Текст книги "По ту сторону иллюзии. Мемуары величайшего шоумена Земли"

Глава 2. Удиви меня

Спустя несколько дней после похорон Финеас Барнум вновь стоял за прилавком бакалейной лавки. Покупателей было много. Все хотели зайти сюда, чтобы поддержать мальчишку, на которого в шестнадцать лет свалилось столько проблем.

– Заходите еще, кстати, не желаете поучаствовать в лотерее? – сказал на прощание Финеас. Это произошло случайно. Он наклонился, чтобы взять несколько монет для сдачи, и увидел стопку лотерейных билетов, которые сделал еще год назад. Отец тогда запретил даже думать о лотереях, но сейчас он был сам себе хозяин.

– Лотерея? Ну что ж, сколько там мне билетов полагается на сдачу? – пожал плечами фермер, покупавший здесь чай и кофе.

Практически все покупатели в тот день купили по билету, а в конце недели добрая половина города собралась на розыгрыш призов. Так продолжалось несколько недель подряд.

«Среди многочисленных способов, которые я использовал, чтобы самостоятельно заработать денег, еще будучи подростком, был такой, как лотерея… Лотерею в те годы поощряли и церковь, и государство. Как сказал один писатель: „Люди играли в лотерею, чтобы отнести выигранные деньги в церковь, где можно было бы молиться против азартных игр“. Каждый день я продавал билеты на сумму от пятисот до двух тысяч долларов» (Финеас Тейлор Барнум).

Выручка от магазинов росла, и Финеас стал задумываться над тем, как ему рассказать о своей лотерее всем жителям городка и ближайших фермерских хозяйств. Конечно, можно было надеяться на сарафанное радио, но ведь реклама в газете будет куда эффективнее. Он видел подобное в нью-йоркских газетах, которые оставляли нечастые постояльцы гостиницы.

Вот только газета в их городе была одна, и выпускала ее церковь. Вряд ли там бы одобрили идею рекламы лотереи. Одним из посетителей лавки был и градоначальник, у которого Финеас и решился однажды спросить:

– А что бы вы сказали, если бы, к примеру, я решил выпускать свою газету?

– Свою газету? А что ж ты там печатать будешь, малец? – снисходительно усмехнулся мужчину.

– Я неправильно выразился. Это будет городская газета с обычными новостями, нерелигиозными. Никаких проповедей. Просто новости о том, что где-то открылся магазин, а где-то закрылся, – поспешно исправился Финеас. – И, возможно, там будет колонка, в которой я буду рассказывать о еженедельной лотерее…

– Это та, в которой я выиграл в прошлое воскресенье? Хорошая затея, – все так же снисходительно и добродушно улыбался мужчина.

Отныне дела действительно пошли в гору. Градоначальник даже и не предполагал, что мальчишка воплотит в жизнь завиральную идею с газетой, но уже через пару месяцев детвора на центральной площади истошно кричала о том, что первый выпуск «Глашатая свободы» уже в продаже.

Главный доход теперь приносили лотерея и магазин. Дела гостиницы шли из рук вон плохо, и вскоре Финеас продал ее городу. Она все равно приносила только убытки, а ему срочно нужны были деньги на типографские расходы.

Каждый день рано утром он вновь открывал свою лавку бакалейщика. В целом он уже мог себе позволить нанять продавца, но не спешил с этим. Все дело было в том, что практически каждый день сюда заходила мисс Халетт со своей юной дочерью. Это было одно из самых богатых семейств города, притом очень религиозных. Мисс Халетт с дочерью активно занималась благотворительностью и частенько покупала что-то для сиротских домов. Дочь мисс Халетт была на целых два года старше Барнума, поэтому всерьез мальчишку за прилавком не воспринимала, но всегда живо реагировала на шутки продавца. В лотерее она никогда не участвовала и считала это делом небогоугодным. Впрочем, Финеас подозревал, что так считает скорее не Черити, а ее мать. Всякий раз, когда они заходили, мисс Халетт удалялась в глубь магазина, чтобы изучить ассортимент новых тканей, иголок и тому подобных мелочей, а Черити подходила к прилавку, за которым стоял Барнум, и улыбалась.

