Текст книги "Сущность"

Часть вторая. Гэри Шнайдерман

 
Чей был молот, цепи чьи,
Чтоб скрепить мечты твои?
Кто взметнул твой быстрый взмах,
Ухватил смертельный страх?
 

У. Блэйк. Тигр (пер. К. Бальмонта)

5

Стены окрасили рыжие лучи. Был закат. Над головой замигали лампочки, отбрасывая бело-зеленый свет на руки Карлотты. В окне появилось искаженное отражение ее самой, в пиджаке и юбке, пока она то сжимала, то разжимала руки.

Послышался гул голосов. Открылась дверь. Карлотта обернулась. Вошел высокий парень в белой куртке. У него были длинные темные волосы, которые спадали на воротник. Он закрыл дверь.

– Я доктор Шнайдерман.

Он улыбнулся. Поверхностной, отрепетированной улыбкой. Он указал на стул перед письменным столом. Карлотта медленно села, когда он зашел за стол, аккуратно подтянул брюки на коленях и сел сам. Он наклонился вперед. Красивое лицо, мальчишеские серые глаза.

– Я один из штатных психиатров клиники. Сегодня вечером дежурю в неотложной помощи.

Шнайдерман наблюдал за ее лицом. Все оно было покрыто тонкими царапинами. На подбородке расцвел синяк. Ее глаза были темными, она смотрела на доктора, как испуганное животное. Казалось, она вот-вот потеряет самообладание.

Карлотта прищурилась, словно вглядываясь сквозь туман. Время от времени она резко поворачивала голову. Может, в этом крошечном кабинете есть кто-то еще? А где все те люди с бумагами? Она забыла, как попала в клинику.

– Думаю, мы с вами поладим, – сказал Шнайдерман.

Карлотта перевела на него подозрительный взгляд.

– Вам холодно? – спросил он. – Иногда здесь дует из коридора.

Карлотта рассеянно покачала головой. И повернулась. Дверь все еще была заперта. В комнате больше никого не было. Карлотта повернулась обратно к Шнайдерману. Она задумалась, куда делся доктор. Вместо него тут сидел мальчик со сдержанной, искусственной улыбкой.

– Вы раньше посещали психиатра?

– Нет.

Тот факт, что она ответила, обрадовал врача. Он прочистил горло. Он не совсем понимал, как продолжать. Он отодвинул стул из-за стола, чтобы сесть поближе.

– Как мне вас называть? – спросил Шнайдерман.

– Кар… Карлотта.

– Карлотта. Хорошо. Замечательно.

Внезапно снаружи послышался шум. Из коридора доносились голоса. Там кто-то был. Медсестры? Карлотта смотрела на дверь.

– Карлотта, – сказал врач.

Ее кто-то звал. Она повернулась. Кто этот мальчик в белом пиджаке? Откуда он ее знал?

– Карлотта, нам нужно поговорить. Вам нужно рассказать, что случилось, чего вы боитесь. Только так мы поймем, в чем проблема.

Карлотта странно на него посмотрела. Она прикусила губу, думая о чем-то другом. Затем ее что-то испугало, потому что она повернулась на стуле и уставилась в окно.

– Где вы сейчас, Карлотта?

– В клинике.

– Да. Хорошо. Зачем вы сюда пришли?

Карлотта медленно повернулась назад. Тело казалось тяжелым. Все болело после аварии, сковало от страха, лицо горело под синяками. Пальцы были онемевшими, белыми и холодными.

– Потому что они были со мной, – отчаянно ответила Карлотта.

– Кто?

– В машине.

Шнайдерман кивнул, но она упустила этот жест. Ее внимание захватили собственные пальцы. Сомкнув их на коленях, она крутила ими туда-сюда.

– Вы можете рассказать мне об аварии, Карлотта?

Она разжала пальцы. Выпрямилась на стуле. Перед ней сидел молодой человек в белом пиджаке, наклонившись вперед. Она изучала его лицо. Квадратное, напряженное, без морщин. Моложе, чем ее.

