Текст книги "Заметки о моем поколении. Повесть, пьеса, статьи, стихи"

В этом доме никогда не было скучно, потому что никого ни к чему не принуждали; не нравится – не ешь. Это был дом, в котором мать и отец были счастливы. В этом доме не было недостатков; тут вам никогда не обещали пышной и мягкой постельки, где можно пестовать свои дурные привычки, выглядеть неряшливо и неопрятно, рычать и огрызаться, – иными словами, тут не культивировали мелкие пороки, слабости и недостатки. Взамен отказа от общепринятых привилегий матери, взамен верховенства над своими детьми и внушения им удобных, пусть и ошибочных, представлений миссис Пакстон вытребовала себе другое право: что дети не будут над ней верховенствовать, отравлять ей жизнь и «использовать» ее.

Проще всего обозвать ее «неестественной» матерью; однако роль «естественной старомодной матери» – самая удобная норка, в которую может ускользнуть женщина. Чтобы стать вот такой миссис Пакстон, требуется куда более богатое воображение. Материнство как слепая, нерассудочная привычка – это то, что мы унаследовали от наших пещерных пращуров. Тогда потворство материнскому инстинкту было всеобщим, вот и мы сделали из этого нечто святое – «не троньте!». Однако, по мере того как, век за веком, мы развиваемся, мы постепенно разделываемся с естественным, ибо естественно (и свято) убивать тех, кого мы ненавидим, или полностью растворяться в собственных детях.

То, что выдающиеся люди, как правило, происходят из больших семей, уже стало общим местом; однако причина того – не благая природа большой семьи как таковой; дело в том, что в больших семьях детские души, как правило, чаще оставляют в покое; на каждом из детей не оттискивают неизгладимую печать определенных представлений, ошибок, убеждений, антипатий и предубеждений, которые мучили его матушку в 1889, 1901 или, скажем, 1922 году. В больших семьях ни один из детей не находится в слишком тесном контакте с родителями.

Возвращаясь к миссис Пакстон, хочу досказать, что было с ней дальше. Трое ее детей выросли и покинули родной дом, как это обычно бывает с детьми. Она скучала, однако это не стало концом ее деятельной жизни, поскольку ее деятельная жизнь всегда протекала независимо от детей. Она не превратилась в несчастную маменьку из фильмов, убитую разлукой, благодарную за один-единственный визит в году, существующую только ради того, чтобы четыре раза в месяц жадно поглощать письма, приходящие от разлетевшихся по разным краям сыновей и дочерей. Рано или поздно каждой женщине приходится постичь, что дети не являются ее собственностью. Что не для этого они существуют.

А миссис Пакстон хватило мудрости никогда не исходить из того, что дети – ее собственность. Ей хватило воображения понять, что они прежде всего самостоятельные личности; и, за вычетом уже упомянутых моментов их болезни, она всегда думала о них только как о личностях.

Так что жизнь ее и дальше потекла так, как текла до того. С возрастом развлечения ее менялись, однако старела она медленно. А самое удивительное заключается в том, что и дети видят в ней прежде всего личность, а не «маму», которой полагается раз в две недели писать письма и которая простит им даже самые несносные прегрешения.

– Как? Вы незнакомы с моей мамой? – говорят они. – Зря, она просто удивительный, очень занимательный человек. Она само очарование. Обязательно познакомьтесь.

О доме они вспоминают как о месте, где никто не подавлял их склонностей и где, если они впадали в занудство, их щелкали по носу, как и надлежит щелкать зануд.

– Нет! – воскликнет человек сентиментальный. – Верните мне мою старушку-мамочку, которая в жизни не думала ни о чем, кроме меня, которая ради меня готова была лишиться последней одежки и состарилась, потакая моим капризам. И не было у нее в жизни иных интересов, кроме меня.

Да, именно такова судьба матерей, которых в наши времена склонны превозносить – с экрана и со страниц дамских романов. Льстите ей, «уважайте» ее – и отправьте на покой. Пока дети ее были малы, ей никогда не хватало воображения взглянуть на них как на личностей, а они, повзрослев, не в состоянии усмотреть личность в ней.

