Текст книги "Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле"

Фредерик Кемп
Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле

Посвящается Полине

Copyright © 2011 by Frederick Kempe

© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2013

© Художественное оформление, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2013

Предисловие

Историки более пристально изучают Карибский кризис 1962 года, чем предшествовавший ему Берлинский кризис 1961 года. Однако при всем внимании, отданном Кубе, то, что случилось в Берлине, было даже более решающим при формировании эры между окончанием Второй мировой войны в 1945 году и объединением Германии и распадом Советского Союза в 1990 и 1991 годах. Появление Берлинской стены в 1961 году закрепило холодную войну, стало символом взаимной враждебности, которая длилась три десятилетия, окружив нас привычками, нормами и подозрениями, которые рухнули вместе с этой стеной 9 ноября 1989 года.

Кроме того, первый кризис отличался особой напряженностью. По словам Уильяма Кауфмана, стратега в администрации Кеннеди, работавшего и в Берлине, и на Кубе, «Берлин был наихудшим моментом холодной войны. Лично я считаю, хотя был глубоко вовлечен в Карибский кризис, что более опасной была берлинская конфронтация, особенно после возведения стены, когда советские и американские танки стояли друг напротив друга. В середине недельного Карибского кризиса мы видели явные признаки того, что на самом деле русские не собираются подталкивать нас к краю. В Берлине не было этого чувства».

Вклад Фреда Кемпа в глубокое понимание нами того времени состоит в том, что он соединил умение рассказывать истории, присущее журналисту, с аналитическими способностями политолога и, как историк, использовал рассекреченные американские, советские и немецкие документы, дав удивительную возможность понять, какие силы и люди стояли за строительством Берлинской стены – канонического барьера, ставшего олицетворением холодной войны.

История, к сожалению, не раскрывает альтернативы. Однако важная книга Кемпа заставляет читателя задуматься над решающими вопросами, связанными с Берлинским кризисом, который выявил значительные проблемы в президентском руководстве Америкой.

Могли бы мы раньше закончить холодную войну, если бы президент Джон Ф. Кеннеди иначе построил свои отношения с Никитой Хрущевым? Сразу же по приходе Кеннеди к власти Хрущев освободил американских летчиков, опубликовал без купюр инаугурационную речь Кеннеди в советских газетах и ослабил глушение радиостанций «Свободная Европа» / Радио «Свобода». Что, если бы Кеннеди более тщательно разобрался в том, что скрывается за примирительными жестами Хрущева? Если бы иначе повел себя на встрече с Хрущевым в Вене в июне 1961 года? Вполне вероятно, советский лидер не стал бы спустя два месяца закрывать берлинскую границу.

Или, как считают некоторые: возможно, мы должны расценивать уступку Кеннеди в отношении строительства коммунистами стены в августе 1961 года как лучшую из неудачных альтернатив в опасном мире? Кеннеди замечательно сказал, что предпочитает стену войне, – и он должен был сделать выбор.

Не такие уж простые вопросы.

Еще один вопрос, поднятый в захватывающем повествовании Кемпа: станем ли мы шире изучать холодную войну, чем делаем это сейчас? Холодная война была не только препятствием для стремления Советского Союза к мировому господству; ряд неправильных пониманий другой стороной способствовал усилению холодной войны. Остается только задаваться вопросом, удалось бы нам достигнуть более позитивных результатов, учитывая неправильно истолкованные действия и недоразумения, которые возникали в Берлине в 1961 году между Соединенными Штатами и Советским Союзом, если бы мы лучше понимали внутренние, экономические, политические и другие процессы, оказывавшие влияние на поведение нашего соперника.

Никто не может ответить на эти вопросы с какой-либо долей уверенности. Эти вопросы, поднятые в контексте этой книги, имеют такое же значение для управления будущим, как для понимания прошлого. Подсказки и предостережения на этих страницах очень вовремя подоспели к первому сроку молодого и относительно неопытного главнокомандующего, президента Барака Обамы, который, как Кеннеди, вступил в Белый дом с желанием лучше понять наших противников и то, что стоит за, казалось бы, неразрешимыми конфликтами, чтобы найти способ их разрешения.

