Текст книги "Третья сила. Сорвать Блицкриг! (сборник)"

Саня Букварь

На очередной разведывательный выход я пошел пешком с сержантом-артиллеристом, исполняющим обязанности командира орудия – прикинуть позиции для обстрела железной дороги из его «сорокапятки». Бродили двое суток, пока не определились, что пушку в случае обстрела придется бросить. Это нас не устраивало. При возвращении домой наше внимание привлекли непонятные звуки из зарослей шиповника. Подкравшись ближе, мы услышали разговор:

– Ну никак нельзя ехать, товарищи артисты! Немцы же кругом!

– Что, так и пропадать здесь будем? – срываясь на плач, проговорила женщина.

– Нет, конечно! Мы ночи дождемся и пешком пойдем.

– Вы в своем уме, товарищ Сиренко?! У нас же реквизит, личные вещи… – прорычал второй мужской голос.

– Бросить придется. Все почти бросить…

– Не-е-ет… – рыдала женщина.

– Товарищ Сиренко, вы же коммунист! Вы должны что-то придумать.

– Ничего не могу… Иначе поймают нас немцы. Плохо будет. Я-то пропаду – не сильно жалко, а вот если ваши лица немцы в газетах и листовках поставят, да и приврут, что сами пришли… Очень плохо. Вы же красных командиров играли. На вас школьники равнялись.

Тут я решил, что пора выходить к разговаривающим, иначе они своими спорами точно кого-нибудь еще заинтересуют. При нашем появлении троица испытала шок. Одного из мужчин я раньше вроде бы видел в кино, но ни имени, ни фильмов так и не вспомнил. Второй – видимо, тот самый Сиренко – типичный водитель, прячущий под гражданкой малиновые петлицы, по крайней мере, на вид. А вот женщина!.. Это была белокурая, удивительно обаятельная женщина. Звезда предвоенных фильмов на тему армии. Вечная «невеста (жена) красного командира». К сожалению, ее имени я тоже не вспомнил. Но вспомнил, однако, что в нее были влюблены все подростки второй половины тридцатых, как рассказывал дед. Не раздумывая ни минуты, мы привели актерскую группу на базу. Уже на базе она представилась – Валентина Серова.

Реакция Степана, правда, оказалась несколько оригинальной:

– Саня, блин! Плюшкин недоделанный! – шумел он. – А театра там, часом, не было? Ох, наплачемся мы с ней.

– Шо маемо, то маемо… С Константина Симонова – коньяк, когда выйдем к своим. Жена она ему… Я уточнил, когда она представилась.

Змей

После налета на деревню Дима забрал у меня винтовку, пробурчал: «Надо переделать» – и удалился в мастерскую. Два дня мы с Тэнгу откровенно бездельничали, отдыхали. На третий день меня вызвал к себе Карбышев.

– Здравствуйте, Дмитрий Михайлович, – сказал я. – Вызывали?

Генерал поморщился как от зубной боли, он никак не мог привыкнуть к свойственной некоторым попаданцам манере общения.

– Вызывал, – ответил он, – садись, разговор будет.

Тэнгу с независимым видом просочился следом и устроился под столом, положив морду Карбышеву на колени.

– Уговаривать тебя лететь – затея бесполезная. Так?

– Так. Куда я без Тэнгу, а вдвоем мы в кабину не влезем. С летчиком все в порядке?

– Да, проверку он прошел. Парни, которые его вытащили, тоже. Прибыли с пополнением, в операциях не участвовали. Пока на кухню их определили, дальше посмотрим. Значит, полетит майор Кравцов – пограничник, повезет бумаги, перепечатанные с ваших ноутбуков. Может быть, эта информация поможет нашим в Смоленском сражении. Ну, и мои комментарии, глядишь, пригодятся.

– Пусть еще винтовку от Димы захватит.

– И винтовку, и пулемет на ее базе. Как она в бою, кстати?

– Мне понравилась.

– Ну, вот и хорошо. Полетят они сегодня вечером на Р-5, к утру будут у наших. Тебе же предстоит экспедиция к тому складу в Полесье. Нужно проверить, можем ли мы туда прорваться и там базироваться. Ну, и дорогу туда разведать надо. Пойдешь командиром группы из десяти человек. Твой заместитель – старшина Соловьев. Пожалуйста, прислушивайся к его рекомендациям.

– Хорошо, – сказал я. Генерал опять поморщился, потом улыбнулся: – Пойдете верхом, тут ребята строевых лошадей у немцев отбили.

