оркестр заиграл твист, они первыми выскочили на пятачок, не стесняясь многочисленных взглядов своих коллег. Домой они тоже добирались вместе. Причем поймать им удалось только «Москвич»-«каблук», в багажнике которого стояла гора ящиков… с пирожными. Шофер оказался парнем веселым, разрешил влюбленным угоститься пирожными (не свои же – государственные) и повез их в Волков переулок. Там молодые договорились встретить Новый год вместе. Это предложение исходило от Миронова. Правда, он не преминул уточнить, что сначала отметит торжество в компании своих родителей и только потом приедет к Егоровой. Эта ремарка несколько смутила девушку: она в очередной раз убедилась в том, как ее возлюбленный зависим от своих родителей. Она-то с самого детства была самостоятельным существом, предоставленным самой себе. У Миронова все было совершенно иначе.

29 декабря на «Мосфильме» состоялся просмотр фильма «Таинственная стена» генеральной дирекцией студии. Картина в целом была одобрена, однако режиссерам было рекомендовано доснять несколько эпизодов, относящихся к началу и финалу фильма.

Между тем тот год Миронов в театре закончил двумя спектаклями: 29 декабря он играл в «Клопе», 30-го – в «Над пропастью во ржи».

Часть вторая
Счастливчик с острова невезения

1967

Наступление 1967 года Миронов встретил в доме своих родителей на Петровке, 22. Гостей было несколько человек, но самыми почетными – Валентин Плучек и его жена Зинаида. На первый взгляд, их приглашение было не случайным: хозяева таким образом устраивали своему сыну карьеру в театре. Но правдой было и другое: сам Плучек был глубоко заинтересован в артисте Миронове, потенциал которого открывал перед режиссером невообразимые горизонты для творческих экспериментов.

В родительском доме Миронов пробыл в ту ночь около двух часов. Затем галантно распрощался с гостями и рванул к своей возлюбленной. Вдвоем они отправились на Воробьевы горы, на смотровую площадку. Там любовались панорамой ночной Москвы и целовались. В конце этой восхитительной встречи Миронов сделал Егоровой неожиданное предложение: пригласил ее 7 января на день рождения своей мамы. Девушка поняла: это будут смотрины. Ее смотрины. И не ошиблась.

В назначенный день Егорова надела на себя все самое лучшее и отправилась на Петровку. В качестве подарка имениннице она несла резную шкатулку из дерева, куда насыпала дефицитные в те годы конфеты трюфель, а также букет гвоздик. Все это было вручено Марии Владимировне сразу после того, как гостья перешагнула порог квартиры на Петровке. Судя по выражению лица именинницы, девушка сына ей понравилась. И когда хозяйка представляла Татьяну гостям, она неожиданно изрекла: «А это – восходящая звезда Театра сатиры». Все присутствующие зааплодировали. Потом Мария Владимировна взяла девушку под локоть и повела ее на экскурсию по своим апартаментам. Егорова была счастлива, но особенно радовался Миронов – он-то лучше других знал, как тяжело понравиться его маме. Однако эта идиллия длилась недолго. Затем Егорова сама все испортила. Но о том, что же произошло, лучше всего расскажет она сама:

«Все говорили о премьере „Дона Жуана“ в Театре сатиры, об Андрее, это была сенсация. Я сидела на зеленом диване, счастливая „восходящая звезда“ – румяная, глаза блестели, ресницы после трудной и ювелирной работы над ними стояли, как роща над озером. И вдруг я услышала:

– Вы Плучеку все должны жопу лизать! – это сказала, вернее, изрекла она, мама. Люстру качнула невидимая судорога, которая повисла в комнате, гости застыли в немом страхе. Все боялись Миронову.

В наступившей тишине я услышала свой голос:

– Считаю, что жопу лизать вообще никому не нужно!

