Текст книги "Белая ворона"

Фрэнсин Паскаль
Белая ворона

Глава 1

Просматривая список девочек, желающих войти в команду болельщиц, Джессика Уэйкфилд мурлыкала, словно довольная кошка. Будучи одним из капитанов команды, она ощущала себя при исполнении своих капитанских обязанностей, а они, по ее мнению, состояли в том, чтобы распоряжаться всем самой. Конечно, Робин Уилсон тоже капитан, но Джессика возглавляет команду гораздо дольше. Притом Робин не имеет ничего против ее распоряжений.

– Взгляни только на эти имена! – воскликнула Джессика, показывая список сестре-двойняшке Элизабет. – Похоже, все только и мечтают о том, чтобы вступить в команду болельщиц.

И в этом для Джессики не было ничего удивительного. Школьная команда болельщиц – это сливки общества, это самые красивые девочки, пользующиеся самым большим успехом не только в школе, но и во всей Ласковой Долине, штат Калифорния. Среди них Робин Уилсон – последняя «Мисс школы Ласковой Долины», Элен Брэдли – у которой потрясающие рыжие волосы, Джин Уэст – чернокудрая фея и Мария Сантелли, способная выдать такое сальто назад, от которого дух захватывает. Но главное – Джессика Уэйкфилд: метр шестьдесят восемь, корона царственных, солнечно-золотистых волос и бирюзовые глаза с зелеными искрами – предмет зависти всех девочек.

Внешность – это, естественно, только одно из достоинств, необходимых болельщице. Надо еще и хорошо учиться. Хотя Джессика первая готова признать, что учеба – не самое главное. Гораздо важнее – обладать своим особым стилем, чтобы все остальные восхищались и подражали. Кроме того, надо обязательно иметь какой-нибудь талант. Каждая девочка в команде Джессики по-своему уникальна. И нельзя допустить снижения этого уровня.

Произведя смотр именам, Джессика ждала, как Элизабет оценит важность происходящего. Хотя внешне близнецы были поразительно похожи – вплоть до крохотной ямочки на левой щеке, их интересы всегда были прямо противоположны. Однако Джессика не оставляла все новых и новых попыток завлечь сестру в команду болельщиц.

– Вдвоем мы будем выглядеть сенсационно! – она говорила это уже, по крайней мере сто тридцать семь раз.

И все без толку! Если в Джессике всегда бурлила жажда деятельности, то Элизабет любила наблюдать и записывать. Когда выходил очередной номер школьной газеты «Оракул», все тут же кидались читать рубрику «Глаза и уши», где Элизабет рассказывала о последних новостях, событиях и слухах. Ее колонка всегда была острой и смешной, что называется – не в бровь, а в глаз. Но никогда – злой. Уж такой была сама Элизабет. И хотя Джессика не всегда разделяла общее высокое мнение о талантах сестры, она все же считала, что иметь в семье звезду школьной газеты – это супер-класс.

Развалясь поперек кровати Элизабет, Джессика шумно вздохнула от нетерпения, напоминая, что ждет ответа. Ее собственная постель и вся спальня напоминали последствия землетрясения. В самые ближайшие дни Джессика собиралась навести там порядок. Но пока что она слишком занята, и убранная постель сестры была очень кстати.

– И что ты скажешь, Лиз? Как мне выбрать из этих семидесяти пяти претенденток двух девочек? А, Лиз? Элизабет Уэйкфилд?

Элизабет продолжала молча расчесывать волосы.

– Ты что-то сказала, Джес?

– Хватит, Лиз! – не выдержала возмущенная Джессика. – Неужели у тебя нет ни капельки ответственности за престиж школы?

– Ой, совсем оглушила! Ревешь, как канзасский ураган. Я так ничего и не поняла. Какой престиж школы? О чем ты?

– Ясно, о чем! О наборе в команду болельщиц, конечно. Ну почему я все должна делать сама!

– Я думаю, потому, что любого, кто вздумает делать это вместо тебя, ты попросту сметешь с лица земли.

– Но ведь я капитан! Отдавать распоряжения – моя обязанность.

– Да, но не надо брать все на себя. Вас в команде пятеро. И каждая имеет право голоса. Тебе никого не придется выбирать самой.

Джессика нахмурилась и скривила губы.

