Текст книги "Исповедь чекиста. Тайная война спецслужб СССР и США"

Когда мы сели, знакомая объяснила, что, оказывается, есть такое поверье, кто искупается в озере и посидит в этой беседке, да еще загадает сокровенное желание, оно обязательно исполнится. Конечно, сразу же я загадал поступить в органы КГБ. Но когда мы вышли из беседки, Мария Петровна спросила, что я загадал? Признаюсь через столько лет, что я ответил о желании поступить в Ленинградский вуз, уйти из армии. Я просто не мог ответить по-иному, учитывая репрессии со стороны НКВД, которые испытывала она и ее семья. В свою очередь дама ответила, что она загадала то же самое. Осталось подождать решение судьбы.

Какое же неожиданное счастье меня ожидало после окончания отпуска и возращения на службу в Брестский гарнизон. Меня откомандировывали для дальнейшего прохождения службы в органы военной контрразведки в 311-ую спецшколу в г. Новосибирске.

Я осознал, что мне светит счастливая звезда, ангелы-хранители оберегают меня, делают невозможное. Только они изменили мою жизнь, мышление, образ восприятия мироздания.

Осуществилась моя основная мечта – выявлять несправедливость, выявлять мерзавцев всех категорий и мастей, бороться с ними силами закона и идей Советской власти. Признаюсь, я мечтал найти шпиона, террориста, врага Советского государства. Бессмысленная суета командира взвода артиллерийского полка или начальника расчета пусковой ракетной установки остались позади, канули в Лету.

О том, что я еще больше потеряю свободу, что мир поделится на нормальных офицеров, граждан и сотрудников органов КГБ, которых никто и никогда не уважал, не любил и которым не доверял, я узнал позже.

Однако я понял, что это моя судьба. Я никогда не любил ходить в строю. В ракетном дивизионе я был знаменосцем. Купание в озере в г. Ломоносово в пригороде Ленинграда и гадание в беседке действительно реальные. Это реальное колдовство. Как еще можно объяснить факт, что в обход медицинской комиссии я перешел в элитную структуру Советского государства – органы госбезопасности!

Обманул ли я своих ленинградских друзей? Не думаю. Такое счастье выпадает раз и определяет всю жизнь.

Новосибирскую школу военной контрразведки я закончил с ощущением, что попал в совершенно иной мир. Оказалось, что за явным поведением, поступками человека могут скрываться совсем противоположные, преступные

Это было интересно. Контрразведка пересекалась с оперативным следствием. Можно было проявить знание юриспруденции, психологии, других наук и выявить врага.

Плохо было то, что назначение я получил в дыру под названием Осиповичи. У меня есть фотокарточка этого поселка. В 1965 году это было селение с несколькими десятками двухэтажных каменных домов в центре городка, окруженных типичными для того времени Белоруссии одноэтажными деревянными домами.

Правда, казармы были в приличном состоянии. Как оказалось, в городке в свое время служил комбригом будущий маршал Советского Союза Г. Жуков.

Но оказаться в таких Осиповичах после Одессы, Бреста, Новосибирска?! Признаюсь, я пал духом. Шок был таков, что я, который по полтора-два часа с удовольствием толкал в Новосибирске штангу и двухпудовые гири, теперь с трудом поднимал гирю в 16 кг. Офицеры в основном проживали на частных квартирах, т. е. ютились в этих одноэтажных домах местных жителей. Холостяки жили в одноэтажной гостинице КЭЧ. Один умывальник на четыре крана. О горячей воде никто не слышал.

Военный гарнизон был довольно большой. Мне в оперативное обслуживание достался дивизион крылатых ракет. Да, да, тех самых, которых американцы боялись больше всех. Невидимые для радаров. Шли на сверхнизкой высоте, приспосабливаясь к неровностям (рельефу местности). Впоследствии в 1975 г. в Хельсинки американцы заставили Л. Брежнева снять с вооружения эти ракеты, обозначив это как необходимое условие мирной Хельсинкской программы. Это была не первая уступка руководства КПСС империалистам. Заметим, что сами американцы крылатые ракеты до сих пор с вооружения не сняли.

В ноябре 1965 года мой дивизион и ПРТБ совершал боевые пуски на полигоне «Эмба». Это казахская степь. На десятки – сотни километров ни одной души. Иногда казахи с овцами. Но в целях сохранения секретности, наш военный лагерь расположился на значительном удалении от них.