Они присылают ей шаль на Рождество. Когда дважды в год она приезжает к ним в гости, они ведут ее в «Ипподром»: «Все эти новомодные зрелища маме не понравятся»[41]41
  …ведут ее в «Ипподром»: «Все эти новомодные зрелища маме не понравятся». – «Ипподром» – крытая арена, располагавшаяся в Нью-Йорке на Шестой авеню между 43-й и 44-й улицей. Славился масштабными зрелищами, включая водные представления, номера с дрессированными слонами и даже с настоящими дирижаблями. (Примечания А. Б. Гузмана).


[Закрыть]. Она – не личность, она «бедная» мамочка. Состарившись в пятьдесят лет, она ест у себя в комнате, когда к ужину собирается молодая компания. Она отдала детям столько эгоистичной, безрассудной любви, что, когда они вылетели из гнезда, у нее не осталось ничего, кроме почетного звания «матери», скудной пищи для ее недокормленной души.

Мы наконец-то вняли советам врачей оставлять младенцев в покое. Мы больше не «занимаем» ребенка целый день, не щекочем его, не разговариваем с ним – чтобы потом удивляться, почему к концу дня малыш капризничает, дергается и злится. Материнская любовь к своему чаду больше не измеряется тем, сколько раз за ночь оно призывает ее своим криком. Возможно, когда-нибудь мы научимся оставлять детей в покое и тратить свою жизнь на самих себя. Дом с недостатком лучше, чем дом, где всего через край. Такой дом душит, такой дом давит. Женщина, счастливая со своим мужем, в воздействии на ребенка даст фору дюжине детопоклонниц. И вся энергия, которую тратят на «воспитание» детей, ничего не стоит в сравнении с воображением, способным усмотреть в ребенке личность, потому что рано или поздно ребенок в любом случае станет личностью.

Мой самый позорный поступок[42]42
  Эссе «The Most Disgraceful Thing I Ever Did» опубликовано в журнале «Vanity Fair» в октябре 1923 г.


[Закрыть]

Был канун Рождества. Великие жители города собрались в модной церкви, чтобы погрузиться в благочестивое беспамятство. На целый час банкиры изгнали из утомленных голов количество фермерских закладных, которые нужно выкупить завтра, чтобы нажить свои двадцать процентов. Агенты по недвижимости перестали волноваться, какая новая пошлая ложь должна украсить их проспекты. Даже утомленные фифы-эмансипе обратились к религии, задаваясь вопросом, действительно ли мужчина, сидящий на две скамьи впереди, похож на Валентино, или просто у него так же подстрижен затылок.

И даже я, сидя за обедом в доме, находившемся в двух шагах от церкви, вдруг почувствовал, как на меня нисходит религиозная благодать. Теплая волна, казалось, захлестнула мое тело. Мои грехи были смыты, и когда хозяин дома вытряхнул последнюю каплю из последней бутылки, я почувствовал, что моя жизнь начиналась заново.

«Да, – тихонько сказал я сам себе, натягивая галоши. – Я пойду в церковь. Найду какого-нибудь старого доброго друга, и, сидя рядышком, мы будем распевать рождественские гимны».

В церкви царила тишина. Пастор поднялся на кафедру и застыл там, ловя одобрительные взгляды миссис Т. Т. Конквадин, супруги мучного короля, сидевшей в первом ряду.

Я тихо вошел и двинулся по проходу к кафедре, озирая молчаливые ряды в поисках того, кто станет мне добрым верным другом. Но никто не поприветствовал меня, во всей церкви не раздавалось ни единого звука, кроме металлического лязга пряжек на моих галошах, пока я брел к пастору. У самого подножия кафедры меня осенила счастливая мысль, возможно навеянная слабым духом благодати, исходящим от святого человека. Я заговорил.

– Не обращайте на меня внимания, – сказал я. – Продолжайте службу.

