Текст книги "В разгар лета"

Первое, что я заметила, это был человек в сером одеянии. Это он привел людей сюда. Я не могла поверить, что это Рольф, которого я всегда знала. Он всегда был так добр, так хорошо разбирался во всем.

Он не мог быть таким жестоким. Но Рольф увлекался старинными обычаями, и его, может быть, заинтересовало, насколько легко люди могут вернуться к диким временам?

Сквозь отблески света я увидела хижину, к которой приближалась толпа, размахивая факелами и крича:

– Выходи, ведьма! Покажись, не бойся! Мы не нанесем тебе вреда, по крайней мере, не больше, чем ты нам.

У меня перехватило дыхание. Джинни вышла из хижины. Должно быть, она уже спала, потому что была в ночной рубашке, а седые волосы разметались по плечам. Факелы осветили ее лицо, на котором я увидела страх.

Я почувствовала тошноту и повернула бы прочь отсюда, но Джекко был рядом, и я не могла пошевелиться. Его испуганный взгляд был сосредоточен на происходящем.

– Что вам от меня нужно? – прошипела она.

– Посмотришь! Что нам с ней делать?

Кто-то заговорил, остальные слушали. «Возможно ли что это Рольф говорит им, что делать?»– подумала я.

– Бросить ее в воду! Если утонет – невинна, если поплывет – тогда она – одна из его тварей.

– В какое место дьявол поцеловал тебя, мамаша Джинни?

За этим последовал взрыв грубого смеха.

– О нет, – прошептала я. – Она всего лишь старая женщина.

Джекко кивнул, его взгляд был устремлен на ужасающую сцену. Джинни обвили веревкой вокруг пояса.

Она отбивалась, но кто-то ударил ее так, что она повалилась на землю.

– Джекко! – вскрикнула я. – Они убьют ее! Мы должны остановить их.

Джекко выехал вперед.

– Остановитесь! – закричал он. – Остановитесь!

Никто не обратил на него внимания. Все были полностью поглощены мамашей Джинни, которую тащили к реке. Она посылала им проклятия, а они волокли ее по земле.

Я рыдала:

– Мы должны что-то предпринять. Что сделал бы отец?

Но нам не хватало его силы и влияния, мы были всего лишь дети, и, что бы мы ни сделали, все было бы бесполезно. В ту ночь я увидела нечто такое в этих людях, в возможность которого никогда бы не поверила. Впервые в жизни я была свидетельницей ярости толпы. Люди, которых я так хорошо знала, изменились. Оказывается, в их природе есть сторона, о существовании которой я и не подозревала: им доставляло удовольствие причинять боль, они жаждали мести. И ими управлял Рольф… Толпа невежественных людей, готовых пойти даже на убийство, но он… Я почувствовала, что не смогу больше верить ни одному человеку.

Мне захотелось выбросить все это из головы, вернуться домой. Но я знала, что не смогу этого забыть никогда.

От реки донеслись крики.

– Она не утонет, – сказал Джекко.

– Нет, река недостаточно глубока.

– У берегов, но если они швырнут ее на середину… Они говорят, что ведьмы не тонут.

– Но если нет…

– Она будет спасена, – настаивал Джекко.

В этот момент из хижины вышел мальчик. Я узнала Дигори. Он перебежал поляну и оказался недалеко от нас. У меня захватило дух. Я подумала: «Что они с ним сделают?»

Люди возвращались с реки и тащили мамашу Джинни, одежда которой вымокла и была испачкана грязью, волосы висели клочьями, спадая на бледное лицо. Мне показалось, что она уже мертва.

Я услышала собственный голос, молящий Бога спасти мамашу Джинни, наказать этих людей.

Люди кричали, как пьяная толпа. В каком-то смысле они и были опьянены – не алкоголем, а яростью.

Джинни лежала на траве, окруженная толпой. Теперь я не могла ее видеть.

Кто-то крикнул:

– Дьявол спасает своих тварей!

– Ненадолго, – отозвался другой, Затем внезапно с криком кто-то швырнул факел на соломенную крышу, которую мгновенно охватило пламя.

Бросили еще один факел, и хижина превратилась в пылающий костер.

Толпа стояла поодаль, с восхищением смотря на свою работу. Я увидела, как мамаша Джинни поднялась на ноги и стояла, неотрывно глядя на свою хижину.