Для обеспечения охраны солдатам рассказали о случае, происшедшем прошлой зимой. Замполит предыдущего дивизиона поехал к пастуху за бараниной. По пути машина заглохла. Для военных автомобилей это норма. Не разбираясь в автомобилях, он пошел к кошаре один, а водителю приказал догонять его либо ехать в землянку пастуха. Через 15–20 минут шофер устранил неисправность и поехал в стойбище. Оказалось, что капитан к пастуху не дошел. Подождали некоторое время и отправились на поиски. Зимой быстро темнеет. За несколько сотен метров до кошары нашли рваные куски шинели. Это все, что осталось от офицера. Его настигли волки.

История была реальной, поэтому солдаты несли охрану полевого городка бдительно, как положено.

Но после 1,5 месяцев жизни в этой степи, когда ночью река покрывалась ледяной корочкой, а днем температура зашкаливала за 30 градусов, когда вокруг не было никого, кроме солдат, конструкторов ракеты и степи, я понял, в каких условиях приходится служить во благо Родины. Поэтому, когда в конце ноября мы возвратились в Осиповичи, то городок стал казаться раем. Я приобрел друзей, помощников из числа офицеров и солдат. Оказалось также, что столица Белоруссии Минск всего-то в нескольких десятках километров.

Конечно, я не мог жить жизнью нормального армейского офицера-холостяка, имеющего право на приключения и романтику. Но все равно настроение стало бодрым. Я стал активно заниматься спортом и играть в команде бригады по ручному мячу.

Из сотрудников особого отдела двое были в прошлом офицерами СМЕРШа. Их поучения дополняли подготовку, полученную в школе военной контрразведки. Период работы оперуполномоченным в гарнизоне Осиповичи составлял: июль 1965 – август 1966 года. Счастье мне опять улыбнулось. После отпуска я получил направление в Высшую школу КГБ при СМ СССР.

Но за два года я стал другим человеком. Как сказал один герой сериального телеромана, контрразведка учит смотреть по сторонам. И тогда оказалось, что жизнь имеет разные оттенки и потаенные закоулки. И люди, как показало время, оказались совсем не теми, за кого себя выдавали при солнечном свете или на трибунах партийных съездов и конференций.

Как ни прискорбно, но внешне порядочные личности в своей настоящей, черной, потусторонней жизни оказывались лгунами и предателями. Они предавали не только друзей, жен, но и Отечество. Комплекс Иуды у них преобладал над совестью, моралью и благородством. В такой среде мне необходимо было по службе искать предателей Родины и других «враждебных элементов».

Вместе с тем и мое мировоззрение не так просто, мгновенно, сразу изменялось. Были мысли и другого направления. Почему бы, подобно всем, не жить весело, без оглядки, куда судьба вывезет?

Современные СМИ очень активно, явно продолжая целевую программу США от 1946 года (доктрину Трумэна) по уничтожению социализма как теории и практики, пропагандируют вседозволенность, низкую мораль, низменные инстинкты… Вот человеку и приходится самому определять свою судьбу. Хорошо, когда есть родители, опытные друзья. А если их нет? Тогда начинается борьба сознания, морали. Или, как сейчас многие говорят, борьба темных и светлых сил, Бога и Сатаны в человеке. А это непросто. К примеру, рассмотрим только один известный по художественной литературе факт. Или, прежде чем читатель пойдет в сюжет книги, предлагаю ему подумать, поразмыслить о судьбе всем известного литературного героя разведчика Штирлица.

На революционном подъеме чувств о светлом будущем народа, государства, этот герой бросает молодую жену, отца и убывает за границу выполнять поручения ВЧК – ОГПУ – МГБ – НКВД. Убыл из Москвы в 1918 году, возвратился в 1946 году. Присвоили (по роману) звание Героя Советского Союза. Слава Богу, что не сослали в лагеря за то, что он дослужился в фашистской, точнее, нацистской Германии до полковника секретной спецслужбы – начальника отдела внешней политической разведки СД Германии. Как известно, в Германии за красивые глаза никто должность и звание не давал. Значит, надо было что-то сделать, кого-то поймать из врагов Рейха, какую-то секретную, важную информацию добыть и т п. А это уже есть прямой вред Советскому государству. Следовательно, предстояло взвесить, сколько полезного, а сколько вредного сделал этот спецагент «Юстас» для СССР. Это основной профессиональный вопрос.