– Карлотта?

– Что?

– Можете рассказать, что случилось в машине?

Медленно, очень медленно, как вода по холодной земле, ее глаза заволок туман. Ноздри раздулись. Если она заплачет, то расслабится. Но она лишь покачала головой.

– Вам сложно рассказать о том, что было?

Женщина кивнула.

– Ничего страшного, Карлотта.

Она вдруг осознала, что теперь в безопасности. С чего бы? Потому что дверь заперта. Потому что здесь тихо. Здесь все по-другому. Доктор смотрел на нее ободряюще, с профессионализмом, дружелюбно.

Палец Шнайдермана, медленно обрисовывающий трещину в столешнице, был единственным признаком того, что врач чувствовал себя неуютно в этой тупиковой ситуации. Затем он перестал. Сел совершенно неподвижно, на лице застыла маска непроницаемой компетентности. И все же его мысли неслись вперед, пока он наблюдал за женщиной.

Карлотта опустила взгляд на свои колени. Голова была тяжелой, как у человека, который давно не спал. Она чувствовала себя в ловушке. Не могла рассказать доктору о том, что произошло, но и уйти не осмеливалась.

– С вами в машине кто-то был?

– Нет… сначала нет…

– А потом?

Карлотта кивнула. Когда она подняла взгляд, он улыбнулся, скупо и привычно. Она ему не верила. Она представляла себе кого-то совершенно другого. А это все равно, что говорить с Билли.

– Через какое-то время они оказались с вами в машине? – спросил врач.

– Да.

– Они с вами говорили?

– Да.

– Можете повторить, что они вам сказали?

Она покачала головой.

– Вам будет тяжело это произнести?

– Да.

– Ничего страшного, Карлотта.

Кажется, она расслабилась. По крайней мере, ее тело больше не было напряжено. Карлотта начала осознавать, что это не обычная беседа. Доктор не слезал со своего конька. Он манипулировал Карлоттой с помощью слов.

– Может, голоса были по радио?

– Нет. Радио было выключено. Они были вокруг меня.

– Понял.

Она достала из сумки мятую салфетку. Ей было так стыдно. И страшно смотреть на Шнайдермана.

– Они хотели убить меня, – наконец прошептала она.

– Но им не удалось. И мы сделаем так, чтобы они не вернулись.

– Да.

– Хорошо.

Впервые Карлотта почувствовала контакт с фигурой в белом. С кем-то за маской, за картиной. Казалось, ему было не все равно. Она посмотрела на него внимательнее. Правда. Его маленькие серые глазки с беспокойством наблюдали за ней.

– Такое случилось впервые?

– Нет. В первый раз все было по-другому.

Вена на шее пульсировала. Кулак смял салфетку в крошечный шарик. Дыхание задрожало.

Шнайдерман наблюдал за ее красивым лицом. Темные глаза, полные страха. Когда-то сверкавшие темным огнем, страхом и враждебностью, теперь они превратились в два глубоких колодца, ведущих вниз, в ее личное страдание.

– Вы можете рассказать об этом?

– Мне не нравится об этом говорить.

– Это непросто?

– Да.

– Но это кабинет врача. Здесь нет секретов.

Карлотта вздохнула. «Они слушают, – подумала она. – Они снимут одежду и будут щипать и тыкать». Сейчас она была отделена от всего мира. Она медленно повернулась обратно к доктору.

– Меня изнасиловали, – беззвучно сказала она.

Ее глаза словно подернул туман. Карлотта подняла лицо к Шнайдерману. К мягкой, белой фигуре.

– Меня изнасиловали, – повторила она, не зная, услышал ли он.

– В вашем доме? – мягко спросил врач.

Удивившись, что кроме этого он ничего не сказал, она лишь кивнула. Она внимательно его изучала. Кажется, за маской он не изменился. Карлотта снова поняла, что это не просто разговор.