И откусила пирожок с луком и яйцом. На лице Андрея мелькнул ужас, у Менакера – растерянность, смешанная с неловкостью, у всех остальных ухмылки. На «оракула» я не смотрела – понимала, что это страшно. Но я услышала все, что она сказала вслух: начинается война, а у меня нет ничего – ни пехоты, ни конницы, ни артиллерии, а у нее есть все! И лучше мне сразу встать на колени и сдаться! Потому что если враг не сдается – его уничтожают, а если сдается – его тоже уничтожают. Через пять минут все вспомнили про гуся и забыли эту историю, все, кроме Марии Владимировны. Она была очень злопамятна и расценила мой выпад так, как будто это было восстание Емельяна Пугачева…»

Первый в новом году спектакль Миронов играл 9 января – это было «Над пропастью во ржи». Затем последовал недельный перерыв, и 16-го Миронов снова вышел на сцену родного театра в костюме Дон Жуана. Далее шли: 17-го – «Женский монастырь», 23-го – «Дон Жуан», 24-го – «Клоп», 25-го – «Дон Жуан», 27-го – «Женский монастырь», 28-го – «Клоп», 30-го – «Над пропастью во ржи».

Февраль начался для Миронова с «Дон Жуана» – он играл его 3-го. 5-го он играл в «Клопе» (утро и вечер), 7-го и 13-го – в «Женском монастыре», 15-го – в «Дон Жуане», 14-го – в «Женском монастыре», 15-го – в «Дон Жуане», 21-го – в «Над пропастью во ржи», 22-го – в «Дон Жуане», 24-го и 26-го – в «Женском монастыре», 27-го – в «Над пропастью во ржи», 28-го – в «Дон Жуане».

Март тоже начался для Миронова с «Дон Жуана» – он играл в нем 1-го и 3-го.

6 марта он участвовал в досъемках фильма «Таинственная стена». Как мы помним, эти досъемки были рекомендованы режиссерам генеральной дирекцией студии. Досъемки проходили на Ленинских горах с 12 дня до восьми вечера. 9 марта Миронов этот эпизод озвучил на «Мосфильме».

В эти же дни из Ленинграда в Москву на несколько дней приехал сводный брат Миронова Кирилл Ласкари. На правах гостеприимного хозяина Миронов повез брата в ресторан Дома актера, прихватив с собой и Егорову. Лучше бы он этого не делал. Ласкари едва увидел девушку брата, как тут же в нее и влюбился. И принялся ухаживать. И все два последующих дня, что они провели вместе, только и делал, что предлагал ей руку и сердце. И хотя делалось это по большей мере в шутку, однако в присутствии Миронова это все равно выглядело странно. Особенно фразы, которые Ласкари произносил наиболее часто: «Зачем тебе нужен Андрей? Он же бабник, маменькин сынок! Он тебе всю жизнь испортит! А я тебя устрою в Театр комедии, ты будешь играть там главные роли. Да и я неплохо зарабатываю». Миронов, слушая эти признания, смеялся, хотя на душе у него явно скребли кошки. Егорова поняла это в тот самый миг, когда «Красная стрела» умчала Ласкари в его родной город на Неве: всю обратную дорогу до Трубниковского Миронов не проронил ни слова. А потом нашел повод отомстить по полной программе. 8 марта ему исполнилось 26 лет, и по этому случаю в Волковом переулке именинник собрал гостей. Пригласил он туда и Егорову. Но сам по ходу веселья принялся ухаживать за другой – за юной балериной Большого театра Ксенией Рябинкиной. Егорова какое-то время молча терпела эти ухаживания, а когда смотреть на это стало невмоготу, покинула негостеприимный дом.

В течение последующих нескольких дней Миронов и Егорова не общались. Даже в театре они старались не пересекаться.

10 марта Миронов вновь облачился в костюм Дон Жуана. Он играл его также 15-го, после чего шли: 17-го – «Над пропастью во ржи», 20-го – «Дон Жуан», 21-го – «Женский монастырь».