Но есть еще второй, так сказать, второстепенный вопрос личного порядка. А что сделало Советское государство, Родина, для своего патриота? Ну, дали ему звание Героя и полковника, служебную на прослушке и визуальном контроле квартиру… Но семьи он уже создать не может. На службу его никто и никогда не возьмет. Чем он будет заниматься? Да тем же, чем все известные агенты органов безопасности СССР, вывезенные из-за рубежа, типа полковника Абеля и английского аристократа Бена – пьянством. Иногда их приглашали выступать перед слушателями Академии КГБ и сотрудниками. В остальное время приставленные к ним сотрудники КГБ менялись, а задача стояла одна и та же – поскорее споить и легально отправить на тот свет уже никому не нужного спецагента.

Поэтому, уважаемый читатель, в том числе и профессионал спецслужбы любого государства, подумай об искалеченных жизнях людей, согласившихся в силу тех или иных мотивов на нелегальную, шпионскую деятельность вдали от своих родных, близких, от Родины. Особенно, если учесть, что таким лицам никто не доверяет. Их периодически перепроверяют, а еще чаще – стирают.

Только если в 1930-е годы их уничтожали массово, то в последующие – индивидуально. Они пополняли статистику несчастных случаев и естественной смерти. Замечу, автор не против патриотизма. Нет ничего благороднее, чем смерть во имя Родины. Но только не надо путать понятие Родина, Отчизна с тем предательским, самовлюбленным, эгоистичным политическим руководством страны, которое именно себя считает «Родиной». И только по прошествии многих лет проливается свет на истинное положение вещей.

Ведь в деле Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР, Главнокомандующего войсками Варшавского договора М.С. Горбачева правда появилась только в 1999 году, когда он на одном из семинаров американского университета в Анкаре откровенно заявил, что «…всю свою жизнь он посвятил борьбе с коммунизмом, как самым тираническим режимом. И в этом ему всегда помогала его жена Раиса, которая еще раньше него поняла всю антинародную, тираническую сущность коммунизма…» (цитата по книге Клауса Хьюна «Правда о Горбачеве», издательство Уленшпигель, Берлин, 2009, с.15–16).

Конечно, для контрразведчиков предательство даже таких высочайших чиновников и партфункционеров проходит почти безопасно. Ну, сместят с должности, уволят всех, как в 1991 году, на пенсию… А как судьба разведчиков, работающих за рубежом на положении нелегала?

Вспомните все или большинство фактов разоблачения спецслужбами таких лиц. Как правило, их предали их начальники, руководители. Не будем повторять известные факты предательства. Но все эти начальники-предатели занимали должности резидентов за кордоном (Орлов-Фельдман, Гордиевский), начальников управления кадров в ГРУ, секретарей парторганизаций в спецструктурах КГБ, имели дружеские связи с маршалами и министрами (Пеньковский, Попов, Носенко). Получается, что рядовой сотрудник разведки, контрразведки вкалывает, рискует жизнью, а его в это время уже предали и продали.

Такая ситуация серьезно отличает судьбу офицера, идущего открыто в атаку на противника и погибающего в бою, от патриота во вражеском тылу, которого предают, «сливают» свои же руководители, которых раньше поймали и перевербовали иностранные спецслужбы, а потом протолкнули на высокие посты в ведомстве и партии.

Пусть читатель уразумеет, что чекистам – патриотам приходится всегда, даже в мирных условиях работать как в боевых, ходить в полном смысле по острию ножа. Не каждому такая работа по плечу. Ее способны выполнять только истинные патриоты Отечества.

О программе подготовки в ВШ КГБ СССР

Ранее я уже отмечал свое восхищение содержанием программы обучения в Высшем учебном заведении КГБ при СМ СССР. Как оказалось, слушатель ВШ КГБ «вешал мне на уши лапшу», чтобы подчеркнуть превосходство элиты перед плебеем. Он явно не ожидал, что мне судьбой будет предоставлена возможность поступить и в самую систему органов госбезопасности, в частности, в военную контрразведку после обучения в 311 спецшколе КГБ, а затем и в самую Высшую школу КГБ при СМ СССР.