Я сам имел дело с такими вопросами и проблемами, общаясь с советским лидером Михаилом Горбачевым, когда был советником по вопросам национальной безопасности при президенте Джордже Герберте Уокере Буше.

Два президента Соединенных Штатов, имевшие дело с Горбачевым, Буш и Рональд Рейган, были абсолютно разными людьми. Однако оба понимали, что, пытаясь закончить холодную войну, важнее всего выбрать способ, с помощью которого они могли вовлечь в этот процесс своего советского коллегу.

Несмотря на то что Советский Союз называли «империей зла», Рейган принимал участие в пяти саммитах с Горбачевым и предпринимал массу усилий по созданию доверительных отношений между двумя странами. Берлинская стена пала в 1989 году, и мы работали над тем, чтобы Германия стала единой; президент Буш не поддался искушению и не стал злорадствовать или бить себя в грудь. Он методично посылал сообщения Горбачеву, что обе стороны окажутся в выигрыше, если закончится холодная война. Кроме того, он не давал никакого повода противникам Горбачева в Политбюро изменить политический курс и снять его с должности.

Можно только рассуждать о том, изменила бы историю в Берлине 1961 года более жесткая или более примирительная политика Кеннеди. Бесспорно то, что события 1961 года отправили в глубокую заморозку холодную войну в тот момент, когда разрыв Хрущева со сталинизмом впервые предоставил нам возможность растопить лед в наших отношениях.

«Берлин 1961» ведет нас через события того времени в поисках новых путей, исследуя природу двух ведущих стран, США и СССР; внутреннее политическое устройство каждой; важную роль, которую сыграли личные качества их лидеров, и сплетает это в одинаково важные рассказы о том, как эти факторы отразились на Западной и Восточной Германии.

Эта захватывающая, заставляющая задуматься книга рассказала о драматичном времени и бросила вызов расхожему мнению относительно самых решающих лет холодной войны.

Генерал Брент Скоукрофт

Введение
Самое опасное место в мире

Кто владеет Берлином, тот владеет Германией, кто контролирует Германию, тот контролирует Европу.

Владимир Ленин, цитируя Карла Маркса

Берлин – самое опасное место в мире. Советский Союз хочет провести хирургическую операцию по вскрытию нарыва – уничтожить этот источник зла, эту язву.

Премьер Хрущев президенту Кеннеди на Венском саммите 4 июня 1961 года

Контрольно-пропускной пункт «Чарли», Берлин
21:00, пятница, 27 октября 1961 года

В холодной войне не было более опасного момента.

Не испугавшись мрачной, опасной ночи, берлинцы собрались в узких переулках, выходящих к контрольно-пропускному пункту «Чарли». По оценкам вышедших на следующий день газет, их было приблизительно пятьсот, большая толпа людей, возможно решивших, что они станут свидетелями первых выстрелов термоядерной войны. После шести дней нарастания напряженности сошлись лоб в лоб американские танки М-48 «Паттон» и советские танки Т-54 – по десять с каждой стороны и примерно еще две дюжины неподалеку.

Люди, вооруженные только зонтами и плащами от дождя, перемещались в поисках лучших точек обзора, чтобы видеть пересечение трех улиц – Фридрихштрассе, Мауэрштрассе и Циммерштрассе, где находился главный пропускной пункт между Западным и Восточным Берлином. Некоторые стояли на крышах. Некоторые, в том числе фотографы и репортеры, смотрели из окон невысоких домов, сохранивших следы военных бомбардировок.

Ведя репортаж с места событий, корреспондент Си-би-эс Даниэль Шорр драматическим баритоном сообщил радиослушателям, что «сегодня вечером холодная война приобрела новый размах, когда впервые в истории встали друг против друга американские и русские солдаты. До сих пор конфликт Запад – Восток велся через представителей – немецких и других. Но этим вечером столкновение сверхдержав произошло в виде стоявших друг против друга на расстоянии менее ста метров десяти русских танков и десяти американских «паттонов»…».