Все замерли, когда мамаша Джинни подошла к двери дома и вошла в пламя.

Казалось, тишина длится вечность. Все ждали, когда она выйдет, но этого не произошло.

Тогда кто-то крикнул:

– С ней и ее котом покончено! Где мальчишка, ведьмин шалопай?

Опять воцарилось молчание. Мое сердце бешено заколотилось. Вдруг Джекко подался в сторону. Я услышала шепот:

– Прыгай ко мне.

Потом я увидела Дигори, и у меня отлегло от сердца.

– Поехали, – сказал Джекко. – Торопись!

Мы молча двинулись через лес.

– Куда? – спросила я.

Я взглянула на Дигори, который прижался к Джекко.

Его лицо было бледным, вся его бравада куда-то делась.

В этот момент меня охватила нежность к этому мальчику.

Мы выехали из леса, и Джекко пустил лошадь в легкий галоп.

– Ты думаешь, они будут нас преследовать? – окликнула я.

– Возможно, если узнают, что мы там были.

Поднимаясь по склону, мы увидели серые башни Кадора. Джекко внезапно остановился.

– Я вспомнил о «Собачьем доме».

– О да! – воскликнула я. – Это подойдет.

«Собачьим домом» называли сарай недалеко от конюшни. Джекко использовал его для хранения вещей, необходимых для ухода за животными. Единственный ключ от сарая был у Джекко.

– Это самое безопасное место, – сказал он.

Джекко спрыгнул с лошади и помог Дигори. Мальчик был, казалось, в шоке и не узнавал нас.

Джекко открыл дверь и мы вошли внутрь. Там стояли собачьи корзины, мешки с горохом, которым Джекко кормил своих петухов. Здесь стоял запах, как в амбаре.

– Тебе здесь будет хорошо, – сказал он. – Сюда никто не осмелится войти. Мы принесем тебе одеяло и еду, так что тебе нечего беспокоиться.

Дигори все еще молчал.

– Ну вот, – сказал Джекко. – Мы придем попозже посмотреть, все ли у тебя в порядке. Аннора, принеси несколько одеял, только действуй осторожно. Сейчас мы отведем лошадей на конюшню.

Мы оставили Дигори в сарае, закрыв его снаружи.

Мальчик все еще не мог прийти в себя. Я подумала о том, сколько ужасного ему пришлось пережить в эту ночь.

Когда мы вышли из конюшни, Джекко сказал:

– Он пробудет там до возвращения отца, только он знает, что нужно делать.

Я чувствовала громадное облегчение: «Да, отец знает, как поступить в таком случае».

«– Ничего бы не произошло, если бы он был здесь, – сказала я. – Мамаша Джинни мертва. Она вошла прямо в горящий дом.

– Она убила себя.

– Нет, – сказала я, – они ее убили. – И прошептала еле слышно:

– И Рольф был одним из них. Как он мог? Рольф, мой Рольф! Я бы никогда этому не поверила, если бы не видела своими глазами.

Мне хотелось чем-то занять себя, что отвлекло бы меня от мыслей о происшедшем, но я знала, что это невозможно.

Передо мной стояла довольно трудная задача: мне нужно очень осторожно войти в дом. Я не знала, кто находился в доме.» Скоро они должны вернуться из леса, сделав свое страшное дело «, – думала я.

Я прошла в бельевую и, взяв несколько одеял и подушку, вернулась в» Собачий дом «, где Джекко уже с нетерпением поджидал меня. Он взял принесенное и устроил постель на соломе. Дигори стоял рядом – его мысли, я знала, были далеко. Когда мы велели ему лечь, он подчинился.

Джекко опустился на колени рядом с ним. За внимание, которое Джекко проявил к Дигори, я любила брата еще больше.

– Теперь все будет в порядке, – сказал он. – Они не придут сюда. Ты пробудешь здесь до возвращения отца, он знает, что делать.

Джекко встал и посмотрел на меня.

– Утром мы принесем ему еды, но ты должна быть осторожна со старухой Пенлок, – сказал Джекко. – Вот ключи, – продолжал он, повернувшись к Дигори и вложив их ему в руки. – Закройся, когда мы уйдем, и не открывай никому, кроме нас. Понял?

