Текст книги "Последний марсианин"

Фредерик Браун
Последний марсианин

Это был обычный вечер. В редакции нас было трое. Слеппер сидел, вызывающе положив ноги на стол, и ничего не делал. Джон Хейл менял ленту в машинке. А я описывал утомительнейший банкет, на который ходил накануне по долгу службы.

Карген, наш главный, вышел из кабинета и подошел к нам.

– Парни, – сказал он, – только что звонил Барни Велх, говорит, что к нему в бар пришел человек, называющий себя марсианином.

Барни содержал бар как раз напротив редакции нашего «Триба».

– Он что – пьяный или сумасшедший? – поинтересовался Слеппер.

– Барни не знает. Он только сказал, что если кто-нибудь из вас спустится и поговорит с этим человеком, может получиться отличный рассказ. Ну, а так как это совсем рядом, а вас тут трое ничего не делающих дармоедов, один пойдет туда. Но никаких выпивок за счет редакции!

– Я пойду, – сказал Слеппер.

Но глаза Каргена остановились на мне.

– Послушай, Билл, – сказал он, – у тебя легкое перо, стоит пойти туда именно тебе. И кто знает, может быть, тебе удастся состряпать что-нибудь интересное.

– Ладно, – пробурчал я, – схожу.

– Если этот парень действительно сумасшедший, – звони в полицию, но только когда убедишься, что из него ничего не вытянешь.

Я достучал последние строчки, встал, взял шляпу и пальто.

– Принеси что-нибудь выпить, Билл, – попросил Слеппер. – И смотри не напивайся, иначе потеряешь свою знаменитую легкость пера.

– Ладно, – сказал я, спустился по ступенькам и вышел из редакции.

В баре я огляделся. В стороне от стойки спиной к Барни сидел человек. Это был высокий, худой мужчина с желтоватым лицом. Он сидел в одиночестве, хмуро уставившись в кружку пива, наполовину пустую.

Я подумал, что лучше начать с Барни, подошел к бару и бросил мелочь на стойку.

– Чистый виски, – сказал я. – Воду отдельно. А тот длинный и унылый и есть марсианин?

Он кивнул и подал мне виски.

– На что он клюнет? Он знает, что репортер хочет взять у него интервью? Или я просто должен дать ему выпить, а он мне все расскажет сам? Он действительно сумасшедший?

– Конечно. Говорит, что прилетел с Марса два часа назад, но сам не знает, как это произошло. Называет себя последним марсианином Он не знает, что вы репортер, но будет говорить с вами. Я все устроил.

– Каким образом?

– Сказал ему, что у меня есть друг, который здорово соображает и может дать ему дельный совет. Я не знал, кого пошлет Карген, и потому не назвал вашего имени. Но он наверняка будет рыдать у вас на груди.

– Знаете его имя?

– Вангэн Дэл, как он утверждает. Послушайте, не давайте ему хулиганить или выкидывать здесь что-нибудь. Я не хочу неприятностей.

Я допил виски и хлебнул немного воды.

– О'кей, Барни. Вот что, давайте два пива и я подойду к нему.

Барни достал две бутылки, раскрыл их, прозвенел мелочью и дал мне сдачу. Взяв пиво, я направился к столику.

– Мистер Дэл? – спросил я. – Меня зовут Билл Эверт. Барни сказал мне, что у вас есть затруднения, в которых я могу вам помочь.

Он посмотрел на меня:

– Вы тот самый человек, которому он звонил? Садитесь, мистер Эверт. Большое спасибо за пиво.

Я сел напротив него. Он допил остатки пива и нервно обхватил руками кружку, которую я принес ему.

– Вы, наверное, думаете, что я сумасшедший? И, возможно, вы правы, но… но я не понимаю сам себя. Бармен не сомневается, что я идиот. Послушайте, а вы не доктор?

– Не совсем, – ответил я, – называйте меня консультирующим психологом.

– Как вы думаете, я действительно ненормален?

– Большинство людей, которые действительно ненормальны, никогда не признают этого. Но я еще ничего не знаю о вас.

Он сделал большой глоток пива и поставил кружку на стол, но не выпустил ее, – наверное, чтобы унять дрожь в руках.

