Текст книги "Самый добрый клоун: Юрий Никулин и другие…"

Я говорил:

– Мы с Манюней решили бросить работу. Надоело. Манюня, ты хочешь работать?

В ответ на мой вопрос Манюня ложилась на ковер.

Режиссер-инспектор спрашивал:

– Как же вы будете жить?

– Не беспокойтесь, мы проживем отлично!

– Но в наше время невозможно жить без работы.

– Давайте поспорим, – предлагал я инспектору, – для начала бросим по рублику!

Я снимал шляпу, клал на ковер. Затем мы бросали в шляпу по рублю. Я входил в азарт и предлагал повысить ставку пари. После трешек и пятерок мы бросали в шляпу по десять рублей. Тогда я произносил:

– Раз… Два… Три!

Манюня хватала шляпу в зубы и убегала с манежа.

– А вы говорили, что мы без работы не проживем!

В эту минуту Манюню задерживала у форганга дружинница (моя ассистентка А. И. Вяткина). Она отбирала шляпу, возвращала деньги режиссеру-инспектору, а когда я хотел бежать, свистела в милицейский свисток и хватала меня за руку. Я молил зрителей взять нас на поруки. Режиссер-инспектор говорил:

– Вашу Манюню-тунеядку мы возьмем на поруки, а вам придется отвечать за свои поступки.

Дружинница уводила меня, я кричал собаке:

– Манюня! Не забывай хозяина!

После того как мы скрывались от зрителей, через весь манеж вслед за нами бежала Манюня, волоча в авоське передачу: молоко, булку, колбасу.

На репетициях этой репризы Манюня быстро научилась подавать заявление, ложиться, изображая нежелание работать. А вот приучить ее хватать шляпу на счете «три» долго не удавалось. Собака почему-то предпочитала делать это при слове «раз». Долго мы бились, но Манюнька упорно не желала прислушиваться к моим просьбам. Пришлось выработать условный рефлекс не на слово «три», а на следовавший за этим словом удар в ладоши. Манюня стала хватать шляпу вовремя, но когда она ее волочила за кулисы, из шляпы вываливались деньги. Нас выручил жесткий кусок картона, который я подшил к полям. И собаке стало удобнее, теперь шляпа всегда находилась в горизонтальном положении.

Эту репризу Манюня всегда исполняет с особенным удовольствием. Я думаю, причиной тому не стремление к тунеядству и не назидательный смысл сценки. После исполнения репризы часть содержимого авоськи обычно выдается собачке в награду за трудолюбие…»

В середине 1975 года свет увидели мемуары Бориса Вяткина – книга «Жизнь клоуна», отрывки из которой легли в основу этой главы. Увы, но спустя год после выхода книги сердце знаменитого клоуна остановилось.

Ходжа Насреддин по-советски (Акрам Юсупов)

А. Юсупов родился 1 мая 1905 года в маленьком городе близ Андижана в Узбекистане. Он был 9-м по счету ребенком в семье пекаря Мамеда Юсупова. Жила семья бедно, и прокормить всех своих детей Юсупов-старший не имел никакой возможности. Поэтому в восьмилетнем возрасте Акрама взял к себе в семью брат его отца – известный в тех краях канатоходец (дорвоз). Отметим, что в Узбекистане с древних времен показывались выступления подобных артистов – дорвозов и симдоров. Дорвозы демонстрировали сложнейшие трюки: хождение по канату, натянутому на большой высоте (25–30 метров), на ходулях, с медными тазами на ногах, с завязанными глазами; они, как правило, включали в свои выступления оригинальные трюки воздушной гимнастики на трапеции, подвешенной к той же мачте, к которой крепится канат. Симдоры исполняли прыжки и танцевали на пружинящем канате. Очень часто узбекские (бухарские) дорвозы выступали в Петербурге, Москве, за границей, где везде вызывали неизменный успех.