– Но ведь существует такая вещь, как традиция, неужели не понятно?

Капитан просто обязан помочь остальным принять решение. Они будут смотреть на меня. Не могу же я их подвести! Им захочется знать, кого я считаю нужным выбрать. А что я скажу, если у меня, – она хлопнула ладонью по листку с фамилиями, – семьдесят пять девочек, три тура отборочного конкурса и только два места!

– Только два? – повторила Элизабет, искоса глядя на Джессику.

– Ну да. Нас в команде пять человек, а надо семь.

– А признайся, Джес, что одно место ты уже обещала Каре Уокер. Джессика беспокойно заерзала.

– А что? Кара нам подходит.

– Потому что она твоя закадычная подруга?

– В данном случае это значения не имеет. Она уже была в команде, и у нее классно получалось. И теперь будет не хуже. Если бы они с Лилой не влипли тогда в эту дурацкую историю…

Кару и красавицу богачку Лилу Фаулер исключили из команды болельщиц после большой игры со школой Палисэйдз. Они вывели из строя всю команду болельщиц Палисэйдз, врубив в разгар их выступления систему поливки газона. Когда срок наказания прошел, им было разрешено еще раз попытаться вступить в команду на общих основаниях. Лила страшно обиделась и поклялась, что ноги ее там больше не будет. Кара же, напротив, не могла дождаться, когда снова наденет форму болельщицы, хотя для этого ей снова надо было пройти отборочный конкурс. Джессика не сомневалась, что Кара вернется. Конкурс, конечно, вещь трудная, но Кара достаточно красива и талантлива. Притом она не новичок и хорошо знает, что от нее требуется. И это тоже в ее пользу.

– У Кары есть самое главное, – продолжила свою мысль Джессика, – она прирожденная болельщица.

– Особенно с тех пор, как стала твоей подругой, – поддразнила Элизабет.

Джессика приподнялась, пристально глядя на сестру.

– Не пойму, что ты имеешь в виду, Лиз?

– Я хочу сказать, что одну девочку ты уже выбрала. Осталось выбрать еще одну.

– Кара пока что не выбрана, – оправдывающимся тоном сказала Джессика. – Она будет участвовать в конкурсе наравне со всеми.

– В таком случае, – заключила Элизабет, – тебе предстоит работа огромной важности: выбрать двух из семидесяти пяти. Хм. Давай думать. Если Кара не пройдет…

– Кара пройдет, – прервала Джессика. – Это вне сомнений.

– Значит, остается выбрать еще одну.

Джессика испустила глубокий стон и, словно в изнеможении, откинулась на подушку.

– Ты просто не понимаешь. Снова взяв в руки листок, она углубилась в список имен.

– Так. Сандра Бэкон – то, что надо.

Вдруг она взвизгнула и отшвырнула листок.

– А это еще что такое?

– Где?

– Я просто глазам своим не верю!

– А что там?

– Ну наглость! Какая беспримерная, колоссальная наглость! Знаешь, кто тут вписал свое имя?

– Какой-нибудь бандит с большой дороги?

– Энни Уитмен!

– Разве ты не знала, что она тоже собирается участвовать? Она же говорила тебе.

Джессика не отводила горящего взгляда от листка с возмутительным именем.

– Нет, как тебе это нравится! Я и представить себе не могла, что у нее хватит нахальства…

Элизабет облокотилась на спинку стула и покачала головой. Джессика иногда бывала неподражаемой актрисой. Можно подумать, она не знала, что Энни Уитмен тоже хочет вступить в команду. А то зачем бы она постоянно присутствовала на тренировках и внимательно следила, как члены команды отрабатывают движения? И она много раз говорила и Джессике, и Элизабет, что обязательно будет участвовать в отборочном конкурсе. А теперь Джессика визжит, словно на нее крыша падает.

– Джес, ты же знаешь, что я занималась с Энни математикой. Ей надо исправить оценки и уйти из группы отстающих. И я сразу сказала тебе: она делает это для того, чтобы стать болельщицей.

– Надеюсь, ты не поощряла ее? – холодно спросила Джессика.

– Ей это ни к чему. Она бы не отступила, даже если бы против нее ополчилась вся защита команды «Рэмз» из Лос-Анджелеса.