– Ну же, удиви меня, – говорила она, и через мгновение они уже хохотали. Над чем именно, знали только эти двое. Эту девушку Финеасу действительно хотелось удивлять. Всю жизнь.

***

– Только одно свидание, и если тебе не понравится, я больше никогда даже не заговорю с тобой, – в сотый раз предложил девушке девятнадцатилетний Финеас Барнум. Все происходило за пару недель до выпуска первого номера газеты, и Финеасу буквально необходимо было отвлечься. Черити согласилась, но, что еще важнее, согласилась и ее мать. Прогулка по берегу реки стала лучшим, что происходило с Финеасом за все несколько месяцев. Они отчаянно спорили, смеялись, ссорились и тут же мирились. Двухчасовая прогулка с Черити уверила Финеаса в том, что она та единственная девушка, с которой он хочет прожить эту жизнь, которая всегда будет в него верить, а это ведь самое главное.

Мисс Халетт не хотела этого союза и не одобряла его. Нахальный и наглый Финеас Барнум никогда ей не нравился, и, по мнению женщины, ее дочь была достойна лучшей партии. Она наотрез отказалась благословлять этот союз и даже запретила им видеться. Всегда покорной Черити не оставалось ничего, кроме как согласиться с решением матери.

Спустя пару месяцев в продаже появился первый выпуск «Глашатая свободы», прославивший Финеаса на весь Коннектикут. В одночасье он превратился в одного из самых уважаемых жителей города. Отличное время для сделки на всю жизнь.

Черити исполнился уже двадцать один год, а для того времени быть незамужней в таком возрасте было по меньшей мере странно, если не сказать постыдно. Мисс Халетт не оставалось ничего, кроме как, скрепя сердце, разрешить молодым обвенчаться в церкви. С одним только условием: никогда не уезжать из города.

Финеас обожал и боготворил свою молодую жену, поэтому согласился со всеми условиями ее матери, да и уезжать пока он не собирался. Конечно, мечта о покорении Нью-Йорка все еще маячила перед глазами, но все это так, фантазии, а нужно было уже повзрослеть. Он обещал Черити, что та никогда и ни в чем не будет нуждаться, и намерен был сдержать свое слово.

«К тому времени мне стало ясно, что я еще не нашел своего места в деловом мире. Я понял, что у меня отличные способности зарабатывать деньги, равно как и избавляться от них; но своего призвания, уготованного мне судьбой и, как я надеялся, для которого я был создан, еще не нашел. Точнее сказать, на тот момент я еще не понял, что оно состоит в том, чтобы удовлетворять ненасытную потребность человеческой природы – любовь к развлечениям и всяческим надувательствам» (Финеас Тейлор Барнум).

Сразу же после свадьбы Финеас и Черити отправились на несколько дней в Нью-Йорк к родственникам девушки. Барнум всегда мечтал побывать в этом огромном мегаполисе, но даже не предполагал, насколько то, что он увидит, будет различаться с рассказами отца об этом городе. Отец бывал там во времена войны, еще в далекой молодости. За несколько десятилетий этот город преобразился до неузнаваемости, превратившись в один из самых современных городов того времени. Более всего Финеасу понравился музей Нью-Йорка, в который они зашли совершенно случайно. Возможно, все дело было в том, что они жили в одном из богатых домов в центре города, возможно, в том, что посещали лишь туристические достопримечательности, а возможно, к впечатлениям прибавился любовный туман медового месяца. Ведь всем известно, что впечатления от города зависят прежде всего от того, с кем ты их разделяешь. Так или иначе, Черити и Финеас были буквально очарованы Нью-Йорком. Когда пришла пора уезжать, оба они уже считали дни до того момента, когда сюда можно будет вернуться. По возвращении домой Черити узнала о том, что беременна, и мечту о новой поездке в Нью-Йорк пришлось отложить до лучших времен.