Заглянем в цирковую энциклопедию и прочитаем там следующее:

«Работа дорвозов обычно сопровождалась игрой на бубнах (отбивая ритм на трех бубнах одновременно, музыканты в то же время ловко жонглировали ими). В самобытном искусстве жонглирования узбекские артисты (чини-уюнчи, тагора-уинчи и казавоз-уюнчи) достигали виртуозного мастерства: ловко оперировали фарфоровыми тарелками, тяжелыми кувшинами, не только подкидывали и ловили свой реквизит, но и балансировали его на голове, на спине, перекатывали по всему телу, нередко сочетая сложный пассаж с танцем. Исключительной сложностью отличался танец с подносом, наполненным горящими углями (исполнители – оташ-уюнчи), искусно перемещаемым с головы на спину и т. д. Во время празднеств, ярмарок, базарных дней, семейных торжеств обычно выступали акробаты (зангбозы, бесуякчи, муаллакчи), иллюзионисты (найранбозы), дрессировщики животных…»

Уже спустя несколько месяцев юный Акрам стал выступать с небольшой бродячей труппой своего дяди. Сначала в качестве акробата, потом наездника и дорвоза. Мальчик оказался настолько смышленым, что буквально схватывал все на лету и очень быстро стал полноценным участником труппы. Причем он приобрел славу не только как ловкий акробат и канатоходец, но и как кызыкчи – острослов-импровизатор. Последние сопровождали острыми шутками выступления канатоходцев и пользовались особым почтением у публики, которая всегда ценила острое слово и сочный юмор.

Между тем советский узбекский цирк зародился в начале 20-х. Его возникновение связано с деятельностью русских антрепренеров Т. Жигалова, А. Козырькова, Ф. Юпатова и др., которые, как правило, держали смешанные русско-узбекские труппы. Одним из ведущих деятелей узбекского цирка в ту пору был талантливый организатор, тренер-педагог А. Рахманов, в цирковых труппах которого сформировалось много одаренных узбекских артистов: Ч. Ходжаев, Зариповы, З. Модараева и др. В одной из таких трупп – джигитов К. Зарипова – суждено было работать и Акраму Юсупову. Это случилось в 1929 году. Он работал вольтижером (ручной акробат), турнистом (акробат на турнике), джигитом (акробат на лошади).

Во время войны, в 1942 году, целая группа знаменитых узбекских цирковых артистов (Ташкенбаевы, Зариповы, Ходжавевы) образовали Узбекский национальный цирк. Юсупов, по воле режиссера Николая Байкалова, вошел в это образование в качестве комика-канатоходца в группе Ташкенбаевых. Это была семья из пяти человек: глава семейства Игамберды (1866), его дети – Кадырджан (1889), Шакирджан (1906), Абиджан (1915), жена Шакирджана Марьям (1914) – первая в Узбекистане женщина-канатоходец, их сын Иркин (1929).

И вновь заглянем в цирковую энциклопедию:

«В трудных условиях военного времени была создана цирковая программа, отмеченная национальными чертами искусства узбекского народа (режиссер Н. Байкалов, художник Е. Гольдштейн, консультант П. Мухаммедов, руководитель коллектива И. Ташкенбаев). Среди оригинальных номеров – конная сценка в исполнении Л. Ходжаевой. Она выступала в образе девушки-колхозницы, привезшей из своего сада для раненых бойцов корзину фруктов. Подзадоренная коверным, девушка соглашалась показать свое умение владеть конем.

Следуя приемам старейших дорвозов, режиссер ввел в композицию номера веселого масхарабоза А. Юсупова, который после этого выступления утвердился как один из талантливейших узбекских комиков. С комедийным блеском он разыгрывал сюжетный скетч на «мостиках» и канате…»

Итак, с 1942 года Юсупов стал выступать не только как канатоходец, но и как коверный клоун. Однако с течением времени последняя ипостась все сильнее привлекала Акрама. Впрочем, не только его, но и зрителей тоже – в Узбекистане в ту пору не было популярнее комика, чем он. В итоге слава о нем постепенно разнеслась по всему Советскому Союзу. Достигла она и Москвы, что стало поводом к тому, чтобы Юсупова пригласили работать в главный цирк страны на Цветном бульваре (Старый цирк). А произошло это при следующих обстоятельствах.