В 1965 году, через год службы оперуполномоченным особого отдела КГБ СССР в гарнизоне Осиповичи Белорусского военного округа, меня направили на учебу в ВШ КГБ. Нахальство мое было немыслимым. Не зная ни условий поступления, ни условий конкурса и количества претендентов на одно место, я упаковал свое военное имущество и книги в один ящик (от боеприпасов) и послал в Москву медленной скоростью. Итак, 1 августа 1965 года вместе с остальными молодыми особистами я прибыл по адресу: г. Москва, Ленинградский проспект, 3 – для сдачи экзаменов. В начале была повторная медкомиссия. Помню, что на вопрос анкеты: «Употребляете ли спиртное, курите?», я написал: «Не курю и не пью, но если для дела необходимо, то сделаю». Надо мной смеялись и говорили, что редко кто признается в употреблении алкоголя. Но мои ангелы-хранители на небесах помогли начальству разобраться в вопросе «кто есть кто?».

Однако разговор был начат с «охотничьих рассказов» и «лапши» слушателя ВШ КГБ в поезде «Одесса – Луганск» в феврале 1962 года. Правда оказалась значительно серее и неинтереснее. Никаких выездок, лаун-теннисов, бальных танцев. Только юриспруденция и немного иностранного языка. Кроме того, за год до моего поступления школой командовал генерал-лейтенант Питовранов. Обстановка была не то чтобы демократическая. Она больше смахивала на анархию. Слушатели-курсанты ходили в самодельных погонах, офицерских габардиновых гимнастерках, шиком было с расстегнутым воротником и без головного убора пройтись по Москве. Часто их без шинели подвозили черные служебные ЗИСы, ГАЗ-21 и т. п. Хуже была потеря элементарной бдительности. Кроме того, что спецшкола находилась в центре Москвы, возле Белорусского вокзала и в начале ул. Горького (ул. Тверская), что позволяло фотографировать входящих и выходящих будущих разведчиков и сотрудников безопасности наших посольств за рубежом, во двор школы, где происходили официальные построения мероприятия и т. п., выходили окна из магазинов и бытовых мастерских.

Естественно, что однажды, как все давно предсказывали, случилось то, что и должно было случиться.

Профессионалы западных спецслужб перефотографировали весь выпуск офицеров 1964 года и отпечатали во французских журналах фотокарточки под рубрикой «Птенцы генерала Питовранова готовы покинуть родное гнездо. Где их теперь ожидать?».

Соответственно, режимные меры ужесточились. Генерал Питовранов был переведен на должность Председателя Торговой палаты СССР, где трудился до конца своих дней.

На курсантов и офицеров-слушателей ВШ КГБ направили внимание комендатуры. Патрули с величайшей радостью вылавливали и доставляли в Московскую военную комендатуру нарушителей воинской дисциплины – молодых чекистов. Сводки об этом педантично ложились каждое утро на стол начальника Высшей школы и начальнику Управления кадров КГБ при СМ СССР.

Мы были первым потоком офицерского состава в Высшей школе. Наверное, жизнь потребовала высокой квалификации нового поколения сотрудников органов госбезопасности. Необходимы были и научные кадры.

Но Высшая школа была не готова нас принять и подготовить. Преподаватели были разные – от профессоров московских вузов до практиков – сотрудников СМЕРШа. Последние просто рассказывали нам о своей оперативной практике. Учебников по спецдисциплинам фактически не было. Старые, времен НКВД – МГБ, отменили после замены Семичастного, а новых не успели подготовить.

Никто не поверит, но программа подготовки сотрудников органов военной контрразведки ВШ КГБ при СМ СССР периода 1966–1970 гг. писалась «по ходу пьесы». Наш поток стал подопытным.

Система органов КГБ даже не имела своей аспирантуры. В это трудно поверить, но в те времена система контрразведки только приближалась к проблеме научного подхода к обеспечению государственной безопасности.

Решение коллегии КГБ при СМ СССР «О задачах органов госбезопасности при СМ СССР», как основной ведомственный правовой документ, имело гриф секретности «Совершенно секретно». Его фактически никто не видел, кроме руководства КГБ при СМ СССР. В нем даже не было определения понятия «государственная безопасность». Было оно на двух с половиной листиках.

