Текст книги "Планета Смерти"

– Господин Лерос, вот это висело на дереве неподалеку отсюда. Пока что нам не удалось выяснить, кто это повесил.

Похоже, надпись на свитке была сделана самым обычным угольным карандашом из пережженной древесины кеттвуда. Сообщение гласило:

«Боги и люди, делайте ваши ставки! Кто из шестидесяти четырех воинов докажет, что он достоин слыть сильнейшим? Победитель будет лишь один, сомнений нет. Не позавидует ли он тогда тем, кого убил, не проклянет ли гору Богов и лживых жрецов? Пока ваши денежки не ушли, сделайте еще одну ставку, ответьте: достойны ли правители этой горы править нашим миром?

Братство».

Увидев подпись, Лерос поджал губы и кивнул.

– Ты сообщил об этом наверх?

– Конечно, господин.

– Тогда это все, что мы можем сделать в данный момент. Мы должны быть уверены, что армия усилит патрулирование этого района. Но, конечно же, послание вполне мог повесить какой-нибудь человек, вроде бы имеющий право находиться в районе проведения турнира. Возможно, кто-то из рабов или даже из участников состязаний – не тот, за кого себя выдает.

– Мы, конечно, должны быть настороже и не позволить никому сорвать турнир. Если турнир будет дискредитирован, это станет значительной победой Братства.

Братство было аморфным союзом недовольных, в который, вероятно, входила большая часть врагов горы Богов, хоть эти враги и были сейчас рассеяны и относительно бессильны за краем населенного мира. Возможно, за ним таилась энергичная и опасная тайная организация; более разумным представлялось считать, что так оно и есть, и постоянно предупреждать солдат и мирное население об опасности.

Младший жрец высказал согласие с мнением Лероса и удалился. Лерос на некоторое время задумался. Мог ли агент, вывесивший послание, оказаться жрецом-изменником? Леросу это казалось маловероятным. Но все же он не мог полностью исключить такую возможность.

А тем временем приблизился момент, когда следовало начать турнир. Сверху не поступило никаких знаков, что верховный жрец Андреас или кто-либо из Внутреннего Круга спустится вниз, дабы посмотреть на турнир. В дальнем конце дороги, вившейся по лесистому склону, появился обоз; когда он подъехал поближе, Лерос увидел, что рядом с животными не было офицеров. Это был всего лишь обычный караван, доставляющий продукты, и сейчас он порожняком спускался с вершины.

В таком случае – ну и бог с ними. Повернувшись к ожидающему герольду, Лерос подал тому знак дуть в боевой рожок. По этому знаку участники состязаний последний раз должны были собраться вместе в мире живых. Когда воины собрались, Лерос вынул из кармана красивого белого одеяния свиток из тонкого пергамента, на котором жрец-писец изящным каллиграфическим почерком вывел имена участников. Они были записаны в алфавитном порядке – традиция, освященная временем и воинскими обычаями:

«Артур из Чесспы

Бен Таррас Боевой Топор

Большая Левая Рука

Брам Безбородый из Консиглора

Бранн из Бурже

Бирам из Долгих Мостов

Чепмут из Риллиджекса

Чарльз Честный

Чан Хи Пинг Сильный

Кол Ренба

Давид Волк из деревни Монга

Ефим Самдевятов

Фарлей из Эйкоска

Фармер Минамото

Джено Хаммерхенд

Джефф Симболор из Симболорвилля

Джиб Кузнец

Джайлз Вероломный из Болота Эндросс

Глэдвин Вануччи

Гюнтер Камурата

Хэл Копперсмит

Хэрк Стамблер из Бирчтауна

Гомер Гарамонд из Бегущей Воды

Ян Оффелли Лесоруб

Джон Споукмейкер из Тройной Развилки

Джад Исаксон из Ардстой-Хилл

Канрет Джон из Джонсплейс

Корль Ноголом

Ле-Но из Горной Страны

Лоссон Гриш

М’Гамба Мим

Муни Подаркес

Местлес из Ветреной Долины

Муул из Рексбана

Никос Дарси из Долгой Равнины

Октанс Бакк из Пачуки

Омир Келсумба

Мануэль Одноглазый

Отис Китамура

Пол Сетов из Белодорожья

Перн-Пол Хосимба

Пернсол Малдривер из Веффовой Долины

Фил Кенчриас

Полидор Хитроумный

Прокл Нан Линг

Рафаэль Сандоваль

Рахим Сосиас

Рико Киттикэтчорн из Тигриного Логова

Рудольф Тэдбари

Руэн Редальдо

Сенсаи Хагендерф

Шанг Ти Ужасный

Синьюджи с Вечнозеленого Косогора

Тай Корбиш Кандри

Томас Хватала

Турлоу Вулти с Высокой Скалы

Траверс Сандакан с Дороги Воров

Урумчи

Ванн Кочевник

Венеребл Минг Мясник

Владерлин Бэйн из Санфа-Тауна

Вэт Франко из Глубокого Леса

Вулл Нарваэц

Зелл из Строгого Ветра».

Дочитав список, Лерос посмотрел на высоко стоящее солнце.

– Сегодня хватит времени для множества боев. Пусть турнир начнется.

Лерос передал свиток младшему жрецу. Тот громко зачитал:

– Артур из Чесспы и Бен Таррас Боевой Топор!

Оба воина тут же шагнули на ринг, сделали священные жесты, взывающие к милости Торуна, и взялись за дело. Бен Таррас сделал не больше десятка вздохов, когда топор выпал у него из рук и с негромким стуком вонзился в мягкую землю, и в то же самое мгновение меч Артура глубоко погрузился в плоть Бена Тарраса. Ровная, очищенная от дерна земля выпила кровь Бена Тарраса так, словно давно уже была истомлена жаждой. Двое рабов в потрепанных серых туниках вытащили тело с арены и поволокли туда, где другие рабы готовили погребальный костер. Поленница сухих дров уже была вдвое выше человеческого роста, но и этого еще было недостаточно. Сегодня тридцать два человека должны будут присоединиться к богам и начать свой вечный пир в чертогах Торуна.

– Большая Левая Рука и Брам Безбородый из Консиглора!

Этот поединок длился ненамного дольше; обе руки Большой Левой Руки (на вид казалось, что они одинакового размера) еще оставались неподвижными, когда меч Брама вспорол живот противника. Снова появились рабы, чтобы унести тело прочь, но когда они подхватили Большую Левую Руку, тот пошевелился и слабо попытался пнуть ближайшего. Его широко открытые глаза все еще теплились жизнью, хотя было совершенно ясно, что рана Большой Левой Руки смертельна. Один из рабов, медленно двигавшийся из-за хромоты, вытащил из-за пояса недлинную, но массивную свинцовую колотушку и коротким рассчитанным ударом проломил голову умирающего. Лерос второй раз произнес ритуальные слова, которые должны были помочь душе проигравшего побыстрее добраться к Торуну, и кивнул помощнику, державшему свиток.

– Бранн из Бурже и Бирам из Долгих Мостов!

И так продолжалось до вечера, с небольшими промежутками между схватками. Некоторые из поединков затягивались надолго, а один из победителей потерял так много крови, что сам едва стоял на ногах, но все же сумел оборвать дыхание проигравшего. Каждый раз после окончания боя рабы быстро перевязывали раны победителя – если таковые были, – и вели его пить, есть и отдыхать. Похоже было, что тем, кто так ослабел в первом туре состязаний, нелегко будет на следующий день выйти на ринг.

Багровое солнце еще не коснулось горизонта, когда уже завершилась последняя схватка. Прежде чем удалиться, Лерос отдал приказ, чтобы лагерь перенесли рано утром. Первоначально он хотел дождаться полудня, прежде чем начать неспешный подъем в горы, но дым погребального костра сделал окружающий воздух слишком тяжелым и никак не хотел развеиваться, а от реки к лагерю уже начали подбираться амфибии-паразиты – их привлекала впитавшаяся в землю кровь героев.