Между тем конфликт Миронова и Егоровой продолжается. Однажды, когда Татьяна была в гостях у одного художника на улице Немировича-Данченко, кто-то из присутствующих там как бы походя сообщил, что буквально несколько минут назад видел, как Миронов поднялся к своему другу Игорю Кваше (он жил в этом же доме), да не один, а в обществе все той же Рябинкиной. Эта новость переполнила чашу терпения Егоровой. Она тут же одолжила у присутствующих денег и отправилась на Ленинградский вокзал. И спустя несколько часов – утром следующего дня – была уже… у Кирилла Ласкари. И там стремительно вышла за него замуж. Свадьбу сыграли дома у жениха на улице Герцена (там же жили мама и первая жена Менакера). А на следующее утро молодая жена отправилась в Москву, пообещав мужу в скором времени уволиться из театра, собрать вещи и переехать жить к нему. Но ни одно из этих обещаний выполнено не будет. И эта поездка, и эта скороспелая свадьба – все было всего лишь наваждением, попыткой убежать от самой себя, а заодно отомстить Миронову. Удалось только второе – Миронов действительно был вне себя от злости и порвал с Егоровой всяческие отношения. Однако терпения Миронова хватило только на пару-тройку недель.

Однажды после вечернего спектакля Егорова вышла на улицу, где ее поджидал ее добрый знакомый, который пригласил ее поужинать в ресторан Дома актера. Но не успела Егорова сесть в машину, как к ним подлетел Миронов. Как ни в чем не бывало он спросил Татьяну, куда она собралась, и, узнав куда, заявил, что хочет составить ей компанию, но в дуэте… с балериной Рябинкиной. Егоровой было все равно. В итоге они заехали в Большой театр, захватили балерину и вчетвером рванули в ресторан ВТО. Вечер прошел изумительно. С этого дня эти ужины продолжались в течение примерно двух недель. Пока наконец Миронов попросту не выкрал Егорову. Это случилось после одной из репетиций «Доходного места». Егорова решила пройтись до дома пешком, а Миронов тронулся следом на автомобиле все того же Червинского. Метров двести он настойчиво уговаривал девушку разрешить ему подвезти ее, но та с такой же настойчивостью отвергала все его домогания. Помог Миронову дождь, начавшийся совершенно внезапно. Вот тут терпение девушки лопнуло. Она села в автомобиль и… была украдена. Миронов наглухо закрыл все двери и рванул машину к Волкову переулку. Там, на их общей софе, произошло примирение.

Роман Миронова и Егоровой возобновился с новой силой. Они буквально не расставались: весь световой день общались в театре, после чего мчались в Волков переулок, чтобы целиком отдаться во власть Эроса.

29 марта на «Мосфильме» был принят фильм «Таинственная стена».

В театре март закончился для Миронова спектаклем «Над пропастью во ржи» – он сыграл в нем 31-го. Апрель начался с «Дон Жуана», который был показан 4-го. Далее он играл в следующих спектаклях: 5-го – в «Клопе», 11-го – в «Дон Жуане», 12-го – в «Над пропастью во ржи», 14-го – в «Клопе», 17-го – в «Женском монастыре», 18-го – в «Дон Жуане», 20-го – в «Над пропастью во ржи», 23-го – в «Клопе», 24-го – в «Женском монастыре», 25-го – в «Дон Жуане».

5 мая Миронов снова облачился в костюм Дон Жуана. 8-го он играл в «Клопе», 12-го – в «Дон Жуане». Параллельно он репетировал в театре две новые роли: французского солдата Селестена в «Интервенции» Л. Славина и Василия Жадова в «Доходном месте» А. Островского. Роли были неравноценными: если Селестен – всего лишь эпизод, то Жадов – главный и самый выпуклый персонаж. И получил его Миронов благодаря пришлому режиссеру – 33-летнему Марку Захарову, которому Плучек разрешил поставить «Доходное место» на сцене своего театра.

Рассказывает М. Захаров: «Впервые я увидел Миронова в массовке, он только что пришел в Театр сатиры, стоял на сцене среди многих молодых артистов, внешне никак не старался специально выделяться, но тем не менее выделялся сильно. Такое определение, как „правильное и четкое выполнение задачи“, я с негодованием опускаю; обаяние, сценическая заразительность – этим я тоже пренебрегаю, хотя все это было.

Я скажу сразу о главном: об актерском излучении. Волевой, собранный, имеющий богатое нутро артист создает неслышный, но мощный энергетический посыл. Миронов вобрал в себя всю комедийную генетику, подаренную ему знаменитыми родителями и знаменитыми друзьями знаменитых родителей, но свою волевую, насыщенную энергетикой основу, свой актерский фундамент он сумел построить сам из материала другого сорта, классом повыше.