– Что за глупость этот закон о запрете торговли по воскресеньям?! – воскликнул однажды кто-то из покупателей магазина.

– Единственный день, когда можно отдохнуть, а нам запрещают веселье и праздники, – поддержал его владелец местной пивной.

– Так велит церковь, а вы и так нарушаете ее заветы, продавая людям яд, – пробормотала вошедшая некстати мисс Халетт.

Финеас Барнум предпочел тогда промолчать. Редкий случай. С одной стороны, он никогда не понимал любителей алкоголя и считал продажу спиртного действительно грязным бизнесом, но, с другой стороны, этот кальвинистский закон о запрете продаж по воскресеньям он ненавидел всей душой. По самым скромным подсчетам, он лишал его четверти всех доходов, а ведь в соседнем Денбери давно отказались от этой глупости. Возможно, стоит просто донести свои мысли до местной администрации? Вот уже несколько раз этот трюк у него получался. Он печатал в своей газете статью о чем-то важном, это поддерживал кто-то из администрации, и что-то начинали делать. Этот трюк и по сей день работает. Сила СМИ поистине всемогуща. Впрочем, ни одному человеку не может везти всегда и во всем.

– Как ты посмел написать это, мальчишка?! – в магазин вошел буквально трясущийся от гнева проповедник. В руках у него был свежий выпуск «Глашатая свободы».

– В чем дело, святой отец? Вы про статью об отмене воскресного закона? – весело поинтересовался Финеас. – Так это просто сведения о мнении общества, не более того. Я опросил нескольких людей и опубликовал их мнение.

– Я закрою твою газету, а в твою чертову лавку больше никто и никогда не придет, поганец, – прошипел проповедник.

Сила церкви в Бетеле была поистине всеобъемлющей. Как бы хорошо к Финеасу ни относились, а все же проповедника уважали больше, да и боялись его как огня. Даже градоначальник его побаивался.

Спустя пару дней к Финеасу зашел местный судья, а по совместительству сослуживец отца Финеаса, и рассказал о том, что проповедник настроен более чем решительно. Святой отец горел желанием посадить наглого Барнума за решетку и подал иск о клевете.

– Ты ведь можешь рассказать, кто именно высказывался против этого закона, верно? – спросил тот. Финеас мог лишь покачать головой на это. Он не собирался доносить на своих же покупателей, да и глупо предполагать, что кто-то признается в таких речах.

– Тогда мне придется тебя арестовать, парень, – обреченно покачал головой мужчина. Финеас с каким-то удивлением посмотрел сначала на свои руки, а затем на друга отца, после чего протянул обе руки для того, чтобы их связали, как настоящему преступнику.

Предстоящее заключение не сильно волновало Финеаса, но в тот момент его обожаемая Черити была беременна их первенцем. Такие потрясения могли повлечь за собой необратимые последствия, но отступать от своих же слов Финеас был не намерен.

Газета Барнума уже давно была главной головной болью местного проповедника, поэтому тот просто ждал повода для иска о клевете. А заодно он позаботился о том, чтобы подобные иски подали и самые верные его прихожане, в том числе и мисс Халетт.

Процесс длился всего пару недель. За это время Барнум превратился в главного оппозиционера и «глашатая свободы» Коннектикута. У судьи просто не было выбора. Оправдать Барнума означало бы породить волну народных бунтов, а этого он не мог себе позволить. Большой срок означал бы то же самое. Итогом разбирательства стал арест на два месяца и безутешные слезы Черити.

По истечении положенного срока Финеас вышел на свободу настоящим героем. Встречать его пришла добрая половина города. Все спрашивали о том, когда откроется его магазин и когда можно будет купить билет на следующую лотерею.

