Текст книги "Важная персона"

Фредерик Браун
Важная персона

Значит, так: жил на свете Хэнли, Ал Хэнли, и глянули бы вы на него – ни за что бы не подумали, что он когда-нибудь сгодится на что-нибудь путное. А знали бы, как он жил, пока не прилетели эти дариане, так и вовсе не поверили бы, что будете – когда дочитаете – благодарны ему до гроба…

В тот день Хэнли был пьян. Не то чтобы данный факт относился к фактам исключительным – Хэнли вечно был пьян и поставил перед собой цель ни на миг не протрезвляться, хоть с некоторых пор это было и не очень легким делом. Денег у него давно не осталось, и приятелей, у которых можно бы занять, тоже. А список знакомых истощился до того, что он считал удачей, если удавалось заполучить с них на день хотя бы центов по двадцать пять.

И наступили для Хэнли печальные времена, когда поневоле отшагаешь много миль, прежде чем столкнешься с кем-то хоть слегка знакомым, чтоб появилась надежда стрельнуть монетку. А от долгих прогулок из головы выветриваются остатки хмеля – ну, не совсем выветриваются, но почти, – и оказался он в положении таком же, как Алиса в Зазеркалье: помните, когда она повстречалась с королевой и пришлось бежать во всю мочь, чтобы просто оставаться на месте…

Попрошайничать у незнакомых – это был не выход, фараоны держались начеку, в дело кончилось бы ночевкой в каталажке, где не дадут и капельки спиртного, а тогда уж лучше прямо в петлю. На той ступеньке, куда скатился Хэнли, двенадцать часов без выпивки – и пойдут такие лиловые кошмары, по сравнению с которыми белая горячка – легкий ветерок рядом с ураганом…

Белая горячка – это же галлюцинация, и только. Если ты не дурак, то прекрасно знаешь, что никаких галлюцинаций на самом деле нет. Иной раз они даже вроде развлечения – кому что нравится, А лиловые кошмары – это лиловые кошмары. Чтобы понять, что это такое, нужно выпить виски больше, чем обыкновенный смертный в состоянии в себя вместить, и нужно пить без просыпу годами, а потом лишиться спиртного вдруг и полностью, как лишают, например, в тюрьме.

От одной мысли о лиловых кошмарах Хэнли начало трясти. И он принялся трясти руку старому другу, закадычному приятелю – видел Хэнли этого приятеля всего-то пару– тройку раз и при обстоятельствах, не слишком для себя приятных…

Звали старого друга Кидом Эгглстоном, и был он крупный, хоть и потрепанный мужчина, в прошлом боксер, а затем вышибала в кабаке, где Хэнли, разумеется, не мог с ним не познакомиться.

Однако вам необязательно запоминать, ни кто он есть, ни как его зовут: все равно его, приятеля, ненадолго хватит, по крайней мере ненадолго в рамках нашего рассказа. Точнее, ровно через полторы минуты он издаст ужасный крик и лишится чувств, и мы с вами больше про него и не услышим

И все же, коль на то пошло, должен вам заметить, что, не закричи Кид Эгглстон и не лишись он чувств, вы бы, может статься, не сидели, где сидите и не читали, что читаете. Может статься, вы копали бы сейчас глан-руду в карьере под зеленым солнцем на другом конце Галактики. Уверяю вас, вам это вовсе не понравилось бы; не забывайте, что именно Хэнли спас вас – и до сих пор спасает – от подобной участи. Не судите его строго. Если бы Три и Девять забрали не его, а Кида, все, неровен час, повернулось бы иначе…

Три и Девять были пришельцами с планеты Дар, второй (и единственно пригодной для жизни) планеты вышеуказанного зеленого солнца на другом конце Галактики. Три и Девять – это, разумеется, не полные их имена. Имена у дариан – числа, и полное имя или номер у Три было 389 057 792 869 223. Во всяком случае, так этот номер выглядел бы в пересчете на десятичную систему.