– Но я не потерплю, чтобы в моей команде были подобные личности, – мрачно сказала Джессика.

– Это какие же?

– Знаешь, как ее называют? Дешевка Энни. В школе не найдется ни одного парня, с которым бы она не гуляла.

Конечно, Элизабет слышала сплетни. Об Энни, одной из самых красивых девочек города, рассказывали ужасные вещи. И это знали все в школе Ласковой Долины. Девочки сторонились ее. Энни постоянно была до умопомрачения влюблена то в одного, то в другого парня, но ее любовь длилась не долее чем один-два дня.

– Не удивлюсь, если все это одни разговоры, – отмахнулась Элизабет. – Ты же знаешь, как ребята любят хвастаться своими победами.

– А ты очень любишь всех защищать!

– Не забывай, что я с ней занималась. Поэтому знаю ее лучше, чем ты. Она говорит, что хочет начать новую жизнь. Видела бы ты, как она старается, чтобы исправить оценки!

– Все равно это не наш человек.

– Джессика, я надеюсь, ты дашь ей возможность попробовать свои силы?

– Да пускай попробует. Пробовать не вредно.

Но Элизабет заметила недовольно поджатые губы сестры и ее упрямый взгляд. Убеждать в чем-либо Джессику – все равно что обращаться к каменному истукану. Однако Элизабет сделала еще одну попытку.

– Пойми, Джес, Энни нуждается в этом гораздо больше, чем любая другая девочка во всей школе. Для нее это точка опоры. Я просто настаиваю, чтобы ты отнеслась к ней с сочувствием.

Охваченная внезапной злостью, Джессика даже вскочила с кровати и забегала по комнате. Ну сколько можно приставать с одним и тем же! Разве она, Джессика, хоть когда-нибудь позволяла себе советовать Элизабет, о чем писать в «Оракуле»? Да никогда в жизни!

– Капитан команды болельщиц – я, Лиз! А вовсе не ты. И я не допущу, чтобы какая-то там Дешевка Энни портила престиж целой команды.

– Неужели для тебя ничего не значит, что она решила измениться? Ты так говоришь, словно речь идет не о пятнадцатилетней девочке, а о закоренелом уголовнике.

– Когда ты только перестанешь быть ханжой, Лиз! Я же говорю тебе, что она дрянь!

– Откуда такая уверенность, Джес? Джессика торжествующе улыбнулась и сложила на груди руки с видом хозяйки положения. Элизабет поняла, что попалась в ловушку.

– А оттуда, Лиз, моя дорогая, что я по случайности кое-что знаю про твою подопечную Энни. Не далее как вчера она опять таскалась на свидание!

У Элизабет тревожно сжалось сердце. Когда Джессика говорит таким тоном, значит, сведения вполне достоверные.

– С кем?

– А помнишь того сумасшедшего маньяка Рика Эндовера, который увез нас с тобой в бар «Келли», и нас там чуть не прикончили? Вот и догадайся теперь, с кем он носился по улицам вчера вечером.

– Кто тебе сказал?

– Наша всезнающая Кэролайн Пирс. Она видела, как они мчались на бешеной скорости мимо «Дэйри Берджер».

– В таком случае это не правда, – твердо сказала Элизабет. – Я знаю, что сегодня утром у Энни очень важный зачет по математике, и она весь вечер готовилась.

– Готовилась? Под руководством Рика Эндовера?

– Кэролайн Пирс ошиблась.

– Это мы еще выясним, – заявила Джессика, воинственно сдвинув брови.

По дороге в школу Элизабет только и думала об этом. Она все еще не теряла остатков надежды, что Кэролайн Пирс обозналась. Ведь Энни знает, что если плохо сдаст зачеты, то останется в группе отстающих. И тогда прости-прощай команда болельщиц. Может же хоть раз в жизни ходячая сплетня Кэролайн Пирс ошибиться!

Но целый день по школьным коридорам ползли слухи. В буфете ей снова пересказали ту же историю.

– Слышала? Дешевка Энни опять взялась за свое!

– Да? А что случилось?

– Вчера вечером она каталась на машине с этим типом, Риком Эндовером.

– Это не правда!

– Правда. Все знают, что она никем не побрезгует. Значит, так оно и есть.

Несмотря на разговоры, Элизабет не спешила делать какие-либо выводы.