Мысли о том, чтобы запретить подобные розыгрыши, уже давно витали в администрации штата, но здесь градоначальник был непреклонен. Он сам обожал все эти розыгрыши, так что запрещать невинную забаву был не намерен, а вот выпуск газеты все же пришлось остановить. Еще одним последствием ареста Барнума стали колоссальные убытки магазина. За время заточения большинство товаров испортилось, но, что еще страшнее, отныне покупатели опасались отовариваться в лавке Барнума. Тем самым можно было навлечь гнев проповедника и даже получить отлучение от церкви, а более страшного наказания для богобоязненных жителей Бетела просто быть не могло.

Главным и единственным постоянным источником дохода теперь были еженедельные лотереи, которые Барнум проводил с нескрываемым удовольствием. Никакие запреты проповедника не могли заставить тихих американцев отказаться от подобного развлечения. По большому счету, не считая редких передвижных театров, периодически заезжавших в их городок, это было единственным развлечением для жителей города.

В один из дней в тоскующий без покупателей магазин Барнума постучал тот самый друг отца, пару лет назад арестовавший его за ту статью. Мужчина посмотрел на Финеаса немигающим взглядом, а затем положил перед ним газету штата Коннектикут. На первой полосе там был выведен заголовок: «Запретим лотереи!». Такие статьи постоянно печатались и в местных изданиях, и в газетах штата, но никто уже давно не воспринимал их всерьез.

– На сей раз решение окончательное. Со следующего месяца вступает в силу закон о запрете проведения лотерей на территории штата. Теперь ты вне закона, парень, – сообщил он.

Придя домой, Финеас сообщил Черити эту новость. Девушка заплакала от ужаса. Перед ее глазами уже весьма правдоподобно замаячила перспектива нищеты. Магазин больше не приносил никакого дохода, если они лишатся и лотереи, жить им будет попросту не на что, а ведь у них подрастала дочь.

– У нас нет выбора, мы должны переехать в Нью-Йорк, там я смогу добиться настоящего успеха, – сказал Барнум.

Черити поверила мужу. Она всегда в него верила, и именно за это Финеас души в ней не чаял. Даже в самые мрачные и безысходные моменты, в такие, когда даже величайший шоумен мира переставал верить в свой успех, в него продолжала верить Черити. А ведь это очень важно: чтобы хотя бы один человек в мире верил в то, что ты добьешься успеха. Этого вполне достаточно для того, чтобы изменить мир.

Глава 3. Няня Джорджа Вашингтона

Каждую минуту рождается еще один простак.

Финеас Тейлор Барнум[6]6
  Авторство этой фразы приписывают Финеасу Тейлору Барнуму, хотя никаких подтверждений тому, что он действительно это говорил, нет. – Прим. авт.


[Закрыть]

Финеас Барнум поспешно выставил на продажу свой магазин и ветхий родительский дом, в котором они с Черити жили. Все это ушло за бесценок. Все в городе слишком хорошо были осведомлены о том, как туго идут дела сейчас у Барнума. Впрочем, он и не надеялся выручить за все это сколько-нибудь приличную сумму. Проповедник постарался на славу и действительно основательно подпортил жизнь Барнуму. Вырученных денег должно было хватить на несколько месяцев жизни в Нью-Йорке, за которые Финеас надеялся найти себе занятие по душе. Тогда он еще весьма смутно представлял, чем именно ему бы хотелось заниматься. В голову приходили разве что передвижные театры, которые изредка наведывались в их город. Конечно, услышь подобные мысли его отец, он бы придушил сына собственными руками. Но отец Финеаса давно умер, и за эти несколько лет Финеас Барнум понял, что мир ограничивается лишь тем, на что способно твое воображение, и никакие запреты родителей, проповедников и градоначальников не способны помешать осуществлению планов. Только ты сам в ответе за свою жизнь и жизнь своей семьи. Только тебе решать, как ты хочешь зарабатывать деньги.

