Текст книги "Как стать леди"

Глава 6

Экскурсия к развалинам удалась на славу. Дорога к руинам замка успела поднять настроение, однако не успела утомить. Гости вернулись к ланчу, нагуляв здоровый аппетит. У леди Агаты и мисс Коры Брук порозовели щеки. Маркиз Уолдерхерст вел себя безукоризненно по отношению к обеим – помогал преодолеть нагромождения, затем вскарабкаться по крутой неосвещенной лестнице и сопроводил до самого верха башни, откуда они рассмотрели с высоты внутренний двор и заполненный водой ров по периметру. Маркиз знал историю замка; он показал спутницам банкетный зал, часовню и хозяйственные постройки, а также поведал им легенды о подземельях.

– Он оказывает любезности всем по очереди, мама, – сообщила мисс Кора Брук. – Вчера уделил внимание даже несчастной Эмили Фокс-Ситон. Какой галантный мужчина!

За ланчем все много смеялись. Мисс Кора Брук выдавала одну за другой блестящие остроты. Впрочем, хотя она и вела себя довольно оживленно, все же леди Агата выглядела намного ярче.

Новые известия с Керзон-стрит не заставили красавицу проливать слезы. Когда по возвращении ей вручили письмо, лицо Агаты вытянулось, и она взбежала по лестнице на ватных ногах. Однако на ланч явилась, ступая походкой нимфы. По лицу можно было прочитать, что девушка трепещет от восторга. Над каждой шуткой Агата смеялась, как ребенок, словно ей было не двадцать два года, а всего десять: ее черты и восприятие мира вдруг стали инфантильными.

Она хохотала над одной из ироничных реплик мисс Брук, грациозно откинувшись на спинку кресла, когда сидящий рядом лорд Уолдерхерст внезапно обвел взглядом стол и произнес:

– А где же мисс Фокс-Ситон?

Весьма примечательный факт: до сих пор никто не заметил ее отсутствия.

Леди Марии пришлось держать ответ:

– Как я уже упоминала, Эмили Фокс-Ситон стала моим домашним гением. Я не могу без нее жить. А сейчас она пошла в Монделл договориться с поставщиком, иначе сегодня мы останемся без рыбы.

– Она отправилась пешком в Монделл? – воскликнул лорд Уолдерхерст. – После вчерашнего?

– В конюшне не нашлось ни одной свободной повозки, – ответила леди Мария. – Это, разумеется, непорядочно, но Эмили обожает прогулки, и она заверила, что не очень утомилась и готова пройтись. За подобные поступки следует награждать Крестом Виктории – подумать только, спасти званый ужин!

Маркиз Уолдерхерст вытянул за шнурок свой монокль и зафиксировал в глазу.

– Четыре мили до Монделла, – произнес он, глядя на скатерть, а не на свою кузину, – подразумевают еще и четыре мили обратно.

– Какое удивительное совпадение! – заметила леди Мария.

Разговоры и смех возобновились, ланч продолжился; однако лорд Уолдерхерст по причинам, известным лишь ему, прервал свою трапезу. В течение нескольких секунд он смотрел на скатерть, затем отставил в сторону отбивную, к которой едва притронулся, и поспешно встал.

– Прошу прощения, Мария, – проговорил он и без объяснений направился в сторону конюшни.

В Монделле имелась в наличии превосходная рыба – свежая и качественная; Батч тут же взвесил нужное количество. Будь Эмили в нормальном состоянии, она на радостях проделала бы обратные четыре мили в Маллоу на одном дыхании. Можно было бы пойти кратким путем и скрасить время, представляя, какое облегчение испытает леди Мария.

Однако в кармане тяжелым грузом лежало письмо от миссис Капп. Оно перевело мысли Эмили в иное русло, вызвав безразличие к вереску, пчелам и кучерявым облакам, проплывавшим по голубому небу. Эмили не уставала так даже от долгих прогулок по лондонским улицам. Казалось, каждый шаг уносит ее все дальше от нескольких квадратных ярдов дома, который олицетворяла для нее комнатка Каппов. С каждой секундой Эмили все сильнее осознавала, что это был ее дом – настоящий дом! Не просто помещение на третьем этаже с окном во двор, а то, что сделали из него Каппы, которые относились к ней с симпатией и заботой.

