Текст книги "Нить Ариадны"

Задолго до назначенного времени этот план был многократно выверен и отработан в деталях. Главные заговорщики – Ариадна и Дедал – гордились своим достижением. И если все пойдет хорошо, семеро заговорщиков исчезнут без следа, словно провалятся сквозь землю.

Во время тайных свиданий Тезей несколько раз с восхищением отзывался о Дедале и говорил, что ждет не дождется, когда познакомится с мастером лично. Еще его очень интересовал Минотавр, которого он пока не видел, и он расспрашивал Ариадну о брате.

– Значит, он мяса не ест? Вот так номер! А ведь будут считать, что всех нас сожрал именно он. Он не ест мяса, не терпит вина и спит в одиночку. И нас хотят напугать… этой коровой!

Лицо Ариадны побелело и голос дрогнул, когда она заговорила:

– Астерион мой брат. Он рискует жизнью, чтобы помочь тебе бежать.

Тезей глянул на возлюбленную и переменился в лице.

– Прости, – подкупающе-искренним голосом произнес он.

Когда они еще раз поцеловались, Ариадна сменила тему:

– Вряд ли Шива собирается проглотить семнадцать человек, как ты считаешь?

– Конечно, – пожал плечами Тезей, которого Шива сейчас занимал в последнюю очередь. – Расскажи мне лучше про Астериона еще. Я не хотел отзываться о нем грубо, я не понял тебя. Он и вправду сын Зевса? И действительно ему снятся вещие сны? И какой его вклад в план нашего побега? Ну, кроме снов.

– Он такой же ребенок Зевса, как я, – неожиданно резко ответила девушка. – Астерион мой брат, и мне он не кажется каким-то особенным… не считая его внешности. И не смейся над его снами. За все эти годы он рассказал мне столько удивительных вещей, которые видел в своих снах и снах других людей.

Молодой человек слегка улыбнулся.

– Твои сны мне интересны гораздо больше, чем его.

– Я бы с удовольствием послушала о том, что ты делаешь в царстве Онейроса, когда спишь, – выдохнула Ариадна.

– И я бы послушал о твоих приключениях.

– Я расскажу.

– Вот что я действительно хотел бы, – страстно сказал Тезей, – так это лежать рядом с тобой, когда ты спишь.

Ариадна жарко стиснула его руку.

– Я тоже мечтаю об этом, любимый, – прошептала она. – Так и будет, я обещаю.

– Верю.

Отступив на шаг, она перевела дыхание.

– Что касается помощи моего брата, тут все зависит от того, сумею ли я вовремя выйти из дворца. Если я задержусь, то тебя будет встречать и вести на место сбора он. Можешь смело доверить ему свою жизнь.

– Я доверяю ему и твою жизнь. А это намного важнее для меня.

– О, милый!

Глава 8

За несколько дней до объявленного жертвоприношения к царевне Ариадне тихо и осторожно подошел жрец Креон и сообщил, где и когда состоится церемония. Естественно, это событие не для всеобщего обозрения. Свидетелями станут несколько избранных, а сама церемония пройдет в тайном уголке Лабиринта, неподалеку от его центра. По распоряжению Шивы там сооружали сцену для ритуала, снеся часть старых стен, чтобы получился ровный круг футов сто в диаметре. Половина его отводилась на зрительную площадку, а вторая половина – на алтарь.

Креон, усевшись на любимого конька, начал было углубляться в детали, но царевна перебила его, сказав, что все эти подробности ее совершенно не интересуют.

Жрец, видимо, и не ожидал другой реакции.

– Мы с вашим дядей решили, что это касается и вас, Ваше Высочество.

И он, видимо, решил, что разговор окончен.

Но раз уж речь зашла о Людях Дани и жертвоприношении, Ариадна не удержалась от замечания:

– Вы собираетесь убить ни в чем не повинных людей, только чтобы задобрить своего нового бога. Это подло и жестоко!

Ее слова задели и обидели верховного жреца.

– Если мне позволено будет сказать, царевна, вы немного неверно относитесь к этому вопросу. Наш повелитель Шива любезно согласился принять подношения, предложенные ему нашим великим царем, вашим дядей.