Дело было поздним летом 1951 года. Осенью того же года в Москве должна была проходить Декада узбекского искусства, когда в столицу должны были привезти свои лучшие произведения узбекские артисты разных жанров (в Декаде выступали артисты театров, музыканты, циркачи). Для того чтобы выбрать последних, Старый цирк отрядил известного циркового деятеля – режиссера Арнольда Арнольда. Ему предстояло слетать в Красноярск, где тем летом гастролировали артисты Ташкенбаевы. Причем Арнольда сразу предупредили: дескать, обязательно обрати внимание на комика-канатоходца Акрама Юсупова, поскольку молва о нем идет потрясающая. А Арнольд только отмахнулся: мол, лучшие комики могут быть только в России! Но, как показало ближайшее будущее, мэтр ошибался.

На следующий день после своего приезда в Красноярск Арнольд отправился в местный цирк на выступление Ташкенбаевых и был буквально пленен всем коллективом канатоходцев, но больше всего – Акрамом Юсуповым. Во время его выступления буквально весь цирк «лежал в лежку», в том числе и Арнольд. Он потом напишет об этом в своих воспоминаниях. Чем же поразил маститого циркача узбекский клоун?

Юсупов появлялся на арене спустя несколько минут после того, как начинался номер канатоходцев Ташкенбаевых. Клоун выбегал на арену и обращался к инспектору манежа:

– Мне нужен председатель месткома.

– Он наверху, – указывал пальцем инспектор, имея в виду один из двух мостиков, между которыми по канату ходили канатоходцы.

Юсупов спрашивал:

– У вас лифт есть? – чем вызывал аплодисменты всего зала.

– Лифта нет, но есть веревочная лестница, – отвечали ему.

В итоге клоун начинал забираться наверх по лестнице – естественно, с массой смешных трюков. Наконец, добравшись до мостика, он поднимался на него и весело объявлял:

– А-а, сколько председателей месткома здесь собралось!

Однако ему объясняли, что нужный ему человек сейчас находится на противоположном мостике. Чтобы до него добраться, надо пройти по канату. Короче, Юсупову дают в руки балансир. Он удивляется:

– Надо держаться за эту палку? А она за что будет держаться?

Начинается самая смешная часть номера – проход Юсупова по канату. Поскольку мало кто знает, что он превосходный канатоходец, зрители внизу одновременно умирают со смеха и впадают в ступор, глядя на то, как он, шатаясь, идет по канату.

– Здесь, оказывается, и яма есть! – острит он по ходу дела, а зрители внизу продолжают умирать от смеха.

Длится этот проход несколько минут, после чего Юсупов наконец доходит до противоположного мостика. Там его уже ждет председатель месткома. Увидев его, клоун сообщает, что ему надо поставить печать на бюллетень, и начинает лихорадочно искать последний. Смех в зале нарастает по новой, поскольку всем кажется, что вожделенный документ он забыл внизу. Но тот наконец извлекается на свет.

Печать поставлена, но история на этом не заканчивается. Тут же выясняется, что одной печати мало – нужна еще подпись заместителя председателя месткома. А тот находится на противоположном мостике. Поэтому Юсупову предстоит снова идти по канату. Смех в зале стоит такой, что, кроме него, вокруг ничего не слышно – даже реплик Юсупова, который отпускает их по ходу своего второго канатного захода. Однако в этот раз клоун идет к месту назначения чуть быстрее, чем в первый раз. Сам он сей факт объясняет просто:

– Привык немножко.

После чего добавляет:

– Правильно говорят, что умная голова ногам покоя не дает.

Короче, эту клоунаду надо видеть (впрочем, как и любую другую). Те, кто имел счастье лицезреть ее воочию – счастливые люди, поскольку так смеяться удается далеко не всем (отметим, что эту клоунаду специально под Юсупова написал известный узбекский поэт Гафур Гулям). Вот и Арнольд смеялся так, что сразу после представления зашел в гримерку к Юсупову и с ходу предложил ему место в программе Декады узбекского искусства на арене Старого цирка. Естественно, это предложение было с радостью принято.