Надеюсь, вы простите мне, что я называю одного из пришельцев Три, а второго – Девять и заставляю их таким же образом именовать друг друга. Сами они меня ни за что бы не простили. Обращаясь друг к другу, дариане каждый раз произносят полный номер, и любое сокращение почитается у них даже не невежливым, а прямо оскорбительным. Но при этом они и живут намного дольше нас. Им не жалко времени, а я спешу.

В тот момент, когда Хэнли упоенно тряс руку Кида, Три и Девять пребывали точнехонько над ними, на высоте примерно одной мили. Пребывали не в самолете и не в космической ракете, и уж, конечно, не в летающей тарелке. (Само собой, мне известно, что за штука эти тарелки, но про них как-нибудь в другой раз. Не хочу отвлекаться.) Дариане пребывали в кубе пространства-времени.

Вероятно, вы потребуете объяснений. Дариане обнаружили – дайте срок, и мы, может, сами обнаружим, – что Эйнштейн был прав. Материя не способна перемещаться со скоростью большей, чем скорость света, без превращения в энергию. А вам ведь не хотелось бы превратиться в энергию, не правда ли? Дарианам тоже – а исследования в Галактике они, тем не менее, начали, и начали давно.

Дело в том, что на Даре пришли к выводу: можно путешествовать со скоростью выше скорости света при условии синхронного передвижения во времени. То есть путешествовать не в пространстве как таковом, а в пространственно-временном континууме. И в своем полете от Дара до Земли путешественники благополучно покрыли расстояние в 163 тысячи световых лет. Но одновременно они переместились в прошлое на 1630 веков, так что время путешествия для них самих оказалось равным нулю. Потом, на пути домой, они переместились, на 1630 веков в будущее и попали в пространственно-временном континууме в исходную точку. Надеюсь, вы разобрались, что я хотел сказать.

Словом, так или иначе, а куб парил, невидимый для землян, на высоте одной мили над Филадельфией (и не спрашивайте меня, почему над Филадельфией, – сам не представляю, как можно выбрать Филадельфию для чего бы то ни было вообще). Куб парил там уже четыре дня, а Три и Девять ловили и анализировали радиопередачи, пока не научились понимать их и разговаривать на том же языке.

Нет, конечно, ничего они не выяснили ни о нашей культуре, какова она на деле, ни о наших обычаях, каковы они в действительности. Сами посудите, мыслимое ли дело составить себе картину жизни на Земле, отведав каши из радиовиктороин, мыльных опер, дешевых скетчей и ковбойских похождений?

Правда, дариане не особенно интересовались, какая тут у нас культура, их заботило одно: чтобы она не оказалась слишком развитой и не могла представлять для них угрозу, и за четыре дня они уверились, что угрозой и не пахнет. Трудно их винить, что они пришли к такому мнению, тем более что они правы.

– На посадку? – спросил Три.

– Пора, – сказал Девять.

Три обвил своим телом рычаги управления.

– …Ну да, я же видел, как ты дрался, – разглагольствовал Хэнли. – Ты был хорош на ринге, Кид. Но попадись, тебе такой никудышний тренер, ты бы, знаешь, кем заделался!.. Было в тебе такое… хватка, вот что. А как насчет того, чтобы зайти на уголок и выпить?

– За чей счет, Хэнли? За твой или за мой?

– Понимаешь, Кид, я как раз поиздержался. Но не выпить мне нельзя – душа горит. Ради старой дружбы…

– Нужна тебе выпивка, как щуке зонтик. Ты и сейчас пьян, так уж лучше пойди проспись, покуда не допился, до чертиков…

– Уже, – сказал Хэнли. – Да они мне нипочем. Вот, полюбуйся, они же у тебя за спиной…

Вопреки всякой логике Кид Эгглстон оглянулся. И тут же, издав пронзительный вопль, свалился без памяти. К ним приближались Три и Девять. А позади рисовались неопределенные очертания огромного куба – каждое ребро футов по двадцать, если не более. И этот куб был и в то же время как бы не был – жутковатое зрелище. Наверное, именно куба Кид и испугался.

