Текст книги "Радужное тело и воскресение. Духовное достижение, растворение материального тела и случай Кхенпо Ачо"

Краткое жизнеописание Кхенпо Ачо

Песнь Царицы весны, спетая издалека; неповторимая драгоценность Земли Миртового Дерева, украшающая ваджраяну ньингма: сокращённая биография драгоценного настоятеля Ачо, тело которого растворилось в атомах без остатка на седьмой день седьмого лунного месяца года Земляного Тигра семнадцатого рабджунга в округе Ньяронг в Кхаме (1998)⁴⁷.

В Асе Лумораб, расположенном в верхней части Ньяг Адзиронг в Кхаме в районе Доме, его [Ачо] отец и мать попросили Гьялву Чангчуба, опытного йогина, который накопил заслуги, дать им предсказание. Он сказал: «Если вы установите образ Владыки Цонкапы, у вас родится величайший сын, который будет хранить, поддерживать и распространять учение Будды». Они сделали, как он сказал им, в год Земляного Тигра (1918) шестнадцатого рабджунга, в благоприятное число первой половины месяца Весак (четвёртого лунного месяца); когда солнце появилось на вершине горы, родился этот сын.

Он [Ачо] начал упражняться в чтении и письме с возраста семи лет. Чтобы преодолеть несколько неблагоприятных обстоятельств, с которыми он столкнулся в тот период жизни, он искал защиты у Дордже Дудула из Цопху, который предсказал: «Сын, если ты будешь хорошо учиться, это принесёт огромную пользу Учению и живым существам!». Ему дали имя Чойинг Рангдрол и уже тогда почитали как святого.

Он принял обеты прибежища от ламы Осэра Дордже, тем самым войдя во врата Учения. От младшего настоятеля он принял обеты Всеблагого Ламы (Самантабхадры), отвращающие ум от циклического существования.

Он принял обеты монаха-послушника от Джампела Деве Ньимы, взяв имя Нгаванг Кхьенце Нангва. К тринадцати годам он завершил традиционное интенсивное изучение ритуальных традиций монашеской жизни, например проведения церемоний, и прочих. В четырнадцать лет, когда он был учеником в монастырском колледже монастыря Лураб, все хвалили его за хорошее поведение, упорство и ясный ум.

В этот период жизни он получил множество посвящений и учений от лам авторитетных линий передачи. Таким образом, он получил наставления по стадиям зарождения и завершения тантрической практики, а также дополнительные наставления из терма, таких как циклы «Дуджом терсар» и «Лонгчен ньингтиг».

В возрасте шестнадцати лет он изучил «Сокровищницу добродетельных качеств» с комментариями для стадии зарождения, такими как «Уши единства» и «Практики сынов просветлённых». Он жил отшельником в горах, чтобы постичь смысл этих учений.

В возрасте восемнадцати лет он завершил изучение «Гухьягарбха-тантры», «Сотни упражнений для тренировки ума» традиции кадам, Винаю и Мадхъямаку, обучаясь день и ночь.

Медитация на тибетском слоге «А»

В двадцать лет он принял обеты полного монашеского посвящения от своего дяди Тензина Ринпоче, который выполнял роль настоятеля и учителя, в обществе десяти других гелонгов (полноценно посвящённых монахов), включая младших настоятелей и других учителей.

Затем, по собственным намерениям и в силу склонностей, возникших при его рождении и обучении, он последовал совету двух младших настоятелей и отправился в Лхасу учиться в монашеском колледже Сера. Там он изучил «Пять трактатов» Майтреи у Даргона Ге Джампы Кхедруба, Гьяпона Чодзе и других наставников, к которым он обращался за наставлением.

Он также побывал в монастыре Миндроллинг, где тщательно изучил все соответствующие сутры и тантры в согласии с намерениями и деяниями авторитетных лам в этой линии передачи. Он впитал в себя все эти учения и развил мудрость через умение слушать. Через тренировку ума он удалил неправильные представления. Посредством практики медитации он усмирил поток своего ума.

По настоянию Ге Джамлинга, который убедил его получить посвящение, он повторил обеты полного монашеского посвящения перед Джампой Ринпоче, который считался воплощением Майтреи.

В возрасте двадцати шести лет, серьёзно заболев лихорадкой, он попросил о посвящении Ваджракилаи у Дуджома Еше Дордже, чтобы устранить препятствия⁴⁸. Последний дал ему полный цикл посвящений освобождения и созревания Небесного железного клинка Ваджракилаи, как они излагаются в глубоком терма, открытом им. Дуджом Ринпоче передал ему текст, запас еды, подношения и другие необходимые вещи со словами: «Выполняй отшельнические практики, совершая сто тысяч повторений мантры. Неблагоприятные условия развеются, и созревание практики укрепится». Соответственно он отправился в Кхардо и прочитал мантры сто тысяч раз. Препятствия ушли без следа.