Затем, вероятно не в силах совладать с религиозным чувством, я прошел по другому проходу, ощущая благоговейный трепет, охвативший присутствовавших, и вышел на улицу.

Газеты успели до полуночи отпечатать экстренный выпуск.

В чем виноват несчастный поцелуй,
если девушка – ветеран многочисленных петтинг-вечеринок склонна к интрижкам и после замужества?[43]43
  Эссе «Why Blame It on the Poor Kiss if the Girl Veteran of Many Petting Parties Is Prone to Affairs After Marriage?» опубликовано в журнале «New York American» в феврале 1924 г.


[Закрыть]

Стоит цивилизованному человеку перешагнуть тридцатилетний рубеж, как он понимает, что многие наши институции – не что иное, как проявление «заговора молчания».

Когда священник ради успеха своей проповеди утверждает, что огромное множество мужчин и женщин ведут «нравственный образ жизни», он не имеет при этом в виду (если он человек более-менее разумный), что неделя за неделей из года в год это множество составляют одни и те же люди. Скорее всего, он подразумевает, что в каждый конкретный день склонность людей соблюдать правила преобладает над их склонностью эти правила нарушать. И еще он говорит о том, что эти самые люди, в данный момент стремящиеся к добродетели, со временем объединятся против тех, кто попирает общепринятые моральные законы.

Распутник, сидящий на скамье присяжных, голосует против истца в бракоразводном процессе так же горячо, как и столп церкви. А тремя днями позже столп церкви сбегает с женой причетника, а пять сотен неверных мужей за завтраком вслух читают эту новость в газете сдавленным от потрясения голосом.

Так что, дискутируя на тему, действительно ли мы – человеческие существа – способны на счастливую моногамию, я не хотел бы начинать в том духе, что четыре пятых из нас – лилейно-белые, а одна пятая несет на себе грязноватые оттенки серого. Я допускаю, что в настоящий момент значительное большинство супружеских пар на этом континенте верны друг другу, а меньшая часть впутана в какой-нибудь захватывающий, но совершенно незаконный любовный роман.

Теория моногамии

Мы убедились на собственном опыте, что для нашей расы моногамия есть простейший способ удовлетворения брачного инстинкта. Она стремится удержать людей от беспорядочных связей, и для поддержания брака требуется меньше времени, чем для содержания хористки. Этот способ небезупречен – брак зачастую тяготит по крайней мере одного из супругов, а сама нерушимость уз нередко имеет тенденцию превращать мужчину в громилу, а женщину – в мегеру. Но в общем достоинства перевешивают недостатки, единственная проблема в том, что эта моногамия фиктивна, поскольку одна сторона частенько неверна другой.

Это горькая правда, вопреки всем гневным опровержениям тысяч тех, кто нагрел себе места на церковных скамейках. Чем больше возможностей, тем охотнее молодежь экспериментирует в новых областях. В этом отношении определенные профессии действительно опасны – гастролирующие артисты, коммивояжеры, мужчины, у которых много денег и свободного времени, те несчастные, которых швырнуло друг к другу в толпе, – все эти мужчины и женщины нередко вовлекаются в отношения, которые кажутся им самыми естественными в мире.

Правда в том, что моногамия не является (во всяком случае пока) простым и естественным способом человеческого бытия. Но мы официально даем обет соблюдать ее, считая единственно возможной системой западного мира, по сей день она продолжает работать, поддерживаемая рядом полубутафорских подпорок, – в противном случае она обвалится, и мы совершенно естественно перенесемся в эпоху смут и беспорядков.

Неразлучные пары

Я знаком с молодым человеком по имени Гарри и девушкой по имени Джорджиана (как ни странно, это их подлинные имена), которые поженились в те счастливые радикальные предвоенные времена, когда в воздухе пахло экспериментом. Надо понимать, что, как только первый прилив смущения схлынул, Гарри и Джорджиана могли бы оказаться «в свободном плавании». Узы этой пары оказались исключительно крепки, они были исключительно конгениальны и благополучно сохранили прелесть отношений первые четыре года семейной жизни.