Дигори неуверенно кивнул. Глядя на него, мне хотелось плакать. Я сделала для себя новые открытия в характерах Дигори, Джекко и, больше всего, в людях, которых до этого считала самыми обычными. Но то, что этой ночью я узнала о человеке, который был для меня идеалом, сильнее всего ранило меня.

Мы осторожно вошли в дом. Я прокралась в свою комнату, разделась и легла в постель.

Я лежала, глядя через окно на тонкий лунный серп, и не могла избавиться от звука голосов, зловещего видения зажженных факелов – всего, что случилось в эту ужасную ночь. Меня выбросили грубой рукой из детства, и я уже никогда не буду такой, как раньше.

Я забылась тяжелой дремой, когда уже занимался рассвет, но мой сон был кошмарным видением. Я проснулась в холодном поту от ужаса.» Неужели теперь всегда так будет? Я никогда не смогу забыть.

Меня всегда будет преследовать воспоминание о мамаше Джинни, входящей в огонь, но более всего фигура в сером одеянии, направляющая толпу «.

Только проснувшись, я вспомнила о мальчике.

Ужасное приключение еще не завершилось. Я попыталась представить, что он должен чувствовать сегодня утром. Вся его жизнь переменилась: он потерял свой дом и бабушку, которая была для него всем. У него остались только мы. Как бы я хотела, чтобы отец был дома. Он единственный мог бы положить конец этим злодеяниям.

Как только я спустилась вниз, я увидела Джекко, ожидавшего меня с нетерпением.

– Мы должны отнести ему еду, – сказал он.

– Не думаю, что ему очень хочется есть – Он должен поесть. Попробуй чего-нибудь раздобыть. Ты чаще бываешь на кухне, чем я, поэтому лучше это сделать тебе, но будь осторожна.

– Я знаю, положись на меня.

В доме царила атмосфера подавленности. Интерес – . но, кто из слуг был вчера в лесу?

С трудом скрывая свое волнение, мы позавтракали.

Потом я пошла на кухню, обратив внимание не необычную тишину.

За большим кухонным столом сидели миссис Пенлок, Исаак и несколько слуг.

Мне следовало выждать момент, чтобы пробраться в кладовку.

– Доброе утро, – сказала я, стараясь вести себя, как обычно.

– Доброе утро, мисс Аннора.

– Что-то случилось?

После некоторого молчания миссис Пенлок произнесла:

– Прошлой ночью был пожар, хижина мамаши Джинни сгорела дотла. Мамаша Джинни погибла.

Я посмотрела на них:

– Как это произошло?

Немного поколебавшись, Исаак сказал:

– Кто может знать, как возникает пожар?

Все уставились в свои тарелки. Без сомнения, некоторые из них были там.» Убийцы! Вы убили мамашу Джинни!»– хотелось крикнуть мне.

Но мне нужно быть осторожной и подумать о Дигори.

Я испугалась, что могу себя чем-нибудь выдать, но, с другой стороны, необходимо продемонстрировать любопытство. Мне всегда говорили, что я сую нос во все дела.

– Но, наверное, есть какая-то причина?

– Это легко могло произойти, – проговорила миссис Пенлок. – У нее всегда горит огонь. Достаточно нескольких искр, и такая хижина сгорит вмиг.

– Она умерла? Вы уверены?

– Думаю, да, – прошептала миссис Пенлок.

– А, – продолжала я, – мальчик?

– Его нигде не нашли, наверное, он тоже погиб.

– Ужасно!

– Да, поскольку она была ведьмой, можно было ожидать, что дьявол придет ей на помощь.

– И он не пришел?

– По всей видимости, нет.

Я ненавидела всех их в этот момент. Как они смели сидеть здесь и лгать мне? Они же знали, как она умерла.

Мне хотелось крикнуть им, что я все видела, но я вспомнила неистовство толпы прошлой ночью и подумала о мальчике, который был спасен. Если они найдут его, то его ждет то же, что и его бабку.

Я повторила:

– Ужасно.

И выбежала из кухни.

Джекко ждал меня.

– Они все там. Я ничего не смогла достать. Они представили это как несчастный случай.

– Чего же ты хочешь?

– Это ложь, все ложь! Это их рук дело. Они убили ее!

