Текст книги "Элиза и ее монстры"

Глава 13

Мне не нужна табличка с надписью «Таящаяся».

В прошлом году некая фанатка «Моря чудовищ» надела костюм его героини, Кайт Уотерс, на сборище фанатов комиксов, и выложила свои фотографии на форуме. Когда я сказала – как ЛедиСозвездие, разумеется – что это лучший костюм Кайт Уотерс из всех, что я когда-либо видела, она прислала его мне. Вернее, она прислала его Эмми, а та уже мне. Это военная форма Оркианского альянса – белый костюм с зеленой отделкой и золотыми пуговицами. На нем нет знаков различия, потому что их нет у Кайт. К костюму были приложены даже ботинки и черная сабля (сделанная из пенопласта, или упаковочного материала, или чего-то там еще).

Хорошая новость: костюм смотрится на мне совсем по-другому, и Уоллис в жизни не догадается, где я его взяла. Он слишком велик мне. Застегиваю ремень на последнюю дырочку, и даже этого недостаточно. Покрепче запахиваю куртку, так что мои ребра оказываются крепко прижатыми к ткани. Думаю, сойдет – в конце концов, костюм сшит не на меня.

Стою перед зеркалом, и мне немного смешно быть одетой как одна из моих героинь, хотя выгляжу я очень неплохо. Костюм ощущается как настоящая одежда и выглядит как настоящая одежда. Девушка (ее следует считать гениальной портнихой), которая сшила его и надела первой, – островитянка (думаю, филиппинка), как и Кайт, так что он очень подходил ей, и она действительно была очень похожа в нем на нее, на мне же он смотрится просто как костюм.

– ТВОЙ БОЙФРЕНД ПОЖАЛОВАЛ, – кричит Салли, стоя у подножия лестницы, а минутой позже ему вторит папа: – Элиза, гость на пороге.

Когда я сказала им, куда иду, мама с папой так просияли, будто мини-марафон состоялся раньше времени. Предупредила, чтобы они не задавали никаких вопросов, и они неким магическим образом подчинились мне. Объяснила, что иду на вечеринку с кем-то из школы, очень стараясь не проболтаться и не сказать «с мальчиком из школы», но Салли легко разоблачил меня.

Хватаю саблю, пару хрустящих двадцаток, которые забрала из банка незадолго до того, телефон и выхожу из комнаты. Мама с папой стоят у двери, смотрят на улицу и тихо переговариваются. Я схожу вниз по лестнице.

– И кто ты такая?

Черч стоит в дверях гостиной, жует граноловую плитку и выглядит слишком уж долговязым в баскетбольных шортах и майке. Салли появляется минуту спустя почти в такой же одежде, только он чуть выше.

– Это из твоего комикса? – интересуется Салли.

Мама с папой оборачиваются. Великолепно, пусть весь клан Мерков посмеется над тем, как вырядилась Элиза. Утратившая свою незаметность, схожу вниз по лестнице, прохожу мимо родителей и открываю дверь на улицу.

– Возможно, вернусь поздно, – мычу я. – У меня с собой телефон.

Закрываю дверь и торопливо иду по подъездной дорожке. Уоллис поджидает в конце ее в болотного цвета «Таурусе», но здесь темно, и я не вижу, как он одет. Мое сердце выбивает в груди стаккато, а желудок будто болтается на волнах океана Оркуса. Я проскальзываю на пассажирское сиденье.

– Привет, – говорю, застегивая ремень безопасности.

– Привет, – отвечает он.

Я замираю. Его голова повернута ко мне, но смотрит он в сторону, на приборную панель, в ветровое стекло. Его голос гораздо глубже, чем я ожидала. Я представляла, что он будет говорить очень громко, возможно, чтобы компенсировать долгое молчание, но ничего подобного. Голос у него мягкий и приятный, как толстое флисовое одеяло посреди зимы.

– Ты все-таки иногда разговариваешь? – спрашиваю я.

– В машине можно. В школе… слишком тяжело. С друзьями, да, разговариваю и иногда с незнакомыми людьми. Это странно?

– Нет, не странно.

Он смотрит мне в глаза и улыбается.

– Из тебя получилась потрясающая Кайт Уотерс, – заявляет он.

Температура у меня повышается. Хорошо, что я не забыла о дезодоранте.