Он проявлял большое уважение к Дуджому Ринпоче, которого видел настоящим воплощением Будды и своим гуру во многих воплощениях. С безграничной верой он предложил Ринпоче свои тело, речь и ум. Он воспринимал все его слова как духовные наставления и все его действия как Дхарму. Поскольку он практиковал с подобной верой и преданностью, Дуджом Ринпоче стал для него Дхармакаей равностности. Он получил от Дуджома Ринпоче прямые необычайные практические наставления об изначальной чистоте, в том числе тайные практики дзогчен (махасанти) «прорывающего (трегчо) сознания основы и спонтанности» и «прыжка (тогал) на пути». Эти практики способны освобождать человека высших способностей за одну жизнь. В соответствии с традицией этого гуру, который был держателем устной передачи этих учений, Кхенпо развил понимание, опыт и реализацию, сохраняя непрерывность изначального естественного сознавания посредством неустанной практики.

От святых гуру школ сакья, ньингма, гелуг и кагью он также получил учения, ведущие к духовной зрелости и освобождению, не имея конфессиональных предпочтений. Он выполнял отшельнические практики ради обретения достижений всех божеств трёх тантрических корней (гуру, божеств и дакини) и изучал письменные традиции, хотя они обширны, как океан.

Однажды в этот период его жизни Дуджом Ринпоче сказал: «Завтра я буду давать посвящение Ваджракилаи. Поэтому тебе, Ачо, следует прийти». Когда Кхенпо пришёл на посвящение, Дуджом Ринпоче намеренно посадил его на трон среди многих выдающихся личностей, учеников различных традиций, и начал давать ему коренное посвящение. Он передал ему посвящение, которое ведёт к зрелости и освобождению в [практике] Ваджракилаи, сделав Кхенпо держателем линии Дхармы Ваджракилая-тантры. С этим посвящением исполнилось пророчество Ваджракилаи: «Я передал вам слово своей традиции Ваджракилаи и возвратил Дхарму своему владельцу». Тогда Дуджом Ринпоче дал ему настоящий ритуальный кинжал (кила), чтобы он носил его на поясе, как поступают в этой традиции. С того времени он неоднократно уходил в затвор, чтобы совершенствовать достижения йидама Ваджракилаи и чтобы появились признаки достижения. Его ум обрёл единство с умом Четырнадцатого Победоносного (Его Святейшества Далай-ламы как держателя линии Ваджракилаи).

Затем, вернувшись в свой родной город, он взял с собой лишь текст «Великого трактата об этапах пути» Дже Цонкапы и миску, которую используют для монашеских ритуальных подношений. Поэтому его родственники и друзья посмеивались над ним со словами: «Ты потратил столько времени на обучение в Лхасе, но накопил имущество, что не ценнее карнга (разновидность небольшой тибетской монеты). Ты бесполезный попрошайка из Домé!». Но святой [Ачо] сказал: «Довольный тем, что приходит ко мне, я радуюсь любым событиям. Если ум направлен на Дхарму, всё легко, даже умирание. Если наше сознание осуществляется как нерождённое, человек больше не подвластен смерти». В согласии с этими словами он всегда оставался свободным от мирских дел, пребывая в благородном потоке удовлетворения.

Затем его назначили настоятелем монастырского колледжа монастыря Лураб⁴⁹, где он преподавал священные тексты, обеспечивал ресурсами монахов и делал многое другое. Некоторые люди там были заражены ошибочными взглядами и критиковали его, говоря: «Его учение – по сути, учение сарма [то есть сакья, кагью и прежде всего гелуг]. Потому этот монастырь ньингма превратят в монастырь гелуг». Он сам посетил более шестидесяти монастырей в верхнем и нижнем Ньяге и монастыри разных традиций в Кхоре, Драге и так далее, чтобы повернуть колесо Дхармы, передавая учения о созревании и освобождении в согласии с индивидуальными устремлениями учителей и учеников. Все подношения, которые ему предлагали, использовались в каждом монастыре для создания сакральных образов и поддержки отшельнической практики.

В 1959 г., когда ему исполнился сорок один год, в Тибете из-за китайского вторжения произошли серьёзные перемены. Святой переживал разные трудности: невзирая на ситуацию, он обратился лицом к бедности и несчастью, чтобы приносить пользу людям. Он делал всё возможное, чтобы обеспечивать едой, одеждой и деньгами людей своего региона. Втайне он непрерывно прилагал усилия, чтобы очищаться от омрачений и накапливать добродетели. В разные периоды он выполнил 2,5 миллиона полных простираний и несколько сотен постов. Он сочинял различные комментарии ради блага Дхармы в будущем, ради живых существ и учеников. Во время затвора, посвящённого Ваджракилае, его посетило вдохновение, пробуждённое связями с пророческим словом этого божества, и он составил обширный комментарий к практике Ваджракилаи. Эти и другие тексты входят в пять томов его сочинений.