– Придется искать новое жилье, – твердила Эмили. – Придется жить среди совершенно чужих людей.

Внезапно она с особой ясностью ощутила свою беспомощность. Чем еще объяснить странную тяжесть удара, который нанесло вполне житейское событие? В тот момент Эмили казалось, будто в Лондоне нет других меблированных комнат – хотя она знала точно, что их десятки тысяч. И хотя пансионами могли владеть другие Каппы или похожие на них люди, она не могла поверить в эту счастливую возможность. Эмили была физически измотана, прежде чем прочла письмо; воздействие прочитанного оказалось пропорционально усталости и недостатку сил и не позволило справиться с потрясением. Она даже удивилась, что слезы продолжают застилать глаза и скатываться по щекам крупными каплями. Приходилось часто доставать платок, словно у нее начался неожиданный насморк.

– Прекрати, – сказала себе Эмили вполне прозаично, – иначе нос будет красным.

Батч мог продать рыбу, однако, к несчастью, не мог доставить ее в Маллоу, поскольку как раз перед приходом мисс Фокс-Ситон отправил повозку развозить заказы другим покупателям, и никто не знал, когда она вернется.

– Значит, я заберу рыбу сама, – предложила Эмили. – Найдите мне только подходящую корзинку.

– Мне жаль, мисс. Вы не представляете, как мне жаль. Вот ваша корзинка. – Батч весь вспотел от огорчения.

– Груз совсем не тяжелый, – заверила его Эмили. – Зато ее светлость может не сомневаться: рыба будет доставлена к ужину.

И Эмили пустилась в обратный путь через пустоши с корзиной в руках. Она чувствовала себя такой несчастной, что вообразила: теперь запах свежей рыбы пожизненно будет сопряжен для нее с ощущением горя. Она слышала о людях, которых приводил в аналогичное состояние аромат конкретного цветка или определенная мелодия; в ее случае символом безысходности станет свежая рыба. Обладай Эмили чувством юмора, она только посмеялась бы. Но сейчас ей было не до смеха.

– О, мне придется искать новое жилье, – повторяла Эмили. – А ведь я прожила в своей маленькой комнатке столько лет!

Солнце пекло все беспощаднее; Эмили утомилась так, что едва переставляла ноги. Она позабыла, что покинула Маллоу еще до ланча и надо было попросить в Монделле хотя бы чашку чаю. Не пройдя и мили, она поняла, что ужасно ослабела; голова от голода кружилась.

«Ни у кого даже стакана воды не попросишь», – думала она.

Корзина казалась все тяжелее, да еще и левая пятка начала гореть – обувь натерла мозоль. Как же больно идти, как она устала! Как устала! Скоро придется уехать из Маллоу – из благословенного Маллоу! – а в свою маленькую комнату вернуться нельзя; Каппы больше не сделают там осеннюю уборку, которая включала в себя стирку и глажку алых занавесок и накидок на стулья; она будет вынуждена ютиться в каком-нибудь другом, первом попавшемся убогом жилище. А миссис Капп и Джейн переедут в Чичестер.

– Им выпало большое счастье! – шептала Эмили. – Они никогда больше не станут беспокоиться о будущем. Наверное, это чудесно – знать, что будущее тебя не страшит! А я… я… Нет, нужно присесть.

Она упала в нагретый солнцем вереск, уронила заплаканное лицо в ладони и простонала беспомощно:

– Боже мой, да что же это? Как же так? Я не должна позволять себе такое. Нет, так нельзя! Нет, нет!

Ощущение собственного бессилия настолько потрясло Эмили, что она не могла думать ни о чем другом, кроме одного: нужно овладеть собой. Мягкая почва скрадывает звуки; вот и рессорный экипаж подкатил бесшумно, и лишь когда он остановился почти рядом, Эмили подняла голову и вздрогнула.

Это был экипаж лорда Уолдерхерста. Пока Эмили встревоженно глядела на маркиза влажными глазами, его светлость спрыгнул на землю, подал знак кучеру, и тот невозмутимо тронулся с места.