– Спасибо, – отвечаю я, а затем оглядываю его с ног до головы. – Я думала ты будешь Далласом.

– Да, – говорит он. – Буду, конечно же. Парик и шарф в бардачке. Вести в них машину немного стремно.

– А. Правильно.

– Ты готова?

– Вполне.

– А откуда ты приехал?

Мы заворачиваем за угол и едем по длинной дороге, соединяющей нашу округу с остальным Уэстклиффом. Фары машины Уоллиса ярко светят в сгущающихся сумерках.

– Из Иллинойса, – отвечает он почти шепотом.

– Почему?

– Родители получили новую работу. – Он замолкает. – И моей маме здесь лучше. У меня появились новые друзья, так что не так уж все плохо.

– Каждому свое, как мне кажется.

– Тебе здесь не нравится?

Я пожимаю плечами:

– Может, нравится, может, нет. Не знаю, потому что больше нигде не была, но я устала от Уэстклиффа. Устала от этой школы. И бессмысленной жизни маленького городка. Все знают всех. Ты читаешь «Уэстклиффскую звезду»?

– Да.

– Ну вот, так оно все и есть. Статьи, которые там печатают… Ты заметил, что вот уже несколько недель они мусолят тему Уэллхаусского поворота? Это все, о чем они пишут в это время года. Почти ничего не происходит, так почему бы не зациклиться на дороге-убийце? Подобное положение дел как-то… достает.

– Достает?

– Они пишут всего об одной-двух вещах. Лучше бы оставили людей в покое.

Он смотрит на меня. Улыбается.

– Тебе есть что скрывать?

– Нет, – немедленно отвечаю я. – Просто мне хотелось бы оказаться там, где ты не находишься на виду у всех, независимо от того, кто ты такая.

– Понятно.

Мы въезжаем на холм, проезжаем через небольшую рощицу и заворачиваем на Уэллхаусский мост. Вдалеке освещенный фарами машины Уоллиса и заходящим солнцем виднеется Уэллхаусский поворот: дорога там словно складывается вдвое на краю обрыва.

Рядом с ним по-прежнему лежит много цветов и всяких других вещей. Некоторые из цветов давно завяли, но есть и свежие. Здесь, совсем рядом, начинаются склон и искореженный металлический барьер, который каждый раз ставят заново после того, как кто-то протаранит его и скатится вниз. Крутой склон ведет к реке, на нем можно обнаружить останки старых машин, вросшие в землю.

Я гадаю, быстро ли наступает смерть у тех, кто слетает с поворота, или же падение на дно длится целую вечность.

У поворота Уоллис сильно сбрасывает скорость. Это делают многие, но никто не едет так медленно, как он, и никто не бывает так спокоен и в то же время сосредоточен. Бросаю быстрый взгляд на склон. Даже спуск по нему пешком кажется ужасной идеей. Могу поспорить, будет больно, даже если поскользнешься совсем чуть-чуть.

Мы едем по повороту, и лицо Уоллиса кажется бледным, но когда мы минуем его и выезжаем на улицу, освещенную желтыми фонарями, он снова ведет себя как ни в чем не бывало.

– Держу пари, у вас в Иллинойсе подобных мест нет, – говорю я.

Букинистический магазин, о котором друзья рассказали Уоллису, называется «У Мерфи». Я о нем слышала, но никогда здесь не была. После «Детей Гипноса» я читала мало, а потом стала покупать электронные книги в Интернете. Уоллис шутит, что полное название магазина – «Закон Мерфи». Молю бога, чтобы это было не так, потому что сегодня вечером много, что может пойти неправильно, и будет просто замечательно, если я ошибаюсь.

«У Мерфи» – крошечный кирпичный магазинчик, зажатый между еще двумя маленькими кирпичными магазинами. В его высоких окнах сверкают большие, радостные надписи «Книги Мерфи». Внутри горит свет и видны люди. Его небольшая парковка к тому времени, как мы подъехали, уже оказалась забитой, и Уоллису пришлось пристроить машину на проезжей части.

Прежде чем выйти, он, пользуясь телефоном как фонариком, открывает бардачок и достает из него то, что ему нужно – что-то вроде охапки водорослей и шарф в сине-белую полоску. Дважды обматывает шарф вокруг шеи, оставляя один конец висеть на груди, а другой на спине. Затем натягивает водоросли на голову, слегка встряхивает ею, и пряди ложатся вокруг его лица так, как им положено лежать.