– Я марсианин, – сказал он. – Последний. Все остальные мертвы. Я видел их тела два часа назад.

– Вы были на Марсе два часа назад? А как вы попали сюда?

– Я не знаю. Это ужасно. Я не знаю. Единственно, что мне известно, – это то, что все остальные мертвы. Нас было сто миллионов. Теперь я остался один.

– Сто миллионов. Это население Марса?

– Что-то в этом роде. Немногим больше, пожалуй. Но это было население Марса. Сейчас все, кроме меня, мертвы. Я был в трех самых крупных городах. Я был в Скаре. Когда я увидел одних мертвецов, сел в тарган – остановить меня было некому – и полетел в Унданел. Я никогда не летал один раньше, но управление оказалось очень простым. В Унданеле тоже одни трупы. Я полетел дальше. Я летел низко, но не увидел ни одной живой души. Я летал в Зандар – наш самый крупный город, три миллиона населения. Теперь это город мертвецов. Это было ужасно… Ужасно! Я до сих пор не могу прийти в себя.

– Представляю себе, – сказал я.

– Не представляете. Конечно, это был умирающий мир. Еще поколений двенадцать – и все. Два века назад нас было три миллиарда – большинство голодало. Но вот пришел крил – болезнь, занесенная ветрами пустынь. Наши ученые не сумели справиться с ней. За двести лет население уменьшилось в тридцать раз и продолжало уменьшаться.

– Так, может быть, марсиане умерли от крила?

– Нет, когда марсиане умирают от крила, они высыхают. Трупы, которые видел я, не были высохшими.

Он вздрогнул и допил пиво. Только сейчас я вспомнил о своем и залпом выпил всю кружку. Затем я показал два пальца Барни, который все время настороженно поглядывал на нас.

– Мы пытались создать космические корабли, но не сумели. Мы надеялись, что хотя бы некоторые из нас спасутся от крила, если мы переберемся на Землю или какую-нибудь другую планету. Мы пытались, но у нас ничего не вышло.

– Вы не смогли создать космических кораблей? Тогда как?..

– Я не знаю. Я не знаю, и вы даже не представляете, как это пугает меня. Я не знаю, как я очутился здесь. Я – Вангэн Дэл, марсианин. И я здесь в этом странном виде. Поверьте мне, это безумно страшно.

В этот момент Барни принес пиво. Он явно нервничал, поэтому я подождал, пока он уйдет, а потом спросил:

– Что же, собственно, вас мучит? У вас вполне нормальный вид.

– Для вас, – конечно, но ведь тело, в которое я сейчас заключен, – не мое. Вы ведь не думаете, что марсиане выглядят так же, как люди, правда? Во мне три фута роста и на Земле я весил бы двадцать фунтов. У меня шесть пальцев на руках. А это тело… оно просто пугает меня. Я понимаю все это не лучше, чем свое появление здесь.

– А то, что вы говорите по-английски? Или это вам понятно?

– Пожалуй, да. Это тело – его имя Говард Вилкокс, бухгалтер. Оно женато на землянке. Оно работает в «Хамберт Лэмп Компани». В моей памяти есть все, что было в памяти этого человека, и я могу делать все, что делает он. Я знаю все, что знал и знает Вилкокс. В некотором смысле я – Говард Вилкокс. В кармане у меня его документы. Мое тело даже пахнет его запахом. Я, как и он, люблю пиво. И когда я думаю о жене этого тела, я… я люблю ее.

Я посмотрел на него, достал сигареты и протянул ему пачку.

– Курите?

– Это тело – Говард Вилкокс – не курит. Благодарю. И позвольте мне взять еще пива. В этих карманах есть деньги.

Я позвал Барни.

– Когда это случилось? Вы сказали, только два часа назад? А раньше вам никогда не казалось, что вы марсианин?

– Казалось? Я был марсианином! Который час?

Я посмотрел на большие часы.

– Начало десятого.

– Тогда даже немного дольше, чем я предполагал. Три с половиной часа. Когда я обнаружил себя в этом теле, было полшестого. Вилкокс как раз возвращался домой с работы. По его памяти я знал, что он ушел оттуда полчаса назад, то есть в пять.