– Раз уж вы испросили моего позволения, то отвечу – нет, вы не вправе говорить такое. Что это за бог, который требует человеческих жертв? Что это за царь, который спешит выполнить эти требования?

Лицо Креона превратилось в бесстрастную маску. Он слегка поклонился и молча отошел.

Над островом Корик разлилась розовая заря – утро дня, на который была назначена казнь, обещало быть очень теплым для весны.

Ариадна уже успела сообщить всем интересующимся, что собирается, как обычно, в Лабиринт, чтобы навестить своего брата.

Они с Кларой стояли на пороге, когда слуга объявил о приходе Федры. Никто ее не звал, да Федра и сама очень редко навещала свою младшую сестру.

– Ты слышала, что за жертвоприношение они собираются устроить? – спросила старшая царевна.

Ариадна не знала, как избавиться от нежданной гостьи, не возбуждая у нее подозрений.

– Конечно. Меня даже официально пригласили… а тебя разве нет?

– Меня тоже, – передернула плечами Федра. – Но я, конечно, не пойду.

– Я тоже.

Рабыня Клара стояла рядом, стараясь держать себя в руках. Она внимательно прислушивалась к разговору, но сама помалкивала. Ни одна из служанок Федры не удостаивалась чести высказывать свои мысли в присутствии госпожи. Клара же, напротив, часто беседовала со своей хозяйкой.

– Но ведь сегодня далеко не первое человеческое жертвоприношение на нашем острове, – сказала Ариадна.

– Знаю. Раньше убивали рабов, преступников…

– А ты знаешь, кто был первым? – перебила Федру младшая сестра. И после небольшой, но эффектной паузы добавила: – Наш отец, Минос.

Федра ужаснулась. И с неохотой призналась, что уже подозревала что-то в этом роде, но до сей минуты все еще надеялась на порядочность дяди.

Потом неуверенно попыталась как-то оправдать преступника, но Ариадна резко остановила ее:

– Чепуха! Перс убил своего брата.

– Почему ты так уверена?

– Потому что знаю.

– Но откуда?.. Нет, не говори!

Федра растерянно принялась мерить шагами уютную комнату сестры. Несколько раз она бросала взгляды на Ариадну, но та лишь молча наблюдала.

Наконец старшая царевна остановилась.

– Я должна все хорошенько обдумать.

– Конечно.

– Мы не должны… принимать поспешных решений. Я обязана все хорошенько взвесить и просчитать.

– Согласна. Ах, да. Не волнуйся, что нас слышала Клара, она в курсе событий. Я полностью ей доверяю.

Старшая царевна знала об этом и вовсе не беспокоилась о Кларе. Она снова задумалась о страшной церемонии, которая должна состояться всего через час.

– Я не собираюсь идти и смотреть на этот кошмар, – наконец произнесла Федра. – О чем только думает наш дядя?

– Обычно он думает о своей власти. Мне кажется, он не успокоится, пока не станет владыкой всего мира, если только боги допустят такое, – ответила Ариадна и подытожила: – Ради этого он и убил своего брата.

Федра побледнела, бросив на Клару невольный взгляд.

– Поговорим об этом позже.

– Ты уже не раз такое говорила, Федра. Хорошо, поговорим.

На мгновение Федра не выдержала тяжкого груза подозрений:

– Ариадна, что нам делать?

– Прямо сейчас – ничего.

– Но кто пойдет сегодня в Лабиринт смотреть на этот ужас? Я послала дяде записку, что плохо себя чувствую и прийти не смогу. Ты побудешь со мной?

– Сегодня не могу по некоторым причинам, – мягко ответила царевна.

– Причинам? Каким причинам?

– Я обещала Астериону.

– А-а.

Федра никогда не заговаривала об их брате и ни разу не приходила к нему в Лабиринт. Сестры обнялись и поцеловались, хотя прежде особо не проявляли родственных чувств друг к другу.

Появился один из дворцовых слуг, чтобы подавать утренний чай.