Глава 3

«Орион» вошел в систему, быстро сбросил скорость до орбитальной и приготовился ко входу в атмосферу. Шонберг сидел в командирском кресле в небольшой рубке управления и наблюдал за автопилотом и создаваемой компьютером голограммой проплывающей внизу планеты. Голографический образ создавался при помощи множества чувствительных приборов, встроенных во внешний корпус корабля.

Несколькими днями раньше Суоми получил из корабельного справочника – стандартного банка данных, содержащего информацию о навигации, торговле и выживании в критических ситуациях, – распечатку сведений об Охотнике. Год на Охотнике был в пятнадцать раз длиннее стандартного земного года; следовательно, Охотник находился гораздо дальше от своей звезды, чем Земля от Солнца, но звезда Охотника была сине-белым субгигантом, так что общее количество солнечного света, получаемого обеими планетами, было примерно равным. Планета Охотник имела примерно такой же радиус, массу и силу тяжести, что и Земля, и такой же состав атмосферы. Охотника наверняка колонизировали бы от полюса до полюса, если бы не его чрезмерный наклон оси – больше восьмидесяти градусов к плоскости его вращения вокруг местной звезды, и это при том, что он был удален от этой самой звезды почти на такое же расстояние, как Уран от Солнца.

Сейчас в северном полушарии Охотника была весна, длившаяся вот уже стандартный земной год. Значит, в этом районе закончилась ночь, продолжавшаяся тоже около земного года. В районе же северного полюса ночь тянулась вот уже пять стандартных лет и должна была длиться еще семь. Ледяная хватка холодов была там воистину крепка, но вскоре она должна была ослабеть. Приближались семь стандартных лет непрерывного солнечного света.

Согласно сведениям, содержащимся в справочнике, – вероятно, они все еще соответствовали действительности, хоть и были записаны больше стандартного века назад, – на Охотнике люди никогда не создавали постоянных поселений далее пятнадцати градусов широты в каждую сторону от экватора. Для этого потребовались бы колонии, накрытые куполом, а Охотник никогда не испытывал такого перенаселения, чтобы подобное мероприятие себя оправдало. На самом деле, когда появились берсеркеры, даже экваториальная зона главного континента еще не была полностью освоена. А нападение машин-убийц из космоса разрушило развивающуюся технологическую цивилизацию колонистов на Охотнике; единственное, что вообще позволило хоть кому-то из колонистов, да и всей биосфере планеты, кстати, выжить, – это своевременное появление флота Карлсена. Местные формы жизни – хотя среди них и не было разумных – ухитрились выжить на всех широтах. Они выживали во время долгих зим, впадая в разнообразные виды спячки, а жаркое и засушливое лето пережидали путем сложных форм размножения (вроде откладывания яиц в песок).

За пределами тропической зоны весна представляла собою единственную возможность прокормиться, вырасти и размножиться. Поскольку южное полушарие было по большей части покрыто водой, охотиться на наземных животных имело смысл только в течение северной весны. В северном полушарии весной, как только стаивал лед, из пещер, гнезд и замерзших нор принимались лезть всяческие твари. Среди них были и хищники – более ужасные, голодные и свирепые, чем любое животное, когда-либо обитавшее на старушке-Земле. И сейчас на Охотнике, как и обычно раз в пятнадцать стандартных лет, был в разгаре охотничий сезон, которому планета и была обязана своим названием.

– Полагаю, его правильнее бы было назвать браконьерским сезоном, – сказал Карлос Суоми, обращаясь к Афине Паулсон. Они вдвоем стояли в тире: месяц назад Шонберг оборудовал его в большой каюте, расположенной рядом с кают-компанией «Ориона». Суоми и Афина рассматривали большую оружейную пирамиду, заполненную энергетическими ружьями: Шонберг приказал, чтобы каждый член экипажа выбрал себе оружие и как следует научился с ним обращаться до того, как возникнет серьезная необходимость в стрельбе. Шонберг и де ла Торре проводили в тире изрядное количество времени. Челеста и Барбара здесь почти не появлялись.