– Ну что? – Он разводит руки. Под шарфом у него поношенная рубашка, сверху донизу застегнутая на пуговицы, и штаны, выкрашенные в вертикальную полоску, темно-синюю и зеленую.

Строго говоря, он недостаточно высок и худ для того, чтобы быть Далласом, но черт побери, смотрится он круто.

– Вау.

Уоллис вертится передо мной, и даже шарф ведет себя как надо – концы со свистом рассекают воздух у его лодыжек.

– Где ты его раздобыл?

– Сестра связала.

– Жалко только, что у тебя ботинки.

– Да, пришлось пожертвовать символизирующими пацифизм босыми ногами Далласа ради безопасности.

– Ты выглядишь потрясающе.

–  Мы выглядим потрясающе.

Прежде чем войти в магазин, вешаю на пояс саблю.

Думаю, что если бы мне можно было выбирать вечеринку, на какую я хочу пойти, из нескольких, то я остановилась бы на этой. Невысокие шкафы, уставленные книгами, разделяют большое помещение на несколько секций. Стол с напитками и закусками расположен рядом с прилавком с кассовым аппаратом. Из динамиков доносится Monster Mash. Стайка учеников Хогвартcа в черных мантиях и шарфах факультетов заполонили большую часть комнаты. Прислонившись к задней стене, стоят парочка волшебниц, вампир и ведьма. Девушка, одетая как суши-ролл, расставляет вокруг кассы праздничные украшения.

– Готова убить за суши, – говорю я.

Уоллис достает телефон. Я читаю.

О, Господи, я тоже. Надо будет потом заехать куда-нибудь за ними.

Покинуть вечеринку ради суши? Да, пожалуйста.

Уоллис ведет меня в темный угол, где собралась вторая по численности группа гостей. Я чуть не спотыкаюсь о собственную ногу. Все они одеты как персонажи «Моря чудовищ». У некоторых девушек белые волосы Эмити, у юношей серебряные медальоны Дэмьена. У других на лицах или руках красуются нарисованные тату ноктюрнианских созвездий. На многих высокие воротники и красно-черно-золотые цвета риштианцев.

Завидев нас, некоторые из фанатов «Моря чудовищ» восклицают «Даллас!» и «Кайт!», приветствуя нас. Уоллис улыбается, уши у него розовеют, он берет меня за руку, чтобы протащить сквозь толпу. Я позволяю ему это. Его ладонь тверже, чем можно ожидать от писателя, но теплая. Мы держимся за руки неуверенно, и, когда добираемся до стола посередине, Уоллис отпускает меня. За небольшим столиком сидят молодая женщина с маленьким ребенком на коленях и парень нашего возраста, он смотрит на экран ноутбука и улыбается. У женщины дикая грива волос – парик – и многослойная, пригодная для пустыни, одежда Ими, еще одного из Ангелов; а ребенок, маленькая девочка, одета как дочь Ими. На парне термофутболка с высоким воротником – очевидно, изображающая костюм с регуляцией температуры, какие носят риштианцы, – и куртка, обычная для тамошних аэронавтов. Перед ними стоит еда с фуршетного стола.

Мальчик и женщина одновременно поднимают глаза и восклицают: «Уоллис!»

Мальчик разворачивает к нам компьютер, на его экране в окне видеочата две девушки.

Уоллис снова начинает набирать текст. У меня в телефоне появляется сообщение; на этот раз это групповое сообщение четырем людям, номера которых мне незнакомы.

Привет, ребята, пишет Уоллис. Я привел подругу. Он делает шаг в сторону, так что я больше не могу прятаться за его спиной. Это Элиза. Элиза, это мой друг Коул и его кузина Меган. Он показывает на мальчика и молодую женщину. А это Лис и Чандра. Ими оказываются девушки на экране ноутбука. Все по-своему здороваются с нами, так что у меня есть время проглотить вставший в горле ком и ответить им.

– Уоллис сказал, что ты есть на форуме, – говорит Коул. Я рада, что он одет как риштианец; у него острый, пронзительный взгляд, свойственный многим из них.