Но Федра заявила, что ей сейчас не до чая – у нее вообще в горло кусок не идет. И вскоре ушла.

– Слава всем богам, – пробормотала Ариадна, когда ее сестра и ни о чем не подозревающий слуга удалились. – Она так долго торчала здесь, и я уже решила, что мы опоздаем. Клара, надень крепкие сандалии. Больше никаких приготовлений мы не можем себе позволить.

– Уже, госпожа.

Хозяйка и рабыня облачились в привычные одежды.

Когда царевна выглянула из окна, только густая листва деревьев помешала ей увидеть ту часть Лабиринта, где содержались пленники с материка.

На одной из самых больших площадок Лабиринта, которая служила заложникам общей комнатой, суетилась целая команда одилических жрецов, магов и служителей Шивы – общим числом больше десятка. Они устанавливали и накрывали стол.

Ариадне не было видно, чем там занимаются слуги Разрушителя. Но нетрудно было догадаться, что именно сейчас они подсыпают наркотик в вино, которое должны выпить восемнадцать юношей и девушек перед тем, как их поведут в последний путь, навстречу смерти.

Ариадна резко повернулась к Кларе, которую била крупная дрожь.

– Успокойся! Ты трясешься, как моя сестра.

– Да, госпожа.

– Ты что-нибудь слышала в комнате прошлой ночью? – спросила царевна. – Или видела?

За последний месяц она обращалась к рабыне с этим вопросом почти каждое утро. А если она почему-то не спрашивала, этот же вопрос задавала Клара. Все началось после одной достопамятной ночи, когда их общая спальня неожиданно наполнилась странным шепотом. Грубые голоса, идущие непонятно откуда, сопровождали другие звуки, будто кто-то передвигал небольшие предметы.

На следующую ночь шорохи повторились. И каждый раз царевна с рабыней сразу просыпались. Ариадна со своей огромной кровати под балдахином и Клара со своей тахты перешептывались друг с другом, решая – не позвать ли стражу. Но обе девушки не доверяли больше стражникам с тех пор, как на трон взошел их дядя. Но голоса и звуки исчезали, а тщательный осмотр утром доказывал, что в комнате ничего не пропало.

На вторую ночь, которая оказалась последней ночью странных посещений, Ариадна в полусне увидела темную фигуру, склонившуюся над ее кроватью. Но утром все драгоценности – довольно скромная коллекция для дочери царя – остались на своем месте в шкатулке, а золотой с серебром медальон, подаренный Дедалом, так же висел на шее.

– Я ничего не слышала этой ночью, – ответила Клара. – И не видела.

Почти месяц невидимые посетители больше не давали о себе знать.

– Как ты думаешь, не случается ли что-то подобное с моей сестрой?

– Едва ли, госпожа. Только что царевна Федра заходила и без опаски могла все вам рассказать. И…

– И рассказала бы, если бы было, что рассказывать. А она промолчала, значит – ничего и не было.

Царевна и рабыня с самого начала были твердо уверены, что таинственный гость, если он действительно приходил, не имеет никакого отношения к Шиве. Конечно, неизвестная сила пугает. Но ничто так не пугало девушек, как та сила, которая захватила царство полгода назад.

Сейчас, в утро жертвоприношения, Ариадна выбросила из головы те ночные посещения. Она снова выглянула в окно. И вознесла молитву своей любимой богине, Артемиде. Потом, на всякий случай, помолилась про себя Афине и Афродите.

Там, внизу, был он! И она спасет его.

Этим утром, исполненным и добрых и злых предзнаменований, я, Астерион, проснулся раньше, чем обычно. Сон был напряженным и тревожным. И почти не связан с сегодняшним побегом. Поскольку я так и не решил до конца, бежать мне с остальными или нет, в нашем плане мне отводилась скромная и простая роль.

Я открыл глаза примерно через час после рассвета, когда нужные звезды и планеты, которые я считал добрым предзнаменованием, еще были видны на небе. Утренняя звезда, что люди иногда связывали с богиней любви, сияла на светлеющем горизонте. Но Венера ничего не значила для меня.