Суоми и Афина занимали промежуточное положение. Как только Афина приходила попрактиковаться в стрельбе, тут же возникал и Суоми. Сейчас как раз была середина занятия. В десяти футах от оружейной стойки – половине диаметра сферического корабля – парила нарисованная компьютером голограмма. Голограмма изображала несколько местных хищников, застывших посреди того, что, по-видимому, было их естественной средой обитания. Вокруг, на расстоянии примерно нескольких квадратных километров на поверхности ледника, протянувшегося до горизонта, было рассеяно еще какое-то число схематически нарисованных животных.

– Ну что ж, – низким грудным голосом произнесла Афина. – Говоря техническим языком, наше путешествие лежит за пределами межзвездного законодательства. Но очевидно, что ни земные власти, ни Межзвездное Правительство это не заботит. Оскар слишком умен, чтобы ввязываться в сколь-либо серьезные неприятности из-за подобных причин. Расслабься и наслаждайся путешествием, Карл, все равно ты уже здесь. Почему ты вообще отправился с нами, если тебе не нравится эта идея?

– Ты знаешь, почему я здесь. – Суоми наполовину вытащил ружье из пирамиды, потом загнал его обратно. На конце дула было тускло-серое грушевидное утолщение, испещренное крошечными отверстиями. Ружье стреляло чистой энергией, сконцентрированной в одной точке. Суоми перепробовал все ружья в стойке, и все они казались ему примерно одинаковыми, несмотря на различия в длине, форме и весе. Сейчас все ружья были заряжены специальными тренировочными обоймами. При нажатии на спусковой крючок ружье выбрасывало лишь тоненькую струйку энергии, бившую на расстояние, на которое обычно устанавливаются мишени. Они ничем принципиально не отличались от ружей, какие выдают в тире на Земле или других урбанизированных планетах; только в тире из ружей обычно стреляют в игрушечных берсеркеров – черных металлических угловатых уродцев, которые угрожающе размахивают руками или стреляют из игрушечных лазеров.

– Мне больше нравится стрелять в тире, – сказал Суоми. – Почему бы людям не успокоиться на этом, вместо того чтобы гоняться за живыми существами?

– Потому что мишени ненастоящие, – отрезала Афина. – И стрельба по ним тоже ненастоящая.

Она выбрала себе ружье, повернулась спиной к Суоми и прицелилась. Встроенный где-то сканер истолковал ее позу как готовность к стрельбе, и голограмма ожила, наполнившись движением. Существо с несколькими пастями, поросшее густым мехом, крадучись приблизилось к ним на расстояние семидесяти метров. Афина выстрелила. Щелкнул затвор – но само ружье осталось совершенно неподвижным, – и животное упало изящным, почти стилизованным движением. Теперь там, где должна была находиться середина его позвоночника, появилось красное пятно – указание, куда нужно стрелять, чтобы наверняка убить такую тварь.

– Афина, я присоединился к этому путешествию из-за того, что в него отправилась ты. Я хотел проводить как можно больше времени рядом с тобой, хотел, чтобы между нами установились хорошие отношения. Потому я и принял твое приглашение. Кроме того, это был удобный случай попутешествовать на частной космической яхте – не исключено, что мне больше никогда не представилась бы такая возможность. Если я должен охотиться, чтобы доставить удовольствие твоему господину и повелителю, – что ж, почему бы и нет? Или, по крайней мере, почему бы мне не проделать все действия, требуемые от охотника?

– Карлос, ты уже не раз пытался принизить Оскара в моих глазах. Пора бы тебе понять, что это не сработает. Пожалуй, я возьму вот это. – Афина повертела ружье в руках, внимательно его разглядывая.

– Интересно, что живущие на Охотнике люди думают об экспедициях наподобие нашей?

– Насколько я понимаю, эти экспедиции не причиняют им ни малейшего вреда. По-моему, им плевать на наше появление – даже если они поймут, кто мы такие. А скорее всего не поймут. Мы же будем охотиться не на населенных землях, а исключительно на севере.