– Я ж без задницы останусь! – вскричал я.

– Ничего, – ответил Карбышев, – тяжело в учении… Так быстрее, а то вы только к осени вернетесь, – генерал аккуратно стряхнул Тэнгину морду с колена и добавил: – Идите знакомьтесь с группой. И с конем! Выход завтра с утра.

С группой меня познакомил Паша, хорошие ребята, пограничники, кавалеристы. Всего десять человек, включая Соловьева. А еще мне показали лошадь, на которой мне придется ехать, кобылу по кличке Стрелка. Я скормил ей пару кусочков сахара и погладил.

Потом начались уроки верховой езды, жуткий позор для меня и источник веселья для всех остальных. Первым не выдержал Тэнгу, он пристально посмотрел на веселящихся бойцов, подошел поближе к ним и зарычал. Веселье стихло. Паша грустно посмотрел на меня и сказал:

– С седла, надеюсь, ты не свалишься, а остальной премудрости научишься в пути. Можем отправляться. Так и скажи товарищу генералу, – и я пошел докладывать.

В генеральском блиндаже кто-то орал, причем голос был женский, орали на Карбышева.

Это сильно не понравилось Тэнгу, Дмитрия Михайловича он уважал. Малыш протек в дверь, и внутри стало тихо, я вошел следом. Незнакомая женщина, бледная и испуганная, стояла у стенки и глядела на Тэнгу. Пес не рычал, он просто демонстрировал зубы. Все.

– Вам лучше уйти, – сказал Карбышев женщине и кивнул мне на скамейку, предлагая садиться. Та поняла намек и исчезла.

– Эта баба меня доконает, – произнес генерал. Я чуть со скамейки не навернулся. Он продолжил: – Артистка! – слово прозвучало как ругательство.

– Артистка, приехала в Брест перед войной на гастроли и застряла здесь. Требует предоставления «человеческих условий» или немедленной отправки в Москву на самолете.

Я не выдержал:

 
– …Снимайте к черту с бабушкою роль Галадриэли
И замените Бабою-Ягой.
Пускай она народная артистка,
Да-да, я помню, чья она жена.
Но к ней же комары в лесу не подлетают близко,
Настолько вся… прекрасна и нежна.
 

– Что это? – удивился Карбышев.

– Стихи, – ответил я, – «Рабочая пятиминутка на киностудии во время съемок фильма «Властелин Колец».

– А дальше?

 
– Тогда пропали три постельных сцены.
Почти на четверть станет меньше их.
И, кстати, та, где Селеберн, узнавши про измену,
Нунчаками забил троих своих.
 

В углу тихо кисла от смеха Наташа Горбунова, исполнявшая роль штабной машинистки, перепечатывавшая информацию с ноутбуков и с книгами Толкиена уже знакомая.

– Ладно, – сказал генерал. – Группа к выходу готова?

– Да, – ответил я. – Завтра выступаем.

– Ну, желаю удачи, – сказал Карбышев, – возвращайтесь.

Сергей Олегович

Вылез я из недостроенного капонира, который мы под тир приспособили, весь очумевший от стрельбы, поскольку отстреливал очередную партию «стэнов» и отремонтированных машингеверов, сижу, курю. Тут смотрю – суета какая-то, народ с носилками. Пошел туда, посмотреть, что случилось. Гляжу – Нику несут, бледная вся, на лице ни кровиночки. Подошел поближе, вижу – в сознании она.

– Что случилось? – спрашиваю. – Где это тебя так зацепило?

…Из санчасти от Ники меня прогнала докторша, чтобы не нарушал покой раненых и больных.

Степан

Случилось это в самый разгар подготовки к частичному рассредоточению. Сначала Ника… Поймали их немцы. Качественно поймали. Снайперов нет, «товарищ Иванова» – в госпитале. Настроение – не то чтобы подавленное, скорее отрезвленное. Вот ведь интересно – вроде все понимают, что на войне, кое-кто и в нашем времени в войнах участвовал, а все же успели увериться – нас не убьют, мы не отсюда. Осталось только пулям об этом сообщить.

Но это осталось там, в базовом лагере. А сейчас мы под командой лейтенанта Васильева движемся по лесным дорогам. И только сейчас начинает доходить – насколько все же мы недооценивали своих предков. Сейчас я иду, скорее, как бесплатное приложение к технике и оружию.