Неподалеку от моего лежбища, но все еще на достаточном расстоянии, раздавались заклинания жрецов Шивы. Я беспомощно выругался сквозь зубы.

Спал я довольно долго, и тело, по идее, должно было отдохнуть, поскольку только мой дух трудился даже во сне. Но оказалось, что у меня ноют все мышцы и даже кости. Ночью я снова явился в сон моряка по имени Петрос, капитана небольшого торгового судна, и передал то же послание, которое внушал уже не раз.

Теперь я знал с той уверенностью, какая приходит лишь во сне, что Петрос, который до сих пор был далеко в море, именно тот человек, который нам нужен, чтобы исполнить вторую часть побега. Мне показалось, что сам Онейрос пришел на помощь, хотя я никогда напрямую не общался с богом снов. Я заложил в сознание капитана образ пустынной бухточки всего в нескольких милях от главной гавани Корика.

Потом, за час до рассвета, меня посетило самое яркое сновидение. Мне приснилось – тут уж мои способности были ни при чем, – что в мой мир вторглись восемнадцать юношей и девушек с материка. Это было так неожиданно и странно, что я воспринял это видение так, будто вмешательство этой Дани в мою жизнь изменит ее раз и навсегда. Но в какую сторону и как – я понятия не имел.

Неотвратимо, как морской прилив, во мне поднималась неуверенность. Но я не должен сейчас думать о себе. Я пообещал Ариадне, что сделаю все возможное, чтобы спасти Тезея. Дал слово и выполнял все ее поручения. Когда начнется церемония, я должен быть неподалеку, чтобы видеть все своими глазами – на случай, если произойдет что-то непредвиденное и Тезей не сможет убежать раньше. И тогда мне придется вмешаться, чтобы помочь ему ускользнуть.

Признаться, я был доволен, что смогу увидеть этот кошмар воочию или хотя бы часть его. Конечно, не потому, что мне это нравится. Просто служители Шивы распространяли вокруг себя такую эманацию зла, что мне не хотелось бы поворачиваться к ним спиной. С них нельзя спускать глаз.

Вскоре после восхода солнца юноши и девушки, предназначенные на заклание, отправились по проходам Лабиринта к месту казни. Я находился от них примерно в миле – если по прямой, для полета птицы или крика. Возможно, заложники распевали что-то во все горло или били в барабаны – я их не слышал. Нас отделяли тысячи миль извилистых коридоров.

Не знаю, о чем несчастные жертвы могли говорить между собой в это последнее утро их жизни. Может, о какой-то ерунде, если учитывать, что их накачали дурманящим зельем. Как и Тезея, меня возмущала их покорность. И их страхи были так же бессмысленны, как их песни. Они шли молча или с песней, шагая или пританцовывая, но наверняка не единожды оглядываясь по сторонам – ждали, не выскочу ли я из какого-нибудь прохода.

Этой ночью я успел пройтись по их снам и знал уже все их тайные страхи и помыслы. О некоторых из них я предпочел бы и не знать.

Настало время отрешиться от мира снов. Мне предстояло столкнуться с неподатливым и непредсказуемым миром, который люди называли реальностью. Перед выходом я позавтракал, заставив себя съесть больше, чем хотелось. Кто знает, когда выпадет перекусить в следующий раз? Я поднял и взвесил в руке небольшой мешочек с собранными вещами. Я еще не решил, стоит ли мне покидать навсегда мое обычное обиталище, мой Лабиринт. Поразмыслив, я оставил мешок, решив, что успею еще за ним забежать.

Как я и думал, Дедал с Икаром уже ждали меня в назначенном месте, возле бассейна.

Когда я появился, мальчик вскочил. Его отец, впившись в меня взглядом, гаркнул:

– Ты видел сегодня царевну? Она не передумала?

– Ариадну? Не видел, но она не передумает. Сегодня решается судьба Тезея, умрет он или останется жив. И моя сестра предпочтет умереть, только чтобы разделить его участь.

– А ты, Астерион, остаешься или идешь с нами? Ты не прихватил никаких вещей.

– Я еще успею их взять.