Ситуация была настолько напряженной, что, когда американский армейский вертолет спустился довольно низко, чтобы рассмотреть поле битвы, восточногерманский полицейский в панике рявкнул: «Ложись!» – и послушная команде толпа упала лицом в землю. Были моменты, когда царило странное спокойствие. «Американские солдаты стояли рядом со своими танками, ели из котелков, а жители Западного Берлина, собравшиеся позади заградительных барьеров, покупали у уличных торговцев сухие крендельки, посыпанные солью. Эту сцену ярко освещали мощные прожекторы с восточной стороны, а советские танки, стоявшие на неосвещенной части сцены, были почти невидимы».

Распространился слух, что в Берлине начнется война. Es geht los um drei Uhr («Она начнется утром, в три часа»). Радиостанция Западного Берлина сообщила, что генерал в отставке Люсиус Клей, новый чрезвычайный представитель президента Кеннеди в Берлине, с важным видом, как герой из голливудского фильма, двинулся к границе, чтобы лично отдать приказ начать стрельбу. Затем прошел слух, что командир американской военной полиции застрелил восточногерманского коллегу на контрольно-пропускном пункте «Чарли», и теперь обеим сторонам не терпится открыть огонь. Рассказывали, что все советские подразделения движутся к Берлину, чтобы раз и навсегда покончить со свободой в этом городе. Берлинцы плодили слухи, один невероятнее другого. Учитывая, что большинство из них уже пережили одну, а кто-то и две мировых войны, они считали себя вправе судить о том, что может произойти.

Генерал Клей, руководивший воздушным мостом в 1948 году, спасший Западный Берлин от трехсотдневной советской блокады, сам неделей раньше создал нынешнюю конфронтацию из-за вопроса, который, по мнению большинства его начальников в Вашингтоне, не требовал военного разрешения. В нарушение установленных четырьмя державами процедур восточногерманская пограничная полиция стала требовать, чтобы гражданские представители союзников предъявляли удостоверения личности перед входом в советскую зону. Раньше пропуском в зону служили номерные знаки американских машин – этого считалось вполне достаточно.

Знавший по собственному опыту, что Советы постепенно отобрали бы права у Запада, если бы не встречали сопротивления даже по самому мелкому вопросу, Клей отказался выполнять новое требование и приказал, чтобы военные эскорты сопровождали гражданские машины при пересечении границы. Машины гражданских лиц в окружении солдат с винтовками с примкнутыми штыками, при поддержке танков, проезжали через зигзагообразные бетонные барьеры контрольно-пропускного пункта.

Поначалу жесткая позиция Клея оправдала себя: восточногерманские пограничники отступили. Однако Хрущев приказал отправить к границе такое же количество танков, как у американцев, и подготовить на случай необходимости резерв. Он распорядился закрасить опознавательные знаки на советских танках и выдать экипажам черную униформу, однако попытка сохранить инкогнито оказалась безуспешной. В тот день, когда советские танки подошли к контрольно-пропускному пункту «Чарли», они превратили незначительный пограничный конфликт американцев с восточными немцами в войну нервов двух самых могущественных государств в мире. Американский и советский командующие, руководившие из оперативных центров, расположенных на противоположных сторонах Берлина, обдумывали следующие шаги, с тревогой ожидая приказов от президента Джона Ф. Кеннеди и председателя Совета Министров СССР Никиты Хрущева.

В то время как лидеры в Москве и Вашингтоне обдумывали, что предпринять, американские танкисты под командованием майора Томаса Тири с тревогой разглядывали своих противников, находящихся по другую сторону самой известной в мире границы, разделившей Запад и Восток. Всего два с половиной месяца назад во время драматичной ночной операции 13 августа 1961 года восточногерманские войска и полиция устанавливали первые заграждения из колючей проволоки и караульные посты вокруг Западного Берлина, чтобы остановить поток беженцев, ставивший под угрозу существование ГДР как государства.