Эмили попыталась растянуть губы в улыбке, затем нащупала корзину с рыбой, схватила ее и начала приподниматься.

– Я… я решила отдохнуть, – пролепетала она извиняющимся тоном. – Возвращаюсь из Монделла. Сегодня так жарко…

Как раз в этот момент налетел легкий ветерок и коснулся ее щеки. Эмили мысленно поблагодарила его – улыбка получилась более естественной.

– Я раздобыла то, что нужно леди Марии, – добавила она. Вопреки измученному виду, на щеках появились детские ямочки.

Маркиз Уолдерхерст вел себя несколько странно, Эмили не помнила его таким. Он деловито вытащил из кармана серебряную флягу и налил ее содержимое в крышку.

– Это черри. Прошу вас, выпейте.

Эмили, не сдерживаясь, почти выхватила напиток у него из рук.

– О, спасибо вам! Большое спасибо! Я умираю от жажды!

Она выпила черри, словно это был нектар богов.

– А теперь, мисс Фокс-Ситон, – сказал маркиз, – присядьте, пожалуйста. Я приехал отвезти вас в Маллоу. Экипаж вернется через четверть часа.

– Так вы приехали специально? – воскликнула Эмили. Она ощутила нечто похожее на благоговейный трепет. – Как вы добры, лорд Уолдерхерст! Как мило с вашей стороны!

Столь неожиданного и ошеломляющего опыта она в жизни не испытывала, а потому немедленно принялась измышлять причину, которая могла бы связать появление маркиза с более интересной персоной, чем некая Эмили Фокс-Ситон. «О! – осенило ее внезапно. – Да тут замешана леди Агата!»

Подождав, пока Эмили сядет на землю, Уолдерхерст опустился рядом и посмотрел ей в глаза.

– А вы плакали.

Отрицать не было смысла. Он смотрел на нее через монокль, и что-то промелькнуло в мягких серо-карих глазах. Это «что-то» всколыхнуло Эмили – возможно, обещание доброты и… какое-то совершенно новое чувство…

– Да, – созналась она. – Вообще-то я не имею привычки… но сейчас… Да, я плакала.

– Что случилось?

В тот момент ее сердце совершило необыкновенный кульбит. Наверное, виной всему переутомление. Маркиз говорил, понизив голос. Ни один мужчина до сих пор не говорил с ней так. Сейчас никто не принял бы его за высокопоставленную персону; рядом сидел просто добрый и участливый человек. Эмили решила, что не следует злоупотреблять его добротой и возводить свои банальные неурядицы в ранг важных проблем.

Она изобразила непринужденную улыбку. Нужно изложить облегченную версию.

– О, по правде говоря, сущие пустяки! Хотя для меня, наверное, последствия более серьезны, чем для кого-либо другого, кто имеет семью. Люди, у которых я арендовала комнату и которые очень добры ко мне, переезжают на новое местожительство.

– Каппы? – уточнил маркиз.

Эмили посмотрела на него.

– Как вы узнали?

– От Марии. Я ее расспросил.

Он испытывает человеческий интерес? К ней? Не может быть! Какое дело лорду Уолдерхерсту до ее существования?.. Нет, все-таки люди намного добрее, чем кажутся на первый взгляд.

Глаза Эмили увлажнились, и она начала рассматривать вереск, пытаясь сморгнуть слезы.

– Я действительно очень рада за них. Брат миссис Капп предложил ей и ее дочери жить в хорошем доме. Им больше не нужно ни о чем беспокоиться.

– Однако они покидают Мортимер-стрит – и вам придется съехать из своей комнаты.

– Да. Нужно искать новое жилье. – Крупная слезинка, несмотря на усилия Эмили, быстро скатилась по щеке. – И я найду его. Наверное… Вот только мне не найти… – Она закашлялась.

– Именно поэтому вы плакали?

– Да. – Она умолкла.

– И вы не знаете, где будете жить?

– Не знаю.

Эмили смотрела прямо перед собой и изо всех сил старалась вести себя сдержанно, поэтому даже не заметила, как маркиз придвинулся ближе. Однако спустя секунду до нее дошло, что он взял ее за руку. А затем крепко сжал.

