Текст книги "Лука, или Темное бессмертие"

9

Одри наконец удалось освоиться в большой комнате на седьмом этаже, у входа в которую висела табличка «Группа Шарко». Рисунок черным фломастером, изображающий рыбу-молот[22]22
  Игра слов. Рыба-молот – это разновидность акул, а «Shark» по-английски «акула». Имя Шарко пишется как Sharko, что и послужило поводом для шутки.


[Закрыть], впитался в древесину двери и стал несмываемым, как и подпись «Под угрозой исчезновения». Мелкие сколы и царапины свидетельствовали о напрасных попытках стереть шутку. По всей очевидности, Шарко был из тех копов, на которых молодежь смотрела с глубоким почтением, а ветераны воспринимали как скалу, являвшуюся частью пейзажа и придававшую ему надежную устойчивость.

В их помещении витал запах нового дерева и хозяйственных растворителей. Каждый коп постарался восстановить свой персональный кокон постерами, сувенирами и личными тотемами. Старший капрал без труда догадалась, где чье место. Судя по афишам с женщинами-культуристками и банке с протеиновым порошком рядом с креслом на колесиках, стол здоровяка Паскаля Робийяра располагался слева от нее. Владения Люси у окна были заставлены рамками с фотографиями и теми поделками из бельевых прищепок или пробок, которые дети обычно дарят на День матери. Стол Николя Белланже, напротив ее собственного, был самым нейтральным и безликим. Только несколько ручек в желтоватой кружке, стопка скоросшивателей, офисное оборудование и початая бутылка воды без этикетки.

Как последний новоприбывший и младшая по званию, она унаследовала рабочее место справа от двери, рядом со шкафом, где под полками архивных дел стояли кофейные чашки, тарелки, пачки с печеньем, гриль-раклетница и даже несколько бутылок игристого. Легенда не врала: здесь и ели, и спали.

Одри положила сумочку, достала термос с черным чаем и поставила его справа от второго компьютерного экрана – исключительно чтобы обозначить свою территорию. Ей дали логины, пароли, учетные записи электронной почты, а дальше разбирайся сама. Ни одного коллеги в комнате, чтобы разъяснить ей что-то в случае надобности, но, учитывая все, что на них свалилось, оно и понятно.

Едва она, со стаканчиком обжигающего чая в руке, начала обживаться, как в дверь просунулась голова Франка Шарко. В руках у него был пластиковый пакетик с чипом.

– Я спущусь в Идентификацию по делу трупа в Бонди. Пойдешь со мной?

Одри вскочила с кресла на колесиках и двинулась за своим новым командиром. Чай подождет.

– Ты получила все свои причиндалы? Ствол и прочее? Сейчас все немного наперекосяк, но не пугайся, у нас не всегда так жарко.

– Смею надеяться.

– И кстати, об акуле на двери… Когда имя шутника дойдет до твоих ушей, а оно дойдет, то полагаюсь на тебя, сможешь наябедничать, идет?

– Знаете, ябедничать не совсем в моих правилах.

Он ответил улыбкой. Снова лица, «здравствуйте» и «привет», рукопожатия, на которые она отвечала со сдержанной вежливостью. Вместо того чтобы воспользоваться лифтом, Шарко направился к лестнице, и они преодолели все пять этажей пешком. Ее шеф был типом быстрым, нервным, в вечной погоне за временем. Одри задумалась, какой должна быть их семейная жизнь с Люси Энебель. Работать в нескольких метрах друг от друга, да еще при четких иерархических отношениях – это совсем не то, о чем мечтают, желая насладиться жизнью. Интересно, а вечером, за столом, они что, перебирают все свои убийства или сравнивают марки стволов?

Их ждал капитан Оливье Фортран. Именно он занимался консервацией следов на месте преступления в Бонди. Крупный парень в башмаках со стальными накладками, которые при каждом шаге издавали металлический лязг.

– У меня для вас подарочки. Сегодня Рождество.

– Люблю, когда ты так говоришь, – откликнулся Шарко. – Ты еще не знаком со старшим капралом Одри Спик. Прибыла только сегодня утром и сразу угодила в пекло.