…Незадолго до «Доходного места» я пытался вести режиссерскую работу над одной весьма посредственной пьесой. Шли довольно вялые репетиции, и я запомнил их только потому, что там репетировал Андрей Миронов. Мы присматривались друг к другу, и никакого особого взаимопонимания между нами не чувствовалось. Помню, он меня страшно донимал на репетициях вопросами: «Зачем я это делаю?», «Зачем я подошел к окну?», «Какое действие у меня при слове „здравствуйте“?».

Миронов меня тогда не раз озадачивал, и я даже терялся на некоторое время. Он находился под сильным влиянием «Современника» лучшей его поры и стремился четко анализировать роль с помощью действенного анализа, определения сквозного действия, задачи и сверхзадачи. Иногда это меня злило, но в конце концов я оценил его дотошность. Я стал готовиться к репетициям тщательнее, имея в виду главным образом определение точных формулировок и постижение точной цели того или иного конкретного текста в каждом конкретном случае, в каждый конкретный миг. Миронов очень подтолкнул меня к этой увлекательной работе…»

Что касается роли в «Интервенции», то Селестен – персонаж эпизодический. В спектакле он появляется всего лишь несколько раз, что, естественно, не очень нравилось Миронову. К тому времени он уже вырос из коротких штанишек актера массовки, почувствовал вкус к большим ролям, к признанию зрителей. И во время репетиций «Интервенции» ему в голову пришла внезапная мысль – расширить свое сценическое присутствие. Действие пьесы происходило в Одессе, герои плели свои интриги в тамошних кабаках и ресторанах под веселые куплеты. А Миронов жуть как любил подобное творчество, благо было у кого учиться: сам Леонид Утесов (дядя Ледя) был лучшим другом их семьи. Вот Миронов и решил прибегнуть к его помощи. Он пригласил Утесова на одну из репетиций, где тот спел несколько популярных одесских песенок времен Гражданской войны. Миронов эти песни тут же скопировал. Причем так блистательно, что Плучек решил вставить их в спектакль, причем отдельными номерами. В итоге к роли Селестена у Миронова добавились еще две: одесского остряка-куплетиста и парижского шансонье Жюльена. Первый распевал песенку «Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте вам!», второй – «Любовь – не картошка, не бросишь в окошко…»

Премьера «Интервенции» состоялась 13 мая. Говорят, Миронов в тот день не ходил, а буквально порхал по сцене. И так залихватски исполнял свои куплеты, что публика неоднократно прерывала их аплодисментами. Без сомнения, этот спектакль стал очередной вехой в завоевании Мироновым популярности в театральном мире. Стоит отметить, что в спектакле был собран поистине звездный состав «сатировцев». Помимо Миронова в нем играли: Георгий Менглет, Татьяна Пельтцер, Анатолий Папанов, Роман Ткачук, Вера Васильева, Борис Новиков, Нина Архипова, Татьяна Егорова, Наталья Селезнева, Зоя Зелинская, Валентина Шарыкина, Спартак Мишулин, Александр Пороховщиков, Владимир Ушаков, Вера Токарская и др.

16 мая «Интервенцию» показали вновь. В последующие дни Миронов играл в следующих спектаклях: 17-го – «Дон Жуан», 20-го – «Над пропастью во ржи», 21-го – «Интервенция», 23-го – «Дон Жуан», 27-го – «Интервенция», 28-го – «Над пропастью во ржи», 30-го – «Дон Жуан», 31-го – «Клоп».

Июнь начался с «Интервенции» – ее играли в пятницу 2-го. 3-го Миронов вышел на сцену театра в костюме Холдена Колфилда. Далее шли: 5-го и 9-го – «Дон Жуан», 10-го – «Интервенция», 14-го – «Дон Жуан», 18-го – «Интервенция», 19-го – «Дон Жуан», 21-го – «Интервенция», 24-го – «Дон Жуан», 27-го – «Над пропастью во ржи». В этот же день Театр сатиры закрыл свой сезон в Москве. Волею судьбы и руководства театра влюбленным предстояло расстаться почти на два месяца: часть труппы (в нее входил и Миронов) была отпущена в отпуска, другая (там была Егорова) должна была ехать в Азербайджан, чтобы выступать в частях Закавказского военного округа. По случаю закрытия сезона в театре был устроен банкет, после чего Миронов и Егорова в компании еще нескольких коллег отправились встречать рассвет на Воробьевы горы. Все были пьяны и веселы. Но самым отвязным оказался Марк Захаров, который устроил… сжигание советских дензнаков. Достав из кармана несколько купюр достоинством пять и десять рублей, он прилюдно чиркнул спичкой и призвал актеров последовать его примеру. Уговаривать присутствующих дважды не пришлось. Они тоже извлекли на свет дензнаки и без сожаления их подожгли. Кто-то даже притоптывал и припевал: «Гори, гори ясно, чтобы не погасло…»