– Признаюсь, вообще-то я приехал за вами, чтобы спросить… Хотите ли вы жить со мной в моем доме?

У Эмили замерло сердце. В Лондоне из уст в уста передавались жуткие истории о том, какие вещи вытворяют мужчины его социального положения: посягательства на честь, низменные прихоти, жестокость… Встречались мужчины, внешне вполне респектабельные, которые тем не менее совершали ужасные поступки. И женщины из высшего общества тоже попадали в бедственное положение. Порой какая-нибудь славная девушка погибала, потому что поддавалась искушению. Однако Эмили и в страшном сне не могло привидеться…

Она вскочила на ноги и выпрямилась. Лорд Уолдерхерст поднялся вместе с ней и невольно заглянул в ее большие честные глаза, широко открытые и полные прозрачных слез.

– О! – с бесконечной горестью воскликнула Эмили. – Вот как?

Наверное, это был самый эффективный прием, который когда-либо применяла женщина. Так просто и потому душераздирающе. Что еще она могла сказать – он влиятельный и могущественный человек, а она осталась без крыши над головой, и помощи ждать не от кого.

Впоследствии он часто называл ее красавицей, и Эмили, без сомнения, было очень приятно; однако Уолдерхерст никогда не признался, что самой прекрасной она была именно в тот момент, когда стояла посреди вереска, высокая и скромная, опустив руки по бокам, и смотрела на него в упор большими, полными слез глазами. В своей откровенной беззащитности она предстала настолько женственной, что могла бы свести с ума любого мужчину. Так они и стояли несколько мгновений, глядя друг другу в душу, – обычно невозмутимый аристократ и ничем не выдающаяся молодая женщина, которая снимала комнату на третьем этаже пансиона, окном на задний двор.

Затем в его глазах мелькнула искра понимания.

– Боже милостивый! – воскликнул он. – Так вы подумали, что я?..

– Я… не знаю, – пробормотала она. – Я не…

– Милая девушка, я прошу вас стать моей женой. Я прошу вас жить со мной в моем доме на совершенно законных основаниях, как маркиза Уолдерхерст.

Эмили коснулась своей груди и потеребила кончиками пальцев льняную блузку.

– Вы… делаете предложение… мне?

– Да, – ответил маркиз. Монокль выпал; он подхватил его и водрузил на место. – А вот и Блэк с экипажем. По пути в Маллоу я объяснюсь более конкретно.

В экипаж погрузили корзину с рыбой. Затем Эмили Фокс-Ситон. Наконец маркиз забрался сам и взял у кучера поводья.

– Ты пойдешь пешком, Блэк. Ступай по тропинке. – Он взмахом руки указал примерное направление.

Пока они ехали через вересковые пустоши, все тело Эмили сотрясала дрожь. Происходящее с ней она не смогла бы объяснить ни одному живому существу. Только женщина, которая жила той жизнью, что и она, и которая имела аналогичный опыт, могла бы ее понять. Эмили твердила себе, что выпавшая ей неслыханная, фантастическая удача совершенно незаслуженна. Все казалось неправдоподобным, реальность воспринималась как сон. Мужчины никогда не говорили ей «нежности»; сегодня она услышала их впервые – от маркиза Уолдерхерста! Пусть это были не те «нежности», которые произносили и произносят в своей жизни другие мужчины, однако они тронули душу так, что Эмили трепетала от радости.

– Я не из тех, кто способен стать хорошим семьянином, – сказал его светлость. – Однако я должен жениться, а вы мне нравитесь больше, чем любая женщина, которую я когда-либо встречал. Повторяю, в общем смысле я не любитель женщин. Я эгоист и хочу видеть рядом с собой неэгоистичную жену, а большинство женщин в эгоизме мне не уступают. Вы мне понравились еще до знакомства – по рассказам Марии. Я наблюдал за вами с самого приезда. Многие люди не могут обойтись без вас, а вы настолько скромны, что даже не осознаете этого. Вы привлекательная женщина и всегда замечаете красоту в других.

Эмили тихонько ахнула.

– А как же леди Агата? Я была уверена, что вы выбрали леди Агату.