Капитан протянул ей руку:

– Да уж, сразу с головой. Ты откуда?

– Судебная полиция Ниццы.

– Там слишком много солнца, да?

Шарко заметил, как на лицо Спик набежала грустная тень. Майор поставил точку в неловкой ситуации, протянув капитану пакетик с чипом:

– Можешь провести все исследования? Похоже на электронный чип. Это нашли на запястье трупа, под кожей.

Фортран отложил пакетик в сторону:

– В смысле отпечатков из письма ничего не выдоили, из-за воды. Графологическая экспертиза еще не завершена.

Он привел их в помещение, где громоздились крупные опечатанные предметы, стоявшие прямо на полу или на полках, снабженные этикетками. Они вышли на середину комнаты, где шесть деревянных щитов, расставленных прямоугольником на доске, повторяли контуры ямы. На полу и перед одним из щитов с внешней стороны ждали гипсовые слепки.

– Высушив грязь рядом с ямой, мы смогли сделать слепки отпечатков ног, которые вы здесь и видите. Не все, некоторые были слишком нечеткими. Мы их расставили приблизительно в том порядке, как было на месте преступления. Они находились именно в таком положении: одни рядом с другими. Мы выявили как минимум семь видов различных отпечатков.

Шарко нагнулся и поднял слепки. На них карандашом была написана прикидка размеров – от тридцать седьмого до сорок пятого.

– То есть ты хочешь сказать, что как минимум семь человек смотрели, как жертву рвут на части?

– Вполне логичный вывод, да. Отпечатки были свежими, учитывая, сколько воды лилось с неба. Тридцать седьмой – самый маленький размер. Скорее всего, женщина или ребенок…

Шарко и предположить не мог, что их было несколько, склонившихся над ямой и наблюдающих за агонией человека. Фортран взял пульверизатор с реагентом Bluestar, предназначенным для выявления следов крови, и отодвинул один из щитов.

– Ну, занимайте места в зрительном зале. Как в кино.

Они повиновались. Фортран подошел к выключателю и вырубил свет. Помещение без окон погрузилось в абсолютную темноту. Он вернулся к ним, подсвечивая себе фонариком, и распылил реагент на все щиты.

Шарко присвистнул сквозь зубы:

– Настоящий фейерверк.

Одри вертелась во все стороны, она была под сильным впечатлением. Щиты украсились флюоресцирующим желтым. На глубине шестидесяти сантиметров ни один квадратный миллиметр не избежал сияния под воздействием «проявителя». А дальше светящие капли разлетались, как рой мошкары. Крови одного-единственного человека, раненного, подвергшегося нападению, не могло хватить, чтобы покрыть такую поверхность, да еще и так равномерно.

Молодая женщина указала на отдельное пятно на метровой высоте, прямо напротив нее:

– Похоже на отпечаток животного.

– Да, размером со среднюю собаку. Есть и другие. Вот здесь. И там…

Как если бы собака с лапами в крови сама пыталась выбраться из ямы, подумал Шарко. Что же происходило в лесу? Как объяснить всю эту кровь? Через минуту свечение, вызванное напылением Bluestar, начало затухать. Фортран пошел включить свет. Потом он указал на особые зоны на щитах:

– Видите эти маленькие зазубрины, связанные с дефектами дерева? Рядом мы обнаружили элементы волосяного покрова, причем на всех шести щитах. А также нашли вырванные когти и зубы, валявшиеся в грязи на дне ямы. Я только что получил данные из лаборатории. По совокупности признаков они установили наличие восьми различных животных.

– Восьми животных? – повторил Шарко.

– Да. Длинные сухие волосинки различных цветов. Клыки различной степени изношенности… Без хромосомного анализа, который потребует некоторого времени, невозможно определить ни тип животного, ни породу, но наш специалист практически уверен, что речь идет о собаках.

– Однако, по мнению медэксперта, на жертве были укусы только одного вида, – сказала Одри, – а не восьми. Причем укусы анормально мощные.