– Э. Да. Я просто не часто пишу туда. – Только о «Собачьих днях», которые в данный момент пропускаю. Я оставила сообщение на странице ЛедиСозвездие о том, что больна, не смогу посмотреть сериал и надеюсь, что никто по этому поводу не расстроится. – А вы все тоже там есть?

Мой телефон дзинькает.

– О, верно. Я забыл сказать. Они – это остальные Ангелы. Прости, наверно, сразу непонятно, что мы и в офлайне дружим.

Я смотрю на них. Они Ангелы с моего форума? Немного менее популярные его участники, чем я? И все собрались в одном месте?

У меня начинает кружиться голова. Одна рука держит телефон, а другая ищет, на что бы опереться, но я хватаю лишь воздух.

Уоллис продолжает: Коул – это Холодный Огонь, Меган – Трепет, Лис – Древесные Колокольчики, а Чандра – Зажигательница Тьмы.

Эти имена мало что говорят мне, пока я не представляю их написанными. Я все время встречаю их в разных разделах форумов.

Холодный_Огонь, друг вызывающегодождь, постоянно тусуется в чате.

ТРеПЕТ заведует форумами ролевых игр.

~*древесныеколокольчики*~ часто выражает бурный восторг при обсуждении товаров из магазина «Моря чудовищ».

А зажигательницаТьмы рисует, пожалуй, лучшие фанатские иллюстрации, что я видела.

Вместе с Уоллисом-вызывающимдождь они являются членами клана Ангелов – хранителей Оркуса. В моей истории Ангелы держат планету в равновесии. Когда что-то – скажем, коррумпированный Альянс – этому равновесию угрожает, они вмешиваются в происходящее. Ангелы следят за порядком и на моем форуме, будучи модераторами.

Я чувствую себя так, будто столкнулась с «могучими реёнджерами». Они ждут, когда я что-нибудь скажу.

– Э, – это все, что я способна изречь.

– Из тебя получилась улетная Кайт Уотерс, – говорит Коул. – Хотя ты и слишком низенькая.

– Коул, – предостерегающе говорит Меган. Она качает девочку у себя на коленях, та хихикает. – Ты выглядишь великолепно, Элиза, не слушай его. А теперь вы оба садитесь. Съешьте что-нибудь!

Это полуприглашение и одновременно полутребование. Я пристраиваюсь рядом с Уоллисом. Моя сабля висит вдоль ножки стула.

– Поверните меня к Уоллису, – кричит девушка в компьютере, Чандра. Коул вертит ноутбук, пока мы с Уоллисом не появляемся в кадре веб-камеры. Я отодвигаюсь от него подальше, лицо у меня горит. – Уоллис, – говорит Чандра, – что это за ерунда насчет того, что новые главы «Синего Оберна» появятся не скоро? Иззи и Ана – единственная пара из канона, которая мне нравится, ты не можешь так расстраивать меня.

Прости. Уоллис пожимает плечами. Скоро. Мне просто нужно найти время, чтобы дописать их. Сейчас меня страшно донимает школа. А что касается беллетризации…

– О да. Ты еще никому ее не показывал.

Увидишь, когда я напишу побольше!

– Не беспокойся об этом, Уолли, – говорит другая девушка, Лис. Лис и Чандра сидят в двух очень разных комнатах; стены комнаты Чандры пустые и коричневые, а у Лис они яркие и увешаны плакатами «Моря чудовищ». Рядом с ее подушкой лежит огромный плюшевый морской ползун. – Если тебя посетило вдохновение и дико хочется работать над прозаическим вариантом комикса, то и занимайся этим. Кроме того, Чан сама не знает, какие отношения ей больше нравятся.

– Прошу прощения! – рявкает Чандра. – Ты была там, когда Иззи и Ану принудили заключить фиктивный брак? Ты была там, когда они достигли взаимного доверия на почве знания внутреннего устройства двигателей дирижаблей? А как насчет того, что они все время спасали друг друга, сражаясь с Альянсом? Они не знали даже, любят ли друг друга – они просто выросли вместе. И это прекрасно, и никто не разубедит меня в этом.

– Прошу у всех прощения! – Девушка в костюме суши-ролла, стоящая у кассы, держит в руке микрофон. – Подошло время конкурса костюмов. Если вы хотите принять в нем участие, пожалуйста, заполните карточку и положите сюда. – Она поднимает сосуд в форме скалящегося черепа.