Осенью следующего, 1952 года Юсупов вновь был в Москве, чтобы выступить на арене все того же цирка на Цветном бульваре во время очередной Декады узбекского искусства. Причем на манеже тогда были два клоуна: наш герой и Константин Берман. Однако они исполняли только две репризы в первом отделении: «Встреча» и «Прощание». Зрителям этого показалось мало, и они буквально забросали вопросами руководство цирка: почему клоуны выступают так мало. Причем большинство вопрошающих обижались из-за Юсупова, которого они хотели видеть снова и снова. Поэтому было решено расширить их выступление на оба отделения.

С 1953 года Юсупов покинул группу Ташкенбаевых и стал выступать самостоятельно как коверный клоун (его место в группе Ташкенбаевых занял Абиджан). Два года спустя Юсупов перешел в труппу Старого цирка в Москве, где была поставлена новая программа, в которой помимо него были задействованы следующие клоуны: Антонио и Шлискевич, братья Ширман, А. Казаченко, К. Мусин, Л. Мозговой, А. Векшин.

В те годы Юсупова справедливо называли «советским Ходжой Насреддином» – он действительно копировал этого героя, известного по фильму «Насреддин в Бухаре» (1945), где эту роль исполнял актер Лев Свердлин. Как и Ходжа, Юсупов выезжал на арену на осле, правда, технически оснащенном: под брюхом у животного был мотор, а спереди и сзади автомобильный номер «ИШ-4-2-1». Когда инспектор манежа спрашивал у Юсупова, что это за номер, клоун объяснял: «Это очень просто: ишак – четыре ноги, два уха и один хвост».

Юмор Юсупова был весьма сочным и, главное, современным – он был переполнен реалиями того времени. Например, когда в середине 50-х в обществе шла борьба со стилягами и их вычурной модой, Юсупов придумал следующий номер. Он выезжал на осле, держа в руках ярко разукрашенную рубашку. Предлагал ее купить сновавшим по манежу коллегам, но те только шарахались. Тогда рубашку хватал зубами осел и начинал тянуть ее из рук клоуна. Тот же в ответ резюмировал: «Только ослы могут носить такие наряды».

В другом случае Юсупов ссорился со своим ослом, после чего подходил к инспектору манежа и просил его ударить животное. Тот удивлялся: «А сам почему не можешь – осел-то твой?» На что получал вразумительный ответ: «Я не хочу портить с ним отношений».

В следующей клоунаде Юсупов загадывал инспектору загадку: «Перед вами лежат ум и деньги, что вы возьмете?» Тот отвечал: «Конечно, ум». На что клоун замечал: «Правильно. У кого чего не хватает, тот то и берет».

В 1959–1963 годах Юсупов был клоуном в группе «Семеро веселых», в которую вместе с ним входили семеро клоунов. У Юсупова там было несколько номеров, среди которых наибольшим успехом пользовалась клоунада «Бокс», в которой помимо нашего героя участвовали еще двое клоунов: А. Векшин и Х. Мусин. Суть ее состояла в следующем.

Векшин и Мусин исполняли роли боксеров, а Юсупов был рефери. Поначалу он старался судить объективно, но постепенно его симпатии переходили к слабейшему – Мусину. В итоге Юсупов начинал подсказывать ему, как бить, как уклоняться от ударов (естественно, с юмором). Но затем, видя, что его подсказки мало помогают, Юсупов сам ввязывался в бой и, получив сильнейший удар в голову, падал без сознания. А когда он приходил в себя, то обнаруживал, что бой выиграл его симпатизант – Мусин. Поддерживая еле стоящего на ногах победителя, рефери объявлял его победу, сам будучи не в лучшем виде.