Я решил, что у меня есть немного времени, потому присел рядом с отцом и сыном. Мы ждали Ариадну, ее служанку, Тезея и молодого солдата, который тоже должен был примкнуть к нашей партии. Икару все не сиделось на месте, и отец время от времени хмурился и ворчал на мальчика. Сам Дедал захватил с собой немного вещей. Все поместилось в маленький кошель, который он прицепил к поясу.

Место, где мы сидели, находилось в полумиле от центра Лабиринта. И очень далеко от места, где держали заложников.

Как всегда, Дедал был безоружен, если не считать короткого ножа, который скорее служил инструментом. Мастер пояснил, что большую часть ночи делал шар и склеивал перья.

Я сперва подумал, что недослышал.

– Ты сказал «шар»? Зачем нам шар и какие-то перья?

– Незачем. Я разве еще не рассказывал тебе?

– Нет.

– Мы пустим погоню по ложному следу.

И он стал описывать, что шар, сделанный из пропитанной специальным составом ткани, поднимется в воздух с помощью какого-то его изобретения, и все решат, что беглецы спаслись на нем. По пути с него будут сыпаться перья, в потом шар унесет в море.

– Если повезет, все подумают, что мы улетели на шаре. И что я сделал крылья.

– Ну-у…

– Точно говорю! – заверил меня мастер, а потом внимательней пригляделся ко мне. – Ты не взял оружия, Астерион?

– Как сказать.

И я качнул головой, демонстрируя острые рога.

Дедал мрачно кивнул. Держался он очень скованно, и судя по кругам вокруг глаз, хотя он и спал ночью, но совсем недолго. И постоянно шикал на сына, чтобы тот не шумел. На Икаре сегодня красовался небольшой нож, висевший на поясе. Мальчик был уже достаточно взрослым, чтобы понять: сегодня они покидают Лабиринт.

– Куда мы пойдем, папа?

– Разве я не говорил тебе помалкивать, пока мы не выйдем? – прорычал отец. – Узнаем, куда пойдем, когда доберемся туда. Может, на другой остров, а может, и на материк.

Понимаете, в это едва ли поверит кто на нашем острове, но хотя я провел в Лабиринте около пятнадцати лет, почти всю мою сознательную жизнь, многие переходы оставались неизведанными для меня. По приблизительным подсчетам, сотни миль коридоров этого великолепного сооружения никогда не попадались мне на глаза. До меня долетали дурацкие слухи, будто всю эту громаду построил Дедал.

Я сообщил ему эту несуразицу. Мастер даже усмехнулся, хотя его и снедало беспокойство по поводу нашего отчаянного плана. Ни одной стены он не возвел здесь, ни одного камня не положил.

– Может, это работа Гефеста? – предположил я.

– Не думаю. Мне приходилось видеть произведения божественного Кузнеца, и они прекрасны. Глядя на них, каждый понимает, для чего они предназначены и что такое могло выйти из рук только бога. – Дедал покачал головой, и его голос упал. – Но Лабиринт нельзя назвать прекрасным, в нем поражают только размеры.

– Да ну? Здесь, мастер, я с тобой не согласен. Вспомни о странных помещениях в центре.

– Конечно, я помню. У меня голова кругом идет уже несколько месяцев, так усердно я о них думаю.

Я разговаривал с Дедалом еще какое-то время, пока Икар играл сам с собой, прыгая на одной ножке. Я отметил, что мальчик, как и его отец, не обул сандалии. Было видно, что он сосредоточен и понимает, что в его детской жизни наступают перемены. Кажется, все мы были готовы к этим переменам и к исполнению плана спасения-побега.

Наконец я должен был признать, что настало время исполнять обещание, данное Ариадне. Сестра была не в силах избавиться от мысли, что Тезею могла неожиданно потребоваться помощь. Я признал ее предчувствия справедливыми, поскольку сегодняшний сон указывал, что нас ждут немалые трудности и препятствия. А еще мне подумалось, что молодому солдату, который отправляется с нами, свободы выбора практически не остается. Как и пленному Тезею.