– В таком случае шерсть и зубы были там до жертвы. Мне тут в голову пришла одна вещь…

Шарко снова увидел себя в гуще леса. Место, отрезанное от мира… Усилия и время, которые понадобились, чтобы вырыть эту дыру. И тяжелые щиты, которые пришлось тащить, чтобы укрепить ее… Крышка и растительность, чтобы ее укрыть…

– Собачьи бои?

– Именно. Собаки там рвали друг друга на части. Это могло бы объяснить большое количество крови на уровне холки породы вроде питбуля, многочисленные отпечатки лап, клыки на земле. Бросаешь туда двух псов – и пусть убивают друг друга. Накрываешь дыру доской и растительностью, когда не используешь ее, и до следующего боя.

– Вот только два дня назад одну из собак заменили человеком. А зрители были уже там…

Одри без труда представила себе бойню в глубине ямы и подумала о самых маленьких отпечатках. Против натасканного боевого животного, наделенного жуткой силой, у голой и беззащитной жертвы не было ни малейшего шанса.

– Дикари…

– К несчастью, наш мир полон дикарей, и те, кто организует такие бои, не из самых чувствительных.

Оливье Фортран обошел конструкцию и сделал коллегам знак присоединиться.

– И последнее, что у меня для вас есть: может, вы в курсе, что все деревянные щиты предназначены для транспортировки по Европе и должны проходить обработку в соответствии со строгими нормами химических средств защиты растений, причем эта обработка контролируется на каждом этапе. В любой момент можно выяснить, кто произвел щит, когда, откуда он, и все благодаря выжженной маркировке. И передвижение щитов отслеживается логистическими системами. Другими словами, можно выяснить названия последних предприятий, которым они принадлежали.

Он указал на один из углов щита:

– Тот или те, кто вырыл яму, большие хитрецы, потому что постарались соскрести печати с наших шести щитов, очевидно с помощью ножа. Они знают правила и наш образ действий.

– Бывшие «клиенты».

– Да, они, без сомнения, уже побывали на экскурсии в наших стенах. Но они убирали маркировку наспех и не были достаточно тщательны, чтобы обмануть глаз и аппараты специалистов. Мы предположили, что все щиты принадлежат к одному лоту, и действовали, как бы накладывая друг на друга листы кальки. Совмещая еще читаемые фрагменты цифр и букв с разных щитов, мы сумели восстановить единый номер производителя.

Шарко высоко ценил моменты, когда шестеренки сцеплялись подобным образом. Хоть он и не любил технологию, следовало признать, что она бывала ему полезна, особенно в данный момент. Фортран достал из кармана сложенный листок.

– Слава богу, нам иногда еще везет в расследовании. Я позвонил производителю, его компания расположена в районе Рона-Альпы и снабжает около двадцати предприятий. Большая часть находится на юге, посмотрите… Лион, Марсель, Авиньон… Но в списке есть единственная местная компания. Здесь.

Глаза Шарко блеснули. Фортран отметил адрес в Пьерфите, в департаменте Сена-Сен-Дени.

Самое большее в двадцати километрах от леса Бонди.

10

Элен Лесаж обмякла на диване в гостиной, зажав ладони между коленями. Не требовалось знаний психиатра, чтобы понять, что она на грани погружения в бездну. Фиолетовые мешки под глазами, изгрызенные до крови ногти, блестящие под светом волосы с нефтяным отливом, собранные в тугие косы. Раскачиваясь взад-вперед, она уставилась потухшими глазами в открытый ноутбук, лежащий на журнальном столике; ее сжатые губы походили на росчерк темного карандаша.

– Мы знаем, что вам страшно, – проговорила Люси самым доброжелательным голосом. – Похититель вашего мужа обратился к нам, он прислал сообщение. Именно поэтому мы здесь.

– Какое сообщение?

– Письмо, в котором он высказывает свое отвращение к тому, во что превращается мир благодаря новым технологиям, генетическим манипуляциям, вообще всему, что идет против природы.

– Например, тому, что сделали мы с мужем?

Люси старалась взвешивать каждое свое слово, чтобы не торопить и не напрягать собеседницу.