– Мы должны спасти мальчика. Так как насчет еды?

– Мне нужно выждать удобный момент.

Он кивнул.

– Давай сходим в» Собачий дом «, посмотрим, как он там, – сказал он.

Я была довольна, что из окон дома сарай не виден из-за окружавшего его кустарника.

Джекко постучал в дверь:

– Впусти нас.

Мы услышали, как ключ, повернулся в замке, и перед нами возник Дигори.

Когда мы вошли, Джекко сказал:

– Мы принесем тебе еды. Все, что от тебя требуется, это оставаться здесь. Все будет в порядке. Через несколько дней вернется отец.

Дигори сказал:

– Теперь у меня ничего нет… Все сгорело… и моя бабушка…

Я подошла к нему и обняла за плечи.

– Мы о тебе позаботимся, – убеждала я. – Мой отец что-нибудь придумает.

А он стоял, словно статуя.

– Ничего, – сказал Джекко. – Когда поешь, ты почувствуешь себя лучше.

Спустя немного времени мне удалось пробраться в кладовку и взять молока, хлеба и кусок холодного бекона. Мы отнесли продукты в» Собачий дом «.

Оцепенение Дигори еще не прошло, но мы заставили его немного поесть.

В это же утро мы с Джекко отправились в лес.

Запах горелого дерева и соломы витал над пожарищем. Печально было смотреть на остов того, что некогда называлось домом. Трава вокруг обгорела.

Наверное, это место не будет пустовать, но здесь уже никогда не появится мамаша Джинни.

Город тоже охватила подавленная атмосфера. Солнце струило свои палящие лучи на мост, который пересекал реку недалеко от того места, где к берегу причаливали лодки. Никогда больше не повторится такой праздник, как этот.

Один из рыбаков, сидя на перевернутой лодке, чинил сети.

– Добрый день, – сказали мы.

– Добрый день, мистер Джекко и мисс Аннора.

Он делал вид, что поглощен работой, и все люди казались менее разговорчивыми, чем обычно.

Джекко спросил:

– Что, прошлой ночью был пожар?

– Да, так, – ответил рыбак.

Я подумала:» Где ты был прошлой ночью? Не был ли ты одним из тех, кто издевался над старой женщиной? Наверняка размахивал факелом, поджег ее дом.

Возможно, не ты именно поджег, но вы все виноваты в этом. Каждый из вас, кто дал этому произойти «.

– Хижина мамаши Джинни сгорела дотла, – сказал Джекко.

– Да, так говорят.

– А она была в доме?

– Да, так говорят.

– Это ужасно, – сказала я.

– Так, мисс Аннора.

– А что, – спросил Джекко, – с мальчиком Дигори?

– Не спрашивайте меня, мистер Джекко. Я ничего не знаю.

Я подумала:» Вот так будут говорить все. Они ничего не знают. Им стыдно, и они будут делать вид, что там не были «.

Мы двинулись дальше. Когда мы встречали людей, они все говорили одно и то же: они ничего не знают и что случившееся ужасно.

Я раздраженно сказала Джекко:

– Теперь они все будут изображать непричастность.

– Виновный всегда так поступает.

– Большинство из них ночью были в лесу.

– Они все скажут, что были на вересковом поле, на набережной или, на худой конец, спали.

Почти каждого мы спрашивали о Дигори. Никто уже не называл его шалопаем. Все были уверены, что он был в хижине и сгорел вместе с бабкой.

– В» Собачьем доме» он будет в безопасности, – сказала я. – Все думают, что он мертв.

– Там он пусть и находится – До возвращения отца, – добавила я.

Прошло два дня, прежде чем я сделала попытку увидеться с Рольфом. Я не могла вообразить, что я ему скажу, когда увижу. Я всегда предполагала, что между нами существует особое взаимопонимание, но теперь это кончилось. Во всем происшедшем больше всего я винила его: люди были невежественны. Он призывал их к действию. Зачем? Я понимала его жажду новых знаний, но восполнять ее такими бесчувственными методами?

Мне нужно было поговорить с ним. Я поехала в Дори Мэйнор.

Как быстро росли владения Хансонов! Сама усадьба была невелика, но леса были достаточно обширными.

Их поместью было около трехсот лет. Но эти темы меня в данный момент мало занимали.