Первая встреча с реальным противником – сотрудниками военной разведки Великобритании

В спецслужбах всех стран работают сотрудники, многие тысячи из которых реального противника и в глаза не видели. Причины разные: во-первых, контрразведчиков больше, чем разведчиков; во-вторых, если бы контрразведчики контактировали в той или иной форме с разведчиками противника, то волей-неволей между ними возникли б отношения «профессиональной солидарности». Об этих отношениях известно всем спецслужбам мира, о них и в приключенческих романах написано, и в кинофильмах рассказано. Суть их сводится к следующему:

– лучше иметь дело с установленным сотрудником спецслужбы (разведчиком, контрразведчиком) и потихонечку его изучать, обставлять своими контактами, узнавать слабые и сильные стороны, приемы агентурной работы, чем иметь дело с новым неизвестным и все начинать с нуля; как сказал однажды В.В. Путин, «лучше оставим этих, чем пришлют других, более умных»;

– разведка и контрразведка – это состояние внешней политики любого государства. Они сосуществуют с момента возникновения самих государств и установления международных отношений. Сотрудники спецслужб имеют дипломатические или иные приемлемые прикрытия. Конфликты, а тем боле физическое устранение, как правило, приводят к адекватным действиям. Поэтому, если уж стал на тропу обмана, хитрости, коварства, то и доказывай свое профессиональное искусство, мастерство. Кто кого перехитрит. Кинжалы, танки и самолеты – это дело десантников и других родов вооруженных сил;

– кроме того, контактирование разведки и контрразведки чревато взаимной перевербовкой. Но если глубже разобраться, то шпион, предатель или, как сейчас говорят, «крот» просто необходим на объектах устремления: в политических кругах, научно-исследовательских центрах, войсковых штабах… для сбора объективной информации.

Хотя в истории Австро-Венгерской империи были случаи, когда руководители разведки и контрразведки работали на правительство Российской империи. Но тут решающим фактором был уровень этих предателей. На низком уровне сотрудники враждебных спецслужб представляют интересы только в плане на перспективу.

Однако с учетом того, что в штат сотрудников спецслужб в подавляющем числе набирают из патриотов родины, их, как правило, очень трудно перевербовать. Правда, по информации одного сотрудника управления кадров, на 10–15 сотрудников загранрезидентур из числа «блатных», т. е. сыночков высокопоставленных чиновников советских и партийных структур, в том числе – генералитета армии и КГБ, всегда брали одного-двух выходцев из рабочих, крестьян и простой интеллигенции для выполнения рискованной агентурной работы. Об этом я впервые услышал от «расслабившегося» в санатории КГБ СССР «Дубрава» под Москвой в 1967 году сотрудника ПГУ КГБ СССР. Как он говорил: «Один рискует, а „сыночки” тратят валюту в ресторанах и на престижных пляжах. А развединформацию „добывают из местных газет”».

В последующем, имея возможность познакомиться с архивными и литерными материалами ПГУ в 1986 году, с позиции секретаря Коллегии КГБ СССР, я убедился в правдивости его слов. К примеру, в литерном деле на ЦРУ была подшита шифротелеграмма на 5–6 листах с описанием места расположения здания, его размерах, режиме проезда автомобилей и прочее. Анекдот состоял в том, что после шифротелеграммы, отправленной из резидентуры КГБ в Вашингтоне с использованием дорогостоящей шифровальной техники, была подшита статья из американской газеты «Вашингтон пост». Проще было бы переслать эту газету по почте, либо взять в любом киоске Москвы. Тем более что перевод был сделан на низком уровне. Но кто-то из «сыночков» отчитался о большой, опасной проделанной работе в основной загранрезидентуре КГБ СССР.

Однако я отвлекся. Конечно, ни одна из спецслужб не откажется попробовать «на вшивость», т. е. сделать вербовочное предложение своему визави. А вдруг сработает? Тогда и результат вербовки и удовлетворение профессионального тщеславия. Двойная радость с перспективой. Одним словом, есть достаточно объективных причин для максимального ограничения возможности личного контактирования сотрудников разведки и контрразведки разных государств.

Но иногда ситуация заставляет делать исключения из этого правила. В частности, такая необходимость возникла в начале июня 1975 г., когда впервые за период построения Берлинской стены и четкого разделения бывших союзников по антигитлеровской коалиции на два враждебных военных лагеря Британская военная миссия связи официально обратилась с просьбой от имени правительства Великобритании о предоставлении ее сотрудникам возможности посетить мемориальный комплекс «Бухенвальд» и г. Веймар, которые, как известно, находились на территории ГДР. Кратко замечу, что в Веймаре дислоцировалась 8-я гвардейская армия маршала Чуйкова, прошедшая с боями от Сталинграда и разгромившая 6-ю армию фельдмаршала Паулюса. Штаб советской 8-й гвардейской армии, как ни парадоксально, был дислоцирован в военном городке, в котором ранее дислоцировался штаб 6-й армии Паулюса. Город Веймар был упакован советскими воинскими частями и всегда считался важным объектом устремлений спецслужб НАТО.