После уроков она подготовила сообщение для «Оракула» о предстоящем вступительном конкурсе в команде болельщиц и аккуратно перечислила все семьдесят пять имен претенденток.

«Конкурс станет грандиозным событием в истории школы Ласковой Долины, – писала она. – Успеха вам, девочки!»

Она вышла из редакции и, спускаясь со школьного крыльца, украшенного массивными каменными колоннами, заметила впереди Энни Уитмен. Элизабет хотела идти своей дорогой, но что-то удержало ее. Пора наконец узнать правду!

– Энни! – крикнула она. – Подожди.

Энни оглянулась, но, заметив Элизабет, низко опустила голову и ускорила шаги, торопясь уйти. Когда Элизабет догнала ее, девочка в первое мгновение не могла выдавить ни слова. Потом из глаз ее градом покатились слезы.

– Как дела? – ласково спросила Элизабет. – Ты чем-то расстроена? Энни печально кивнула:

– Да, Лиз. Все так ужасно!

– Что именно?

– Не понимаю, что на нее нашло, на эту мисс Тэйлор! – воскликнула Энни.

– Твою математичку?

– Да. Я думала, будет предварительный зачет, а она устроила мне чуть ли не экзамен.

Энни села под огромное дерево у дороги. Ее лицо напоминало плотину, которую вот-вот снесет наводнением.

– Как ты отвечала? – осторожно спросила Элизабет.

– Паршиво, конечно, – глядя в сторону, со вздохом призналась Энни.

– Насколько «паршиво»?

– Наверное, единственное, что я знала, – это свою фамилию. А после – абзац!

Элизабет покачала головой в полном огорчении.

– Ты что, забыла, что у тебя сегодня зачет?

– Но я же не думала, что она станет гонять меня по всему материалу!

«Ты занималась вчера или нет?» – хотела спросить Элизабет, но промолчала.

Энни крутила шнурки на туфлях, беспрестанно завязывая и развязывая. Руки у нее дрожали, глаза покраснели от слез. И весь ее вид говорил о том, как сильно она нуждается в истинном друге.

– Я думала, что все уже выучила. Правда, думала, – сказала она. – Лучше бы я посидела вчера вечером и все повторила.

Элизабет сразу ухватилась за эти слова:

– Разве ты вчера не занималась? Тряхнув своими густыми кудрями, Энни скривила губы:

– Занималась. Немножко. Но я не люблю долго сидеть дома. К тому же прикатил Рик Эндовер показать мне свою новую тачку. Мне так понравилось, Лиз!

Элизабет взглянула ей в лицо. Значит, все правда. Она ездила с Риком.

– Это «шевроле» пятьдесят пятого года – спецзаказ, – продолжала Энни и добавила, хихикнув:

– он называет ее – «Консервная банка с форсированным двигателем».

Она рассмеялась, но, взглянув на Элизабет, умолкла, и улыбка исчезла с ее лица.

– Не смотри на меня так, – сказала она.

– Я не смотрю.

– Смотришь!

– Энни, я думала, ты понимаешь, как важно для тебя сдать все зачеты.

– А как же, Лиз! Это, наверное, самая важная вещь в моей жизни. Иначе я не попаду в команду болельщиц. И тогда мне останется только умереть! Но, знаешь… – Она запнулась.

– Что?

– Иногда мне кажется, все это бесполезно, Лиз. Я чувствую, что никуда не гожусь.

– Ты? – удивилась Элизабет. – Никуда не годишься? Что ты говоришь, Энни! Во всей Ласковой Долине не найдется девочки красивее тебя.

Щеки Энни Уитмен порозовели.

– Ой, не надо, Лиз! Иной раз мне кажется, что я и вправду ничего, но…

– Ты – ничего? Будто не знаешь, что по тебе все мальчишки с ума сходят.

«Ну зачем я об этом!» – тревожно подумала Элизабет.

Однако Энни это совсем не показалось обидным. Наоборот, она воспрянула духом и заулыбалась.

– Это точно. Мальчишки меня любят. – Она хихикнула. – Я тоже их люблю. Только вот девчонки, – задумчиво добавила она, – не очень-то хорошо ко мне относятся. Может, завидуют?.. А все-таки, Лиз, как мне распутаться с этой дурацкой математикой? – Печаль снова омрачила ее миловидное лицо. – Если я не сдам, то застряну в группе отстающих. Неуспевающих, сама знаешь, в команду болельщиц не берут. А первый тур конкурса начнется уже через две недели, Лиз!