Слова Афины звучали так уверенно, словно девушка точно знала, о чем говорит, хотя скорее всего она прочла точно такую же распечатку сведений из корабельного справочника, которую изучил Суоми, и не более того. Никто из них, кроме Шонберга, не бывал здесь прежде, а если подумать, то и Шонберг крайне мало рассказывал о своем предыдущем путешествии. Он всего лишь в нескольких словах заверил своих спутников, что их ожидает чудесный, увлекательный спорт, и кратко предупредил, что возможны некоторые опасности, – вот, собственно, и все. Возможно, Шонберг уже неоднократно бывал на Охотнике. Ему могло быть лет триста, если не больше; во времена, когда и пятисотлетний возраст не был чем-то неслыханным, догадаться о том, сколько лет человеку, было не так-то просто. До тех пор, пока центральная нервная система была в состоянии функционировать, все прочие внутренние органы можно было при необходимости поддерживать либо заменять.

Из интеркома раздался голос Шонберга:

– Эй, народ, мы скоро войдем в атмосферу планеты. Через двадцать минут искусственная гравитация будет выключена. Так что для большей безопасности отправляйтесь в кают-компанию или по своим каютам.

– Сообщение слышали. Мы находимся в тире, – отозвался Суоми. – Сейчас придем.

Они с Афиной закрепили ружья в стойке и убедились, что никакие предметы не захотят полетать, если по каким-либо причинам совершаемые в невесомости маневры окажутся слишком резкими.

Несколько минут спустя Суоми уже сидел в кают-компании и по экранам размером во всю стену наблюдал за снижением корабля. Когда он в последний раз видел эту планету, она выглядела всего лишь одной из звезд, а сейчас казалось, что она нависает над кораблем. После того как Шонберг развернул корабль, планета переместилась вниз, развернула сеть облаков, чтобы поймать «Орион», и превратилась в мир, раскинувшийся от горизонта до горизонта. Сине-белое солнце приобрело желтоватый оттенок, когда гости взглянули на него через атмосферу планеты.

Внизу расстилалась дикая гористая местность. Подобно большинству планет, с высоты Охотник казался необитаемым. Но здесь это впечатление сохранилось, даже когда до поверхности осталось всего несколько километров.

Шонберг находился в рубке один. Сейчас он перехватил управление у компьютера и вел корабль вручную, бросая стремительные взгляды то на один, то на другой телеэкран. Те, кто сидел в кают-компании, могли наблюдать за Шонбергом по пассажирскому экрану. Было совершенно ясно, что воздушного движения в атмосфере Охотника практически не существует и столкновения можно не опасаться.

Шонберг вел корабль над рекой, иногда спускаясь настолько низко, что приходилось лететь между стенами высокого каньона. Потом Шонберг отклонился от этого курса и принялся наращивать скорость. Внизу мелькали горные пики и впадины. Наконец на седловине перевала появился домик-шале, окруженный бревенчатыми постройками, – целый комплекс, обнесенный забором. Маневрировать на столь малой высоте дело непростое, но Шонберг без особых затруднений посадил корабль на бесплодную почву в пятидесяти метрах от частокола. Из сферического металлического корпуса выдвинулись толстые подпорки, способные выдержать вес корабля и заставить его стоять прямо. Затем последовало едва ощутимое движение стабилизаторов – пилот отключил двигатели. Для маневрирования в атмосфере корабль пользовался теми же бесшумными двигателями, что и в космосе, – хотя использовать их рядом с планетой можно было лишь с изрядной осторожностью, – и мог приземлиться на любую поверхность, способную выдержать его вес.

Очевидно, за их приземлением наблюдали. Едва посадка завершилась, как из-за частокола высыпали люди в одинаковых одеждах. Казалось, прибытие корабля было событием волнующим, но не более того. Импровизированный комитет по встрече, состоявший из шести-восьми человек, двигался к «Ориону», не выказывая ни малейшей растерянности.