– О да. – Коул срывается с места. – Кто-нибудь еще пойдет? Уоллис и Элиза могут не отвечать. Я все равно напишу ваши имена.

Прежде чем я успеваю возразить, он исчезает.

Плечо Уоллиса слегка ударяется о мое. Он всегда такой, пишет он только мне. Мы не станем участвовать, если ты не захочешь.

Впиваюсь пальцами в край стула и смотрю на стол, стараясь дышать как можно глубже, чтобы у меня не создавалось впечатления, будто мои легкие сейчас разорвутся на части. Стоять перед всеми этими людьми в этом костюме, который даже не мой, и ждать от них – чего? – аплодисментов? Да я обморок упаду.

– Элиза?

Поднимаю глаза. Меган, Лис и Чандра смотрят на меня.

– А, что? Простите?

– Солнышко, да не пугайся ты так! – говорит Меган. – Я просто спросила, давно ли ты любишь «Море чудовищ»?

– Наверное, три года, – отвечаю я.

– Вау, значит, ты любила его еще до Властителей дум, – говорит Лис.

Я любила его до всего на свете.

– Кайт твой любимый персонаж? – интересуется Чандра.

– Э, нет… Иззи.

– И мой тоже! – Чандра подпрыгивает на стуле и визжит так громко, что колонки компьютера хрипят. – Никто не понимает, какой он потрясающий! Этот идиот Коул оделся как Рори, словно он лучший из Сайласов. Но он хорош по единственной причине – потому что Иззи его отец.

На другой стороне экрана Лис задыхается от возмущения:

– Забери свои слова обратно, ты, шлюха!

Чандра фыркает. Меган с запозданием закрывает уши ребенка, но девочка не обращает на перебранку никакого внимания, Уоллис качает головой и улыбается.

Глава 14

Коул возвращается, раздувшийся от гордости; он несет три чашки с пуншем – для себя, меня и Уоллиса. У Меган непроливаемая бутылка с водой, которую ребенок опрокидывает каждые десять секунд. Я подношу пунш к груди и усаживаюсь на свое место, а пятеро остальных ребят продолжают разговаривать. Так оно лучше, меня никто не видит и не слышит, я спряталась в огромной тени Уоллиса. Некоторые из других фанатов «Моря чудовищ» отошли от нашего стола, и я могу поворачивать голову туда, где можно свободно вдохнуть.

Несколько лет назад я поняла, что, если отгородиться немного от всех и представить, что я одна, – это нормально. Люди иногда очень мешают. Друзья, знакомые, враги, незнакомцы. Не имеет значения. Даже если они рассредоточены по всей комнате, все равно это толпа. Наслаждаюсь наступившей тишиной и думаю: Я здесь. Со мной все о'кей.

Затем снова позволяю себе прислушаться к разговору и медленно врубаюсь в него.

Просто удивительно, сколько можно всего узнать, если держать рот закрытым. Через полчаса мне становится ясно, что Коул – десятиклассник, восходящая звезда бейсбола, он держит свою любовь к «Морю чудовищ» в тайне, чтобы избежать сомнений в его способностях на поле; Лис – самая активная покупательница сувениров «Моря чудовищ» и гимнастка мирового уровня, живущая в Колорадо, а комикс для нее – своего рода терапия, релаксация; Чандра живет по ту сторону Атлантики, в Индии, и хотя родители не слишком одобряют сюжеты ее рисунков – на большинстве из них те или иные персонажи «Моря чудовищ» обнимаются на разные лады – она почитает рисование своим образом жизни; а Меган живет через несколько городов отсюда и является матерью-одиночкой ребенка по имени Хэйзел, днем она работает ассистенткой в какой-то фирме, а в ночную смену – в боулинге «Блю-лейн».

Меган появилась в «Море чудовищ» первой, пишет мне Уоллис, и втянула в это дело Коула, так мы с ним и познакомились. Затем мы нашли Лис и Чандру и приняли обличье Ангелов, а все остальное – история.

Периодически они спрашивают что-то обо мне. Их вопросы вполне дружелюбны. Сколько мне лет? Как я познакомилась с Уоллисом? Чем занимаюсь помимо «Моря чудовищ»? Я старательно отвечаю на все – не только ради Уоллиса, но и немножко ради себя.