– Главное – держи себя в руках, – как можно уверенней сказала Элизабет. – И все у тебя получится.

«Если только моя дорогая сестрица не вздумает сказать свое последнее слово», – мрачно добавила она про себя.

Глава 2

Входя в подъезд высотного дома, где жили Энни с матерью, Элизабет испытывала самые противоречивые чувства. Вчера она не смогла отказать Энни в просьбе снова позаниматься с ней математикой. И только по счастливой случайности ей удалось сегодня после обеда ускользнуть из дома, не сказав Джессике, куда идет. Ведь если сестра узнает, что она опять помогает Энни Уитмен, последствия даже страшно себе представить.

«Почему – если? – тут же подумалось Элизабет. – Джессика наверняка узнает и воспримет это как государственную измену».

Уже миллион раз за свои шестнадцать лет Элизабет убеждалась, что два абсолютно одинаковых на вид человека могут быть совершенно разными по характеру.

«И все-таки я поступила правильно», – сказала она себе, поднимаясь в лифте на четвертый этаж.

Энни отворила дверь, не дожидаясь звонка.

– Привет, Лиз. Входи. А я увидела тебя в окно. Просто представить себе не можешь, как ты меня спасаешь! – возбужденно заговорила она, ведя Элизабет в гостиную.

– Да ладно тебе, – засмеялась Элизабет. – Можно подумать, я спасаю тебе жизнь, а не объясняю, как решать задачки!

– Это одно и то же, Лиз! Если учесть, что до конкурса осталось так мало времени, это абсолютно одно и то же!

От этих слов в душе Элизабет зашевелилась тревога. К чему-то стремиться – это хорошо, но надо обязательно быть готовой и к поражению, ведь на пути всегда может возникнуть такой противник, как Джессика Уэйкфилд.

– У вас очень уютно, Энни, – заметила Элизабет, оглядывая маленькую гостиную, со вкусом обставленную ультрамодной мебелью. Ей еще не приходилось бывать в гостях у Энни, потому что та предпочитала заниматься в школе после уроков.

– Неплохо, – согласилась Энни, – если любишь маленькие квартиры и много народу.

– Я думала, ты живешь вдвоем с мамой.

– Еще с Джонни, – неприязненно пояснила Энни.

Элизабет вопросительно взглянула на нее. Как, у Энни есть брат?

– Джонни – Друг моей мамы. Он живет у нас. Так что мы одна большая счастливая семья.

Элизабет пожалела, что разговор ушел так далеко от математики. Обсуждать личную жизнь миссис Уитмен казалось ей неудобным.

Отразившееся на ее лице смущение было трудно не заметить, и Энни виновато сказала:

– Извини, Лиз. Ты, наверное, думаешь – вот болтушка, говорит что ни попадя. Я понимаю, тебе нет дела до моей жизни.

– Почему же, – запротестовала Элизабет. – Я очень интересуюсь твоей жизнью, просто…

И тут же подумала: «Просто – что? Не хочу с ней связываться? Так ведь уж связалась! А вдруг ей необходимо с кем-то поделиться?»

– А, брось, – сказала Энни. – Давай лучше займемся делом. Не будешь же ты сидеть здесь со мной до ночи. Пойду принесу учебники.

Глядя ей вслед, Элизабет подавила внезапный прилив жалости к этой хорошенькой темноволосой девочке.

«Прости, Джес, – мысленно обратилась она к сестре. – Я, кажется, по уши увязаю в этом деле!»

– Послушай, я говорю совершенно искренне, – сказала Элизабет, когда Энни с удрученным видом вернулась в комнату. – Я с удовольствием позанимаюсь с тобой, раз тебе это нужно. И не думай, что для меня это пустая трата времени.

Энни только усмехнулась в ответ, но ее зеленые глаза благодарно вспыхнули. Девочки устроились на софе.

– Если у тебя есть какие-то трудности в жизни, скажи мне, Энни, – предложила Элизабет. – Я буду внимательно слушать.

– Да? – с сомнением спросила Энни.