– Вот как, – сказал Шнайдерман, рассматривая ее.

Она прикусила губу. Пыталась не расплакаться. Но бесполезно. Ее лицо лишь исказилось гримасой раскаяния. Словно черный поток, все выплеснулось наружу: ужас, отвращение, унижение. Она попыталась закрыть лицо руками. Ей хотелось, чтобы доктор не смотрел на нее, но с этим ничего нельзя было сделать.

– Это было так отвратительно, – рыдала женщина. – Так мерзко!

Она судорожно дышала. Уродство окружало ее. Она чувствовала его, ощущала его вкус.

– Я такая грязная! – сказала Карлотта.

Скомканная салфетка бесполезно промокала ее глаза. Карлотта обмякла в кресле, беспомощно рыдая. Укол жалости пронзил сердце Шнайдермана. Изящная женщина, похожая на леди, исчезла. Превратилась в слабую девочку.

Она перестала. Понемногу. На стене гудели часы. Шнайдерман ждал, уже сидя на углу стола. Растущая тишина окутала обоих, объединяя их.

– Я просто хочу умереть, – тихо сказала Карлотта.

Шнайдерман открыл рот, но молчал. Он решил подождать еще немного. И поздравил себя с тем, что все это время сохранял полное спокойствие.

– Вы обращались в полицию?

– Я не могла. В комнате никого не было.

Шнайдерман был застигнут врасплох. На секунду маска слетела. Он смотрел так, будто совершенно не понимал. Постучал пальцем по губе и слегка откинулся назад. Затем изо всех сил постарался снова натянуть на себя маску врача.

– Вы можете рассказать, что случилось?

– Меня изнасиловали. Что еще тут рассказывать?

Доктор тихо прокашлялся. Его брови сосредоточенно нахмурились. Перед ним открывалась тысяча вариантов. Нужно действовать аккуратно.

– Вы были одна в спальне?

– Да.

– Кто вас изнасиловал?

– Я… я не знаю… – Длинная пауза. – Там никого не было.

– Скажите, Карлотта, когда вы говорите «изнасиловали», что вы имеете в виду?

– Я имею в виду изнасилование.

– Можете сказать точнее?

– В смысле «точнее»? Все знают, что такое изнасилование.

– Иногда люди выражаются метафорично. Меня изнасиловали этой сделкой или типа того.

– Я говорю не об этом.

Теперь Шнайдерман не возразил. Так она поймет, что он на ее стороне.

– Вы можете рассказать, что случилось? – мягко спросил доктор. – Это сложно, но я должен знать.

Карлотта отодвинулась. Ее голос затих, потерял гибкость. Она стала холодной. Безразличной к себе.

– Я расчесывалась, – сказала женщина, – перед зеркалом. Кажется, в темноте…

– Так.

– И он схватил меня.

– Кто вас схватил?

– Я не знаю.

– Что было потом?

– Что было? – горько повторила она. – А вы как думаете? Мне казалось, что я умру. Он душил меня.

– Обхватил вас руками?

– Нет. Подушка. На моем лице была подушка. Я не могла дышать!

– Вы сопротивлялись?

– Пыталась. Но он слишком сильный.

– И он над вами надругался.

– Я уже говорила. Да.

– Полностью.

– Да.

– И что потом?

Глаза Карлотты злобно сверкнули.

– Что потом? – переспросила она. – Что потом?! Когда он использовал меня, изнасиловал, то исчез.

– Он сбежал?

– Нет, его просто… просто… не стало.

– Вышел за дверь?

– Нет. Дверь была закрыта. В одну минуту он был на мне, а в другую пропал. Потом пришел мой сын.

Шнайдерман отстраненно кивнул. И ненадолго задумался. Затем снова повернулся к Карлотте, скорее слушая, чем наблюдая за ней.

– Ваш сын, он кого-то видел?

– Только меня. Он забежал в ванную. Я кричала.