Отметим, что раньше, до 50-х годов, в советской клоунаде преобладала иностранщина – клоуны носили иностранные прозвища и многие гэги заимствовали от иностранных коллег. С приходом таких клоунов, как Акрам Юсупов, началось проникновение в советскую клоунаду национального колорита. В итоге своих национальных клоунов заимели практически все республиканские цирки: в украинском это был Василий Байдин, в белорусском – Валерий Колобов, в литовском – Анатолий Смыков и т. д.

В 1963 году Юсупов вернулся в Узбекский цирковой коллектив. А в следующем году ему было присвоено звание заслуженного артиста Узбекской ССР. Как сообщает цирковая энциклопедия:

«Комик подкупающего обаяния, Юсупов создал образ современного Ходжи Насреддина, меткого острослова, веселого жизнелюба. Творческой манере Юсупова была присуща естественность интонаций, он подавал свои репризы как экспромты. Исполнял главные роли в пантомимах «Загадочный кристалл» (1960), «Акрам, злой хан и заяц» (1966) и др…»

В самом начале 70-х Юсупов оставил арену и ушел на пенсию. Жил он в Ташкенте вместе с женой Клавдией Кузьминичной (они поженились во второй половине 40-х) и сыном Махмудом (Владимиром), который родился в марте 1948 года. Кстати, Юсупов-младший пошел по стопам отца – стал акробатом и канатоходцем.

О том, как провел свои последние годы знаменитый узбекский клоун, читаем в Интернете рассказ некой женщины, которая, будучи ребенком, жила в одном дворе с Юсуповыми (ее псевдоним – Elensvs):

«Жили тогда люди более открыто, дружно. Около дома под решетками солнцезащиты ставили длинные столы с богатыми по тем временам угощениями, вокруг развешивались ковры – символически ограничивая пространство, и играли свадьбы. Столы были длинные, почти во весь дом длиной. Юсуповы жили в середине, и, конечно, самым главным гостем был Акрам-ака и баба Клава.

Потом, позже, артисту уже было тяжело сидеть за столом, и он выходил на лоджию, приветствовал собравшихся гостей, и сколько было радости, сколько было приветственных возгласов! Сейчас уже все тогдашние молодые, кому свадьбы играли, – сами бабушки и дедушки.

Приезжал к родителям и их сын, который в ту пору уже жил отдельно. Приезжал обычно не один, а со своей дочкой – внучкой Акрам-ака и бабы Клавы.

После смерти Акрам-ака (он умер 26 ноября 1975 года. – Ф. Р.) баба Клава долго жила одна, очень тосковала. Уходя в школу или возвращаясь, мы всегда видели ее на лоджии с неизменной беломориной. Она нас встречала и провожала.

Квартира у них была – как музей. Несколько раз я заходила к бабе Клаве – там было столько всего интересного, привезенного из гастролей по всему миру, все в диковинку. В конце 70-х не стало и бабы Клавы и квартиру сын продал…»

Солнечный клоун (Олег Попов)

О. Попов родился 31 июля 1930 года в деревне Вырубово Московской области (сейчас это городское поселение Одинцово в Одинцовском районе). Вскоре семья переехала в Москву, в коммунальную квартиру возле стадиона «Динамо». Здесь отец будущего клоуна устроился работать на Второй часовой завод. По словам О. Попова:

«Детство у меня очень трудное было. Мне больше всего запомнилось, как мы с мамой встречали отца в день получки. Встретишь, мама отберет у него зарплату, а заначку он пропивал. Еще помню, как отец мне шарик подарил, я шел с ним по Ленинградскому проспекту и был самый-самый счастливый на свете…

Потом война, хотели эвакуироваться. Голодные, холодные. Я все время в детстве думал: «Хоть бы не умереть с голода». Сосед мыло варил, а я его продавал на Салтыковке. Тогда у меня была такая мечта: война закончится, и мы с мамой будем пить чай с сахаром, есть белый горчичный хлеб с маслом…

Что я больше всего вспоминаю? В первую очередь маму. У нее такая жизнь трудная была, не передать. Помню, я ем кашу, а она смотрит на меня и плачет. Это я потом узнал, почему. Мама тоже была голодная, но отдавала свою кашу мне…»

А что же отец будущего клоуна, спросит читатель? Дело в том, что в самом начале войны Константина Попова арестовали и осудили за бракодельство (в тюрьме он и умер). Мать Олега сразу вышла замуж повторно и сменила фамилию. Однако семья все равно жила бедно – денег едва хватало. Однако будь иначе, никогда бы герой нашего рассказа не пошел в артисты цирка и, значит, не стал бы великим клоуном. А получилось следующее.