Они мне не враги. Они не собираются потешаться надо мной из-за моих увлечений или того, как я провожу свободное время. Возможно, они мне и не друзья, но это мои люди, и то, что они находятся не по другую сторону экрана, не означает, что я не могу с ними искренне общаться.

И все же. Я скучаю по своей тихой спальне, и по Дэйви, и по компьютеру. Что сейчас происходит в «Собачьих днях»? Расстроились ли участники чата из-за отсутствия ЛедиСозвездие?

Девушка-суши начинает вызывать участников конкурса, чтобы все увидели их костюмы. Коулу удается заставить Уоллиса неуклюже встать, стащив его со стула. Но когда выкрикивают мое имя, я отказываюсь сделать это.

– Да всего на секундочку, – умоляет Коул, пытаясь приподнять меня. – Ну давай же. Всего на секунду.

– Я не… Я не хочу.

Уоллис осторожно отстраняет от меня Коула, опять садится и берет телефон.

Если она не хочет, то и не заставляй ее.

Коул трагично вздыхает, ясно, что в шутку, затем поворачивается к девушке-суши и объясняет, что я в конечном счете не буду участвовать в конкурсе. Встают еще несколько человек из других групп. Судьи-подростки располагаются за одним из низких шкафов, как за столом, и какое-то время совещаются, а потом объявляют победителем одного из учеников Хогвартса.

– Ну вот! – кричит Коул. – Вечно побеждают люди Гарри Поттера! У них было лет двенадцать, чтобы подготовить костюмы.

– Я долго ждала, – говорит Меган Хэйзел, поднимая ручонки девочки вверх. – Двенадцать лет! В Азкабане!

Коул с Уоллисом приканчивают большую часть еды на столе, так что, как я полагаю, о суши можно забыть. К половине десятого Лис и Чандра отключаются, а Коул упаковывает свой ноутбук, Хэйзел же крепко спит у Меган на плече.

– Думаю, нам пора, – говорит Меган. – Было так приятно повидаться со всеми вами. Скоро опять соберемся. Можно устроить встречу на тему «Моря чудовищ».

Уоллис неловко обнимает Меган на прощание. Выходя из магазина, она впускает в него порыв холодного октябрьского воздуха.

– Я тоже, наверное, пойду. – Коул пытается причесать свои волосы и лохматит их тем самым еще больше.

Я думал, комендантский час у тебя до одиннадцати? пишет Уоллис.

– Не-а. Мама снова передвинула его на десять, потому что я нарушил его две недели тому назад. Что пялишься? Я просто забыл про время! Сам знаешь, как оно быстро летит, когда ты в гостях у девушки!

Уоллис закатывает глаза.

– Послушай, – говорит Коул, опираясь на край стола, так что он может смотреть в глаза Уоллису. – Эта школа должна – просто обязана – быть лучше предыдущей. Правильно я говорю? Все в прошлом, теперь тебе лучше.

Уоллис пожимает плечами. Коул хлопает его по плечу. В быстро пустеющем магазине остаемся мы с Уоллисом. Почему Уэстклифф-Хай лучше его прежней школы? Я не смею спросить об этом, по крайней мере пока. Все, что мне сейчас надо, так это выбраться отсюда.

Так как насчет суши?

Ты все еще хочешь? – спрашиваю я. – Ты же съел все, что было на столе.

Он улыбается. Ты, очевидно, не обращала внимания, сколько я ем за ланчем. Если ты скажешь, чтобы я ел дальше, я буду есть. Я способен умять тонну еды. Ну что? Суши?

Да, пожалуйста.

Мы выходим из магазина, и холодный воздух проникает сквозь мой костюм. Торопимся к машине Уоллиса; пока я запрыгиваю на пассажирское сиденье, он срывает с себя парик и шарф и бросает все это назад, включает печку, и мы отправляемся в известный ему суши-ресторан.

– Почему ты знаешь гораздо больше мест, куда здесь можно пойти, чем я? – удивляюсь я. – Ты же не так давно переехал.

Он пожимает плечами, продолжая улыбаться. Мы подъезжаем к ресторану со светящейся надписью над дверью: «СУШИ».