С тех пор коммунисты укрепили границу с помощью бетонных блоков, минометов, танковых ловушек, сторожевых вышек и служебных собак. То, что мир узнал как Берлинскую стену, описал радиожурналист Норман Гельб как «самое удивительное, самое бесцеремонное городское сооружение за все время… которое ползло по городу подобно фону, на котором разворачивался кошмар». Журналисты, фотокорреспонденты, политические лидеры, начальники разведывательных служб, генералы и туристы хлынули в Берлин, чтобы увидеть, как фигуральный «железный занавес» Уинстона Черчилля материализуется в своем физическом воплощении – Берлинской стене.

Всем было ясно, что танковое противостояние на контрольно-пропускном пункте «Чарли» – не военные учения. Тири проследил, чтобы солдаты зарядили танковые орудия боевыми снарядами. Кроме того, солдаты Тири установили на некоторые танки навесное бульдозерное оборудование. Танкисты готовились привести в действие план Клея, который заключался в следующем: танки с навесным бульдозерным оборудованием на законном основании въезжают в Восточную Германию, что формально закреплено четырехсторонними соглашениями, а на обратном пути проламывают часть стены.

Американские механики-водители, чтобы согреться и снять нервное напряжение, запустили двигатели. Пространство заполнил оглушительный рев. Однако малочисленный союзнический контингент – 12 тысяч солдат, из них 6500 американских – не имел шансов в обычном конфликте против приблизительно 350 тысяч советских солдат, находившихся в пределах досягаемости. Солдаты Тири понимали, что совсем немного отделяет их от всеобщей войны, которая может стать ядерной быстрее, чем удастся сказать «ауф-видерзейн».

Корреспондент агентства Рейтер Келлетт-Лонг, примчавшийся к контрольно-пропускному пункту «Чарли», чтобы первым передать сообщение о танковом противостоянии, испытал волнение, когда увидел, как американский солдат заряжает пулемет, установленный на одном из танков. «У него может дрогнуть рука, пулемет выстрелит, и этот солдат начнет третью мировую войну», – подумал Келлетт-Лонг.

В 18:00 в Вашингтоне – в Берлине была полночь – советники Кеннеди по вопросам национальной безопасности собрались на экстренное совещание в Зале Кабинета[1]1
  Зал Кабинета, в котором проходят заседания кабинета министров Соединенных Штатов, расположен в западном крыле Белого дома. (Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, примеч. пер.)


[Закрыть] в Белом доме.

Ситуация выходила из-под контроля, и президент пребывал в крайне возбужденном состоянии. Только на этой неделе стратеги закончили составление подробных планов нанесения упреждающего удара по Советскому Союзу в случае непредвиденных обстоятельств, в соответствии с которым противник лишался возможности нанести ответный удар. Президент еще не утвердил планы, продолжая забрасывать своих экспертов каверзными вопросами. Сценарии конца света повлияли на настроение президента, когда он сидел с советником по вопросам национальной безопасности Банди, государственным секретарем Дином Раском, министром обороны Робертом Макнамарой, председателем Объединенного комитета начальников штабов генералом Лайманом Лемницером и другими высокопоставленными американскими чиновниками.

Из зала заседаний они позвонили по закрытой линии генералу Клею в Берлин. Клею сказали, что на линии Банди, который хочет поговорить с ним, поэтому генерал очень удивился, когда услышал голос Кеннеди.

«Здравствуйте, господин президент», – громко сказал Клей, резким взмахом руки заставив замолчать тех, кто находился вместе с ним в центре управления.

«Как дела?» – спросил Кеннеди спокойным голосом.

Все под контролем, ответил Клей. «У нас десять танков на контрольно-пропускном пункте «Чарли», у русских тоже десять танков. Теперь мы сравнялись».

В это время помощник передал генералу Клею записку.

«Господин президент, ситуация изменилась. Мне только что сказали, что русские подогнали еще двадцать танков, ровно столько, сколько у нас есть в Берлине. Так что мы направим к «Чарли» оставшиеся двадцать танков. Не волнуйтесь, господин президент. У нас одинаковое количество танков. Это лишний раз доказывает, что они ничего не собираются делать», – сказал Клей.