Ведь в облике Три и Девять, право же, не было ничего пугающего. Червеобразные, длиной (если бы их вытянуть) футов по пятнадцать н толщиной в центральной части тела около фута, а на обоих концах заостренные, словно гвоздики. Приятного светло-голубого цвета – н без всяких видимых органов чувств, так что и не разберешь, где у них голова, а где ноги; да это и не важно, потому что выглядят оба конца совершенно одинаково.

К тому же, хоть они и придвигались все ближе к Хэнли и распростертому на панели Киду, у них не удавалось различить ни переда, ни зада. Двигались они в своем нормальном свернутом положении, плывя в воздухе.

– Привет, ребята, – сказал Хэнли. – Напугали вы моего дружка, черт вас дери. А он бы мне поставил, прочитал бы мораль, а потом поставил. Так что с вас стаканчик…

– Реакция алогичная, – заметил Три, обращаясь к Девять. – И у другой особи тоже. Возьмем обоих?

– Незачем. Другая, правда, крупнее, но слишком уж слабенькая. К тому же нам и одной довольно. Пошли!

Хэнли отступил на шаг.

– Поставите выпить – тогда пойду. А нет – желаю знать, куда вы меня тащите…

–Мы посланы Даром…

– Даром? – переспросил Хэнли. – Даром только кошки мяукают. Так что никуда я с вами не пойду, если вы, сколько вас, не поставите мне выпить…

– Что он говорит? – осведомился Девять у Три. Три помахал одним концом в том смысле, что и сам не понял. – Будем брать его силой?

– А может он пойдет добровольно. Существо, вы войдете в куб, но доброй воле?

– А там есть что выпить?

– Там все есть. Просим вас войти…

И Хэнли приблизился и вошел. Он, конечно, не очень-то верил в этот призрачный куб, но терять ему было все равно нечего. А потом, раз уж допился до чертиков, лучше всего отнестись к ним с юмором. Куб изнутри был твердым и теперь не казался ни прозрачным, ни призрачным. Три намотался на рычаги управления и легкими движениями обоих концов управлял чувствительными механизмами.

– Мы в подпространстве, – сообщил он. – Предлагаю сделать остановку, изучить добытый образец и установить, пригоден ли он для наших целей…

– Эй, ребята, а как насчет выпивки?

Хэнли начал не на шутку волноваться. Руки у него тряслись, по хребту то вверх, то вниз ползали мурашки.

– Мне кажется, он страдает, – заметил Девять. – Возможно, от голода или от жажды. Что пьют эти существа? Перекись водорода, как и мы?

– Большая часть планеты покрыта, как мне представляется, водой с примесью хлористого натрия. Синтезировать для него такую воду?

– Не надо! – вскричал Хэнли. – И даже без соли – все равно не надо! Выпить хочу! Виски!

– Проанализировать его обмен веществ? ~ спросил Три. – С помощью интрафлуороскопа это можно сделать в одно мгновение… – Он размотался с рычагов и направился к машине странного вида. Замелькали огоньки. – Удивительно, – сказал он. – Обмен веществ у данного существа зависит от С2Н5ОН…

– С2Н5ОН?

– Именно так. От этилового спирта – по крайней мере в основном. С некоторой добавкой Н2О и даже без хлористого натрия, наличествующего в здешних морях. Есть еще другие ингредиенты, но в минимальных дозах; по-видимому – это все, что он усваивал на протяжении 6 последних месяцев. В крови и в клетках мозга 0,234 процента спирта. Представляется, что весь обмен веществ в его организме основан на С2Н5ОН.

– Ребята, – взмолился Хэнли. – Я же так помру от жажды. Ну, кончайте трепаться и налейте мне стаканчик.

– Потерпите, пожалуйста, – ответил Девять. – Сейчас я изготовлю все, что вам необходимо. Только настрою интрафлуороскоп на другой режим и еще подключу психометр…

Вновь замелькали огоньки, и Девять переместился в угол куба, где была лаборатория. Что-то там произошло, и спустя минуту он вернулся с колбой. В колбе плескалось почти две кварты прозрачной янтарной жидкости.