– Нет. Она практически ребенок. Маленькая девочка, которая утомит меня до смерти. Мне пятьдесят четыре, и я не хочу быть нянькой. Мне нужна жена, которая станет моим другом.

– Я не настолько умна. Мне до вас далеко, – запинаясь, возразила Эмили.

Маркиз повернулся на сиденье и окинул ее по-настоящему нежным взглядом. Щеки Эмили зарделись, а наивное сердце забилось сильнее.

– Вы именно та женщина, которая мне нужна. Надо же, с вами я становлюсь сентиментальным.

Когда они прибыли в Маллоу, на пальце у Эмили красовался тот самый рубин, который леди Мария образно описала как «камень размером с пуговицу для брюк». Рубин действительно был настолько крупным, что Эмили едва натянула поверх перчатку. Она до сих пор не могла поверить в произошедшее, однако цвела как роза. Лорд Уолдерхерст наговорил ей столько «нежностей», что голова шла кругом; она совсем забыла о леди Агате.

Добравшись до своей комнаты, Эмили вспомнила об Агате и вернулась с небес на землю. Они обе – обе! – не могли вообразить ничего подобного! Что она теперь скажет Агате? И что скажет ей Агата? А ведь Эмили ни в чем не виновата. Она и в мечтах не представляла себе, что такое возможно. Что же делать? Бог мой, что же делать?

Тут раздался стук в дверь, и леди Агата явилась собственной персоной.

С ней что-то произошло? Очевидно, да. Это читалось в глазах девушки, а также неуловимо угадывалось по особой мимике.

– У меня приятная новость, – объявила Агата.

– Приятная новость? – переспросила Эмили.

Леди Агата села на стул. В руке она держала наполовину свернутый листок – послание с Керзон-стрит.

– Я получила письмо от мамы. Понимаю, не очень прилично раскрывать секреты заранее, но мы много общались друг с другом. Вы так добры, что я не хочу ничего от вас утаивать. Сэр Брюс Норман приходил к папе, и они разговаривали… обо мне.

В этот миг Эмили поняла, что чаша переполнилась.

– Он снова в Англии?

Агата едва заметно кивнула.

– Он уезжал только затем… в общем, затем, чтобы удостовериться в своих чувствах. Мама от него в восторге. Завтра я возвращаюсь домой.

Эмили казалось, она падает.

– Он всегда вам нравился?

Леди Агата залилась краской. Смущение было ей к лицу.

– Я была так несчастна! – созналась она и спрятала лицо в ладонях.

А в гостиной лорд Уолдерхерст разговаривал с леди Марией.

– Тебе больше не придется дарить Эмили Фокс-Ситон одежду, Мария. Теперь ее буду обеспечивать я. Я попросил ее стать моей женой.

Леди Мария негромко ахнула, а затем разразилась смехом.

– Ну, Джеймс! Все-таки ты намного умнее большинства мужчин твоего возраста и положения!

Часть 2

Глава 7

Мисс Эмили Фокс-Ситон готовилась к грандиозным переменам в жизни, превращавшим ее из бедной работящей женщины в одну из самых богатых аристократок Англии. Кузина лорда Уолдерхерста, леди Мария Бейн, была чрезвычайно мила с ней. Она давала молодой женщине советы, и хотя советы – дешевый подарок, в данном случае они оказались весьма ценными для адресата. Леди Мария охотно беседовала с Эмили Фокс-Ситон, которая мучилась лишь одной проблемой – как привыкнуть к немыслимому счастью, которое на нее свалилось.

Эмили ловила себя на том, что повторяет одно и то же, – и когда она сидела одна у себя в комнате, и по пути к портнихе, и порой совершенно неожиданно, в разговоре с недавней патронессой.

– Неужели это правда? Я не могу поверить!

– Ничуть не удивляюсь, дорогая, – ответила леди Мария, услышав эти слова во второй раз. – И все же ты должна привыкнуть. Обстоятельства того требуют.

– Да, я знаю, что должна. Но мне кажется, это сон. Порой, – Эмили провела рукой по лбу и негромко хихикнула, – у меня такое ощущение, что вот сейчас проснусь у себя на Мортимер-стрит, а рядом стоит Джейн Капп с чашкой чая. И я увижу занавески из алого хлопка. Одна из них примерно на дюйм короче; я так и не смогла позволить себе купить новый отрез, хотя неоднократно собиралась.