– И вы – то есть он – шли домой?

– Нет, я растерялся. Это был не мой дом. Я – марсианин. Вы понимаете? Ладно, я не виню вас, я сам ничего не понимаю. И я, то есть я хочу сказать Говард Вилкокс, захотел пить. И он, нет я…

Он остановился и начал сначала:

– Это тело почувствовало жажду, и я зашел в бар. После двух-трех кружек пива я решил обратиться за советом к бармену и объяснил ему все.

Я перегнулся через стол.

– Слушайте, Говард, – сказал я, – вы должны быть дома к обеду. Ваша жена наверняка волнуется. Вы звонили ей?

– Звонил? Конечно, нет. Я не Говард Вилкокс.

– Лучше позвоните. Что вы теряете? Все равно, кто вы – Вангэн Дэл или Говард Вилкокс – о вас или о нем беспокоится женщина. Сделайте доброе дело, позвоните ей. Вы знаете телефон?

– Конечно. Это ведь мой собственный. Я хочу сказать, что это телефон Говарда Вилкокса…

– Прекратите эти грамматические упражнения, идите и позвоните ей. И не рассказывайте ей ничего – вы запутались. Скажите ей только, что вы живы-здоровы и объяснитесь с ней, когда вернетесь домой.

Растерянный, он встал и направился к телефону.

Я подошел к бару и выпил еще одно виски.

– Он… правда? – спросил Барни.

– Еще не знаю, – ответил я, – в нем что-то такое, чего я не могу понять.

Я вернулся к столику.

– Она зла, как черт, – сказал он, подходя. – Если я, то есть Говард Вилкокс, пойду домой, ей надо рассказать какую-нибудь другую историю. – Он отхлебнул пива. – Лучшую, чем история Вангэна Дэла. – При этих словах в его лице появилось что-то человеческое. Но это продолжалось недолго. Он снова уставился на меня:

– Мне следовало бы рассказать вам обо всем с самого начала. Я был заперт в комнате на Марсе. Это было в городе Скар. Я не знаю, почему они держали меня там, но все было именно так. Я был заперт. А затем долгое время мне не давали есть. Но мне удалось вытащить из пола расшатавшийся камень, выломать замок и выйти. Я буквально умирал от голода. Я выбирался три дня, три марсианских дня – это шесть земных, а выйдя, побрел по коридорам, еле держась на ногах, пока не нашел запасы еды. Вокруг никого не было, я ел, а потом…

– Продолжайте, – сказал я, – я слушаю вас.

– …я вышел из здания. На улицах и площадях города лежали мертвецы. Гнили. – Он поднес руки к глазам. – Я заглядывал в дома, учреждения… Не знаю почему, но все погибли на улице. Они все лежали там, и ни один труп не высох – это был не крил. Затем, как я говорил вам, я украл тарган – нет, не украл, потому что красть было не у кого, – и полетел на нем разыскивать живых. В деревнях было то же самое – все лежали мертвые около своих домов.

– Говорил ли я вам, что Зандар – самый большой город, столица? В самом центре Зандара есть площадь – Геймс Филд – размером чуть больше, чем квадратная миля на Земле. Казалось, все население Зандара лежало там. Три миллиона тел лежало вместе, как будто они специально собрались, чтобы умереть здесь. Как будто они знали. Как и все на Марсе, они вышли из своих домов, но здесь они лежали все вместе – три миллиона! Я видел это с воздуха, когда летел над городом. А в середине площади я заметил странный предмет, стоящий на платформе. Я снизился и полетел над платформой на своем таргане – да, я чуть было не забыл объяснить вам, тарган – это что-то вроде нашего вертолета. Я кружил над платформой, разглядывая ее. На платформе стояла медная колонна. В колонне я увидел кнопку, сделанную из драгоценных камней. Рядом с колонной, как раз под кнопкой, лежал марсианин в голубом комбинезоне. Как будто он нажал ее и умер. И все умерли вместе с ним. Все, кроме меня. Я опустился на платформу, вышел из таргана и нажал кнопку. Я тоже хотел умереть. Но я не умер. Я ехал по Земле к себе домой. Я возвращался с работы. И мой дом был…

– Слушайте, Говард, – сказал я, – мы выпьем еще пива, а потом идите-ка вы лучше домой. Вам и так уже достанется от жены, а чем больше вы задержитесь, тем сильнее будет нагоняй. И если вы сообразительный человек, вы купите конфеты или цветы и по дороге домой придумаете какую-нибудь другую историю.