Олег Соджет

Пока мы готовили технику, в лагерь принесли Нику. Принесли потому, что она была ранена, а часть ее группы вообще не вернулась. Ну, Нику я решил пока не трогать. Вот вернусь и выскажу все, что думаю. Пусть только выздоровеет. А вот то, что я пообещал фрицам с ними сделать… Если бы они это услышали, наверное, сдались бы все оптом и поскорее, чтоб я не успел воплотить ничего из обещанного в жизнь.

Выдвинулись мы из лагеря на закате. Дорога до польской территории заняла пару суток. Но обошлось без приключений. Хотя на переправе пришлось понервничать. На польскую территорию успели перегнать оба танка и LWS, как раз собирался отправиться в рейс первым броневиком, как дозорные предупредили о воздушной опасности. Но повезло, и нас не засекли. После чего оба броневика и зенитка тоже попали на польскую землю.

– Ну что, народ, – сказал я, – вот мы и в Польше. Тут нас точно не ждут. Да, – обратился я к нашему связисту Станиславу Бойко, – передай нашим, что мы переправились.

После чего, удалившись на пару десятков километров от границы и углубившись в лес, встали на отдых до вечера. Но отдохнуть нам не дали…

– Командир, вставай…

Открыв глаза, я увидел Ивана.

– Что?

– Немцы!

Пойдя за ним, я достал бинокль и посмотрел, кого же там принесло-то.

– Б…дь! Принесло ж… у…ов на нашу ж…пу. Они нас тут точно найдут. Мать!!!

И было от чего ругаться. Мы умудрились встать на отдых метрах в четырехстах от вырубки И, естественно, днем немцы приехали на нее. И ладно бы, если бы их одних принесло. Два десятка мы могли упокоить быстро и качественно. Нас-то было шестьдесят человек. Особенно с учетом того, что связи у них с собой не было. НО! Они пригнали на лесоповал пленных… Польских пленных… Количеством около сотни. И вот они-то и были проблемой. И не расстрелять – не воюем мы с поляками, и не отпустить – могут сдать. А пойдут ли они с русскими? Это вызывало сомнения. Хотя шанс был и на это. Эти мысли я и озвучил вслух:

– Придется фрицев валить. А что с остальными делать, не знаю. С собой бы их взять, но пойдут ли?! А отпускать нельзя. Ладно, там решим. Подготовиться к бою. Технику не заводить. Так разберемся.

Когда поднялась стрельба, поляки не стали драпать кто куда, как я втайне надеялся, а набросились на конвой. Лучше бы они этого не делали – больше было бы выживших, поскольку кидаться с топорами и пилами на огнестрельное оружие чревато. В общем, к моменту, как конвой был уничтожен, они потеряли около сорока человек. Потом, когда стрельба прекратилась, они еще семерых своих расстреляли за что-то. А вот потом была картина Репина «Приплыли». Поскольку мы из-за деревьев показались, и у поляков ступор настал. Они-то думали, что увидят или партизан, или своих же польских солдат, ну, на худой конец – заблудившихся русских, а из-за деревьев к ним вышла толпа в эсэсовских мундирах. Да еще и T-IV, который я приказал пригнать на всякий случай. Что, кстати, оказалось правильным решением, ибо и стрелять, и бежать при виде танка поляки не решились. Я, на немецком, приказал им сдать оружие. Сдали, хоть на их лицах в этот момент ой как много обещаний написано было. Видно было, что они решили, что мы-таки из СС. А нападавшие на их охрану погибли. Но следующий мой приказ – собрать всех погибших и спрятать в лесу – их снова сбил с толку. Однако мертвых они спрятали качественно. После чего мы загнали грузовики, на которых их привезли, в наш временный лагерь, туда же привели и поляков и стали думать, что же делать и как с ними поговорить так, чтобы они с нами пошли. Причем добровольно, не думая о том, чтобы сбежать или предать.

От этих мыслей меня отвлек Иван, который приволок один из «стэнов», на котором гордо красовалась надпись «Made in China», а под нею еще и какие-то иероглифы были выбиты, то ли китайские, то ли японские (ну не разбираюсь я в них!), и спросил меня, что это значит. Ответом ему был мой гомерический хохот и слова: «Ну, Олегыч… Я ж тебе подарок найду… Китаец ты наш…»

«Однако теперь, в случае утери этих автоматов, немецкая разведка явно бы впала в ступор, пытаясь понять, ЧТО же забыли в Польше китайские диверсанты и КАК они туда попали, – мелькнуло в голове. – Так немцев можно заставить подозрительно к Японии относиться. Китай-то под ними… Надо будет как-нибудь после какой-нибудь довольно громкой акции «посеять» один из «стэнов». Пусть голову поломают-то. А если они еще и поцапаются, то совсем прекрасно будет».