– Что случилось потом?

– Мы все, и девочки тоже, остались в гостиной. Я испугалась.

– Вы боялись, что он все еще в доме?

– Нет. Его не было.

Теперь врач смотрел на нее в тишине. Карлотта видела, что он не знал, как это воспринимать.

– Скажите, Карлотта, – медленно начал Шнайдерман, – почему вы думаете, что вас изнасиловал не настоящий мужчина?

– Он просто… испарился, когда Билли включил свет.

– Может, он вылез в окно.

– Нет. Окна были закрыты. Он исчез.

– Но вы его чувствовали?

– Определенно.

– И это был мужчина?

– Большой мужчина.

– Вам было больно?

– Да. Конечно.

– Ладно. Что произошло после?

– Той ночью уже ничего. Но следующей…

– Это повторилось?

– На этот раз сзади.

Шнайдерман потер бровь. Теперь он казался еще моложе, чем в начале. Карлотта подумала, что он, должно быть, очень умен, раз так рано стало врачом.

– Что подумал ваш сын?

– Он пришел с соседом. Они решили, что у меня галлюцинации.

– С чего бы им так думать?

– Потому что я кричала, но там никого не было.

– Вы когда-нибудь принимали наркотики?

– Никогда.

– Хорошо. А что подумали вы?

– Я… я не знаю. Я… точно чувствовала боль. Внутри все горело. Такое не спутаешь. Я чувствовала на себе его запах…

– У него был запах?

– Да. Мерзкий.

– Понятно.

– Я не уверена, что он…

– Эякулировал?

– Да… Кажется, да. Но когда включили свет, я словно проснулась. Вынырнула из тьмы. И больше никто не испугался. Никто не думал, что в комнате был посторонний.

Шнайдерман кивнул. Кажется, он смог разговорить Карлотту. Теперь он снова наблюдал за ней: за мимикой, языком тела, тоном голоса. Ему нужно было подтверждение тому, о чем он думал.

– Вы сказали, это произошло в третий раз.

– Не совсем. Я услышала, как он идет. Почувствовала запах. И выбежала из спальни.

– Что было потом?

– Я схватила детей и убежала как можно быстрее. Мы поехали к моей подруге.

– А потом?

– Ничего, – пожала плечами Карлотта. – Мы неделю жили у Синди. Мне стало лучше. Да всем нам. Но я не могла там остаться. Вчера я вернулась домой с детьми. Синди ночевала у меня. Все было хорошо. Я проснулась, мы позавтракали, а потом я села в машину. Поехала на свои курсы секретарей в западном Лос-Анджелесе.

– И тогда вы услышали голоса в машине.

Карлотта кивнула. Ее глаза, как у кролика, время от времени ловили его взгляд в поисках какой-то поддержки.

– Ну, что вы думаете? – спросила она. – Отвечайте честно. Говорите.

Она достала сигарету. Зажигалка дрожала в руке. Шнайдерман подождал, пока она затянется. Ему нужно было сохранять ее доверие. Не врать.

– Карлотта, – сказал он, – разумеется, все очень серьезно.

– Думаете, я сумасшедшая?

– Сумасшедшая? Все воспринимают это слово по-разному.

Он ей улыбнулся. Но Карлотта видела, что он не поддался. Он все еще оставался профессионалом, скрывал свои чувства. Не расслаблялся.

– Кто-то может остаться с вами? – спросил доктор.

– Мой сын, Билли.

– Сколько ему лет?

– Пятнадцать.

– А что насчет вашей подруги, Синди?

– Не сегодня. Может, через несколько дней.

– Я хочу, чтобы с вами кто-то был, Карлотта. Все время. Вы не должны оставаться одна.

– Хорошо.

– Нам нужно провести анализы. Психологические тесты. Это не больно.

– Сейчас?

– Можно завтра.

– Мне нужно идти на курсы секретарей. Я на соцобеспечении, там отмечают посещения.