Я въехала в конюшню и оставила лошадь конюху.

Подошла к двери, дернула колокольчик. Дверь открыла горничная:

– О, добрый день, мисс Аннора. Я доложу хозяину о вашем приезде.

Я вошла в холл с прекрасно сохранившимися тканевыми панелями и поднялась по лестнице, декорированной тюдоровскими розами, которыми так гордился Рольф. Я вошла в гостиную, и мистер Хансон поднялся приветствовать меня.

– Моя дорогая Аннора, какая радость! Ты заехала ко мне на чашку чая?

– Это было бы замечательно, спасибо.

Он обернулся к горничной.

– Мы будем пить чай, Анни, пожалуйста, – сказал он, потом обратился ко мне:

– Пожалуйста, садись, моя дорогая. Когда приезжают твои родители?

– Теперь уже скоро.

– Это печальное событие, моя дорогая, но это неизбежно. Думаю, ты соскучилась по родителям?

Надеюсь быть вашим гостем и узнать, что делается в другой части Англии. Вероятно, твои родители остановятся в Лондоне на некоторое время, а значит, будут хорошо информированы о последних новостях.

– Да, они, конечно, проведут там некоторое время.

– Ты хочешь знать, где Рольф? Я догадываюсь, что ты приехала его повидать.

– О, мистер Хансон.

– Не оправдывайся, я понимаю. Я знаю, что тебе нравится болтать с Рольфом, как и твоему брату. У него все в порядке, я надеюсь?

Я утвердительно кивнула головой.

– С той женщиной случилось несчастье.

– О да, в праздничную ночь. Так… Рольфа нет?

– Как раз об этом я и говорил. Он уехал, моя дорогая, и вернется не раньше следующей недели.

– Значит, его нет.

– Да, он у друга, который учится с ним в университете. Они нашли какие-то старинные документы или что-то вроде этого.

Я сидела в каком-то оцепенении, пока мистер Хансон говорил – не помню, о чем, я не слушала его.

Наконец внесли чай.

Я вынуждена была просидеть с ним около часа и все время думала о Рольфе. Наверное, он стыдился той роли, которую сыграл в ту роковую ночь, как каждый, кто был в этом замешан.

Мы полностью отдались делу спасения Дигори. Мы пытались больше не говорить о той ужасной ночи.

Наконец приехали родители. Я никогда не видела маму такой грустной: она слишком любила своего отца.

Мы пытались выбрать подходящий момент, чтобы поговорить с родителями, но случай представился только после ужина.

Мне казалось, что мы никогда не выйдем из-за стола. Много говорили об Эверсли, о родственниках.

Родители хотели взять с собой бабушку, но она сказала, что не готова для путешествия. Но скоро мы все будем вместе.

– Значит, мы поедем в Эверсли? – спросила я.

– Это слишком долгая поездка, – сказала мама. – Может быть, мы встретимся в Лондоне. Вашей бабушке полезно немного развеяться, я уверена.

Мы продолжали говорить о том, каким чудесным человеком был дедушка Дикон, как нам его будет не хватать.

Наконец отец заметил:

– Ужасно, что случился этот пожар в лесу.

– Бедная женщина! – сказала мама.

– И бедный мальчик! – добавил папа.

Наступило молчание. Джекко предостерегающе смотрел на меня.

Когда все встали из-за стола, я сказала:

– Нам нужно вам кое-что рассказать.

– Чтобы нам никто не мешал, – сказал Джекко.

– Я тоже нужна? – спросила мама.

– Конечно, – ответил Джекко.

– Что-нибудь случилось? – спросил с беспокойством отец. – Пойдемте ко мне в кабинет.

Там мы вкратце рассказали им о происшедшем в ту ночь: как сожгли кота, как толпа двинулась в лес. Я не упоминала Рольфа.

– О, Боже! – воскликнула мама. – Они дикари!

– Что было дальше? – спросил отец, хмуро глядя на нас.

– Когда они потащили мамашу Джинни к реке, – продолжал Джекко, – мальчик выбежал из хижины.

– Его никто не видел, кроме нас, – добавила я.

– Он прятался недалеко от нас, – рассказывал Джекко. – Они бросили на крышу факелы, а она вошла в пламя. Я посадил его к себе на лошадь и увез. Нам удалось ускользнуть.