– Что-то в этом роде, да. В письме он также сообщает нам, что существует интернет-сайт manifeste-angedufutur.com, и требует, чтобы мы не прерывали соединения с ним. На данный момент мы в том же положении, что и вы: мы не знаем, что будет дальше. Но зато мы знаем, что каждая минута на счету. Мы хотим отыскать вашего мужа, и для этого нам нужна ваша помощь.

Женщина всхлипнула и после секундного колебания протянула свой мобильник, спрятанный в глубине кармана. Но не выпустила из рук, когда Николя захотел взять его.

– Вы говорите, парижская уголовная полиция? Та самая набережная Орфевр, тридцать шесть? Значит, вы найдете моего мужа? Вы вытащите его оттуда?

– Мы все для этого сделаем.

Элен разжала руку и отдала аппарат. Продолжая слушать то, что она рассказывала срывающимся голосом, Николя прочел сообщение, которое она только что вывела на экран:

– Это случилось… в субботу, ближе к вечеру. Бертран был в гараже, он… возился со своей старенькой коллекционной «дианой». Он всегда оставался там часами в выходные, его это успокаивало, особенно сейчас… Я заметила его исчезновение, только когда получила сообщение, посланное с его телефона: Это не Бертран, а его похититель. Ваш муж у меня. Если вы предупредите кого бы то ни было, я убью его. Будьте уверены, я это сделаю. Оставайтесь дома, закройте ставни, никому не отвечайте. Выйдите на сайт www.manifeste‐angedufutur.com и ждите продолжения. Я… я так и сделала, в точности… Я послушалась. И я… часами смотрела на эту черную страницу. Целыми днями… Пока однажды…

Она указала на экран и разразилась слезами. Николя отметил, что она помнила сообщение с точностью до запятой. Он прокрутил остальные СМС, оставшиеся без ответа, которые Элен отправляла потом на телефон мужа: «Кто вы?», «Зачем вы это делаете?», «Верните мне моего мужа…» Похититель вынудил ее ничего никому не рассказывать. Он хотел все держать под контролем, все сам решать.

– По-вашему, мужа похитили в гараже?

– Да, или в саду. Бертран оставлял дверь в гараж нараспашку, когда возился с машиной. Когда я спустилась, его тележка на колесиках наполовину виднелась из-под машины, а на полу были разбросаны инструменты.

Они пошли осмотреться на месте. «Диана Ситроен» выпуска 1975 года покоилась на подъемном устройстве. Все вокруг еще было залито антикоррозийной жидкостью. Элен Лесаж рассказала, что искала повсюду, много раз выходила наружу, потом закрыла дверь гаража. Николя скрупулезно все осмотрел, вышел под дождь в сад перед въездом, но ничего существенного не обнаружил. Дом стоял в глубине, высокие кипарисы скрывали его от глаз возможных наблюдателей. Потом все вернулись в гостиную и снова уселись в кресла. Николя достал блокнот для записей и ручку:

– Можете ли вы сообщить какие-то детали, которые способны нам помочь? Например, не заметили ли вы чего-нибудь непривычного перед исчезновением вашего мужа? Машина, стоявшая неподалеку? Коммивояжер, постучавшийся в вашу дверь? Мы полагаем, что похититель долго вынашивал свой замысел и прекрасно знал, где и когда нанести удар. Так что хорошенько подумайте. Важна каждая мелочь.

Она покачала головой:

– У меня это все время прокручивается в голове. Вы наверняка в курсе, что нам предъявлено обвинение…

Люси кивнула.

– Мы с Бертраном… последние пять месяцев переживаем нелегкий период. Он выставлен на всеобщее обозрение, под обстрел прессы, даже создал на Facebook публичную страницу для поддержки. Я оставалась в стороне, муж хотел защитить меня от этой бури в СМИ.

Она кивнула в сторону компьютера:

– На своей странице в Facebook Бертран защищает право каждого иметь ребенка. Он публикует фотографии, статьи. Многие журналисты приезжали к нам поговорить с ним. Нас просто волна затопила. Так что мне трудно сказать.