А потом они совершили два открытия: что они по-прежнему любят друг друга и что время, когда в целом мире для них не существовало других мужчин и женщин, прошло. Эти два открытия волей обстоятельств совпали с их внезапным приездом в беспечный и веселый Нью-Йорк. И Гарри по роду своих занятий оказался вовлечен в ежедневные контакты с десятками очаровательных и свободных молодых женщин, а Джорджиане начали уделять внимание с полдюжины очаровательных и свободных молодых мужчин.

Казалось, их брак вот-вот разобьется о скалы. Мы отвели им полгода, самое большее – год. Чувствовалось, что дело слишком плохо, ведь по большому счету они любили друг друга, но, несомненно, были обречены волей обстоятельств, – кстати говоря, они и по сей день счастливо живут вместе и собираются прожить так вечно.

Ревность укрепляет любовь

Думаете, они решили, что лучший способ сохранить друг друга – верность на добровольной основе? Нет. Или же они договорились не вмешиваться в жизнь друг друга? Тоже нет. Наоборот, они принялись истязать друг друга, ввергая себя в состояние дикой, безрассудной ревности, и это полностью решило проблему менее чем за неделю.

Что бы там ни утверждали сентименталисты, ревность – величайшее доказательство и опора любви. Гарри и Джорджиана, ведомые неумолимой логикой ревности, – несчастной, оскорбленной, древней ревности – были вынуждены пойти на уступки друг другу. Они сошлись на том, что единственный разумный путь для них – всегда и всюду быть вместе. Ни Гарри не встречается с женщинами наедине, ни Джорджиана не принимает мужчин, если Гарри нет рядом. Женщины за шестьдесят и мужчины за восемьдесят – не в счет.

Теперь Гарри не говорит: «Как, ты против того, чтобы я сводил Клару в театр? Что за ерунда! С чего это? Ведь ее муж – один из моих лучших друзей!»

А Джорджиана не парирует: «Как, ты бесишься из-за того, что я сидела рядом с Огастесом? Что за ерунда! С чего это? Ведь у него на макушке три волосины в два ряда!»

Опасные посягатели

Им известно, что жены лучших друзей и мужчины с тремя волосинами в два ряда – опаснее всех прочих. Кто угодно может защитить свой кров от вторжения Аполлона и Венеры, но вот за косолапым увальнем и дамой с честными веснушками надо следить в оба.

Если Гарри отправляется в поездку, Джорджиана едет с ним. Смешанные вечеринки они посещают только тогда, когда могут пойти вдвоем, и стоит возникнуть хоть малейшему намеку на ревность, оба не сводят друг с друга глаз.

Можно подумать, что я здесь описываю взаимное добровольное рабство – этакие «подкаблучник» и «душечка», – однако в случае Гарри и Джорджианны, поскольку они оба крайне взвинченные и чрезвычайно привлекательные молодые люди, это положение имеет неоценимое преимущество и срабатывает превосходно.

Насчет «совместимости»

Родовой опыт (этот выживший из ума старикашка, у которого в голове изредка всплывает несколько готовых истин) обнаруживает некоторые моменты, ужасно неблагоприятные для утвердившейся моногамии. Два самых очевидных из них – огромная разница в возрасте и окружающая обстановка чрезмерных алкогольных возлияний. Оба фактора проявляются в основном среди состоятельных классов.

На днях в беседе об успешных браках дама – эксперт по проливанию бальзама на душу упомянула о «духе добросердечия» между мужем и женой, как будто добросердечие – это водопроводный кран, который можно открыть, когда захочется, и прикрутить, когда вздумается.

Она толковала об «интеллектуальной совместимости». Это одно из ее коронных словосочетаний. Беда в том, что ужасно трудно определить, насколько интеллектуально совместимы влюбленные, – они блефуют и врут, скрывают и выдают за правду интересы, которые ни за что не материализуются после того, как отзвучат торжественные и невнятные слова у алтаря.