Как только корабль застыл, утвердившись на подпорках, Шонберг выбрался из кресла и направился к главному люку. Он сразу же, безо всяких формальностей, широко распахнул люк, впуская воздух планеты, и нажал кнопку, чтобы выдвинуть трап. Шонберг, как и все прочие, находившиеся на борту «Ориона», перед отъездом прошел рутинный курс иммунологической обработки, а корабль был тщательно осмотрен личными медиками Шонберга – чтобы не занести болезнетворные микроорганизмы на планету, располагающую лишь примитивными медицинскими технологиями.

Местные жители стояли в нескольких метрах от корабля: женщины в длинных платьях и тяжелых фартуках и мужчины, одетые в основном в рабочие комбинезоны. У двоих в руках были примитивные орудия, предназначенные не то для рубки, не то для копания.

Вперед выступил улыбающийся молодой мужчина, одетый немного лучше остальных. Сапоги у него были грубоватые, но с красивой отделкой, а на поясе висел короткий меч в изукрашенных кожаных ножнах.

– Добро пожаловать. – Мужчина говорил на всеобщем языке. Непривычный для земного уха акцент затруднял понимание, но разобрать, что к чему, было можно. – Я вспомнил – вы мистер Шонберг.

– Да, это я. – Шонберг, улыбнувшись, сошел по трапу и пожал руку мужчины. – А вы – Кестанд, не так ли? Младший брат Микенаса, так?

– Совершенно верно. В прошлый охотничий сезон, когда вы приезжали сюда, я еще был совсем мальчишкой. Удивительно, что вы меня узнали.

– Чепуха. Как там Микенас?

– Отлично. Он сейчас ходит за скотом.

Разговор перешел на положение дел на ферме, или в поместье, или как там называлось то, чем не то владел, не то управлял отсутствующий Микенас. Суоми и другие пассажиры – все девушки были сейчас одеты исключительно благопристойно – покинули кают-компанию, но, повинуясь жесту Шонберга, остались внутри корабля, у люка, наслаждаясь свежим воздухом чужой планеты. Работники фермы тем временем так и продолжали стоять группкой в стороне. Они выглядели бодрыми и более-менее здоровыми, но вполне могли оказаться глухими и немыми. Вероятно, прошло полтора десятилетия с тех пор, как сюда поступали хоть какие-нибудь новости от великой межзвездной цивилизации, раскинувшейся в небе над ними. Они улыбались гостям, но говорил один лишь Кестанд, и даже он не выказывал ни малейшего намерения расспросить, как идут дела там, среди звезд.

Похоже, никакой церемонии представления не намечалось. Обстановка была какой-то таинственной, словно при встрече контрабандистов. На мгновение Суоми призадумался, но потом эта идея показалась ему смехотворной. Человек с таким богатством, как у Шонберга, не станет заниматься контрабандой лично, даже если и захочет нажиться на ней.

– Вы уже охотились? – спросил Кестанд.

– Нет. Я хотел сперва побывать здесь и выяснить, что изменилось в мире со времени моего последнего визита.

– Ну что ж… – Кестанд, не самый блестящий из слышанных Суоми ораторов, принялся развивать и углублять доклад о состоянии урожая, погоды и охоты. – Как вы понимаете, никакой настоящей северной охоты не было, и я до этого сезона не мог никуда выбираться. Возможно, как раз сейчас я и находился бы в пути, но Микенас оставил меня своим заместителем.

Шонберг терпеливо слушал. Суоми по отрывкам фраз понял, что Микенас и Шонберг во время прошлого охотничьего сезона летали на космическом корабле на север и знатно там поохотились. Внимание Суоми снова привлек меч Кестанда. Ножны подвешенного к поясу меча были кожаными, а рукоять напоминала пластиковую, но, вероятнее всего, была сделана из дерева или кости. Суоми пожалел, что так мало знает о примитивных материалах. Покопавшись в собственных воспоминаниях – не простиравшихся более чем на тридцать лет, – Суоми решил, что ни разу прежде не видел человека, носящего оружие не с символическими целями. Конечно, меч Кестанда мог быть всего лишь знаком власти. Но на вид он был не менее пригоден для дела, чем мотыга в руках одного из работников.