В 1943 году Попов поступил учеником слесаря на полиграфический комбинат «Правда» – ремонтировал плоскопечатные машины. А по вечерам занимался акробатикой в спортивном обществе «Крылья Советов». Туда приходили заниматься студенты циркового училища, с которыми Попов подружился. Они и сообщили ему, что им выдают хлебные карточки, согласно которым им причитается 650 граммов хлеба. А Попов у себя в училище получал на сотку меньше – 550 граммов. Вот эта самая сотка и определила его судьбу – он ушел из слесарного (хотя его не хотели отпускать) и поступил в цирковое училище. Причем матери ничего не сказал, и она оставалась в неведении… целый год.

Учился Попов на эксцентрика на проволоке. Училище закончил в 1950 году и тогда же придумал свой первый самостоятельный номер. Но его режиссером был Сергей Дмитриевич Морозов, который во время войны был в плену и с тех пор считался неблагонадежным. В результате на экзаменах Попову это припомнили и назвали его номер идеологически вредным – космополитическим (тогда шла борьба с низкопоклонством перед Западом). Попову реально светила перспектива остаться без диплома. Но он нашел выход. Написал письмо в «Комсомольскую правду», где пожаловался на несправедливое отношение к себе со стороны преподавательского состава. И газета взяла молодого артиста под свою защиту. Короче, диплом ему выдали, правда, злополучный номер ему пришлось переделать. После чего его отправили подальше из Москвы – в Тбилисский цирк.

Вспоминает О. Попов: «Директором цирка в Тбилиси был народный артист СССР Кавсадзе, бывший певец оперного театра, который этот мой выпускной номер благополучно забраковал. Что делать? Пришлось показать старый вариант – «космополитический». «Вот его, – говорит, – и будешь работать». Я ему: «Так ведь комиссия в училище запретила его». – «Да ладно! Москва далеко, авось проскочит!»

В Тбилиси Попов проработал ровно год, хотя втайне мечтал вернуться в Москву и поступить на работу в главный цирк страны – в Старый, что на Цветном бульваре, 12. И его мечта осуществилась.

В 1951 году знаменитый клоун Михаил Румянцев (Карандаш) расстался с двумя своими молодыми помощниками: Юрием Никулиным и Михаилом Шуйдиным. С последним у него не заладились отношения, а Никулин ушел от мэтра в знак солидарности со своим коллегой. Как пишет в своих мемуарах сам Никулин:

«Уходя от Карандаша, я переживал наш разрыв. В душе жалел Карандаша… А жалеть нам нужно было самих себя, потому что Карандаш быстро нашел себе новых неплохих партнеров, начал с ними работать, а мы с Мишей попали в положение незавидное…»

Одним из этих «неплохих партнеров» и суждено было стать Олегу Попову. По его же словам:

«Карандашу понравился мой номер – я выступал как эквилибрист-комик на слабо натянутой веревке (на Молодежном фестивале), и он взял меня в свою труппу. А потом пригласил участвовать у него в репризах. Когда он получил отпуск, меня командировали на гастроли в Саратов. Так случилось, что клоун саратовского цирка Бровкин сломал ребро, и дирекция, зная, что я работал с самим Карандашом, предложила мне подменить его. И я в течение двадцати дней работал соло – коверным клоуном…»

Отметим, что клоуны обычно работают под псевдонимами. Был он и у нашего героя, причем не один. Сначала он был Чижиком, потом стал Запоздалкиным (в номерах он все время «опаздывал»). Наконец со второй половины 50-х он стал просто… Олегом Поповым. Под этим именем его и узнал весь мир. Однако не будем забегать вперед.