– Вы позволите?

– Конечно.

Николя записал в блокнот аккаунт на Facebook. Больше десяти тысяч подписчиков. Потом он просмотрел страницу. Бертран Лесаж вел там ежедневную битву с помощью статей, видео и фотографий себя самого, дома, пустой детской. Похитителю несложно было наблюдать за ним дистанционно, найти его адрес, порыться в личной жизни и выработать план. Ниже на двух снимках можно было увидеть оформленную в ярких цветах комнату с длинным рядом лежащих в колыбельках младенцев. Лицо одного из них было обведено.

– Вот Лука, ребенок, которого мы собирались усыновить, – пояснила Элен. – Бертрану удалось его сфотографировать в яслях Осера. Эти сволочи так и не дали нам ни разу подержать его на руках. Сейчас Луке уже восемь месяцев. Восемь месяцев, как он растет в том заведении, ожидая родителей, попав в ловушку абсурдности французской системы. Почему они не дают нам забрать его к себе? Кто посмеет утверждать, что там ему лучше, чем с нами? Мы могли бы дать ему столько любви.

Люси испытывала сочувствие к этой совершенно потерянной женщине, но она понимала также и позицию властей. Речь идет не только о том, чтобы дать любовь, но и личность, корни, а законы биоэтики существуют, чтобы избежать возможных злоупотреблений. Те истории, которые попали в прессу, демонстрировали жестокость самой процедуры. Например, случай с таиландской суррогатной матерью: из двух благополучно рожденных ею близнецов один оказался носителем гена трисомии 21[23]23
  Трисомия – хромосомная патология, вызывающая синдром Дауна.


[Закрыть]. Приемные родители забрали только здорового близнеца, оставив его брата-инвалида этой и без того неимущей женщине, неспособной обеспечить ни его, ни себя.

Люси постаралась сохранять дистанцию, которую требовала профессия.

– Как началась эта история? Как юстиции удалось выявить махинацию, которую вы разработали вместе с мужем и суррогатной матерью?

Элен сидела с замкнутым лицом.

– Мы здесь не для того, чтобы судить вас, – добавила Люси, – а чтобы отыскать вашего мужа. Нам нужно понять, как все это произошло.

Помолчав, та в конце концов решила довериться им:

– Все шло хорошо до расследования, инициированного социальной защитой детей. Это было последним препятствием перед тем, как забрать ребенка. Когда один из их психологов пришел сюда, чтобы понять, почему мы хотим любой ценой взять этого ребенка, мой муж сослался прежде всего на свое… отцовство. Поскольку сам он рос без отца, то считал своим долгом принять ребенка. Он придумал историю с адюльтером. Я избавлю вас от подробностей того разговора, но нам показалось, что их сотрудница проглотила нашу историю… Конечно, мы ничего не сказали ей о моем бесплодии, это немедленно навело бы на подозрения. Мы подготовили все ответы, предвосхищали все вопросы. Только мы нарвались на стерву, которая… решила сунуть свой нос в архив досье по усыновлению. Словно у таких людей шестое чувство на любой подвох.

Люси заметила, что у ее собеседницы дрожат пальцы. Легко представить себе, в каких мучениях Элен Лесаж провела последние четыре дня, запершись затворницей, которой поначалу только и оставалось, что разглядывать черную страницу, а потом агонию мужа в цилиндре, стоящем меньше чем в метре от петли виселицы.

– Она извлекла на свет божий наше дело по усыновлению. А там было указано все, в том числе и моя неспособность не только родить, но и выносить ребенка. Наше вранье свалилось нам же на голову. Когда… когда они нас вызвали, когда я увидела этих людей прямо перед собой, я… я разрыдалась и сломалась. Я призналась во всем, думая, что найду у них хоть каплю сочувствия… Мы желали этого ребенка больше всего на свете. Но они были неумолимы и дали ход юридической машине. Суд высшей инстанции, следователь по гражданским делам… И это было только начало кошмара.

Боль затопила ее. В конце концов она встала:

– Хотите воды? У меня больше нет кофе, вообще ничего…

Они вежливо отказались. Она вернулась со стаканом воды, выпила мелкими глотками.