– Поговорим с медсестрой на выходе. Обычно мы можем договориться с обеспечением.

Карлотта затянулась наполовину выкуренной сигаретой.

– Значит, вы ничего не можете сделать?

– Нет, пока не определю, в чем именно проблема. У меня есть версии, но нужны тесты, чтобы убедиться.

– К тому времени я уже умру.

– Нет. Я так не думаю.

– Сегодня они пытались меня убить.

– Думаю, если вы останетесь с кем-то, все будет хорошо.

Карлотта откинула волосы со лба. За дверью слышались отдаленные голоса.

– Я не знаю, что делать, – просто сказала женщина.

– Вы уже поступили правильно, обратившись к врачу.

– Вы так считаете?

– Конечно. Это первый шаг. И самый сложный.

Наступила зловещая тишина. Они немного подождали. Карлотта молча встала, распрямляя юбку. Они вышли за дверь.

Когда дверь открылась, ярко заблестел лабиринт коридоров. Карлотта не помнила, чтобы видела их раньше. Слева была приемная. Шнайдерман наклонился вперед, разговаривая с медсестрой. Карлотта не помнила и приемную.

Доктор вернулся к ней по оранжевому ковру. Внезапно он стал для нее единственным знакомым лицом во всем мире.

– Вот визитка, – сказал он, – на ней номер клиники. Здесь найдут меня, если я вам понадоблюсь. В любое время суток.

Карлотта положила визитку в сумочку. У нее были манеры воспитанной молодой леди, но при этом она была на соцобеспечении. Шнайдермана это заинтриговало.

– Спасибо, доктор, – тихо сказала она.

– Шнайдерман, – дополнил он. – Давайте я напишу на визитке.

Потом он наблюдал, как она уходит, неуверенно пробираясь по коридорам с полосками цветной ленты на полу. Она исчезла. Шнайдерман наконец выдохнул. Он так устал.

– Долго же вы там сидели, Гэри, – сказала медсестра.

– Что? А! Слушай, ты уверена, что она не обращалась к психиатрам?

– Она так написала.

– И не принимала.

– Если ей верить.

– Удивительно.

Он налил себе кофе в одноразовый стаканчик. Его сознание все еще занимала Карлотта.

– Я буду в библиотеке, – сказал он. – Мне надо все записать.

Шнайдерман быстро шел по коридору, прихлебывая кофе. Под мышкой у него была черная виниловая папка, пока без единой заметки. Его шаги эхом отдавались по пустынным плиткам клиники.

Шнайдерман закурил сигарету, выдохнул облако дыма и снял пиджак. Закатал рукава, обнажив мускулистые предплечья. У него была превосходная память. Весь визит отпечатался до последней детали. Он все записал в черную папку, подписав ее именем.

Вдалеке другой человек корпел над несколькими большими текстами, столь же безразличный к Шнайдерману, как и Шнайдерман – к нему.

Они сидели в огромной старой библиотеке с плиточным полом и деревянной резьбой на дверях и лестницах, ведущих на верхние этажи. Было тихо. Поздним вечером в этом крыле медицинского комплекса почти никого не было. Шнайдерман встал, поставил ногу на стул, наклонился и просмотрел, что записал.

Она обратилась сама. Не домохозяйка с неудавшейся карьерой. Не секретарша с ожирением, чье одиночество переросло в переедание или булимию. Другие пациенты Шнайдермана вылетели из головы. Он почти не мог поверить в то, с чем столкнулся. Доктор хотел пока поработать над этим сам, обдумать перед тем, как рассказать другим. Он дрожал от волнения.

Шнайдерман достал книгу с верхней полки и отнес обратно к столу. Одновременно зрительные, тактильные, слуховые и обонятельные галлюцинации – большая редкость. Скорее всего, это проявление либо психоза, либо истерического невроза. Шнайдерман был доволен, что смог успокоить Карлотту, унять истерику и дождаться, чтобы она не пошла на контакт. Он добился от нее связной речи, хотя сомневался, что это возможно, когда впервые увидел ее, потерянную и беспомощную, стоящую посреди кабинета.