Поляки же, услышав в лагере русскую речь, слегка успокоились и даже пояснили, что те, кого они потом расстреляли, были немецкими прихвостнями. После чего они поинтересовались, что с ними будет дальше.

Пока мы прикидывали, что же нам с поляками делать, один из них подошел к нам. Кстати, после боя их выжило сорок семь человек. Тяжелораненые, к сожалению, ночи не пережили. Врача у нас с собой не было, вот и…

– Пан офицер, – на слегка ломаном русском заговорил он, – а что с нами будет?

– А что? – спросил я. – Пан…

– …Кос! Капрал Ян Кос, – представился тот, вызвав у меня ступор и судорожные поиски собаки по кустам.

– Так вот, капрал, мы предлагаем вам идти с нами. Но только если приказы командиров вы будете выполнять беспрекословно.

Как ни странно, Ян обрадовался и сказал, что они сами хотели попроситься в отряд. Чтобы иметь возможность бить захватчиков. А приказам они, конечно, подчиняться будут. Они же все солдаты и о том, что должна быть дисциплина, знают.

– Так что пан офицер может не волноваться, проблем мы ему не доставим, – закончил Ян свою речь.

После чего я стал выяснять, кто из поляков что умеет. Все оказались пехотинцами. Но двадцать девять человек из них умели водить машины, а семнадцать знали немецкий язык. А учитывая, что своих я, еще только подумав о рейде, начал учить языку, то и этим знатокам пришлось на привалах учителями работать. А не знавшим язык – учиться.

Погибший конвой был избавлен от формы, которую, приведя в порядок, надела часть поляков. Тем же, кому ее не хватило, пришлось ехать в броневиках и не показываться на виду, чтоб не портить маскировку. После боя прошло два дня (на связь с лагерем мы выходили раз в сутки – в двадцать три ноль-ноль). Вначале мы ничего не делали – или попадавшиеся нам колонны были слишком сильны, или место было неудобным. Но вот на третий день передовой дозор доложил, что нам навстречу идут какие-то неправильные немцы числом до двух рот. Поскольку вдоль дороги с обеих сторон рос лес и ближайший населенный пункт был в нескольких километрах от нас, мы решили эту колону поймать. Заняли позиции с обеих сторон от дороги и стали ждать… А мне было очень интересно, почему немцы в этой колонне «неправильные».

Когда колонна приблизилась, я понял, почему они «неправильные» немцы. Это оказались итальянцы. Те еще вояки. Когда мы открыли огонь, они отстреливались минут пять, а потом начали драпать. Из шедших в колонне семи единиц бронетехники пять были нами разбиты, а последние две просто брошены экипажами. Которые предпочли валить на своих двоих через лес. Пока мы собирали трофейное оружие и я прикидывал, что же делать с доставшейся броней в виде одного L3 и одного L6, ко мне подошла пара поляков и доложила, что они пленного взяли.

– Б…дь! На кой х… вы мне его притянули-то?! – выдал я, когда выяснилось, что пленный немецкого не знает. – Что мне с ним делать-то?!

Однако пленный уже был. А учитывая, что он был генералом, пришлось его с собой тянуть. В качестве охраны к Джованни Мессе я приставил оба трофейных недоделанных танка. Самого же генерала погрузили в трофейный грузовик с пятью охранниками.

После чего покинули место боя.

Саня Букварь

Генерал Карбышев, озадаченный нашими темпами, приказал организовать группу, которую мне надлежало обучить вождению автомобилей и мотоциклов. Во время занятий ко мне подошел один из гражданских, освобожденных нами на МТС.

– Товарищ командир, можно вас спросить?

– Конечно! – ответил я.

– Вот вы часто на разведку ездите, поезда, наверное, видите. А как там мимо вас проехал поезд? И какой был паровоз?

– Что значит как? Обычно вроде… А в паровозах я не шарю…

– Что, простите?

– Не понимаю я в них. А почему вы спрашиваете?

– Да я механик из депо… Интересно, кто там ехал и на чем. Если б я посмотрел в некоторых местах, можно б было понять, наши управляют или чужие. Это помочь может?

– Возможно… Как вас зовут? – в голове у меня начал зарождаться просто фантастический план.

– Василь Бабенко. И можно вы ко мне на «ты»?

На следующий день мы отправились вдвоем посмотреть на Кобринский железнодорожный узел.