– Молодец Ты правильно поступил. А что случилось с мальчиком дальше?

– Мы прячем его в «Собачьем доме».

– Я взяла для него еды из кладовки, – добавила я.

Отец обнял нас обоих за плечи, а в глазах матери стояли слезы, когда она смотрела на нас.

– Я горжусь вами, – сказал отец. – А сейчас выведем мальчика.

Я в страхе посмотрела на него:

– Ты не представляешь, какими могут быть люди!

Они были безумны, злы, жестоки. Они могут навредить Дигори.

– Они не посмеют, потому что знают, что придется иметь дело со мной.

– Что будет с Дигори? – спросила я.

– Он будет жить и работать у нас, под моей опекой.

У меня словно гора с плеч свалилась. Я еще раз уверилась, что мой отец всегда знает, что предпринять.

Мы сразу же отправились к «Собачьему дому». При виде моего отца Дигори рванулся, словно пытался бежать, но Джекко удержал его и сказал:

– Все в порядке. Это свои.

Я видела, как уголки губ отца приподнялись в улыбке, и он сказал удивительно ласковым голосом:

– Он говорит правду, мой мальчик. Ты будешь жить у нас, а я забочусь о людях, которые живут под моей крышей.

Дигори молчал. Он как будто ожил с тех пор, как мы привезли его сюда, но глаза Дигори все еще выражали отчаяние. Он с подозрением относился ко всякому, за исключением меня и Джекко. Я знала, что однажды ночью он пошел в лес на пепелище, и могла представить себе его чувства при виде этого зрелища.

Если и меня изменила эта ночь, тем более, она не могла не затронуть его душу.

Он утратил всю свою задиристую браваду, желание продемонстрировать, что он лучше других. Сейчас в нем было какое-то смирение, ощущение жизненной трагедии, но я также знала, что в нем живет обида.

Отец сказал:

– Прежде всего мы решим, где ты будешь спать.

– Они схватят меня, как бабушку. Они бросили ее в реку, хотели утопить, а потом сожгли!

– Они не осмелятся, – сказал отец. – Я заставлю их понять. А теперь ты пойдешь в дом вместе со мной.

Он все еще сопротивлялся, но Джекко взял его за руку и повел в дом.

Отец велел Джекко отвести Дигори в маленькую комнату, которая соединялась с холлом, и выйти, когда он позовет.

Затем он позвонил в колокольчик, и появился Исаак.

– Исаак, – сказал отец, – я хочу, чтобы все слуги собрались здесь.

– Сейчас, сэр Джейк?

– Немедленно!

– Хорошо, сэр Я уловила трепет, который пробежал среди слуг в доме, слышала торопливые шаги, шепчущие голоса.

Через короткое время все были здесь, построившись в линию, которую возглавляли миссис Пенлок и Исаак.

Отец строго обратился к ним:

– Злое и постыдное деяние произошло в мое отсутствие! Бесчувственные дикари убили беззащитную старую женщину. Да, я знаю, вы считаете, что костер в лесу был несчастным случаем, но в глубине души знаете, что это не так. Трудно поверить, что люди, которые казались обычными и порядочными, виновны в таком преступлении. Я не предлагаю вам признать свою вину – если кто-то из вас виновен, это останется на его совести. Но я хочу сказать следующее: на моей земле не будет места подобной дикости. Кто будет уличен в совершении подобных злодеяний, будет удален с этой земли В праздничную ночь погибла женщина. К счастью, ее внук был спасен от толпы. Он лишился своего дома, защиты, поэтому будет теперь находиться под моей опекой. Он будет жить и работать среди нас. Он достаточно пострадал, и мы должны это помнить. Если я услышу о каких-либо преследованиях мальчика, виновный будет наказан. Джекко, выходи.

Когда Джекко с Дигори вошли в холл, у всех словно перехватило дыхание. Я никогда не слышала такой тишины.

Отец положил руку на плечо Дигори:

– Дигори отныне равный вам. Я надеюсь, всем это ясно. – Он обернулся к Джону Ферри, главному конюху:

– Ферри, у тебя есть свободная комната над конюшней. Мальчик может воспользоваться ею, пока мы решим, чем его занять.