Черити покидала родной город с тяжелым сердцем, а вот Финеас буквально горел желанием начать все с чистого листа в огромном городе возможностей. Именно таким ему всегда представлялся Нью-Йорк. Единственным человеком, с которым ему действительно горько было расставаться, был Уильям Генри Джонсон, с которым за годы работы в лавке они стали лучшими друзьями. Уильям порывался поехать вместе с ними, но Финеас настоял на том, что поедет в Нью-Йорк с женой и дочерью и, лишь когда наладит там дела, позовет друга на работу. Как именно он собирался наладить дела, даже сам Финеас пока не представлял.

В 1834 году Финеас Барнум с женой, дочерью и весьма скромной суммой в кармане прибыл в Нью-Йорк. К тому моменту это был огромный промышленный город, буквально утопающий в зловонных запахах из-за гниющего прямо на лицах мусора. Бедные кварталы выглядели особенно мрачно. По вечерам здесь было действительно опасно появляться, в особенности в местах, облюбованных эмигрантами из Старого Света. Эти места превращались в гигантские ночлежки, рассадники чумы, холеры и других опасных для жизни заболеваний. Вдобавок ко всему город буквально разрывали на части местные банды. Преступники, а вовсе не полиция, чувствовали себя здесь хозяевами жизни. Именно таким было первое впечатление от Нью-Йорка. И лишь приглядевшись, можно было увидеть тот город, в который можно было влюбиться. Повсюду здесь были разбросаны магазины, выставки и лаборатории, в которых чуть ли не ежедневно придумывались самые разные технические новинки.

«Я все время рисовал в своем воображении, как добьюсь успеха, если только мне удастся привлечь внимание публики, но я не представлял, как это сделать в таком большом городе, как Нью-Йорк» (Финеас Тейлор Барнум).

Сразу же, как только они взяли в аренду небольшой дом на окраине города, Финеас и Черити вновь отправились в музей. Это было далеко не самое популярное место в городе. Лишь изредка сюда забредали только что приехавшие в город туристы. Здесь в пустынных залах можно было увидеть удивительные диковинки, древние украшения индейцев, наскальные рисунки, всевозможные «ловцы снов» и прочие неожиданные вещи. Особенный интерес представляли изображения древних животных, которые должны были водиться на территории, которую сейчас занимал Нью-Йорк.

– Если бы грамотно распорядиться этим музеем, он бы мог превратиться в главную достопримечательность города. Не понимаю владельцев музея, как можно так запустить дела… – сетовал Финеас, когда они с Черити выходили из музея.

По дороге домой им предстояло пройти через ряды передвижной ярмарки, расположившейся на нескольких центральных улицах. Вот это место было по-настоящему популярно. Бары, балаганы, кукольные и театрализованные представления… Чего здесь только не было. Барнум заворожено наблюдал за тем, как один мужчина руководит наиболее популярным театром. Несколько его людей бродили по ярмарке и громогласно оповещали людей о предстоящем представлении. У входа толпилась внушительная очередь. Они с Черити тоже встали за билетами. Представление оказалось самым что ни на есть посредственным. Теперь уже стало ясно, что все эти люди попросту послушались громогласных зазывал, явно имеющих доход с каждого приведенного клиента. А ведь и представление тоже можно было сделать ярким, тогда не нужно было бы столько сил тратить на рекламу…

– Вот чем действительно интересно было бы заниматься, – пробормотал Финеас. Жена удивленно повернула к нему голову, но Финеас решил не продолжать этот разговор. Такие ярмарки считались чем-то совсем уж низкопробным. Конечно, Черити знала, что выходит замуж за обычного лавочника, но ведь продавец – это хотя бы не шут. Театр в Штатах того времени считался чем-то дешевым и очень постыдным. По большому счету, в сознании людей театр и бордель были если и не синонимами, то, по крайней мере, вещами очень сходными.