– А сколько же стоит ярд ткани? – настойчиво спросила леди Мария.

– Семь пенсов.

– И сколько ярдов требовалось?

– Два. То есть за все один шиллинг два пенса. Ничего, обошлась.

Леди Мария нацепила лорнет и взглянула на свою протеже с интересом, который граничил с симпатией.

– Я и не подозревала, что тебе жилось так тяжело, Эмили. И представить себе не могла. Ты преодолевала трудности с невероятным достоинством. И всегда была славной девушкой.

– Я была намного беднее, чем казалось со стороны. Никому не нравится слушать про чужие проблемы. Жаловаться вообще не стоит, будешь только раздражать людей.

– Нужна смелость, чтобы признавать этот факт, – кивнула леди Мария. – Ты самое жизнелюбивое создание из всех, кого я знаю. Вот одна из причин, почему Уолдерхерст тобой восторгается.

Будущая маркиза покраснела с головы до ног, даже ее шея стала пунцовой. Леди Мария развеселилась: она находила весьма примечательным тот факт, что Эмили можно вогнать в краску одним лишь упоминанием имени жениха. Пожилая дама составила на сей счет тайное мнение: «При мысли об этом мужчине она приходит в такое душевное состояние, что становится прелестной. Она его совершенно точно любит – любит так, как если бы она была няня, а он младенец».

– Понимаете, – продолжила Эмили доверительно (одним из наиболее удивительных преимуществ ее нового положения стала возможность доверять пожилой даме), – тревога возникает не только по поводу того, как прожить завтрашний день, а по поводу Будущего! – (Леди Мария догадывалась, что в данном случае «Будущее» следует писать с прописной буквы.) – Никто не знает, что такое Будущее для женщины без средств. Ты понимаешь, что когда-нибудь состаришься; здоровье будет уже не то, и ты утратишь былую активность и энергичность, не сможешь бегать по городу, выполняя поручения. Что тогда делать? Если у тебя нет талантов, приходится упорно трудиться, леди Мария, чтобы поддерживать в должном порядке даже крошечную уютную комнатку и иметь скромный, но презентабельный гардероб. Будь у меня больше способностей, моя жизнь сложилась бы иначе, осмелюсь сказать. Порой я просыпалась среди ночи и с ужасом думала – вот исполнится мне шестьдесят пять, и что делать? Я лежала и меня трясло. Понимаете, – кровь отлила у Эмили от лица, и она на миг побледнела, – я была совершенно одинока! Совершенно одинока!

– А теперь ты станешь маркизой Уолдерхерст, – заметила леди Мария.

Эмили стиснула руки, до того лежавшие у нее на коленях.

– Как раз в это и невозможно поверить! Невозможно выразить меру благодарности… ему… – Она снова покраснела.

– Называй его Джеймс, – подсказала леди Мария; грешно смеяться, но как не оценить комизм ситуации! – В любом случае нужно привыкать. Твоего будущего мужа зовут Джеймс.

Однако Эмили так и не могла выговорить имя «Джеймс». Было нечто занятное в ее невинной остроте чувств к лорду Уолдерхерсту. Помимо восторженного благоговения и предвкушения земных благ, видневшихся на горизонте, ее душу переполняла пронзительная нежность – наверное, так ребенок верит в Бога. То было сочетание безмерной благодарности и безгрешной страсти до настоящего времени неразбуженной женщины – женщины, которая не надеялась обрести любовь и не позволяла себе даже задумываться о ней и которая по этой причине не имела ясного представления о том, что она означает в полном смысле слова. Эмили при всем желании не смогла бы объяснить свои чувства, да и не пыталась. Если бы кто-либо более красноречивый облек эти чувства в слова и поведал ей, она пришла бы в изумление и смутилась.

Из Маллоу мисс Фокс-Ситон вместе с леди Марией вернулась на Саут-Одли-стрит. Эпоха Мортимер-стрит осталась позади вместе с Каппами. Миссис Капп и Джейн отбыли в Чичестер; Джейн оставила письмо, достойная похвалы аккуратность которого была испорчена двумя или тремя кляксами – очевидно, от слез. Джейн почтительно выражала свой искренний восторг по поводу невероятной новости, которую журнал «Современное общество» сообщил ей прежде, чем мисс Фокс-Ситон нашла время сделать это сама.