– Да, сэр, – сказал Ферри.

– Теперь отведи его. Он, конечно, должен многому научиться, если будет работать с лошадьми.

– Да, сэр.

– Ты можешь идти с Ферри. Он сделает так, как сказал отец, – сказал Джекко.

Дигори все еще молчал. Как он отличался от того задиристого мальчишки, которого я впервые встретила в лесу.

– Пойдем, парень, – сказал Джон Ферри.

Он взял Дигори за плечо, и они направились к выходу. Дигори шел, словно в трансе.

– Ферри? – окликнул отец.

Ферри остановился и обернулся:

– Да, сэр?

– Помни, что я сказал.

– Да, сэр. Хорошо, сэр.

По знаку отца слуги разошлись.

– А вы оба отправляйтесь в гостиную, – сказал он нам. – Нам есть что обсудить.

Мы отправились и допоздна сидели там, подробно рассказывая родителям обо всем, что случилось в ту ужасную ночь.

Впервые с тех пор я почувствовала себя спокойнее.

Было чудесно сознавать, что отец здесь и обо всем заботится.

Отец нашел наилучшее решение. Главное, у Дигори теперь был дом, в котором он находился по защитой моего отца.

Но, безусловно, совершенных решений не бывает.

Дигори потерял свою бабушку, которой очень гордился. Джинни была отмечена особым знаком при рождении – она родилась ногами вперед, и это означало, что она наделена особой силой. Больше того, она заявляла, что принадлежит к семейству Пелларов Как гласила легенда, дальний предок этого семейства помог русалке, выброшенной на берег, вернуться обратно в море и в знак благодарности за это был наделен особыми силами. Ужасное разочарование постигло Дигори: сверхъестественные силы бабушки оказались бесполезными против толпы и она не смогла им отомстить. Его гордость была уязвлена, а свобода потеряна.

Дигори очень любил лошадей и теперь помогал Джону Ферри ухаживать за ними И хотя его никто не преследовал, потому что это было категорически запрещено моим отцом, но в то же время никто не выказывал и никакой дружелюбности.

Дигори был диким по духу, мрачным и замкнутым, он почти не общался с другими парнями на конюшне.

Всю свою любовь он отдавал лошадям, которая не распространялась на людские существа. Возможно, ко мне и Джекко он испытывал определенное чувство, – он не забыл, что мы спасли ему жизнь в ту памятную ночь. Но, кроме нас, он, казалось, ни к кому не испытывал дружеских чувств и держался в стороне.

Кроме того, само присутствие Дигори вызывало недовольство, хотя никто не осмеливался его высказывать.

Едва ли кто-нибудь смог забыть, что он был «ведьмин шалопай».

Джекко и я помогали ему, как могли. Я испытывала гордость и удовлетворенность, потому что мы спасли Дигори жизнь. Нет ничего, что привязывает одного человека к другому так, как осознание того, что этот человек оказал тебе большую услугу. Но есть ли большая услуга, чем спасение жизни?

Дигори никогда не искал общества, он не нуждался в других людях. Мне казалось, что он живет в своем собственном мире, где он всесилен. Гордость была глубоко укоренена в его природе.

Ему нравился «Собачий дом». Он разбил окно и через него пробирался в дом. Там было его маленькое убежище – место, где он мог быть совершенно один.

Когда Джекко обнаружил, что окно разбито, он велел вставить стекло и отдал Дигори ключи от сарая. Я думаю, что они стали его величайшей драгоценностью.

Наверное, Дигори испытывал некоторую благодарность ко мне и Джекко, но был слишком глубоко ранен, чтобы полностью доверять кому-то. Он избегал нас, наверное потому, что не любил быть в долгу.

Каждый день я ждала возвращения Рольфа и боялась его одновременно. Я думала о том, что скажу ему. Я думала о той памятной ночи, о трагедии, случившейся по вине Рольфа. Временами я не могла поверить, что он был там, но я видела это своими глазами.

Однажды на ужин к нам приехал мистер Хансон.

Он сказал, что Рольф поехал прямо в университет, не заезжая домой, но он уверен, что скоро увидит его.

Мистер Хансон говорил о Рольфе с такой гордостью и воодушевлением! Что бы он сказал, если бы узнал, что его сын был зачинщиком расправы?