– Конечно. Я никуда не тороплюсь. Энни поднялась и отошла к окну, сунув ладони в задние карманы джинсов.

– Ты когда-нибудь чувствовала себя одинокой, Лиз? То есть, совсем-совсем одинокой, так что и словом не с кем перемолвиться?

– Это с каждым бывает, – ответила Элизабет, пытаясь припомнить, случалось ли ей быть совсем-совсем одинокой.

Она живет в семье. К тому же у нее есть любимая подруга – Инид Роллинз, с которой можно говорить обо всем на свете. И есть Тодд Уилкинз – верный друг, звезда баскетбольной команды «Гладиаторы». Если бы у Энни был такой друг, как Тодд, она и думать забыла бы о других парнях.

Энни повернулась к Элизабет. В ее глазах стояли слезы.

– Лиз, у меня в целом мире нет ни одного настоящего друга.

Элизабет хотела возразить, но Энни махнула рукой.

– Только не говори мне, пожалуйста, что у любой девочки есть самый близкий человек – мама. Ты не знаешь, какая у меня мама. Она… не такая… Понимаешь, она абсолютно другая.

И тут Энни прорвало, как нефтяной фонтан. Все впечатления ее пятнадцатилетней жизни, которых Элизабет даже вообразить себе не могла, хлынули безудержным потоком.

– Мама родила меня, когда ей было шестнадцать лет. Представляешь, всего шестнадцать, как сейчас тебе. Хорошеньким подарочком я была для нее в такие годы! Отцу было семнадцать. Он женился на ней, но они никогда нормально не жили. Твои родители живут нормально, Лиз?

Неожиданность вопроса заставила Элизабет слегка вздрогнуть. Она все еще переваривала мысль о возможности иметь ребенка в шестнадцать лет.

– Да, конечно. – И она ощутила непонятную вину перед Энни, что у нее самой такие замечательные родители.

Трудно представить, какой была бы ее жизнь без отца или матери. Она так гордилась своим высоким темноволосым обаятельным отцом. Он самый известный адвокат в округе, и, несмотря на это, у него всегда есть время для всех домашних. Разве можно жить без его теплого участия, не говоря уж о потрясающем чувстве юмора?

А мама? Говорила ли ей Элизабет хоть когда-нибудь, как она дорожит всем, что мама для нее делает? Наверное, не говорила. Элис Уэйкфилд очень любит свою работу, но если ее детям что-то нужно, она всегда окажется рядом. И когда люди говорят, что они с Джессикой похожи на маму, Элизабет всегда преисполняется гордостью.

– Когда мне было два года, родители разошлись, – продолжала Энни. – И, видимо, отец не взял на себя никаких обязательств…

Энни на год моложе Элизабет, а рассуждает так, словно на несколько лет старше.

– А дедушка с бабушкой? Они разве не могли вам помочь? – спросила Элизабет.

– Дед с бабушкой? Ты, наверное, воображаешь себе этаких милых старичков, которые постоянно сажают внучку к себе на колени? От моих такого не дождешься. Они считают маму плохой. С чего они станут помогать ей?

– Как это грустно, Энни! Я и понятия не имела обо всем этом.

Элизабет почти раскаивалась, что напросилась на разговор. У нее вовсе не было желания влезать в такие подробности.

– Нет, Лиз, – сказала Энни, тут же поняв выражение ее лица. – Я говорю совсем не для того, чтобы вызвать жалость. Моя мама не такая, как твоя, но она очень хорошая. Знаешь, какая она сильная! Она могла бы избавиться от меня, но не сделала этого! Она дает мне все, что может, я же понимаю.

– Ты когда-нибудь видела своего отца? – спросила Элизабет, почти боясь ответа.

Энни горько усмехнулась.

– Он уже пять лет не был здесь. Раньше-то появлялся время от времени. Наверное, денег просил. Мама хорошо зарабатывала на съемках, а он почти все время был без работы. А однажды заявился – мне уже было лет десять – и устроил драку. Я ужасно боялась, что он покалечит маму, и пыталась ему помешать. Тогда он так взбесился, что сбросил меня с лестницы.

Элизабет сидела в состоянии шока. Она не знала, что сказать. Но Энни не ждала никакого ответа. Ей нужно было только, чтобы ее выслушали.