Разговор двух собеседников теперь свернул на правительственные и религиозные перемены со времени последнего северного сезона охоты. Суоми все это казалось темным лесом, но Шонберг, похоже, понимал, о чем идет речь.

– Значит, власть теперь перешла к горе Богов… – задумчиво произнес Шонберг и кивнул с таким видом, словно его подозрения подтвердились. – А будут ли они, как намеревались, проводить в этом сезоне турнир?

– Да, – Кестанд взглянул на солнце. – Он должен будет начаться через два-три дня. От нас туда отправился Бирам из Долгих Мостов, наш лучший боец.

– Ваш? – удивленно взглянул Шонберг. – А разве отсюда до Долгих Мостов не будет добрых две сотни километров?

– Понимаете, это же всемирный турнир. Каждый из шестидесяти четырех районов, от которых выставляется по бойцу, достаточно велик. – Кестанд с сожалением покачал головой. – Хотелось бы мне там побывать!

– Могу поспорить, что ты все равно туда пошел бы и даже предпочел бы турнир охоте, если бы Микенас не оставил тебя здесь присматривать за порядком в его отсутствие.

– Не-ет, туда просто так не попадешь. Турниром заправляют боги и жрецы. Даже граф не смог получить приглашение – а ведь Бирам его телохранитель. Микенас же и не пытался туда попасть.

Шонберг слегка нахмурился, но не стал дальше развивать тему о турнире. Суоми тем временем попытался представить себе рыцарский турнир – такой, как в старинных земных историях: мужчины в тяжелых доспехах пытаются проткнуть друг друга копьями. Но здесь турнир должен выглядеть как-то иначе; Суоми вспомнил – в распечатке говорилось, что на этой планете нет верховых животных.

Поговорив еще немного, Шонберг вежливо поблагодарил своего собеседника и попросил тех, кто оставался на корабле, подать ему сумку из шкафчика, что рядом с люком.

– И еще в шкафчике должны лежать два слитка; будьте добры, джентльмены, прихватите и их тоже.

Суоми и де ла Торре принесли требуемые предметы. Положив сумку к ногам Кестанда, Шонберг объявил:

– Здесь то, что я обещал Микенасу: элементы питания для ламп и кое-какие медикаменты. Передайте ему, что я очень сожалею, что не застал его. Если все будет в порядке, я снова загляну сюда в следующий сезон. – Шонберг поднял слитки и вручил их парню: – А это для тебя. Хороший металл для наконечников или для клинков. Чтобы его обработать, нужен умелый кузнец. Скажи ему, чтобы закалял оружие в ледяной воде. Полагаю, на такой высоте с этим у вас проблем не бывает.

– Спасибо вам большое!

Судя по лицу, Кестанд действительно был очень рад подарку.

После того как трап был забран внутрь, а люк задраен, Шонберг чуть-чуть выждал и поднял «Орион» в воздух. Он по-прежнему вел корабль вручную, по очень крутой дуге, направляясь на северо-запад.

На этот раз пассажиры прошли вместе с Шонбергом в рубку управления, кто-то сел, а остальные остались стоять, по возможности заглядывая ему через плечо. Когда «Орион» перешел в горизонтальный полет, де ла Торре спросил:

– Ну и куда теперь, о бесстрашный вождь? Отправимся ли мы смотреть, как люди разбивают друг другу головы?

– Давай сперва поохотимся, Гус, – проворчал Шонберг. – Парень же сказал, что до начала турнира еще два-три дня. А мне хочется немного поохотиться. – На этот раз у него хватило вежливости спросить у своих спутников: – Как вам эта идея?

Под ними проплывала планета, двигаясь на юго-восток. Солнце, на этой высоте снова ставшее иссиня-белым, изменило свой привычный ежедневный путь, соответствующий этому времени года, и также заскользило быстрее на восток из-за скорости их полета. По стрелке индикатора, застывшей на самой границе опасной зоны, было ясно, с какими нагрузками приходится работать двигателю, чтобы корабль мог развить высокую скорость так близко от масс-центра планеты. Шонбергу действительно не терпелось. Суоми заметил, что Шонберг поставил на корпус корабля силовые щиты, ослабляющие звуковую ударную волну, и что они шли слишком высоко, чтобы их можно было заметить с земли невооруженным глазом. Никто на этой планете не был способен засечь их маршрут.