Хэнли принюхался, потом пригубил и тяжко вздохнул.

– Я на том свете, – сообщил он. – Это же ультрапрималюкс, нектар богов. Такой шикарной выпивки просто не бывает…

Он сделал несколько больших глотков, и ему даже не обожгло горло.

– Что это за пойло, Девять? – поинтересовался Три.

– Сравнительно сложный состав, в точности соответствующий его потребностям. Пятьдесят процентов спирта, сорок пять воды. Остальные ингредиенты – пять процентов, но их довольно много: сюда входят в надлежащих пропорциях все витамины и соли, нужные его организму. Затем еще добавки в минимальных дозах, улучшающие вкусовые свойства, – по его стандартам. Для нас, дариан, вкус этой смеси был бы ужасен, даже если мы могли бы пить спирт или воду…

Хэнли снова вздохнул и опять хлебнул. Слегка покачнулся. Поглядел на Три и ухмыльнулся:

– А теперь я знаю, что вас тут нет. Не было и нет…

– Что он хочет сказать? – обратился Девять к Три.

– Мыслительные процессы у него, по-видимому, совершенно алогичны. Сомневаюсь, что из существ данного вида получатся сколько-нибудь приличные рабы. Но, конечно, мы еще проверим. Как ваше имя, существо?

– Что в имени тебе моем, приятель? – вопросил Хэнли. – М-можете звать меня как вам угодно, я р-разрешаю… Вы мне сам-мые, сам-мые лучшие дрзя… Б-берите м– меня и вез-зите, к-куда хотите, т-только рабдите, к-когда мы приедем, к-куда мы едем…

Он глотнул из колбы еще разочек и прилег не пол. Непонятные звуки, которые он теперь издавал, ни Три, ни Девять расшифровать не смогли… «Хррр… вззз… хррр… вззз…» – или что-то в этом роде. Они попытались растолкать его, но потерпели неудачу. Тогда они провели ряд новых наблюдений и поставили над Хэнли все опыты, какие могли придумать. Прошло несколько часов. Наконец он очнулся, сел и уставился на дариан безумными глазами.

– Ни верю, – сказал он. – Вас тут нету, одна видимость. Дайте выпить, Христа ради…

Ему вновь поднесли колбу. – Девять восполнил убыль, и она вновь была налита до краев. Хэнли выпил. И закрыл глаза в экстазе.

– Только не будите меня!

– Но вы и не спите.

– Тогда не давайте мне уснуть. Я понял теперь, что это такое. Амброзия, напиток богов…

– Богов? А кто это?

– Да нету их. Но они пьют амброзию. Сидят у себя на Олимпе и пьют…

– Мыслительные процессы совершение алогичны, – заметил Три.

Хэнли поднял колбу и провозгласил:

– Кабак есть кабак, а рай есть рай, и с мест они не сойдут. За тех, кто в раю!

– Что такое рай?

Хэнли задумался.

– Рай – это когда заведешься, и надерешься, и шляешься и валяешься, и все задаром…

– Даром? Что вам известно о Даре?

– Дар судьбы. Дар небес. Сегодня с виски, завтра – без. Пока вы меня не прогнали, ребята, ваше здоровье!

Он еще выпил.

– Слишком туп, чтобы приспособить его к чему-нибудь, кроме, самых простых физических работ, – сделал вывод Три. – Но если он достаточно силен, мы все-таки рекомендуем вторжение на планету. Тут, вероятно, три-четыре миллиарда жителей. Нам нужен и неквалифицированный труд – три-четыре миллиарда принесут нам существенную помощь…

– Ура-а-а! – завопил Хэнли.

– Кажется, у него неважная координация, – задумчиво сказал Три. – Но, может быть, он действительно силен… Как вас зовут, существо?

– Зовите меня Ал, ребята.

Хэнли кое-как поднялся на ноги.

– Это ваше личное имя или наименование вида? И полное ли это наименование?

Хэнли прислонился к стенке и поразмышлял немного.

– Наименование вида, – заявил он. – А если полностью… Давайте-ка я вам по– латыни…

И припомнил по-латыни.