Работа с Карандашом длилась несколько месяцев, после чего Попов оказался в Молодежном коллективе. В те же годы изменилась и его личная жизнь – он женился.

Его избранницу звали Александра, и хотя она не имела отношения к цирку, однако к миру искусства принадлежала – закончила музыкальное училище по классу скрипки. Самое интересное, что на момент знакомства с Поповым она была невестой другого циркового артиста. Однажды (дело было в 1952 году) она пришла в цирк к своему парню и сидела в его гардеробной. Там же оказался и Попов. Увидев красивую девушку, клоун обратился к коллеге: «Ты хотя бы мороженое ей купил!» На что парень ответил: «Иди и сам покупай». Попов так и сделал – сбегал на улицу и преподнес девушке эскимо. Чем поразил ее в самое сердце. С тех пор они начали встречаться. Затем поженились, и у них родилась дочь Ольга.

Тем временем в марте 1953 года умер Сталин. Это событие застало Попова на гастролях в Тбилиси. По словам артиста:

«Цирк мгновенно закрыли. Неделю не работаем, две. Потом разрешили показывать только спортивные номера, без клоунады. Какой смех, когда такой траур?! Через месяц на меня приходит разнарядка: ехать в Бакинский цирк. Приезжаю, директор говорит: «Олег, сиди и не чирикай». Сижу еще месяц. Наконец траур закончился, директор вызывает: «Давай сегодня рискнем, но только, прошу тебя, тихонечко, без нажима. И без юмора…» Когда я вышел в манеж, такая была овация, которой я давно не слышал, по которой так скучал. И хотя я действительно старался «не нажимать», это было мое самое лучшее выступление!..»

Широкой публике личность Попова стала известна в том же 1953 году, когда на экраны страны вышел фильм о цирке «Арена смелых» режиссера Юрия Озерова (того самого, который потом снимет киноэпопею «Освобождение»). В нем Попов сыграл свою первую роль в кино – самого себя. Отметим, что снимался он в кепке, которая чуть позже станет знаменитой на весь мир (на ней будут нарисованы черно-белые шашечки). Нашел же он ее случайно в гардеробной «Мосфильма», и с тех пор она стала его талисманом.

Настоящая слава пришла к Попову в 1956 году, причем сначала это случилось за границей. Рассказывает И. Кио:

«Ближе к середине пятидесятых «железный занавес» раздвинулся – и Московский цирк собрался на очень ответственные гастроли в Англию, Францию и Бельгию. Коверным должен был ехать Константин Берман. Но Берман собирался ехать вместе с женой, а ее не захотели брать за границу (тогда существовало правило, согласно которому неработающих членов семей артистов за рубеж не выпускали. – Ф. Р.). Если я ничего не путаю, Константин Александрович, как примерный муж, слишком уж возмущался несправедливостью принятого начальством решения… И в последний момент вместо него решили послать молодого выпускника циркового училища Олега Попова, который, в общем-то, коверным не был. Правда, пару реприз подготовил. А училище он заканчивал как жонглер-эквилибрист на свободной проволоке. С Поповым послали и более опытных клоунов – Мозыля и Савича (они выступали вместе с 1954 года. – Ф. Р.). Но о них по возвращении из трехмесячной поездки никто и не вспоминал.

А Олег вернулся звездой с мировым именем.

Мир узнал совершенно нового клоуна, не похожего ни на кого на Западе.

Бельгийская королева, которой больше всех в программе понравился Олег, устроила в честь труппы Московского цирка прием в Королевском дворце. Советские артисты только-только начали выезжать за границу, были зажаты, не знали, как вести себя за таким столом. Когда в конце вечера подали блюдечки с лимонной водой, чтобы помыть руки после жирной пищи, Попов, не зная предназначения этих блюдечек, выпил из своего воду. Бельгийской королеве это показалось самой смешной шуткой в ее жизни. И вот тут она сказала: «Нет, это что-то умопомрачительное – это солнечный клоун». И слово-титул пристало к Олегу Константиновичу навсегда…»