Сначала сходили на один из поворотов – Василь сказал, что тот особенный, по нему видно, хорошо ли машинист знает участок. Лежали там почти сутки, после чего наш паровозоремонтник сделал вывод – машинисты все чужие, перегон знают плохо, да и некоторые неписаные обычаи не соблюдают, скорее всего – иностранцы. На следующий день наблюдали за выездными путями кобринского вокзала. Здесь и я заметил некоторые особенности: поезда углем не грузились, кроме маневровых, а водой заправлялись только уходящие на сопредельную сторону, ну и опять же маневровые. Угольный склад охранялся очень хорошо, а вот после осмотра водокачки у меня появилось несколько мыслей. Некоторые из них совпали с высказанными предложениями Василя. В трехтонную емкость водокачки мы высыпали четыре мешка соли, которую нашли среди кучи стройматериалов в углу станции – теперь немцы замучаются накипь обдирать, а где такой воды хапнули – неизвестно, да и мелкие водяные жиклеры зарастать будут. Работали ночью, получилось незаметно. Также записали расписание караулов и схему охраны паровозного депо. Василь, кроме того, вечером пообщался с одним знакомым машинистом из оказавшихся в депо. Чтобы заставить людей работать, немцы пригрозили уничтожить их семьи, однако пока водить поезда не давали, использовали на работах в самом в депо. Еще от этого человека мы узнали о путеперешивочной машине, которую немцы должны вот-вот привезти сюда. По слухам, она задержалась в Люблине – по техническим причинам. Прибытие ожидалось в течение недели.

Степан

Выдвижение прошло спокойно. После совершения марша встали, выставили охранение, замаскировались. Потом дозаправились. Н-да. Танки и машины поедают горючку, как… Правильно, как танки и машины, ибо слоны бензин не пьют.

Потом отправили разведчиков поискать, нет ли чего интересного в округе. Хорошо Олегу – ему все цели валятся чуть не на голову, а нам искать приходится. Вариант с наглым выходом на дорогу и уничтожением всего, что шевелится, отвергли еще в лагере – как очень эффективный способ самоубийства.

Разведка доложила следующее: во-первых, чуть подальше от места нашей стоянки – не обозначенная на карте дорога. На ней – разбитая батарея 122-миллиметровых гаубиц на конной тяге. Затворы и прицелы у орудий отсутствуют, видимо, сняты артиллеристами, потому что вывезти орудия после гибели лошадей они не могли. Передки не осматривали, опасаясь «сюрпризов», оставленных нашими.

Вторая группа ходила к шоссе. Там все без неожиданностей – колонны идут с охраной, но нам вполне по зубам. Так что, если не обнаружится ничего более интересного – подтянемся ближе. Третья группа вернулась чуть позже, увы, без результатов.

Ну, нет так нет. Значит, шоссе. Подтянуться поближе, транспортные машины оставить подальше, боевые, наоборот, ближе. Отправить дозоры вдоль по дороге в обе стороны. Как только появляется что-то интересное – по сигналу разведчиков выходим на позиции, уничтожаем колонну, после чего перемахиваем дорогу и движемся дальше.

Ждать… Ненавижу ждать. Дозоры отправлены. Между ними – с километр, более чем достаточно. Еще раз прикинуть наличные силы. Нормально: «единички», «тройки», «четверки» вместе с самодельной «ЗСУ-20-1» – более чем достаточно. Плюс огонь стрелков и пулеметов. Позиции присмотрены и подготовлены.

Сигнал, по дороге прошла тройка мотоциклов, потом еще одна – головной дозор. Бокового охранения нет. Короткий рывок, все, мы на месте. Колонна уже вытягивается вдоль засады. В голове БТР, в хвосте – тоже. Нам бы таких еще парочку, но фиг нам. И вам, немчики, тоже. Остальные – наливняки. Идут с запада, полные, значит.

Вот головной поравнялся с «тройкой». Выстрел – снаряд въехал точно в движок броневика. Идущий следом бензовоз резко выворачивает влево… И превращается в огненный шар от попадания двадцатимиллиметрового снаряда. В хвосте колонны весело полыхал БТР, разорванный фугасом «четверки». Сейчас по дороге лупит все, что стреляет. Сразу появляется огонь, стремительно расползающийся по дороге и в стороны. Все, уходим. Мужики тащат мотоцикл. Блин, «плюшкиность», оказывается, заразна. Других трофеев нет, но восемь уничтоженных бензовозов душу греют. Теперь – валим в темпе.