В определенном смысле я была рада, что мне не придется увидеть Рольфа. Я убеждала себя в том, что должно быть какое-то объяснение случившемуся.

Это было грустное лето. Мама изо всех сил старалась скрыть свое горе, и до определенной степени ей это удавалось, но я чувствовала, как она глубоко скорбит по дедушке.

Только присутствие отца помогало рассеяться грусти. Я выезжала с ним на прогулки верхом, и мы говорили о происходящем в Лондоне.

– В один прекрасный день ты будешь представлена в свет и начнешь выезжать, Аннора, – сказал он.

– Это обязательно?

– Думаю, да. Ты должна найти мужа. Здесь выбор небогатый.

– До этого еще далеко.

– Да, но время летит быстро. Твоя тетя Амарилис скоро будет заниматься судьбой Елены.

– Но Елена намного старше меня.

– Шесть лет – это много? Сейчас это кажется много, но когда ты вырастешь, разница будет не так заметна.

– Лучше я останусь дома – Посмотрим, что ты скажешь потом. Жизнь здесь должна стеснять молоденькую девушку.

– Но тебе же здесь нравится?

– Не забывай, что я уже «вышел на покой», а Кадор – хорошее место, чтобы жить спокойно. Когда молод, хочется большей свободы. Это придает жизни большую цену.

– А как ты жил?

– Немногие люди моего положения могут похвастаться пребыванием в английской тюрьме. – В глазах отца появилось мечтательное выражение, которое появлялось, когда он мысленно обращался к годам, проведенным в Австралии. – Вот что я тебе скажу, – продолжал он. – Однажды все мы поедем в Австралию. У меня там есть немного земли. Ты хочешь увидеть, где трудился твой отец в годы заключения?

– Мы все поедем? О, вот было бы здорово!

– Однажды это произойдет.

Мы ехали верхом, когда происходил наш разговор.

Мы повернули по береговому изгибу. Перед нами расстилался Кадор С такого расстояния можно было оценить все величие замка.

– Он великолепен, – сказала я.

– Я рад, что тебе нравится.

– Он выглядит таким огромным, таким неприступным, словно говорит: «Приди и покори меня, если можешь».

– Его неприступность и внушительность в рыцарские времена играли значительную роль в жизнях наших предков.

– Никому никогда не удавалось захватит его?

– Нет, но здесь происходили стычки. Даже сейчас видны следы тарана на воротах, но никому не удалось захватить его. Нечто большее, чем грубая сила, нужно было, чтобы ступить ногой в Кадор.

– Значит, он непреступен?

– Да, только хитростью можно попасть внутрь.

– Ты им гордишься, папа?

– Конечно, горжусь.

Когда мы возвращались обратно, он продолжал говорить о замке. Он рассказывал о том, как одна из башен была повреждена во время Гражданской войны, когда здесь прятался король. Кадорсоны твердо стояли за Эдуарда IV во время войны Алой и Белой розы и играли в ней большую роль.

– Большая часть истории Англии написана на стенах нашего дома, Аннора. Этим можно гордиться.

Мистер Хансон часто приезжал к нам на ужин.

Рольф не возвращался. За столом оживленно беседовали о волнениях, которые происходили в разных частях страны. Мы жили в глубинке, поэтому казались оторванными от страны, но, как говорил отец, происходящее в Лондоне обязательно коснется и нас.

Джекко и я сидели за одним столом с родителями с тех пор, как отказались от няни. Мама говорила, что она с ранних лет обедала вместе с родителями, и считала, что и нам полезно слушать беседы взрослых.

Я была уверена, что она права, и мы получаем от этого пользу.

Проведя некоторое время в столице, отец вернулся с новостями. Около года назад скончался король Георг IV. Он долгое время болел и под конец совсем ослаб. На него оказывал сильное влияние его брат, герцог Камберленд, который был довольно темной личностью и подозревался в попытке убийства юной принцессы Виктории, которая жила со своей могущественной матерью в Кенсингтон-паласе.

Придворные скандалы и интриги произвели на меня огромное впечатление. С тех пор меня стало интересовать происходящее в стране.

Как только умер король, Камберленда удалил от двора новый монарх, Вильгельм IV, который женился на принцессе Аделаиде, и в скором времени ожидалась их коронация.