– Наш адвокат посоветовал предать дело гласности, чтобы связать руки судье. Все выплыло наружу в начале сентября. Удачный момент, по его словам, потому что в правительстве шли жаркие дебаты по поводу репродуктивной медицины… Ее услуги собирались гарантировать любой женщине, желающей произвести на свет ребенка. Наша идея была в том, чтобы сказать: развивая репродуктивную медицину, но продолжая запрещать суррогатное материнство, вы не оставляете выхода всем женщинам, кто не может ни предоставить овоцит[24]24
  Овоцит – незрелая половая клетка.


[Закрыть], ни выносить ребенка. Женщинам вроде меня.

Она показала на экран:

– И к нам хлынули журналисты. На Facebook нас поддержали тысячи людей, многие понимали, каким образом желание иметь ребенка толкнуло нас на то, что мы сделали. И даже… даже начали говорить о создании нескольких объединений здесь, во Франции, чтобы снова запустить бесконечные обсуждения проблем суррогатного материнства. Но вы и представить себе не можете, как жестко отреагировали другие. Нам стали поступать угрозы. Некоторые злопыхатели специально подписывались на нашу страницу, только чтобы нас изничтожить, обозвать сторонниками рабовладения, обвинить в том, что мы пользуемся чужой бедностью и даже что мы эксплуатируем… духовки для выпечки младенцев. Бертрана обозвали доктором Менгеле[25]25
  Йозеф Менгеле (1911–1979) – врач-нацист, проводивший медицинские опыты над узниками Освенцима.


[Закрыть], вы можете такое вообразить? Как можно сравнивать его с Менгеле?

Люси знала, что тема суррогатного материнства является водоразделом, приводящим к резкому столкновению мнений. Некоторые заговаривали даже об евгенике из сострадания, об «уберизации»[26]26
  От названия компании «Uber». Имеется в виду компьютеризация сферы услуг.


[Закрыть] женской матки. В Индии, например, суррогатные матери были собраны на «фермах» с единственной целью их эксплуатации, и богатые иностранцы приезжали выбрать младенца, как в супермаркете…

– Я перечитала и отобрала самые отвратительные комментарии. Может, похититель мужа был из их авторов?

– Вы так думаете?

– Кто знает? Мне незнакомы эти люди, которые прячутся под масками. К некоторым учетным записям доступ ограничен, другие ведут на пустые страницы. Думаю, некоторые профили фальшивые. Может даже, наши собственные соседи или друзья ополчились на нас под анонимными аккаунтами.

Нужно будет прочесать страницу и все нити, ведущие к обсуждению. Возможно, Ангел будущего, прежде чем перейти к действию, высказывал угрозы или ядовитые комментарии в их адрес.

– А кто биологическая мать?

Выражение лица Элен изменилось, губы раздвинулись, обнажив маленькие блестящие резцы.

– Она не оставила никаких следов, мы не знаем, кто она, только что она называла себя Наташей. Все, чем мы располагаем, – это видео. Мой муж… – она сделала видимое усилие, чтобы продолжить, – мой муж в тот день заснял их в номере гостиницы. Ничего в этом не было непристойного, мы только хотели… иметь хоть какое-то свидетельство, на всякий случай.

Люси кивнула, показывая, что понимает.

– Полицейские из центрального комиссариата Орлеана около двух месяцев назад попросили нас отдать им файл. Свяжитесь… с майором Фредериком Боэси.

Она ткнула пальцем в сторону Николя:

– Фредерик Боэси. Вы записываете? Вы должны с ним увидеться. Задать ему все вопросы и найти моего мужа.

Николя кивнул и записал информацию. Она продолжала:

– Я узнала, что несколько дней назад они напали на след Наташи, но, к сожалению, больше мне ничего не известно. Может, она что-то знает о том, кто совершил похищение.

– Почему вы так считаете?

– Бертран рассказал мне, что в тот вечер, когда Наташа получила деньги и в обмен рассказала о месте рождения, она чего-то боялась. Она намекнула на «свет, который может притянуть тени». Как минимум, неясное предупреждение.