Президент умел считать. Если Советы продолжат направлять танки к КПП, Клею будет нечем ответить и, значит, силы будут неравными. Кеннеди оглядел тревожные лица своих советников, которые испугались, что дело выходит из-под контроля. Президент положил ноги на стол, пытаясь этим показать, что сохраняет спокойствие.

«Ладно, ничего страшного. Не теряйте самообладания», – сказал Кеннеди Клею.

«Господин президент, – ответил Клей с присущей ему прямотой, – с нервами у нас все в порядке. Нас больше волнует, как с нервами у ваших советников в Вашингтоне».

Прошло полвека с возведения Берлинской стены, появившейся в середине первого года президентства Кеннеди, но только сейчас мы получили доступ к личной переписке, рассказам и недавно рассекреченным документам в США, Германии и России, дающим возможность более уверенно рассказать о силах, сформировавших исторические события в 1961 году. Эта повесть подобна большинству эпических драм о времени (календарный год), месте (Берлин и мировые столицы, повлиявшие на его судьбу) и, главное, о людях.

И немного об отношениях между двумя масштабными личностями своего времени, столь непохожими во всех проявлениях, преследовавшими разные цели, Джоном Ф. Кеннеди и Никитой Хрущевым.

Кеннеди вышел на мировую арену в январе 1961 года после победы, одержанной самым незначительным большинством с 1916 года, придя на смену президенту-республиканцу Дуайту Дэвиду Эйзенхауэру, который был у власти два срока и которого Кеннеди обвинил в том, что он позволил советским коммунистам приблизиться к США в военном и экономическом отношении. Кеннеди был самым молодым президентом в истории Соединенных Штатов, сорокатрехлетний сын мультимиллионера, выдвинутый своим чрезвычайно амбициозным отцом, любимый старший сын которого, Джозеф-младший, погиб на войне. Новый президент, красивый, харизматичный мужчина, блестящий оратор, страдал многими болезнями, от болезни Аддисона до радикулита и постоянных болей в позвоночнике. Хотя Кеннеди выглядел уверенным в себе человеком, на самом деле он совершенно не понимал, как вести себя с Советами. Он хотел быть великим президентом, таким как Авраам Линкольн и Франклин Делано Рузвельт, но его волновало, что именно война дала шанс Линкольну и Рузвельту занять свое место в истории. Он понимал, что в 1960-х годах война будет ядерной.

Зачастую первый год президентства может быть весьма опасным, даже для более опытного президента, чем был Кеннеди, поскольку все проблемы находящегося в сложном положении мира переходят от старой администрации к новой. В течение первых пяти месяцев нахождения у власти Кеннеди вынес несколько ударов, которые сам же и инициировал, от неправильных действий в заливе Свиней до Венского саммита, где, по его собственным словам, Хрущев отколошматил его и держался с ним грубо. Однако нигде ставки не были выше, чем в Берлине, главной арене состязания между Соединенными Штатами и Советским Союзом.

Хрущев отличался от Кеннеди и темпераментом, и воспитанием. Шестидесятисемилетний внук крепостного крестьянина и сын шахтера был импульсивен там, где Кеннеди проявлял нерешительность, и высокопарен там, где Кеннеди был сдержанным. Его настроение менялось от глубоко сидевшей в нем неуверенности человека, обучившегося грамоте только в двадцать лет, до самоуверенности человека, который, несмотря на все препятствия, расчистил себе путь к власти, не гнушаясь никакими методами. В 1961 году Хрущев, замешанный в преступлениях своего наставника Иосифа Сталина и отрекшийся от Сталина после его смерти, колебался между интуицией, говорившей о необходимости реформ и улучшения отношений с Западом, и привычкой к авторитаризму и конфронтации. Он был убежден, что сможет наилучшим образом продвигать интересы Советского Союза путем мирного сосуществования и соревнования с Западом, и в то же время испытывал сильное давление тех, кто стремился к обострению отношений с Вашингтоном, и тех, кто требовал любым путем остановить отток беженцев, который мог привести к уничтожению Восточной Германии.