Но, конечно, Ариадну не волновала судьба солдата. Она просила меня присутствовать на церемонии и проследить, чтобы ничего не помешало Тезею скрыться.

Глава 9

Несколько дней назад Алекс Пол-Имени сообщил Кларе, где он должен будет дежурить утром назначенного дня – внутренняя стража. Другими словами, спокойно стоять где-нибудь в карауле во дворце. Это сильно упрощало исполнение плана побега.

При следующей встрече Клара шепнула Алексу, что они с царевной придумали насчет него. Когда Ариадна отправится вместе с ней на условленное место, они будут медленно проходить по коридорам дворца и, увидев Алекса, Ариадна прикажет сопроводить ее.

Алекс кивнул.

– Ясно. Должно получиться.

В том, что простому стражнику приказывают сойти с поста и сопровождать кого-нибудь из высокопоставленных лиц, нет ничего необычного. Иногда охрана исполняет мелкие поручения или помогает наказывать нерадивых слуг или рабов. Едва ли кто обратит внимание, увидев, что Алекс покинул пост и отправился за царевной. За исключением нескольких важных расположений караулов, дежурство во внутренних покоях дворца не считается чем-то из ряда вон выходящим, и никто не следит, чтобы солдаты присутствовали там постоянно.

Наконец занялась заря того решающего, судьбоносного дня.

Алекс спал этой ночью неважно. Он пробудился на своей койке незадолго до рассвета, но в этом не было ничего необычного – за этим проследил сержант. Вокруг начали подниматься товарищи по казарме, с ворчанием и жалобами приступая к обыденным приготовлениям к дежурству. Одеваясь и цепляя на себя доспехи и оружие. Невзирая на то, что солдаты старались поддерживать у себя чистоту, в казарме стоял удушливый запах, как бывает всегда на небольшом пространстве, где скучивается много людей. Хотя помещение наполнилось хриплыми ругательствами, шумом и бормотанием, некоторые солдаты только начинали укладываться – те, кто нес стражу нынешней ночью.

Хотя перед сном Алекс раздевался полностью, пока никто не обратил внимания на его золотой медальон, подаренный царевной. Юноша надеялся, что и не обратит – многие солдаты носили но шее амулеты и разные талисманы, причем те часто выглядели как золотые или серебряные украшения.

Некоторые воины начали бормотать молитвы своим богам, преимущественно Марсу (или Аресу) и Приапу. Иные стражники наспех проводили своеобразные ритуалы, другие – терли или дышали на свои амулеты. Возле туалета образовалась очередь.

– Что-то ты неважно выглядишь, Ал, – заметил Сарпедон, чья койка стояла рядом с кроватью Алекса.

Это был высокий молодой солдат с вьющимися темными волосами и скучающим взглядом, который выдавал в нем сельского жителя.

– Ну, я же давно тут торчу, Сар.

Сам Сарпедон состоял на службе всего полгода.

– Не могу дождаться, когда освобожусь, – кивнул тот.

– И что ты будешь делать дома?

Все в казарме знали, что Сарпедону не терпится вернуться домой, на северное побережье Корика.

Копаясь в своей сумке в поисках чистой рубашки, Сарпедон проворчал в ответ что-то невразумительное.

Хотя все действия Алекса этим утром были совершенно обыкновенными, для него самого все вокруг казалось другим. Любое привычное движение и разговор высвечивались с пугающей отчетливостью, словно он был в горячке. Беспокоясь больше о царевне, чем о себе, он почти не спал этой ночью.

Весь предыдущий день, от рассвета до того момента, как он свалился в постель, Алекс заставлял себя держаться как ни в чем не бывало, ничем не привлекая внимания товарищей. Чтобы они не заподозрили, что с ним что-то неладно. К счастью, большинство стражников были заняты собственными проблемами и делами.

Потому у Алекса мороз пошел по спине, когда Сарпедон, вернувшись из туалета, спросил, что с ним не так.

– Все нормально, – ответил Алекс и добавил, вспомнив обычную отговорку на подобный вопрос: – Еще один день, еще один медяк. И два медяка капралу.