«Петтинг-вечеринки»

Но есть ряд существенных предпосылок для успешной моногамии, о которых не пишут в женских журналах. Может, и найдется когда-нибудь гений, который сумеет открыть молодежи физиологические факты, не раня ее чувств и не рискуя вызвать у нее яростное отвращение. Длинный список современных «книг о сексе», хотя и может представлять некоторую ценность для женатых людей, не оказывает на молодежь абсолютно никакого эффекта, если не считать, что они усиливают плотское желание, а порой напрочь убивают самую сущность романтических отношений. Вот и бросаем жребий, выбирая из двух зол – или знания, приобретенные таким образом, или полное невежество. И все-таки – нужны нам подобные знания до брака или после? И почему?

Термин «петтинг-вечеринки» лишь недавно стал чуть ли не общеупотребительным для «вечерних приемов» среди представителей высшего и среднего классов, но в более примитивных сообществах продолжительные плотские ухаживания всегда предшествовали браку. Это естественные ухаживания без намека на разврат. Романтические, незапятнанные. Не ультрасовременные, а глубинно-древние приготовления к супружеству.

С другой стороны, я слышал, как умные люди отзывались о петтинг-вечеринках так, словно они были случайными, аморальными явлениями в нематериальном мире, вместо того чтобы считать их предисловием, призванным по своей природе смягчить различия между жизнью в браке и вне брака. Мы навесили им новые ярлыки – «в браке» и «вне брака», причудливым образом связав их с коктейлями, опиумом, фильмом «Шейх»[44]44
  …фильмом «Шейх»… – см. ниже примечания к «Отзвуки Века Джаза». (Примечания А. Б. Гузмана).


[Закрыть] и сплошным развратом, но они существовали всегда, и хочется надеяться, что будут существовать и впредь.

Один из любимейших вопросов в недавнем споре:

«Что за жена получится из девушки, у которой до замужества было множество петтинг-вечеринок?»

Ответ на него таков: никто вообще не знает, какая жена получится из любой девушки или женщины.

Однако спрашивается, должна ли она отказаться от участия в петтинг-вечеринках после того, как выйдет замуж?

«В чем виноват поцелуй?»

В каком-то смысле – да, должна. Девушка – ветеран многочисленных петтинг-вечеринок, видимо, с рождения имеет повышенную тягу к любовным утехам. И она будет более расположена к романам после брака, чем девушка, которой никакие вечеринки не нужны. Но в чем виноват несчастный поцелуй? Это же вопрос темперамента. Паникер верит не в причинно-следственные связи, а в то, что одно следствие порождает другое следствие.

И может оказаться правдой то, что петтинг-вечеринки имеют тенденцию гасить стремление «погулять» после замужества. Девушка, которая уже до свадьбы знает, что в мире не один-единственный мужчина и что всем мужчинам известны одни и те же слова любви, после брака менее склонна блуждать тут и там в поисках возлюбленного более романтического, чем ее муж. Она уже открыла для себя, что разнообразие и вполовину не так велико, как кажется. Но если бы петтинг-вечеринки обрели свое название в тысяча девятьсот тринадцатом году, мы с уверенностью могли бы утверждать, что именно они стали причиной войны.

Куда более достойный «козел отпущения» – семья с одним ребенком. Ибо в пылу экономической борьбы такая семья стала почти полностью американской институцией. Женщина с одним ребенком почему-то более беспокойна, более несчастна, более «нервна» и более склонна любой ценой добиться внимания мужчин, нежели многодетная женщина или женщина вовсе без детей. Дитятко часто становится несносным и нудным и постоянно служит поводом для жарких дискуссий за обеденным столом. Непонятно почему, но оба родителя не отказывают себе в удовольствии терять терпение и достоинство в присутствии единственного ребенка. В присутствии двоих они бы сначала подумали.

За «легкий развод»

Ну вот, я обсудил много всякого, угрожающего то честной и устойчивой семье, то, напротив, семье порочной, вместо того чтобы предложить средство, которое за двенадцать уроков поможет создать рай в каждом доме. Моя вера в то, что все эти вопросы стоит решать, совершенно бесплодна, я могу тщательно рассматривать предмет лишь под одним определенным углом. С конструктивной точки зрения могу сказать только, что верю в ранний брак, легкий развод и многодетность.