Мемориальный комплекс «Бухенвальд» располагался в непосредственной близости от поселка Нора, в котором и дислоцировался штаб 8-й гвардейской общевойсковой армии группировки Группы Советских войск в Германии. Таким образом, английская военная разведка фактически в открытую попросила разрешения впустить ее на один из важнейших военных объектов ГСВГ. Предлогом было посещение в связи с 30-летием Победы над нацистской Германией бывшего концлагеря «Бухенвальд», в котором погиб всего один гражданин Великобритании.

Управление особых отделов КГБ СССР по Группе Советских войск в Германии остановилась на моей кандидатуре в качестве офицера, сопровождающего делегацию военной миссии связи Великобритании. Конечно, я выступал под прикрытием помощника военного коменданта г. Веймара.

Почему избрали мою кандидатуру, хотя в Веймаре я никогда не был и служил в другом гарнизоне? Свою роль в этом сыграл Его Величество Случай.

За два месяца до этих событий в наш особый отдел КГБ СССР, дислоцированный в г. Вайсенфельсе, что в 300 км от г. Веймара, на подведение итогов работы приехал генерал К. из Управления ОО КГБ СССР по ГСВГ. Этот генерал занимался чистой разведкой, недавно приехал в ГСВГ из Москвы и совершал ознакомительную поездку по ГДР. Заодно ему вменили заслушать итоги работы нашего особого отдела КГБ, который находился на его маршруте следования в г. Веймар.

Ничего интересного наш отдел за год не сделал, но и ЧП не было. Рассмотрение итогов закончилось за три часа. Пообедав в офицерской столовой гарнизона, генерал сообщил о намерениях поехать в г. Веймар. Учитывая, что после подведения итогов всегда следует пьянка, участвовать в которой мне было неинтересно, я поехал вместе с ним под предлогом показать дорогу.

Когда мой начальник, подполковник И.Е. Мязин, прошедший события Кубы в 1961–1962 гг., услыхал мои слова, он остолбенел и, заикаясь, спросил меня, думаю ли я, что говорю. Но генерал К. воспринял мое предложение по-другому и согласился. Я быстро собрался (взял оружие и документы) и через пару минут машина направилась в сторону г. Веймара. По дороге произошел разговор, в процессе которого я рассказал о своей профессиональной подготовке, о контактах со службой безопасности ГДР, о работе с местной агентурой и т. п. Генерала заинтересовало, что я достаточно свободно владел английским и немецким языками. Не скрою, что моя служба в ГСВГ подходила к концу, меня должны были заменить летом 1975 года. Генерал живо интересовался окружающим по маршруту движения, которым я ездил около 5 лет, и я чувствовал себя свободно. В пути состоялась интересная беседа. Собственно говоря, у меня никогда не было комплекса перед начальством.

Этому способствовал также один случай, имевший место в 1964 г. Командир ракетного дивизиона 33-й Гвардейской танковой дивизии подполковник Пивнюк неоднократно делал мне замечания по поводу моей формы одежды, которую я носил по примеру выпускников суворовских училищ: бриджи перешиты по ноге, а фуражка с заломленной тульей и ослабленной до предела пружиной.

Но когда на строевом смотре офицеров 33-й гвардейской танковой дивизии генерал Тюрин сказал, что я являюсь вторым офицером в дивизии, на которого приятно смотреть и который не имеет замечаний в ношении формы одежды, то все вопросы командира части ко мне отпали сами собой. А у меня стало формироваться сознание, что надо идти своим путем и брать пример с лучших, а не подстраиваться под непосредственное начальство, которое очень часто бывает посредственным.

И вот прошло около двух месяцев, возникла потребность, и генерал К. вспомнил обо мне. Конечно, в распоряжении УОО КГБ СССР по ГСВГ были профессионалы-разведчики, которые знали прекрасно и английский, и немецкий языки. Но таковых не было среди военной контрразведки. А надо было еще и сыграть роль помощника военного коменданта.

Как всегда, у нас долго собираются, мучительно планируют, и не хватает времени для подготовки самого исполнителя.