За период, прошедший с основания восточногерманского государства в 1949 году до 1961 года, страну покинуло 2,8 миллиона человек. С учетом тех, кто сбежал из советской зоны оккупации в период с 1945 по 1949 год, эта цифра приближалась к 4 миллионам. В результате массового бегства страна лишилась самых талантливых и энергичных людей.

Кроме того, 1961 год начался для Хрущева с гонки со временем за собственное спасение. В октябре должен был состояться решающий съезд коммунистической партии, и у него были все причины бояться, что противники свергнут его, если он к тому времени не сможет должным образом уладить берлинский вопрос. Когда на встрече в Вене Хрущев сказал Кеннеди, что Берлин является «самым опасным местом в мире», он имел в виду, что там скорее, чем где-либо, может вспыхнуть ядерная война. Хрущев понимал, что, если он не сумеет грамотно решить берлинский вопрос, соперники в Москве уничтожат его.

Соревнование между Хрущевым и Кеннеди при поддержке главных немецких деятелей было таким же напряженным, как неравная борьба между восточногерманским лидером Вальтером Ульбрихтом со слабеющей страной с населением 17 миллионов человек и западногерманским канцлером Конрадом Аденауэром со стремительно набирающей экономическую мощь страной с населением 60 миллионов человек.

Для Ульбрихта этот год имел даже более важное значение, чем для Кеннеди и Хрущева. Так называемая Германская Демократическая Республика, как официально именовалась Восточная Германия, была делом его жизни, и в свои шестьдесят семь лет он понимал, что она неуклонно движется к экономическому и политическому краху, а спасти ее может только радикальное средство. Чем сильнее была опасность, тем энергичнее он интриговал, чтобы предотвратить ее. Кремль боялся, что крах Восточной Германии отзовется на Советской империи, и Ульбрихт, пользуясь этим, усиливал давление на Москву пропорционально растущей нестабильности своей страны.

Первый и единственный канцлер Западной Германии, Конрад Аденауэр в свои восемьдесят пять лет одновременно вел войну против собственной смерти и своего политического противника Вилли Брандта, бургомистра Западного Берлина. На сентябрьских выборах главным противником Аденауэра была социал-демократическая партия Брандта, стремившаяся взять в свои руки управление страной. Однако Аденауэр считал, что наибольшую угрозу для его свободной, демократической Западной Германии представляет сам президент Кеннеди.

К 1961 году Аденауэр, казалось бы, обеспечил себе место в истории, поскольку возродил Западную Германию, подобно фениксу, из пепла Третьего рейха. Тем не менее Кеннеди считал, что не стоит тратить силы на того, на кого слишком полагались его предшественники из-за более тесных отношений с Москвой. Аденауэр, в свою очередь, опасался, что у Кеннеди не хватит силы воли и мужества, чтобы противостоять Советам в этот, как он считал, решающий год.

Книга «Берлин 1961» состоит из трех частей.

Первая часть, «Игроки», представляет четырех главных героев: Хрущева, Кеннеди, Ульбрихта и Аденауэра, всех их в течение года объединяет Берлин, который играет главную роль в их стремлениях и страхах. Первые главы рассказывают об их стремлении к соперничеству и событиях, которые готовят почву для последующей драмы. Проведя первую ночь в бывшей спальне Линкольна, Кеннеди наутро узнает, что Хрущев освободил двух американских летчиков, сидевших в советской тюрьме, и с этого момента обман и непонимание со стороны обоих лидеров составляют основу сюжета. Тем временем Ульбрихт пытается заставить Хрущева принять крутые меры в Берлине, а Аденауэр ведет переговоры с новым американским президентом, которому не доверяет.