Альбиносы, бородатые женщины, трансвеститы, шпагоглотатели, гадалки… Балаганы покрупнее предлагали людям посетить сразу несколько аттракционов. Внутри обычно можно было встретить пару представлений, иллюзионистов и обязательно людей с какими-то дефектами. «Шоу уродов» в Европе уже постепенно стали запрещать, или, по крайней мере, осуждать за аморальность, а вот в Америке они были на пике моды. Вплоть до середины XX века такие шоу будут главным развлечением всех ярмарок. Чем более ужасным был дефект, тем было интереснее. Человек без ног зарабатывал в несколько раз больше, чем самый талантливый иллюзионист. Ученые – другое дело. На ярмарке обязательно были небольшие павильоны на одну комнату, где предлагалось подивиться новому чуду техники. К примеру, частенько можно было понаблюдать за тем, как ученый проводит в свой чудесный аппарат женщину, долго настраивает в кабине какие-то дымящиеся трубки и… отрезает ей голову. Затем «ученый» включал свою чудо-машину и женщина оживала. Безголовое создание продолжало двигать руками и ногами, хотя головы у нее уже не было. Естественно, голову потом пришивали на место, а «ученый» начинал свое шоу сначала. Особенной популярностью пользовались всевозможные гадалки, целители и экстрасенсы, коих на таких передвижных ярмарках всегда было несчетное множество. Здесь можно было не только узнать свою судьбу, но и подкорректировать, купив, к примеру, любовный напиток. Частенько на ярмарке открывались и шоу-музеи, в которых можно было посмотреть на заспиртованных уродцев и древних животных. К примеру, зародыша дракона увидеть здесь можно было запросто. Практически на каждом сайдшоу был такой забальзамированный труп животного, при жизни, правда, бывшего ящерицей, но после смерти преобразившееся в дракона. Практически от каждого здесь можно было услышать совершенно невероятную историю жизни, которая обычно процентов на девяноста состояла из не самого искусного вымысла.

Спустя несколько месяцев бесцельного хождения из одной конторы в другую энтузиазм Барнума немного поугас. Он устроился в одну компанию кладовщиком, а затем даже вновь стал продавать всевозможные мелочи в лавке бакалейщика, но не ради этого он приехал в Нью-Йорк. Финеас Барнум отчаянно хотел начать свое дело, а не заниматься отчаянно скучной и совершенно бесполезной работой. По вечерам он частенько заглядывал на передвижную ярмарку, и в один из дней владелец одного из передвижных театров предложил ему поработать его помощником. Несмотря на ничтожно маленькое жалованье, Финеас согласился. Атмосфера ярмарки казалась ему магической. Все эти странные люди, жонглеры, клоуны, гимнасты, вечно пьяные актеры и галдящая публика, – все это завораживало. Барнум хотел понять, каково это – создавать праздник, работать тем, кто создает радость для людей. Ведь по большому счету основной доход он получал всегда именно этим. Он шутил, радовал и продавал лотерейные билеты. Чем больше он шутил, тем больше была его выручка за день.

Уставшие за рабочую смену люди более всего жаждали зрелищ и развлечений. Именно за хорошее развлечение они готовы были выложить все свои деньги. Такого же мнения был и приятель Барнума, с которым он познакомился во время работы в том балагане.

– Помню, мой дядя рассказывал о том, как в годы войны его друг купил переносные качели. Он пошел в район, где царили голод и нищета. Над ним подсмеивались, но парень был убежден, что сможет заработать так себе на хлеб. И оказался прав. Изможденные и истощенные голодом люди с готовностью платили по пенни за то, чтобы прокатиться на тех качелях. Это было для них важнее, чем лишняя буханка хлеба, – рассказал как-то будущий партнер по бизнесу. На Барнума эта история произвела настолько сильное впечатление, что впоследствии он вспоминал ее во всех вариантах своей автобиографии, коих он написал за свою жизнь великое множество.