Он знал, что ему предстоит много работы. Придется поискать в классических исследованиях наиболее полные описания таких множественных галлюцинаций. Затем он сверился со своими записями. Ее голос звучал безжизненно, когда она описывала нападения, будто они произошли с совершенно незнакомым человеком. Следовательно, имела место диссоциация. Возможно, обычная истерия. В остальном ее эго казалось нетронутым – она вернулась в реальность, когда он ее успокоил.

Следующий вариант – психоз. Галлюцинации были настолько сильными, а бред – настолько поглощающим, что она потеряла связь с реальностью. Но чем дольше она говорила, тем больше успокаивалась, тем более рациональной становилась. Он решил повременить с этим диагнозом до тех пор, пока не узнает больше о ее истории. Признаки психоза и шизофрении обычно проявляются к двадцати годам.

Его любопытство росло, вызывая беспокойство. Психическое насилие части над целым, попытка реорганизации в новую констелляцию. Но зачем? Почему именно сейчас, в тридцать два года? Перед ним открывался широкий простор, неизведанный континент, и ему не терпелось начать.

Теперь, когда он был один в библиотеке, ему вдруг пришло в голову, что на большее он и не мог надеяться. Лечить сломленных и больных в области, которую он глубоко уважал, еще и в наилучших условиях – на ум сразу пришел образ отца. Сморщенный, подавленный человек с пропахнувшими чистящим средством руками. «Что это, если не милость Божья? – подумал Шнайдерман. – В чужом городе, среди незнакомых людей найти то, что перекроет все эти мысли».

Он потер глаза, закрыл учебники и выбросил стаканчик в мусор. Заставил себя сосредоточиться на пациентке, но из-за усталости мысли разбегались, без толку перетекая одна в другую. Он взял папку и вышел из библиотеки.

Одиночество психиатров-ординаторов – секрет для всех, кто не связан с профессией. Изоляция, пустые официальные коридоры, безвкусные залы для семинаров и чисто профессиональные отношения, а конкуренция не отпускает ни на минуту. Когда Шнайдерман шел по пустынному двору с выключенными фонтанами, шум города жутко отзывался в ночи. Он шел в свою квартиру, думая только о Карлотте Моран.

Билли склонился над ее плечом. Он прикоснулся к ее коже маленьким полотенцем, смоченным перекисью. Ее шея была испещрена нежными розовыми полосками, будто порезанная невидимым когтем.

– Чудо, что ты жива, – сказал Билли. – «Бьюику» досталось.

– Ты сможешь его починить?

– Да. Наверное. Если докупить детали. Вентилятор просто развалился.

Карлотта вздрогнула, когда он коснулся рваных ран у нее за ухом. В зеркале на его лице отразилась нежная забота. Она наблюдала за ним, а позади него было видно, как через открытое окно уличные фонари заливают пустырь ярким светом. Рядом высились желтые сорняки, шелестя на ночном ветру.

– Сколько все это будет стоить? – спросила она.

– Парочку сотен.

– Которых у нас нет, – простонала Карлотта.

Девочки стояли и наблюдали из проема двери. Их глаза горели от удивления.

– Доктор тебя обидел? – спросила Джули.

– Нет, милая, что ты. Вовсе нет. Мамочка просто с ним поговорила.

– Ты пойдешь снова? – спросил Билли.

– Завтра. После курсов.

Она жестом попросила Билли остановиться, а затем встала.

– Слушайте, дети, – сказала Карлотта, – на столе визитка. Там есть номер клиники. Если что-то случится – звоните. Ладно? Врача зовут, – она посмотрела на визитку, – Шнайдерман.

Ким рассмеялась из-за глупой фамилии.