Ее эпистола заканчивалась словами:

Боюсь, мисс, я недостаточно опытна, чтобы прислуживать леди столь высокого положения, однако надеюсь, что с моей стороны не будет большой дерзостью обременять вас просьбой: если однажды ваша горничная захочет взять себе в помощницы молодую женщину, пожалуйста, вспомните обо мне. Я изучила ваши привычки, а еще я хорошая швея и люблю шить. Возможно, это в какой-то мере послужит мне рекомендацией.

– Я бы с удовольствием взяла Джейн горничной, – сообщила Эмили. – Как вы полагаете, я могу ее нанять?

– Наверняка она будет стоить полдюжины кокеток, которые только и умеют, что строить глазки лакеям. – Леди Мария, как всегда, была проницательна. – Я платила бы дополнительно десять фунтов в год за рабскую привязанность, будь она прописана в рекомендациях агентства по найму. Отправь Джейн брать уроки во французской парикмахерской, и ей цены не будет. Обслуживать тебя идеально станет целью ее жизни.

К радости Джейн Капп, с ближайшей почтой пришел ответ:

Дорогая Джейн, как это похоже на тебя – написать столь милое письмо! Заверяю, что я очень признательна тебе за добрые пожелания. Да, мне необыкновенно повезло, и, разумеется, я очень счастлива. Я поговорила насчет тебя с леди Марией Бейн; она полагает, что ты можешь стать мне полезной в качестве горничной, если предварительно возьмешь уроки парикмахерского дела. Более преданной и заслуживающей доверия молодой женщины я не могу и пожелать. Если твоя мама обойдется без твоей помощи, я готова нанять тебя. Первое время жалованье будет составлять тридцать пять фунтов в год (плюс, разумеется, питание), с возможностью повышения в дальнейшем, по мере того как ты приобретешь опыт. Рада была узнать, что твоя мама здорова и обеспечена всем необходимым. Никогда не забуду ее доброты.

Искренне ваша,

Эмили Фокс-Ситон.

Прочтя письмо, Джейн Капп побледнела от радости и задрожала.

– Мама! – воскликнула она, задыхаясь от счастья. – Подумать только, в эту самую минуту она уже почти маркиза! Интересно, куда я поеду с ней в первую очередь – в замок Осуит, или в Моубрей, или в Херст?

– Ну и дела! – проговорила миссис Капп. – Какая ты счастливая, Джейн, если еще раздумываешь, что лучше – наняться горничной к леди или жить для себя в Чичестере. Ты не обязана к кому-то наниматься. Дядя готов тебя обеспечивать.

– Я не сомневаюсь, – ответила Джейн. Она немного нервничала из-за того, что на пути достижения заветной цели могут возникнуть препятствия. – Дядя очень добр, и я ему благодарна. И все же – разумеется, я не хочу задеть его чувства – я мечтаю стать более независимой и обеспечивать себя сама; у меня будет более интересная жизнь: служить титулованной леди, одевать ее, когда она отправляется в салон, на вечеринку, на бега и так далее, вместе с ней посещать поместья и наносить визиты… А еще, мама, я наслышана, что там и в столовых для прислуги собирается почти светское общество! Мясники, лакеи и горничные, которые работают у знатных людей, и мир посмотрели, и хорошим манерам научились. Помнишь Сьюзен Хилл, какой она стала гордой и элегантной, когда начала служить у леди Косборн? Она побывала и в Греции, и в Индии. Если мисс Фокс-Ситон захочет путешествовать, и его светлость тоже, я могу посетить с ними много чудесных мест. Представь только!

В волнении Джейн сжала руку миссис Капп. Ведь она жила в кухне цокольного этажа дома на Мортимер-стрит и никогда не надеялась оттуда выбраться. Зато теперь!..

– Ты права, Джейн! – Мать покивала. – Это стоящее дело, особенно пока ты молода. Тебе повезет!