И вот в один из вечеров Финеас Барнум зашел на популярное шоу: проповедь няни самого Джорджа Вашингтона. Увидев то, с каким ликованием публика принимает россказни слепой и практически парализованной старухи, Финеас Барнум был восхищен. Перед его глазами буквально вспыхнули сцены из его нового будущего шоу. Он знал, как оно должно выглядеть, и знал, как нужно рассказать об этом людям.

«Не стоит и говорить о том, что прежде всего мне нужно было тем или иным способом войти в этот бизнес, и схема проникновения, конечно, была придумана не мной. Мне предстояло найти нечто, что уже некоторое время пользовалось вниманием публики и имело столько поручителей и гарантов своей подлинности, что к тому моменту, как я стал его владельцем, я и сам искренне верил в его достоверность. Таким и было шоу с „няней Вашингтона Джойс Хет“, которое впервые представило меня миру как шоумена» (Финеас Тейлор Барнум).

В тот же вечер он потратил все свои оставшиеся сбережения на покупку Джойс Хет и принялся за организацию собственного шоу. Узнав о том, что провернул ее муж, Черити расплакалась. Она всегда и во всем поддерживала Финеаса, но потратить все деньги на чернокожую старуху? Собираться вместе с ней на гастроли, которые продлятся по меньшей мере три месяца? Все это было уже слишком.

– Я построю для нас такой большой дом, что это будет даже неприлично, – говорил Финеас, но сейчас, спустя несколько лет после свадьбы, эти обещания звучали уже не так убедительно.

Как только все было готово для начала представлений, Финеас пошел в редакцию местной газеты. В небольшой пыльной комнате здесь сидело лишь несколько человек. Барнум поинтересовался, как ему найти главного редактора. Оказалось, что он сидит в отдельном кабинете, в глубине редакции.

– Чем могу помочь? – весьма вежливо поинтересовался он, с интересом разглядывая посетителя.

– Я бы хотел предложить вам сенсацию. Завтра на передвижной ярмарке будет давать проповедь женщина, которой 161 год и которая была няней самого Джорджа Вашингтона…

Поначалу редактор подумал, что это очередной городской сумасшедший, но по мере того, как Барнум говорил, мужчина убеждался в том, что эта история действительно может заинтересовать людей. Какая разница, сумасшедший тот или нет, если история и вправду интересная?

Вскоре все мальчишки, продающие газеты рядом с площадью анонсировали предстоящее представление Джойс Хет. Аншлаг был им обеспечен. То же было и на следующий день, а через неделю уже весь город говорил о Джойс Хет. Публика быстро теряет интерес к подобным сенсациям. Людей становилось все меньше, и стало понятно, что нужно ехать на гастроли по маленьким городам.

«Я в долгу перед американской прессой почти за каждый доллар, который у меня есть, и за все мои достижения на ниве управления.

Свою огромную популярность в родной стране и за рубежом я практически полностью объясняю тем, что в США свободно и постоянно выпускаются массовые журналы» (Ф. Т. Барнум, 1891, за пять дней до смерти).

За пределами Нью-Йорка никто не слышал о Джойс Хет, так что публика вовсе не ломилась на их представления. Финеас без конца твердил о необходимости рекламы их шоу, но никто не воспринимал его слова всерьез. Даже когда он повторил трюк с публикацией в газете информации о выступлении бывшей няни Джорджа Вашингтона, компаньон был весьма скептически настроен в отношении рекламы. Да и актеры Финеаса не поддерживали. Слишком много сил уходило на то, чтобы анонсировать представление. Впрочем, без рекламы не было публики. Как ни крути, а несколько недель подряд они терпели лишь убытки.

После той неудачной шутки компаньона, когда Барнум чуть было не оказался на виселице из-за своего сходства с проповедником, Финеас придумал новый трюк. Нужно анонсировать свои шоу еще до приезда в город, чтобы не тратить время на рекламу. В те годы еще даже телеграф не использовали, поэтому оставалось лишь одно: писать письма. Они стали буквально заваливать городскую администрацию и редакции местных газет анонимными письмами, в которых расхваливали шоу некого мистера Барнума. И действительно, в следующем же городе их поджидала толпа людей, желающих воочию увидеть няню отца американской нации.