В итоге ничто не может омрачить тот отрадный факт, что неподдельно счастливый брак в условиях исключительной моногамии – один из пяти, десяти, а порой я думаю, что один из ста, – есть наиболее полное и удовлетворительное состояние бытия в этом несколько депрессивном мире.

Все ли женатые мужчины временами бунтуют?[45]45
  Эссе «Does a Moment of Revolt Come Some Time to Every Married Man?» опубликовано в журнале «McCall’s» в марте 1924 г.


[Закрыть]

Всякий благопристойный, уважающий себя брак должен насчитывать от трех до семи бунтов ежедневно. В противном случае это не брак, а полное поражение. Или другими словами, это все равно что сидеть на остывшей скамейке запасных, наблюдая, как другие играют.

В первую очередь, едва успел человек жениться на своем безупречном идеале, как тут же начинает испытывать за него ужасную неловкость. Он впадает в какую-то панику и старается как можно скорее превратить жену в нечто сугубо консервативное. Не имеет значения, какой прекрасной она казалась ему до женитьбы, но, когда он впервые увидел ее за мольбертом, наносящей замысловатые пигменты на веки и на мочки ушей, его вдруг охватывает страшное подозрение, что она слаба по части морали и, более того, заметно злоупотребляет красками и, возможно, ее скоро начнут окликать на улице.

И в результате перед ее зеркалом немедленно вспыхивает обоюдный мятеж – мятеж, заканчивающийся знаменитым мужским заявлением:

– А я сказал – не будешь! И все тут!

Раним ли он, этот мистер Тиран, этот юный супруг? Чудовищно раним! Случалось ли вам ходить на вечеринки молодоженов и раз за разом встречать там мужей, шипящих своим женам, что они-де не должны поступать так, как поступают прочие жены?

Если все это проделывает любая другая женщина, кроме миссис Тиран, вы будете среди тех мужчин, кто в восхищении толпится вокруг нее. Но миссис Тиран – нет уж, миссис Тиран лучше сидеть в уголочке рядком с миссис Иго, обсуждая, не спустить ли четыре изнаночные петельки после накида.

Так что чуть погодя миссис Тиран догадывается, что если мистер Тиран чего-то требует от нее, то и она может требовать, и тут уж мистер Тиран начинает бунтовать.

Или вот, например, этот ужасный момент раз в неделю, когда вы понимаете, что буквально все висит на вас – жена, дети, дом, слуги, палисадник и собака. И не будь вас, все разобьется на мелкие кусочки, как старая щербатая тарелка. Ради всего этого вы должны трудиться день и ночь всю жизнь, хотя могли бы отправиться в богадельню, или прикончить мальчишку-посыльного, или провести лето в Монте-Карло, а зиму – в тюрьме Синг-Синг. Ан нет, нельзя! Как вы до этого докатились? Где тот веселый юноша, длина бесцельных путей которого измерялась только толщиной его бумажника?

Вскоре этот юноша забыт, и вы вступаете в третью стадию мятежа, длящуюся всю пору расцвета миссис Яйцен, пока она еще остается привлекательной для мужчин. Вот краткое содержание этой стадии:

«Я тружусь весь день как проклятый, а ты хочешь развлекаться и танцевать ночь напролет. Как ты можешь, ведь со мной покончено, я старик. Я хочу сидеть у камина и скучать, рассматривая каждый завиток на обоях!»

«Жаль, что я не умер, упаси меня боже!» – сказал Монтегю Гласс[46]46
  Монтегю Гласс (1877–1934) – англо-американский юрист и писатель-юморист, драматург, сценарист; наиболее известен рассказами о деловых партнерах по имени Эйб Поташ и Моррис Перльмутер. (Примечания А. Б. Гузмана).


[Закрыть]. В том же духе я частенько сожалею, что однажды положил глаз на мою жену, но выпустить ее из поля зрения больше чем на пять часов – это выше моих сил.