– Хорошо, – сказал он, – но…

– И без всяких «но», – продолжал я, – ваше имя Говард Вилкокс и вам лучше всего идти домой, к жене. Я расскажу вам, что произошло. Мы мало знаем о человеческом сознании и о странных вещах, которые происходят с ним. Быть может, средневековые люди имели какие-нибудь основания, когда верили одержимым… Хотите узнать мое мнение о случившемся?

– Еще бы. Если вы можете сказать мне что-нибудь, кроме того, что я сумасшедший…

– Я думаю, вы и вправду доведете себя до безумия, если не перестанете думать об этом. Объясните себе все как-нибудь и забудьте. Я могу наугад сказать, что могло произойти:

Барни принес пиво, и я подождал, пока он не отошел от нас.

– Вполне возможно, Говард, что человек, а правильнее сказать – марсианин, по имени Вангэн Дэл умер сегодня на Марсе. И, быть может, его сознание каким-то образом переплелось с вашим. Я не утверждаю, что это так, но в это можно поверить. Примите такое объяснение, Говард, и прекратите думать об этом. Живите, как будто вы действительно Говард Вилкокс, а если вы усомнитесь, – взгляните в зеркало. Идите домой и учитесь жить в новых условиях, а главное – забудьте о Марсе. Ведь это правильно, а?

– Хорошо, может быть, вы – правы. Здравый смысл мне подсказывает…

– Вот и следуйте своему здравому смыслу. – Мы выпили пиво и я проводил его до такси.

Вернувшись в редакцию, я вошел в кабинет Каргена и запер за собой дверь.

– Все в порядке, – сказал я, – я из него дурь выбил.

– Что произошло?

– Он, конечно, марсианин. Но он был последний марсианин, оставленный на Марсе. Только он не знал, что мы все переправились сюда. Он думал, что мы умерли.

– А сейчас… Но как его проглядели? И как он ничего не знал?

– Он не в себе. Он был в одной из психиатрических лечебниц Скара. О нем, видимо, просто забыли. Он не был на открытом воздухе и не получил дозы ментапорт-лучей, которые перенесли наше сознание сюда. Но он сам выбрался из комнаты, нашел платформу в Зандаре, где происходила церемония, и нажал кнопку. Должно быть, энергии было еще достаточно.

Карген присвистнул:

– Ты сказал ему правду? И достаточно ли он умен, чтобы держать язык за зубами?

– Да нет же. Я полагаю, его коэффициент умственного развития равен примерно пятнадцати. Но он сообразителен не менее, чем средний землянин, так что с ним все будет в порядке. Я убедил его, что он действительно тот самый землянин, в которого попал его интеллект.

– Хорошо, что он пошел к Барни. Я позвоню сейчас в бар, чтобы Барни принял меры предосторожности. Удивительно, что он не отравил парня, прежде чем звонить нам.

– Барни – наш, и он не дал бы ему далеко уйти. Он бы держал его до тех пор, пока не пришли мы.

– Но ты-то дал ему уйти. Это безопасно? Не должен ли я…

– Все будет в порядке, – сказал я. – Ответственность беру на себя – буду следить за ним, пока мы не выполним План. Но, думаю, потом его снова придется держать в психиатрической больнице. И все-таки я рад, что не пришлось убивать его. Сумасшедший он или нет – он наш. И, возможно, узнав, что он не последний марсианин, он так обрадуется, что не будет возражать против этого.

Я вышел из кабинета и вернулся к своему столу. Слеппера не было – его куда-то послали. Джонни Хейл оторвался от журнала и спросил:

– Что-нибудь интересное?

– Нет, – ответил я. – Просто какой-то пьяница развлекал публику. Удивляюсь, что Барни позвонил нам.