Спустя несколько месяцев гастроли подошли к концу. Дорожные расходы превысили все разумные пределы, прежде всего из-за сложностей в транспортировке Джойс и ее постоянных болезней и пристрастия к спиртному. Им удалось немного заработать, но до больших прибылей было еще очень далеко. Вернувшись в Нью-Йорк, Финеас отправился к старому знакомому – редактору одной из местных газет. Мужчина был искренне рад видеть приятеля.

– Мы вернулись в город, об этом стоило бы написать в газете, – сказал Финеас через несколько минут ничего не значащей болтовни.

– Это уже давно не новость, Барнум. Людям быстро надоедают такие диковинки… – развел руками мужчина. – Да и вообще многие сомневаются в том, что она настоящая, – добавил он.

– Как ты сказал? – заинтересовался Финеас.

– Слышал о фонографе? Недавно все газеты трубили об изобретении устройства, записывающего звук. После этой новости многие решили, что Джойс – всего лишь хитрый механизм, – ответил редактор.

– Так вот об этом и напиши, – встрепенулся Барнум.

– Ты… уверен?

– Конечно! Напиши, что Джойс – кукла, а рядом стоящий человек – чревовещатель. Людям захочется проверить, так ли это!

– Если ты просишь…

Финеас вновь оказался прав. Люди действительно вновь повалили поглазеть на старуху, чтобы лично убедиться в том, что она настоящая. Джойс привычно рассказывала о том, как качала кроватку с маленьким Джорджем, а затем привычно выпивала добрый литр рома. День за днем. Столько спиртного для стошестидесятилетней старухи – это уж слишком.

– Где Джойс?! Скоро выступление! – обеспокоенно кричал Финеас за пять минут до очередного представления.

– Мистер Барнум, Джойс сегодня совсем плохо… – промямлил недавно нанятый помощник Финеаса.

– Как?..

Глупо было предполагать, что Джойс проживет еще сотню лет, хотя она частенько над этим шутила. И тем не менее никто не ожидал, что все произойдет так быстро. И именно сейчас, когда он наконец начал действительно неплохо зарабатывать.

Барнум велел отвезти женщину в больницу, но помощник отговорил его от этого. Там бы попросту отказались лечить чернокожую старуху, чьей бы няней та ни была. Пришлось вызвать частного доктора прямо на ярмарку. Эскулап прибыл спустя пару часов. Мужчина скрылся в здании театра, а Финеас остался ждать на улице.

– Мистер Финеас Барнум? – окликнули его. Мужчина обернулся и увидел перед собой полицейского. Барнум вежливо поклонился и удивленно вскинул брови, как будто спрашивая, что произошло.

– Это правда, что вы организуете представления женщины, называющей себя няней Джорджа Вашингтона?

Барнум лишь кивнул.

– Правда ли ей сто шестьдесят один год?

– Уже даже больше, – пробормотал Финеас.

– Вы можете это как-то подтвердить?

– Пойдите и пообщайтесь с ней. Уверяю, вам будет интересно, правда, она выглядит чуть… старше своих лет, – усмехнулся Финеас.

– Вынужден пригласить вас в участок, мистер Барнум, – сказал полицейский, оставшись равнодушным к юмору Финеаса.

Наутро Финеас явился в участок. Там выяснилось, что его обвиняют в мошенничестве.

– Вы можете предоставить ее документы? – спросил служитель закона.

– Нет…

– Тогда я вынужден буду вас арестовать за мошенничество, мистер Барнум.

– Джойс была рабыней, а у таких людей нет документов. Человек, у которого я ее купил, утверждал, что ей 161 год, а я искренне поверил в этот факт. Не вижу поводов для сомнений и сейчас. Я оформил бумаги на ее освобождение, и…

– Погодите. Зачем нужно было оформлять эти бумаги?