Через час дети легли спать. Карлотта спала на диване. Билли распилил широкую доску и cунул под подушки. Поверх подушек они положили старый наматрасник Джули. Такая конструкция закрывала выпуклости и впадины. Не идеально, но она смогла поспать. Не крепко, зато ничего не случилось.

Первую ночь она провела в странном царстве искаженного, где все перевернуто. Удивительно, что врач все подтвердил. Тревога походила на темное облако, которое надвигалось до тех пор, пока Карлотта не забыла, какой жизнь была раньше.

– Билли, – тихо позвала она.

Наступило утро. Билли сел в постели, солнце освещало смятые простыни.

– Что?

– Если Джерри позвонит, бога ради, ничего ему не говори. Понял? И убедись, что девочки тоже это поняли. Мне очень это нужно.

– Значит, он вернется?

Билли выпрямился, полностью проснувшись. Враждебность, растерянная, но явная, лилась из него рекой. Он сидел, прислонившись к изголовью кровати, руки свободно свисали по бокам. Но его красивое лицо было лицом мужчины, абсолютно серьезным, а коренастые плечи распрямились.

Карлотта шагнула к нему. Ее голос был нежным.

– Послушай, Билл, я знаю, что ты чувствуешь. Но пойми кое-что. Мне нравится Джерри. И он пытается понравиться тебе. Ты многим ему обязан. И вообще, твое мнение здесь не имеет значения. Он мой друг. Понимаешь? Мы хорошая пара. Может, так будет всегда. Подумай об этом. Потому что это вполне возможно. И пока ты живешь здесь, придется приспособиться. Ты согласен?

– Ты ошибаешься, ма.

– На этом и сойдемся. Это моя ошибка. А я позволю тебе совершать свои.

Билли взял клетчатую рубашку со стула. Он сел на край кровати и оделся, избегая маминого взгляда.

– Мне пойти с тобой? – спросил он.

– Спасибо, Билл, но это всего лишь школа.

– Уверена?

– Да. Что может случиться? Поеду на автобусе.

– Ладно.

Билли встал, взял штаны и натянул их, а потом застегнул ремень.

– Так-то я могу взять машину. Джед уже водит. Скажи, если тебя надо довезти до дома.

– Ладно. Посмотрю по самочувствию.

Он дошел с ней до выхода. Карлотта несла в руках папку.

– Пока, мам, – сказал Билли.

Она его обняла, а затем вышла на солнце. На конце Кентнер-стрит лениво завернул за угол автобус. Заплатив за проезд, Карлотта увидела, что Билли все еще стоит в тени двери. Затем он печально повернулся, зашел в дом, и дверь закрылась.

– Вы хорошо спали?

– Нормально.

– В спальне?

– На диване. В гостиной.

Шнайдерман кивнул. Она казалась гораздо спокойнее, словно доверилась ему. Это его крайне радовало. Сейчас доктор хотел как можно быстрее начать лечение. Все шло спокойнее, чем вчера, и Шнайдерман поспешил этим воспользоваться.

– Кошмаров не было? – спросил он.

– Нет.

Он улыбнулся. Кажется, искренне обрадовался. Она сразу же это заметила и решила отдать ему контроль.

– Это хорошая идея, Карлотта, – поспать на диване.

Похоже доктор запомнил все, о чем они говорили вчера.

– Вы здесь одни? – спросил он.

– Да.

– Я бы хотел, чтобы кто-то ходил с вами. Например, сын.

– У него до середины дня школа.

– Мы можем встречаться в другое время. Например, в четыре. Вам подойдет?

– А вам?

– Я изменю расписание. Так можно.

Карлотта кивнула. Она не знала, доверять ли ему. Ее напрягала его юность. Он должен быть старше лет на двадцать.

– Тогда встретимся в четыре, – сказал Шнайдерман.

– Завтра?

– Каждый день.

– Это обязательно?

– Да.

Она не рассчитывала на такое постоянное лечение.

Шнайдерман покопался в бумагах на столе. В Карлотте не чувствовалось ни капли вчерашнего напряжения.