Начальник особого отдела КГБ СССР 8-й гвардейской армии вызвал меня буквально за сутки до приезда англичан, чтобы поставить задачу. Оказалось, что я ни разу не был в самом Веймаре. А в программе визита англичан значилась экскурсия по городу, музеям, парку Бельведер, территории бывшего концлагеря «Бухенвальд» и мемориала.

Ограничусь только замечанием, что меня прокатили на машине и в течение 40 минут передо мной промелькнули места будущего маршрута. К тому же местные высокие начальники (из особого отдела КГБ армии) даже не знали и не подсказали мне, что в мемориале в числе жертв нацистов значится всего один англичанин. Мне показали только вход в мемориал. Времени на изучение обстановки, как всегда, не оказалось.

Напоминаю, что в это время литературный приключенческий мир пополнился книгой В. Богомолова «Момент истины» («В августе сорок четвертого»), в которой был изображен помощник военного коменданта. Образ воплощал недалекого, занятого своими мелкими личными делами офицера, который после трех лет на передовой оказался в тылу и не понимал опасности шпионов-диверсантов. Естественно, что на уровне командира взвода – командира стрелковой роты никто не имеет понятия об опасности шпионов, передающих информацию о передислокации войсковых резервов для фронтов.

Оглядываясь назад, думаю, что мне была уготовлена примерно такая же роль офицера комендатуры, который даже не знает достопримечательностей города, в котором служит. Чтобы подтвердить образ ограниченного офицера, с меня сняли академический ромб и заменили его на значок за среднее военное училище. Погоны майора оставили, потому что не нашли подходящего к моей фигуре кителя.

Встреча состоялась в назначенный час и в обговоренном месте, т. е. ровно в 10 часов утра на окраине г. Веймара на съезде в город с автобана, по которому в соответствии с международной договоренностью разрешалось свободно ездить всем машинам военных миссий связи США, Великобритании и Франции.

Оговорюсь, что спецслужбы ГДР об этой акции были только извещены, чтобы они не устроили проблем в связи с отклонением машин военной мисси связи Великобритании от маршрута (т. е. с автобана) и не вели наружное наблюдение своими силами. Англичане прибыли на двух машинах в составе: бригадного генерала с женой, двух майоров, одного капитана и еще одной женщины. Из ориентировки мне были известны только фамилии, звания офицеров и примерно в какой области разведки они специализируются.

После представления было достигнута договоренность, что разговор будет вестись на английском и русском языках с правом уточнения содержания, чтобы не было непонятностей. Бригадный генерал говорил в основном на английском, офицеры знали немецкий и русский. Женщины разговаривали только на английском. При этом мне уделяла внимание только жена генерала. В последующем оказалось, что в годы войны она работала медсестрой в военном госпитале, имеет награды и даже почетное звание, которое приравнивается к рыцарскому у мужчин.

Хотя генерал сообщил, что они утром выехали из Потсдама, где дислоцирована миссия связи, и таким образом находились в машинах более трех часов, выглядели все достаточно свежими и от завтрака отказались.

Договорились, что я буду на своей машине комендатуры – черной «Волге» – следовать впереди и на заранее договоренной точке маршрута останавливаться. Машины англичан будут следовать не отставая, чтобы избежать возможных осложнений.

В последующем, т. е. от 10.00 утра и до 18.00, у нас были только благоприятные отношения, никакого напряжения. Меня спасло то, что водитель знал город, а машину начальника особого отдела – наши, и местная полиция, и военная автоинспекция. Нас никто не останавливал, хотя несколько раз я приказывал ехать под знаки.

Англичанам понравилась моя шутка в конце нашей встречи, что если второй после освобождения Германии визит в Веймар им понравился, то пусть они приезжают и в третий раз, но уже на все время. Бог любит троицу. Я даже не подозревал тогда, что эти слова практически реализуются через 12–13 лет

Чуть-чуть не прокололся я при посещении Бухенвальдского мемориала. Было бы очень трудно объяснить, каким образом помощник военного коменданта Советских войск в Веймаре ни разу не посетил этот мемориал. Спасла меня та же жена генерала. Когда мы подъехали к мемориалу и нас встретил экскурсовод, то жена генерала сказала, что она в годы войны работала в военном госпитале медсестрой, насмотрелась на страдания раненых и ей будет тяжело снова увидеть напоминания о войне.