Слава Попова, обрушившаяся на него сначала на Западе, а потом и на родине, была связана не только с причинами личного характера – его несомненным талантом, но и с причинами политическими. Напомним, что середина 50-х это было время так называемой хрущевской «оттепели» – демократических реформ, которые начались в стране после смерти Сталина (хотя, справедливости ради, стоит отметить, что подготавливал их еще покойный вождь, но не успел осуществить из-за своей смерти). Советский Союз приоткрыл «железный занавес», чем вызвал новый всплеск интереса к себе за границей. Слово «Россия» в те годы стало одним из самых популярных в мире. На этом фоне клоун, который своей внешностью нес русское начало, просто не мог не обратить на себя внимание зарубежной публики. Волею случая этим клоуном суждено было стать именно Олегу Попову. Как писал все тот же И. Кио:

«В отличие от Карандаша и Мусина, Олег Попов ничего от чаплинского облика не взял. Это был прежде всего русский клоун, эдакий Иванушка с длинными белыми волосами. Кстати, волосы настоящие – в парике он стал работать позднее.

Анель Алексеевна Судакевич (главный художник Московского цирка в 1950–1957 годах. – Ф. Р.) придумала ему великолепный костюм: бархатный пиджак, полосатые брюки – и кепку (ту самую – с черно-белыми шашечками. – Ф. Р.), о которой книгу впору написать… Мне очень нравился рекламный плакат Олега Попова – просто фрагмент его кепки в шашечку. Прохожие издалека принимали афишу за указатель стоянки такси…»

Вот почему именно Олег Попов на долгое время стал брендом советского цирка за границей. Например, Юрий Никулин таким брендом не стал, да и не мог стать: его образ – хулигана и балбеса – был, скорее, для внутреннего пользования. А Олег Попов, с его клетчатой кепкой, копной белых волос и носом-картошкой, пришелся как нельзя кстати для того, чтобы стать символом советского цирка за пределами родного Отечества. Чуть позже артиста внесут в Книгу рекордов Гиннесса, где будет написано следующее: «За большую популярность как на Западе, так и на Востоке».

Всю вторую половину 50-х годов Попов развивал свою славу, завоевывая одну награду за другой. Так, в 1956 году он стал лауреатом 1-го Международного фестиваля циркового искусства в Варшаве, а летом следующего года, во время Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве, завоевал лауреатское звание на смотре искусств, проводившемся в рамках фестиваля. Наконец, в 1958 году Попов был удостоен премии Королевского цирка Бельгии «Оскар» в Брюсселе. Заглянем в цирковую энциклопедию:

«Сценический образ Попова – веселый, полный юмора молодой паренек, современный, но несущий в себе черты популярного героя русских народных сказок Иванушки-дурачка и мастера на все руки, умельца Левши (из одноименного произведения Н. С. Лескова). Артист решает этот образ в основном средствами буффонады и эксцентрики. Попов – универсальный артист (вводит в действие элементы различных цирковых жанров – акробатики, эквилибристики, жонглирования, музыкальной эксцентрики, пантомимы, пародии и др.), подчиняет трюки образному решению номера, отличающегося целостностью, яркой эмоциональностью. Попов отказывается от клоунских штампов, ищет логику, правду характера. Он выступает почти без грима; у него на парике из русых волос широкая кепка в черно-белую клетку, черный бархатный пиджак, узкие в полоску брюки, белая рубашка с бантом вместо галстука, узконосые ботинки, яркие носки.

В репертуаре Попова комические и сатирические антре на актуальные бытовые и общественно-политические темы, пантомимические сценки и сценки с текстом, пародии на исполняющиеся в программе номера, лирические миниатюры и др.».

В 60-е годы Олег Попов был уже признанной мировой звездой, одним из символов советского искусства, которое в те годы завоевывало весь мир. Артист буквально не «вылезал» из заграницы – мировые турне следовали одно за другим. Например, в октябре 1962 года (в момент «Карибского кризиса») он находился с гастролями на Кубе, а в ноябре 1963 года (когда был убит президент США Д. Кеннеди) в Америке.