– Я тоже работала на съемках. Года два назад. Ты знаешь?

Радуясь, что можно оставить тему о родителях, Элизабет кивнула:

– Мне говорили, ты была потрясной фотомоделью. У тебя для этого очень подходящая внешность.

Даже Джессика признавала, что Энни с ее стройной фигурой, каштановыми кудрями и безупречным цветом лица – настоящая красавица.

Энни рассмеялась.

– Не знаю, потрясной я была или нет, Лиз, но мне это иногда даже нравилось. Представляешь, меня наряжали в какую-нибудь невероятную одежду, а потом все начинали суетиться вокруг моего грима и прически. Когда это заканчивалось, я выглядела лет на восемнадцать-девятнадцать вместо тринадцати.

Ее взгляд стал задумчивым и отрешенным.

– Иногда, разглядывая себя в зеркале, я пыталась вспомнить, сколько же мне лет на самом деле. Понимаешь, о чем я говорю? Все относились ко мне как к взрослой. Но стоило мне смыть свой грим и напялить джинсы, как я снова превращалась для них в ребенка.

– Повезло тебе – столько внимания сразу!

Энни пожала плечами.

– Пока щелкали фотоаппаратом, все мной восхищались, но когда работа заканчивалась, то просто переставали замечать. И скоро мне стало ясно, что настоящая я – та, которая под гримом и костюмом – никому не интересна. Поэтому с ними я была так же одинока, как везде. У мамы вообще не оставалось на меня времени, у нее очень плотный график. А подруги у меня никогда не было, и я даже не представляла, как ее найти.

– А я не представляю, как может такой общительный человек, как ты, не найти себе подругу.

– Зато уж мальчишки всегда со мной дружили, – радостно заулыбалась Энни. – Я столько раз по уши влюблялась! Но почти все мальчишки такие глупые, сама знаешь. После того, как перед ними раскроешься, вообще перестают тебя уважать. Вот почему я и затеяла все это, Лиз.

– Что затеяла? – переспросила Элизабет, ошеломленная ее признаниями.

– А все это исправление оценок, команду болельщиц. Это для меня единственная возможность изменить свою жизнь. Ну как ты не понимаешь! Если я буду хорошо учиться и войду в команду болельщиц, в которую все так рвутся, меня сразу станут уважать.

– Я понимаю тебя, Энни. Хорошие оценки и общественное дело – это очень важно для человека. Но команда болельщиц не единственное занятие, которое внушает всем уважение. Есть множество других, ничуть не менее уважаемых. «В которых не замешана моя сестра Джессика», – добавила она про себя.

– Нет, ты не понимаешь, Лиз! Лучше всего быть в команде болельщиц, – горячо воскликнула Энни, изумляясь, как можно ставить хоть одно общественное дело выше команды болельщиц. Но тут же спохватилась, вспомнив, с кем разговаривает.

– Тьфу ты, что я говорю! – Она хлопнула себя ладонью по лбу и, смутившись, не заметила улыбку в глазах Элизабет. – Я совсем не спорю. «Оракул» – очень важное дело. Но надо же быть гением, чтобы писать в газетах.

Вот так сказанула! Элизабет изо всех сил сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Но, не выдержав, фыркнула. И в ответ на озадаченный вид Энни безудержно расхохоталась.

– Ох, Энни, это уж слишком! – давясь от смеха, выговорила она. – Мистеру Коллинзу, наверное, и в голову не приходит, что он работает с кучкой гениев.

Она представила себе, как смеялся бы куратор редакции «Оракул», доведись ему услышать наивное замечание Энни.

– Ты ведь знаешь, знаешь, что я хочу сказать, – умоляющим голосом начала Энни.

– Ну что ты, не надо оправдываться! Конечно, знаю. Делать задние сальто на стадионе перед огромной толпой, наверно, куда интересней, чем писать статью о последних приказах Медного Кумпола, – сказала она, вспомнив занудную работу, порученную ей на прошлой неделе директором школы, мистером Купером.

При мысли о сальто, которые она будет делать на стадионе перед огромной толпой, глаза Энни так и вспыхнули.

– Да, именно этого я и хочу, Лиз. Уж с таким-то делом я справлюсь.