Тут, глянув за спину товарища, Алекс заметил группу солдат, стоявших у входа в казарму. Они столпились возле стены, где обычно вывешивали список дежурств. Возмущенные голоса выкрикивали ругательства. Алекса прохватила дрожь, он ощутил холодную тяжесть в желудке. Протолкавшись вперед вместе с теми, кто подошел позже, юноша наконец смог прочитать вывешенный листок. Его повесили совсем недавно, такой он был свеженький и хрустящий, не то что испачканный множеством отпечатков пальцев список трехдневной давности, который висел здесь вчера.

Так и есть, изменения. Там было и его имя, но не среди солдат, которые направлялись во дворец. Алекс вместе с несколькими другими воинами должны были взять короткие мечи и отправиться сопровождать Людей Дани до места, которое избрали жрецы Шивы.

И ничего уже не сделаешь. Естественно, простой солдат никак не может оспорить приказ начальства. Можно, конечно, сказаться больным, но это только привлечет нежелательное внимание.

Алекс изо всех сил попытался унять смятение. Что делать? Ведь он окажется совсем рядом с Тезеем, когда тот попытается вырваться на волю? Где-то на краю сознания юноша ждал какого-то подвоха и был готов к нему. Потому что он точно знал, что не останется в стороне. Ради счастья Ариадны он, Алекс, сделает все возможное, чтобы только Тезею удалось бежать. А уж потом можно будет позаботиться и о себе.

Лучше всего будет позволить Тезею скрыться, а потом будто броситься в погоню. Но так, чтобы точно не поймать.

Должно получиться. Хотя, конечно, он наверняка будет не единственным преследователем.

Но как только Алекс начал продумывать подробный план, он тут же отбросил его. Он ведь даже не представляет всей ситуации в целом. Но одно Алекс знал точно: для царевны Ариадны он сделает все на свете.

Вернувшись обратно к койке, он принялся наводить порядок на случай, если в казарму заявится проверка. И заметил, что Сарпедон как-то странно на него поглядывает. Сарпедон тоже значился в том списке. Солдаты обменялись недовольным ворчанием:

– Не такая работка, что мне понравилась бы. Мда…

Итак, это утро ничем не отличалось от привычного начала дня, включая и неожиданную смену дежурств, и в то же время все было по-другому. Даже если Алексу и удастся примкнуть к беглецам, ему предстоит проделать самое долгое и опасное путешествие в жизни. Ни о каких вещах не могло быть и речи, даже совать что-то в поясную сумку было нельзя. Когда он покинет казарму и выйдет на плац вместе с остальными, у него должен быть только предписанный короткий меч и обычная форма. Все.

Конечно, если побег не удастся… но об этом лучше вообще не думать.

Алекс уже сообразил, что, когда его отсутствие обнаружат – часа через два после переполоха, – всех его товарищей по казарме тщательно допросят. И тем, кто может считаться его друзьями – например, Сарпедону, – придется хуже всех. И это независимо от того, удастся побег или нет. Но тут уж ничего не попишешь.

Сержант уже выкрикивал имена солдат, назначенных конвоировать Людей Дани. Алекс и Сарпедон, каждый в свою очередь, сделали шаг вперед.

Вскоре они присоединились к группе из другой казармы. Весь отряд, состоящий из двадцати воинов, прошел неровным строем под водительством сержанта через плац туда, где содержались пленные.

Судя по перешептыванию, никто из солдат не представлял себе, как именно будет проходить жертвоприношение.

Приглядываясь к отряду, кто есть и кого нет, Алекс пришел к выводу, что здесь подобрались стражники, вызывающие у правителя наибольшее доверие. Вероятно, его потому и назначили, что он присутствовал в центральном зале дворца во время переворота. И с запоздалым стыдом подумал, что, видимо, Мясник считает его надежным слугой узурпатора.

Потом стражники стояли на площадке возле временного убежища заложников и ждали, пока тех выводили, а сами вполголоса обменивались слухами о будущем жертвоприношении. Например, говорили, что несколько голов освежуют и выварят, чтобы добавить к ожерелью Шивы. Или даже черепа всех пленников свалят в груду в новом храме Шивы, возведенном неподалеку от дворца.