Челеста и Барбара вскоре ушли, чтобы переодеться в межзвездные одежды. В ближайшие несколько дней компания охотников скорее всего не будет встречаться с местными жителями, которых могли бы чрезмерно возбудить или шокировать моды большого мира.

Афина, уцепившись за стойку за креслом Шонберга, заметила:

– Интересно, а есть ли сейчас на этой планете другие группы охотников? В смысле – пришедших из внешнего мира, как и мы.

Шонберг лишь пожал плечами. Суоми сказал:

– Полагаю, три-четыре группы могут быть. Людей, которые в состоянии позволить себе частное космическое путешествие и при этом увлекаются охотой, не так уж много.

– Поскольку все мы, как мне кажется, увлекаемся охотой, нам чертовски повезло, что мы встретились с Оскаром, – подал голос де ла Торре.

Шонберг никак не отреагировал на это замечание.

Суоми спросил у де ла Торре:

– Кстати, ты что, работаешь на него? Ты мне никогда об этом не говорил.

– Я, как принято говорить, располагаю независимым капиталом. Мы познакомились с Оскаром примерно год назад, на одной деловой встрече.

Шонберг поднял корабль еще чуть выше, чтобы ослабить нагрузку на двигатель. На этой высоте уже казалось, что мир, именуемый Охотником, вот-вот начнет удаляться от корабля. На нескольких настенных экранах виден был терминатор, граница между ночью и днем, идущий вдоль облаков вниз, к экватору. На южном полюсе – его сейчас не было видно из-за кривизны планеты – миновало уже больше половины периода непрерывного дня, длящегося около семи стандартных лет. Стандартный год назад солнце прошло через зенит и теперь медленно кружило по небу, спускаясь все ниже и ниже, на один оборот за каждый местный день, или за двадцать стандартных часов.

Пройдет еще пара стандартных лет, и солнце покинет южный полюс, уступив место полярной ночи, и взойдет над горизонтом на северном полюсе. В настоящий же момент северная арктическая зона, проходящая через вторую половину полярной ночи, должна была выглядеть такой же безжизненной, как поверхность Плутона, похороненная под толстым слоем замерзшей воды – большей части воды планеты. Сразу после прохождения линии равноденствия можно будет считать, что охотничий сезон подошел к концу; сейчас же в середине северных широт он был в самом разгаре. Солнце здесь только-только показалось из-за горизонта и каждый день, проходя с востока на запад, поднималось чуть выше, чем в небе южного полушария, и несло с собой оттепель. В эти-то места и направлялся Шонберг.

Они спустились в мир холодных сумерек, среди склонов голых скал и причудливых ледников, вздымающихся над долинами, заполненными стремительными потоками и бурно расцветающей зеленью.

Шонберг отыскал для посадки на скале более-менее ровный и достаточно прочный участок, способный выдержать вес «Ориона». На этот раз, прежде чем открыть люк, Шонберг прихватил ружье, стоявшее в небольшой стойке рядом с выходом, и держал его наготове. Как только люк приоткрылся, в него сразу же ворвался неумолчный многоголосый шум бегущей воды. Как и при первой посадке, остальные пассажиры корабля стояли у Шонберга за спиной. Челеста и Барбара, надевшие не подходящие для холодной погоды наряды, тут же задрожали и отступили внутрь. В воздухе пахло влагой и холодом, оттепелью и чужой жизнью. Раскинувшееся вокруг пространство было слишком обширным, чтобы его можно было окинуть одним взглядом. Тень от гор, окаймлявших долину с юга, доходила до северной гряды.

Все решили выйти наружу прямо сейчас; у них оставалось еще несколько стандартных часов дневного времени. Шонберг провел проверку оружия и прочего снаряжения и воззвал к добровольцам.