Она так разволновалась, что почти затанцевала по комнате. Элизабет с невольным восхищением следила за ее легкими, грациозными движениями. Да, ей самое место в команде болельщиц. Если бы только Джессика не помешала ей! Вполне вероятно, что дурные слухи об Энни сильно преувеличены. Не похоже, что она такая испорченная, как кажется Джессике.

«Как же все-таки узнать правду?» – думала Элизабет.

– Энни, ты сейчас так много занимаешься. Тебе, наверно, на свидание некогда сходить? – рискнула она спросить, чувствуя себя хитрой, как китаец.

– Какое там! – небрежно ответила Энни. – Я считаю, что самое важное – это положение в обществе. Поверишь, это единственное, чем я живу в последнее время… Ой, Лиз, ты только взгляни на часы! Давай начнем заниматься? – Она открыла учебник и тетрадь.

Пытаясь сосредоточиться на математических задачках, Элизабет не могла отогнать от себя мысль об удивительном и тревожном открытии – Энни, оказывается, не имеет никакого представления о том, насколько плохо к ней относятся в школе. Бедная, всеми презираемая девочка считала своих постоянно меняющихся парней друзьями. Наверное, она даже не знает, что ее прозвали Дешевкой Энни.

«Интересно, до какой степени совпадают факты и сплетни?» – размышляла Элизабет.

Но хорошо, что у Энни хотя бы к концу вечера улучшилось настроение. «Если она не отступится от своих намерений и я смогу повлиять на Джессику, мы должны победить», – думала Лиз. Конечно, надо быть сверхоптимисткой, чтобы надеяться повлиять на Джессику, – это Элизабет ясно понимала, но попытаться стоит. Надо дать Энни возможность начать новую жизнь, она достойна этого, и Элизабет решила ей помочь.

Через час Энни вытянула руки над головой и зевнула.

– Я, конечно, страшная лентяйка, Лиз, но я уже понимаю, что делаю! Ты просто потрясно объясняешь.

– Ты так считаешь? – И Элизабет подумала, что хорошо бы так же потрясно объяснить все Джессике.

– Если у тебя есть еще немного времени, можем выпить газировки.

– Нет, Энни, спасибо. Мне действительно пора. – Элизабет взяла сумку и свитер и направилась к выходу.

В этот момент входная дверь отворилась.

– Салют, котенок, вот и мы! – воскликнула высокая, ярко одетая женщина, одарив Элизабет ослепительной улыбкой. – Добрый вечер, я мама Энни.

– Добрый вечер, миссис Уитмен. Я Элизабет Уэйкфилд.

– Элизабет? Очень рада познакомиться. – Все слова сливались у нее в один непрерывный поток.

– Мам, Лиз пора уходить, – торопливо прервала ее Энни. – Она приходила помочь мне по математике. Огромное спасибо, Лиз. – Она почти подталкивала Элизабет к двери. Беззаботно-радостное настроение, только что владевшее ею, бесследно исчезло.

– А мне ты не хочешь представить свою прелестную маленькую учительницу, детка?

В дверном проеме стоял, прислонясь к косяку, мужчина с таким неприятным взглядом, что у Элизабет мурашки побежали по коже. Энни мгновенно напряглась еще больше.

– Это Джонни, – процедила она сквозь стиснутые зубы.

– Здравствуйте, мистер… – Элизабет очень пожалела, что не ушла несколькими минутами раньше.

– Зови меня просто Джонни, лапочка. Все хорошенькие маленькие девочки зовут меня Джонни.

– Джонни, я же говорю, что Лиз пора уходить, – повторила Энни, отталкивая его в сторону и выводя Элизабет на площадку.

– Не знаю, как тебе объяснить, – начала она, водя по коврику носком туфли в ожидании лифта.

– Не надо ничего объяснять, Энни.

– Мне кажется, что я только обманываю саму себя, Лиз. Ничего у меня не выйдет. У меня никогда ничего не выходит.

– Надо верить в свои силы, – твердо сказала Элизабет. – Я вот в тебя верю, Энни! Ну-ка, скажи, разве может такой гений, как я, ошибаться?

Энни слабо улыбнулась.

Сидя в автобусе, Элизабет снова и снова обдумывала положение. Воодушевить Энни гораздо проще, чем переубедить Джессику.

«Давай-давай, гений, делай что-нибудь!» – подбадривала она себя.