Когда лорд Уолдерхерст объявил о помолвке, леди Мария, к ужасу многих, оказалась в своей стихии. Бесподобная в отношении к нескромным и бестактным расспросам, особенно изящно она расправилась с леди Мэлфри. Прослышав о помолвке племянницы, леди Мэлфри, как и следовало ожидать, воспылала искренним и в меру вежливым – хотя и запоздалым – интересом к ней. Она не бросилась к Эмили на грудь по примеру прагматичных тетушек из старых комедий, в которых на Золушку сваливается богатство; она прислала письмо с поздравлениями, а затем явилась на Саут-Одли-стрит и совершенно недвусмысленно предложила себя и свой дом в распоряжение родственницы, а также выразила готовность оказать ей необходимую протекцию в период подготовки к получению титула маркизы. Леди Мэлфри сама не могла объяснить толком, как так вышло, однако ей еще в середине визита дали понять, причем не прибегая к решительным действиям, что Эмили останется у леди Марии Бейн. Сцена между тремя женщинами получилась не слишком зрелищной и не имела ни малейшего шанса для постановки на театральных подмостках, тем не менее была очень достойной. Разговор в основном касался того, что допустимо и что недопустимо, и вполне мог бы протекать посредством телепатии; когда все закончилось, леди Мария несколько раз усмехнулась про себя – у стреляных воробьев своеобразное чувство юмора, – а леди Мэлфри отправилась домой в крайне раздраженном настроении.

Когда ее пожилой супруг спросил, глупо улыбаясь: «Ну как все прошло, Джеральдина?», она пришла в такую растерянность, что опустила веки и скосила глаза к переносице.

– Прошу прощения, я не понимаю, о чем ты.

– Да все ты понимаешь. Как насчет Эмили Фокс-Ситон?

– Она чувствует себя прекрасно и вполне довольна. Иначе и быть не могло. Леди Мария Бейн взяла ее под опеку.

– Еще бы, она – кузина Уолдерхерста. Подумать только! Девушка займет очень высокое положение в обществе.

– Очень высокое, – нехотя согласилась леди Мэлфри. Ее лицо слегка покраснело, а тон, каким эти слова были произнесены, недвусмысленно намекал, что дискуссия окончена. Сэр Джордж понял, что племянница жены к ним не переедет, а ее высокое положение в обществе затронет их с супругой в очень малой степени.

Итак, Эмили временно обосновалась на Саут-Одли-стрит вместе с Джейн Капп в качестве горничной. Если так можно выразиться, леди Мария выдавала ее замуж сама, своими опытными руками. Ее светлость испытывала истинное наслаждение, глядя на все происходящее – на испытывающих нескрываемое разочарование матерей и дочерей; на Уолдерхерста, который принимал поздравления вежливо и бесстрастно, чем, как правило, сбивал с толку визитеров; на переполненную чувствами Эмили, которая была простодушна настолько, что могла растопить любое сердце, даже полностью окаменевшее.

Не будь Эмили воспитанной в скромности и не обладай врожденным вкусом, в процессе трансформации она могла бы показаться просто комичной.

– Постоянно забываю, что могу себе позволить тратить деньги, – призналась она леди Марии. – Вчера подыскивала нужный отрез шелка и долго шла пешком, а потом устала и села в омнибус за один пенни. А когда спохватилась, что следовало поймать экипаж, было слишком поздно. Как вы думаете, – в ее голосе проскользнула тревога, – лорд Уолдерхерст будет недоволен?

– На сей раз, возможно, да, а потом поручит мне следить, чтобы ты ездила за покупками в коляске, – с мягкой усмешкой ответила ее светлость. – Когда станешь маркизой, можешь позволить себе ездить в омнибусе за один пенни – как своего рода прихоть, пренебрежение условностями, если на то пошло. Такой каприз не по мне; омнибусы подпрыгивают на ухабах и останавливаются на каждом шагу, чтобы взять пассажиров, а вот ты уникум – развлекайся, коли омнибусы тебе в радость.

– Совсем не в радость, – возразила Эмили. – Я их ненавижу. Всегда мечтала о том времени, когда смогу позволить себе экипаж. О, как я об этом мечтала! Особенно если уставала.