По другим сведениям, жрецы собирались создать Лик богини Кали, спутницы Шивы, вываривая части человеческих тел. Очередной слух был кошмарней предыдущего, и Алекс был уверен, что часть из них сочинили сами солдаты, чтобы понасмехаться над страхом своих товарищей.

Шептались, что семь девушек предназначены для того, чтобы умилостивить Кали. С другой стороны шеренги отвечали, что все жертвоприношение устраивается для того, чтобы отыскать Лик Зевса, спрятанный где-то в Лабиринте.

Алекс служил слишком долго, чтобы верить подобной болтовне.

Наконец настала очередь устроителей, которые вынесли дурманящие напитки.

Когда жрецы Шивы вывели жертв на площадку, Алекс сразу же узнал Тезея. И должен был признать, что тайный возлюбленный царевны с виду кажется самым беспомощным. Но вот чего Алекс не мог понять – сыном правителя какого царства является Тезей? Ни разу он не слышал, чтобы кто-то упоминал название его родины. Но спрашивать не решился, чтобы не показывать, что этот пленный интересует его.

Жрецы начали обносить несчастных жертв ритуальной чашей с дурманящим зельем, подмешанным то ли в вино, то ли в воду. Алекс видел, как Тезей спокойно принял чашу в свою очередь. Но никто, кроме Алекса, не следил за ним так пристально. По подбородку принца покатились капли, когда он приник к напитку, и струйка вина скатилась с губ после того, как он вернул чашу. Но никто не обратил на это внимания.

Вот уже все восемнадцать отведали ритуального настоя, и солдаты повели пленников в глубь Лабиринта, где несчастных ждала смерть.

Шагая вдоль помеченных заранее стен Лабиринта, Алекс задумался над тем, будет ли на жертвоприношении присутствовать сам Шива. И решил, что скорее всего будет.

Потом он подумал, узнал ли его Тезей, но пришел к выводу, что едва ли.

Даже если царевна и упомянула в разговоре с любимым об Алексе, то не стала описывать какого-то простого солдата, пусть даже он и собирался участвовать в побеге.

Еще Алекс пытался понять, что принудило Дедала и Ариадну избрать для бегства именно это время – саму церемонию? Конечно, не его это ума дело, но однажды он решился задать этот вопрос Кларе.

Ее, видимо, он тоже волновал, поскольку она ответила, не задумываясь:

– Астерион сказал, что иногда время, которое кажется самым худшим, оказывается самым лучшим. Мы убежим, когда бог Шива не сможет нам помешать.

Вот этого Алекс уже понять не мог. Почему это Шива не сможет вмешаться, если он сам будет на этой церемонии? Оставалось лишь надеяться, что ясновидящий человеко-бык знает, что делает.

Когда отряд стражников и восемнадцать пленных добрались до назначенного места, оказалось, что Шива еще как присутствует! Он, совершенно голый, развалился в похожем на трон кресле. Кресло было затянуто кожей и шелком и стояло на самой сцене.

Вокруг сцены амфитеатром были установлены места для зрителей, общим числом на сорок-пятьдесят человек, что явно превышало количество присутствующих. А над сценой был установлен алтарь.

Грандиозность всей конструкции позволяла предположить, что сегодняшнее жертвоприношение не ограничится простым полыханием Третьего Ока Шивы. Алексу подумалось, что на жертв и зрителей, а тем более самого бога это не произведет нужного эффекта. Вот есть же люди, которым доставляет удовольствие страдание живых существ; почему бы не быть таким богам?

Над сценой были возведены две сверкающие клетки. А неподалеку, на подмостках сцены, было обустроено что-то вроде заграждения, где жертвы будут ждать своей очереди.

Солнце уже взошло, когда юная царевна, в сопровождении рабыни, вышла из своей спальни и двинулась переходами дворца. То там, то тут ей встречались солдаты дворцовой стражи, стоявшие на часах. Но Алекса среди них не было. Чтобы обойти все посты, девушкам пришлось сделать по дворцу полный круг и вернуться к самому выходу. Алекса не было.