– Вчера я говорил вам об анализах, – сказал он. – Эти вполне обычные. Вы уже такие сдавали. Кровь, моча и психологические тесты. Психиатр покажет вам картинки. Вам нужно будет придумать к ним историю. Что-то вроде того. Ничего болезненного. Ничего неожиданного. Вы готовы сдать все сейчас?

– Ну да. Если нужно.

– Хорошо. Идем.

Шнайдерман быстро встал. Карлотта немного испугалась резкости всего происходящего. Она поднялась медленно и взяла с пола сумку.

– Я отведу вас в лабораторию, – сказал доктор. – Это большое здание, вы можете потеряться.

Они вместе вышли за дверь и зашли в шумный лабиринт, Шнайдерман кивал врачам и медсестрам. Они прошли несколько вестибюлей и несколько лабораторий. Шнайдерман был высоким, из-за длинных ног он быстро несся вперед, за ним было трудно угнаться. Они завернули за угол, встали перед дверями лифта и начали ждать вместе с собирающейся толпой.

– Вы не настоящий доктор, да? – спросила Карлотта.

Шнайдерман покраснел и рассмеялся.

– С чего вы взяли? Я ординатор, а значит, врач. Но у меня есть руководитель.

– Вы просто очень молоды, вот и все.

– Не настолько.

Лифт открылся, из него вышли пациенты и мужчины, доставлявшие медикаменты. Пара вошла. Шнайдерман нажал на кнопку. На первом этаже он провел ее по ряду коридоров и через вращающиеся двери. Вдоль стен стояли несколько пожилых мужчин и женщин, кашляющих в инвалидных креслах.

– Это миссис Моран, – сказал доктор медсестре за окошком. – Из НПИ. Нужно полное физическое обследование. Оранжевый, зеленый и желтый.

Медсестра хихикнула.

– У нас есть и другие цвета.

– Мне нужна вся радуга.

Сестра заполнила несколько столбиков в своем бланке.

– Пусть посидит. Мы будем готовы через минуту.

Шнайдерман вернулся к Карлотте. Ее нервировал незнакомый запах химикатов. На первом этаже было холоднее. Повсюду на стеллажах стояли инструменты, пробирки и трубки. Внезапно в ее разуме они начали становиться все больше. Ее как будто уменьшал металлический и стеклянный блеск комнат и больные в коридоре.

– Не волнуйтесь, – сказал доктор. – Понимаю, место не самое приятное. Тут как в гараже. Но вы ведь уже сдавали кровь, да? Больнее не будет. Врать не стану, в основном это просто скучно. Займет где-то два часа. Попытайтесь не заснуть.

Карлотта нервно улыбнулась.

– Я буду наверху, когда вы закончите. Если захотите меня увидеть, попросите проводить до НПИ.

– НПИ?

– Нейропсихологический институт. Тут знают.

– Ладно.

Он развернулся. Затем повернулся обратно. Карлотта все еще переживала. Она не хотела, чтобы он уходил.

– Я буду ждать, и мы сможем поговорить, если захотите. Решать вам. Смотрите по самочувствию. Ладно?

– Да.

В кабинете, несмотря на молодость, в нем чувствовался авторитет. А с медсестрой он показался мальчишкой. Карлотту нервировало, что он с ней флиртовал.

– Миссис Моран, – позвала сестра, – пожалуйста, заходите.

Карлотта смирилась. Она вошла в комнату, заставленную трубками, пробирками, бутылками с густыми и отвратительными жидкостями. Вращающиеся механизмы внутри стальных контейнеров издавали жужжащий звук. Техники передвигали по прилавкам банки с кровью. Карлотта вздрогнула. Она стала обесчеловеченной, частью огромной медицинской машины. Даже свет здесь был зеленым и холодным. Все выглядели странно. Медсестра отодвинула занавеску. Карлотта вошла внутрь и разделась.