– Мы хотим испытать вас на выносливость.

Бегайте от стены к стене, пока не устанете. А колбу с вашей пищей я тем временем подержу…

Девять попытался взять у Хэнли колбу, но тот судорожно вцепился в нее.

– Еще глоточек. Еще ма-аленький глоточек, и тогда я побегу. Право слово, побегу. Куда хотите…

– Быть может, он нуждается в своем питье, – сказал Три. – Дайте ему, Девять…

«А вдруг мне теперь перепадет не скоро», – решил Хэнли и прильнул к колбе. Потом он жизнерадостно сделал ручкой четырем дарианам, которые оказались перед ним.

– Валяй на скачки, ребята! Все скопом… Ставьте на меня. Выиграете как пить дать. Но сперва еще по ма-аленькой…

Он глотнул еще – на сей раз действительно по маленькой, унции две, не больше.

– Хватит, – сказал Три. – Теперь бегите. Хэнли сделал два шага и плашмя растянулся на полу. Перевернулся на спину и остался лежать с блаженной улыбкой на лице.

– Невероятно! – воскликнул Три – А он не пробует нас одурачить? Проверьте, Девять…

Девять проверил.

– Невероятно! – повторил он. – Воистину невероятно, но после столь незначительного напряжения образец впал в бессознательное состояние. Настолько бессознательное, что потерял всякую чувствительность к боли. И это не притворство. Данный вид не представляет для нас ни малейшей ценности. Готовьтесь к старту – мы возвращаемся. В соответствии с дополнительной инструкцией забираем его с собой как экземпляр для зоосада. Такую диковину нельзя не забрать. С точки зрения физиологии это самое странное существо, какое мы когда-либо обнаруживали на десятках миллионов обследованных планет…

Три обернулся вокруг рычагов управления и обоими концами стал приводить механизмы в действие. Минули 163 тысячи световых лет и 1630 веков и взаимно погасили друг друга с такой полнотой и точностью, что создалось впечатление, будто куб вообще не двигался ни во времени, ни в пространстве.

В столичном городе дариан, которые правят тысячами полезных планет и посетили миллионы бесполезных, например Землю, Ал Хэнли занимает просторную стеклянную клетку, установленную в зоосаде на самом почетном месте: ведь он, Хэнли, самый поразительный здесь экспонат.

Посреди клетки – бассейн, откуда он то и дело пьет и где, по слухам, даже купается. Бассейн проточный, постоянно наполненный до краев чудеснейшим напитком – напиток этот настолько же лучше лучшего земного виски, насколько лучшее земное виски лучше самого грязного и самого вонючего самогона. Более того, в здешний напиток добавлены без ущерба для вкуса все витамины и соли, нужные экспонату для поддержания обмена веществ…

От напитка из бассейна не бывает ни похмелья, ни каких-то других неприятных последствий. И Хэнли получает от своего житья такое же наслаждение, как завсегдатаи зоосада от поведения Хэнли; они взирают на него в изумлении, а затем читают надпись на клетке. Надпись начинается с латинизированного наименования вида – того наименования, которое Хэнли припомнил для Три и Девять:

АЛКОГОЛИКУС АНОНИМУС

Основная пища – С2Н5ОН, слегка приправленный

витаминами и минеральными солями. Иногда проявляет

блестящие способности, но, как правило, полностью

алогичен. Степень выносливости: может сделать, не

падая, лишь несколько шагов. Коммерческая ценность

равна нулю, однако, весьма забавен как образчик

самой странной формы жизни, обнаруженной в пределах

Галактики. Место обитания: третья планета системы

ИК 6547-ХГ 908.

Хэнли и впрямь забавен, столь забавен, что дариане при помощи специальных процедур превратили его в практически бессмертное существо. И это здорово, потому что, если бы такой интересный зоологический экспонат взял да помер, они могли бы прилететь на Землю за новым. И могли бы случайно нарваться на вас или на меня, – а если вы или я в этот день по недоразумению окажемся трезвыми? Скверная получится штука.