Во второй части, «Собирается буря», Кеннеди спотыкается, предприняв неудачную попытку свергнуть Кастро, и видит возможность восстановить утраченные позиции путем наращивания вооружения и переговоров с Хрущевым. Растущий поток беженцев из Восточной Германии заставляет Ульбрихта с удвоенной энергией добиваться закрытия берлинской границы. Во время венской встречи отличавшийся непостоянством Хрущев, то обхаживая Кеннеди, то подвергая его резкой критике, выдвигает новый ультиматум и сетует, что противник продемонстрировал слабость. Собственные ошибки приводят Кеннеди в уныние, и он пытается найти способ доказать Хрущеву, что тот ошибается в оценке американского президента.

«Проба сил» – третья и последняя часть книги. В ней рассказывается о крайнем возбуждении в Вашингтоне и решениях в Москве, которые приводят к невероятной ночной операции по закрытию границы 13 августа и ее драматическим последствиям. Кеннеди чувствует облегчение и надеется, что теперь с Советами, решившими вопрос с восточногерманскими беженцами, будет проще договориться. Однако очень быстро он понимает, что слишком высоко оценил потенциальную выгоду от Берлинской стены. Десятки жителей Берлина предпринимают отчаянные попытки сбежать на Запад, некоторые со смертельным исходом. Кризис усиливается, поскольку, пока Вашингтон обсуждает, как лучше вести и выиграть ядерную войну, Москва отправляет танки на границу, и мир ждет, затаив дыхание, – это повторится через год, когда события в Берлине 1961 года приведут к Карибскому кризису[2]2
  В США Карибский кризис называют Кубинским ракетным кризисом.


[Закрыть].

В книге приведены небольшие рассказы о жителях Берлина, невольно сыгравших роль в решающие моменты холодной войны; об оставшейся в живых женщине, неоднократно изнасилованной советскими солдатами, которая делится своей историей с людьми, желающими забыть о прошлом; о фермере, которого за несогласие с коллективизацией посадили в тюрьму; о девушке-инженере, чей побег на Запад заканчивается победой в конкурсе «Мисс Вселенная»; о восточногерманском солдате, чья фотография, запечатлевшая его прыжок к свободе через колючую проволоку с винтовкой в руке, стала символом свободы; о портном, который был расстрелян, когда плыл к свободе, первой жертве восточногерманских солдат, получивших приказ стрелять на поражение в потенциальных беглецов.

Насколько в начале 1961 года невероятным казалось, что политическая система возведет стену, чтобы удержать свой народ, настолько же невероятным стало уничтожение этой стены спустя двадцать восемь лет.

Только возвращаясь в год возведения Берлинской стены, мысленно обращаясь к людям, связанным с этим событием, можно понять, что произошло, и попытаться ответить на некоторые оставшиеся неразрешимыми вопросы истории.

Следует ли считать строительство Берлинской стены положительным результатом невозмутимого руководства Кеннеди или стена результат его слабохарактерности? Застало ли закрытие берлинской границы Кеннеди врасплох или он ожидал и даже хотел этого, полагая, что это будет способствовать разрядке напряженности, которая могла привести к ядерной войне? У Кеннеди были передовые взгляды и он стремился к миру или его политика была циничной и недальновидной, и, следуй он другим курсом, возможно, были бы спасены десятки миллионов жителей Восточной Европы от почти тридцатилетней советской оккупации и притеснения?

Действительно ли Хрущев был реформатором и его попытка установить отношения с Кеннеди сразу после выборов была искренней (что отказались признать Соединенные Штаты) и имела целью ослабить напряжение? Или на самом деле он был эксцентричным лидером, с которым Соединенные Штаты не могли иметь никаких дел? Отказался бы Хрущев от плана строительства Берлинской стены, если бы считал, что Кеннеди окажет сопротивление? Или опасность распада Восточной Германии была настолько велика, что он в случае необходимости рискнул войной, чтобы остановить поток беженцев?

На страницах этой книги делается попытка, основываясь на новых доказательствах и по-новому взглянув на события, пролить свет на один из самых драматичных годов второй половины XX века и даже попытаться применить его уроки к первым бурным годам XXI века.