Затем всем гуртом отправились в Волков переулок к Миронову. Егорова ехала туда с огромной охотой: ей казалось, что именно там Миронов осмелится сделать ей официальное предложение руки и сердца. А получилось совсем наоборот. В самый разгар веселья Миронов утащил девушку на балкон, где со злостью выпалил ей в лицо всего лишь одну фразу: «Я тебя не люблю!» Чем была вызвана эта злость, Егорова так и не поняла, поскольку никаких поводов для ревности она не давала. Схватив свою сумочку, она пулей выскочила из мироновской квартиры, в очередной раз дав себе клятву никогда больше туда не возвращаться.

Спустя несколько дней Егорова уехала в Баку на гастроли, а Миронов остался в Москве, чтобы уладить кое-какие дела. В частности, он был приглашен сниматься в картину Алексея Коренева «Урок литературы». Первоначально ее должны были снимать двое молодых режиссеров – А. Ладынин и В. Сосин. Но что-то у молодых не заладилось, и от постановки они отказались. Тогда фильм передали другому дебютанту – Алексею Кореневу. И тот пригласил Миронова, с которым успел подружиться во время съемок «Берегись автомобиля» (Коренев был там вторым режиссером). В «Уроке литературы» у Миронова была небольшая роль – он играл своего современника по имени Феликс. Съемки фильма должны были начаться в начале августа, но Миронову предстояло в них включиться чуть позже – поздней осенью, когда группа должна была снимать в павильонах. Уладив все свои дела в столице, Миронов уехал отдыхать в Пярну.

8 июля по ТВ был показан фильм Эльдара Рязанова «Берегись автомобиля».

В Москву Миронов вернулся в конце июля. А 1 августа в Театре сатиры состоялось открытие 44-го сезона. Утром труппа собралась на традиционный сбор, а вечером был показан спектакль «Интервенция». 2-го Миронов играл в «Дон Жуане», 5-го – в «Женском монастыре», 7-го – в «Дон Жуане», 9-го – в «Над пропастью во ржи», 11-го – в «Интервенции», 13-го – в «Женском монастыре», 14-го – в «Дон Жуане», 16-го – в «Интервенции».

18 августа в Театре сатиры состоялась премьера спектакля «Доходное место». Спектакль буквально взорвал театральную общественность столицы. В нем поражало все: декорации (нагромождение столов, стульев, дверей, поставленных на два круга), идея (Жадов пытался прожить без унижения, без взяток, без «доходного места», что в советской России было не менее актуальным, чем в России А. Островского) и вдохновенная игра актеров, лучшим из которых был конечно же Миронов (помимо него в спектакле были заняты: Александр Пороховщиков – Белогубов, Григорий Менглет – дядюшка, Татьяна Пельтцер – Кукушкина, Наталья Защипина – Полинька, Татьяна Егорова – Юленька и др.). Как писал много позднее А. Смелянский: «В „Доходном месте“ герой Миронова был вестником и обещанием победы. Первый же выход его в спектакле очаровывал. Насвистывая и веселясь, молодой человек с неотразимой улыбкой шел против движения круга, распахивая бесконечные двери. Этот жест наперекор движущемуся пространству был значим. Юноша шел наперекор судьбе. Жадов решил отказаться от уготованной жизни, к которой привыкли старшие. Круг уносил героя и его невесту в разные места сцены, в том числе самые нищие и безрадостные углы ее. Проплывали мимо них столы, половые, трактиры, молодые люди держались вместе, пытаясь сопротивляться постылому закону социального выживания…»