– Они что, минималисты или просто не смогли ничего придумать?

– Я… не знаю, – говорит Уоллис. Так приятно снова слышать его голос. – Оба варианта одинаково вероятны.

Уже достаточно поздно, и посетители, приехавшие сюда поужинать, расходятся. А толпа людей, возвращающихся с празднования Хеллоуина, еще не объявилась. Внутри этого скупо названного ресторана очень чисто и шикарно. Хостесс усаживает нас с Уоллисом в кабинку, поднимает стенки, и мы оказываемся отгорожены от соседей.

– По пятницам здесь пятидесятипроцентная скидка. – Уоллис с интересом изучает меню. – Что ты обычно предпочитаешь?

– Хм. – Ненавижу признаваться в подобных вещах. – Просто калифорнийские и филадельфийские роллы. – Точно знаю, что в таких случаях люди думают: «Да ты вообще любишь суши?» «Заказываешь самые обычные, банальные роллы. И не хочешь попробовать что-то действительно хорошее». «Вау, ты такая скучная. Зачем ты вообще живешь?» «Будь пооригинальнее».

– О, какая замечательная идея, – говорит Уоллис, все еще глядя в меню. – Чем проще, тем лучше. Я могу съесть целый стол филадельфийских роллов за один присест.

Мы делаем заказ сразу же, как только официант приносит горячие полотенца. Я заворачиваю в свое холодные руки и чуть ли не растекаюсь по стулу от удовольствия. Мое семейство вечно говорит, что руки у меня как ледышки, но я не замечаю этого, пока они не начинают согреваться.

– Ну как тебе вечеринка? – спрашивает Уоллис. – Я рад, что ты смогла выбраться.

«Смогла выбраться» звучит как «засунула свои сомнения куда подальше», и тут он прав.

– Мне понравилось. Это было… это было забавно.

Уоллис, смотревший до того на свои руки, поднимает глаза:

– Правда? Ты мало говорила.

– Как обычно.

– В школе ты гораздо разговорчивее.

Я улыбаюсь:

– В школе я много пишу. Но я и этого не делала, пока не появился ты.

Он нерешительно интересуется:

– Почему так?

– Не знаю. Просто мне это не нравится.

– Ты не слишком хорошо учишься, верно?

– Действительно, не слишком.

– Я тоже. – Он снова смотрит в стол. – Я считаю, что вроде как уже знаю, чем хочу заниматься, и школа кажется мне пустой тратой времени. А родители вроде как считают, что мы ничего про себя не понимаем, и потому заставляют заниматься всем подряд. Дождаться не могу, когда все это кончится.

–  Правда? – Я произношу это так громко, что сама пугаюсь. Уоллис снова смотрит на меня. – Я… Я хочу сказать: да, школа выматывает. Все время твержу об этом родителям. Я хочу сосредоточиться на искусстве и, возможно, поступлю в колледж, так какое значение имеет то, что осталось от выпускного класса?

– Глупо, правда?

– Ужасно глупо.

Он откидывается на стуле:

– Слава тебе, Господи. Я думал, у меня что-то вроде клаустрофобии, и потому я такой раздражительный.

– Школьной клаустрофобии.

– Школьной клаустрофобии. Как в «Сиянии», но только действующие лица – подростки.

Я смеюсь. Уоллис улыбается. Официант приносит нам суши, и меня от макушки до кончиков пальцев на ногах пронизывает счастье. Отчасти я понимаю, что глупо быть счастливой оттого, что кто-то наконец согласился с тобой. Родители тоже знают, что я не люблю школу и не хочу больше учиться. Уверена, что большинство учителей также в курсе этого. Им известно, что меня гораздо больше интересуют мои рисунки, чем домашние задания, или спортивные соревнования, или танцы. Возможно, они даже догадываются, что мне проще жить в Интернете, хотя в этом я сомневаюсь.

Уоллис – первый человек из тех, кого я встретила в жизни, кто полностью разделяет мою точку зрения.

Иногда, когда Эмити пробуждается от своих снов о перерождении, она долго смотрит на спящего Фарена и думает, что было бы, не прими она предложения Стража.

Фарен был бы мертв.

Она, возможно, тоже.

У Стража не было бы носителя, и ноктюрнианцы терпеливо ждали бы, когда он появится.