– Она боялась кого-то? Чувствовала, что ее преследуют?

– Больше я ничего не знаю. И еще… Кое-что другое… Самое ужасное, конечно… Настоящий удар ножом в самое сердце, как если бы нам других проблем не хватало.

Она крутила стакан в раскрытых ладонях. Копы молчали, давая ей рассказывать в своем ритме. Николя записывал наиболее важные моменты.

– Это… наш адвокат… Благодаря видео он сумел убедить судью назначить тест на отцовство… Не помню точно, недели четыре или пять назад. Он говорил, что доказанное отцовство Бертрана может склонить чашу весов в нашу сторону… Мужу пришлось поехать в Бордо, чтобы там взяли образец слюны. Я не помню названия, это какая-то сверхсовременная лаборатория.

– Медицинская гематологическая лаборатория, – сказала Люси. – Я видела конверт наверху.

– Да, точно… В этом конверте копия результатов, которые адвокат передал нам двенадцать дней назад. Мой… мой муж не является генетическим отцом Луки.

Элен Лесаж потрясла головой, не сводя глаз с экрана:

– Мы… не поверили, когда пришли результаты. Мы не понимали, у нас нет никакого объяснения, вот что самое ужасное. На записи ясно видно, как Наташа вводит себе сперму моего мужа. Она забеременела от другого мужчины и заставила нас поверить, что это сын Бертрана… Но кто настоящий отец? Он в курсе? Почему она так поступила? Чтобы получить больше денег? Впрыскивая в себя содержимое кучи пипеток?

Люси ничего не сказала, но пришла к естественному заключению: Элен Лесаж и ее муж не имели никакой биологической связи с этим ребенком.

– Вначале, когда я получила СМС с угрозами, я сказала себе, что похититель – это настоящий биологический отец. Что он нашел нас из-за освещения в прессе и захотел любым способом отомстить.

– А что вас заставило отбросить эту мысль?

– Вторая похищенная девушка… Вся эта сцена… В ней не чувствуется и следа мести. И потом, это слишком уж сложно. – Элен разрыдалась. – Они там заперты уже несколько дней. У них почти не осталось ни еды, ни воды. Вы… вы же видели, девушке пришлось мочиться в бутылку… И еще веревка виселицы… Это ужасно. Ужасно.

Люси подошла к ней и погладила по спине:

– Вы больше не должны оставаться одна. Вам есть к кому поехать?

Элен покачала головой, вроде бы даже не задумавшись:

– Нет… Я не хочу уезжать отсюда. Я не хочу его бросать.

– В таком случае я пришлю к вам кого-нибудь. Нам понадобится дополнительная информация, вроде номера телефона вашего мужа. Шансы, что похититель оставил его мобильник включенным после того, как послал СМС, очень невелики, но мы все же постараемся определить его геолокацию. Вы можете показать нам запись, где видна биологическая мать в гостинице?

Она согласно кивнула, вывела видео на свой компьютер и отошла в сторону. Люси и Николя внимательно смотрели на экран, запоминая каждую черту этой Наташи. Худая молодая женщина, поджарая и нервная. Как эта пара могла довериться ей до такой степени, что согласилась, чтобы она выносила их ребенка? Люси не понимала, но в конце-то концов, а что бы она сама сделала на их месте? После сцены оплодотворения она остановила запись. Николя отошел, чтобы ответить на звонок.

– Как только закончим здесь, сразу же отправимся в центральный комиссариат и свяжемся с майором Боэси, – сказала Люси. – Будьте уверены, мы сделаем все возможное, чтобы вернуть вам мужа.

Элен кивнула. Николя в сторонке расхаживал туда-сюда, прижав телефон к уху, и делал ей знак подойти. Он обменялся с собеседником еще несколькими словами, дал отбой и вывел напарницу наружу, где прежде всего прикурил сигарету.

– Я не все понял, но вроде бы идентифицировали второго человека, запертого в цилиндре. Ну, не совсем точно, известен только ее ник на Facebook. Там она называет себя «Flowizz».