Когда не разрешалось даже произносить слово «религия», он прятался ночью и передвигался днём; таким образом он добрался до Ньяг Томе, Кардрага, Дзакхога и других мест, куда верующие пригласили его, чтобы он втайне распространял Дхарму на благо других. Он преподавал «Этапы пути и тренировку ума» наряду с предварительными практиками «Лонгчен ньингтиг» («Сердечные капли Лонгченпы») и другими практиками. Он также давал посвящение монахам-новичкам и полное монашеское посвящение. Что бы он ни делал, он работал неутомимо и исключительно ради Дхармы и живых существ.

В 1976 г., в год Огненного Дракона, когда власти разрешили некоторую свободу вероисповедания, появилась возможность снова разжечь угли Дхармы. Он собрал свои сочинения, отправившись в те монастыри, которые сохранили верность [Дхарме], как близкие, так и далёкие, и давал обширные учения о созревании и освобождении в Дхарме, вне различий, обусловленных сектой или школой. Он использовал любые средства, которые получал, исключительно в добродетельных целях: чтобы восстанавливать разрушенные монастыри, отливать статуи, публиковать писания, строить ступы, проводить священные ритуалы и совершать подношения.

В возрасте шестидесяти четырёх лет он вернулся в Лхасу, чтобы увидеть статую Джово и совершить традиционную тысячу подношений. Он совершил подношения деньгами и чаем всем монахам Сера, Дрепунг, Ганден и прочих монастырей возле Лхасы. Вернувшись в свой регион Дото / Доме, он дал посвящение монаха-послушника и полное монашеское посвящение примерно двум тысячам людей. Он посетил Сера Янгтрула Ринпоче, современное воплощение Падмасамбхавы, получив от него различные глубокие учения и став его сыном-учеником. Поскольку Ге Джампа Кхедруб сообщил ему, что он столкнётся с препятствиями здоровью, он прочёл 1,4 миллиона мантр во время затворничества в честь Белой Тары, совершил сто тысяч огненных жертвоприношений, прочёл тысячу длинных дхарани[9]9
  Дхарани – буддийская звуковая формула, преимущественно состоящая из мантр, на санскрите или пали.


[Закрыть] Виджаи и выполнил другие практики, способствующие долгой жизни. Возникли очевидные признаки успокоения препятствий, и Владыка смерти был умиротворён.

В пещере, где практиковал Бероцана (Вайрочана)⁵⁰, а также в других местах он совершал затворнические практики, в ходе которых выполнял обряды различных тантрических божеств, таких как одинокий герой Ваджрабхайрава, благородная Ваджра-йогини, Ваджракилая, Хаягрива, Ямараджа, Манджушри, Ваджрасаттва, Авалокитешвара и другие. На протяжении тридцати лет он постоянно читал сто тысяч мантр Авалокитешвары⁵¹.

В 1992 г. в возрасте семидесяти четырёх лет он начал в основном посвящать время отшельническим практикам. Поскольку высшее божество живых существ в целом и тибетского народа в частности – Авалокитешвара, владыка безграничного сострадания к страждущим существам, что пребывают в циклическом существовании в нашу эпоху упадка, он прочёл более 400 миллионов мани-мантр (ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ) в ритуальном контексте практики стадий зарождения и завершения тантры Авалокитешвары. Вновь и вновь он читал вслух и просил других читать Молитву долгой жизни Защитника снежных хребтов и Молитву сердца просветлённой активности, наполняющей пространство, связанную с Его Святейшеством Далай-ламой и Авалокитешварой.

Однажды, когда его помощник лама Норта ушёл, чтобы решить некие бытовые вопросы, внешняя дверь скита осталась закрытой снаружи. Поскольку святой осознал, что все внешние явления, а также внутренние тело и ум – ясные проявления пустотности, подобно отражению луны в пруду, он обрёл устойчивость в переживании изначального сознавания, подобного пространству. Он научился исчерпывать видимости в дхармате, превращающей само его тело в подобие отражения луны в воде. Таким образом, он смог проходить сквозь стены и заборы без препятствий, и его видели бродящим снаружи скита.

В 1997 г., когда ему было восемьдесят, на восьмой день пятого лунного месяца года Огненного Быка, высшая нирманакая (тулку) Оргьен Дримé пришёл навестить его, чтобы радостно побеседовать о духовных вопросах. Когда Ачо сложил руки, сделали фотографию, на которой виден лама собственной персоной и пустая форма, подобная отражённому образу луны в воде. Пока Кхенпо Ачо был в скиту в своей внутренней комнате, а тулку Оргьена Дриме посадили во внешней комнате спиной к закрытой двери во внутреннюю, сделали другую фотографию, где Кхенпо был во внешней комнате. На этой фотографии Кхенпо предстаёт в образе монаха, получившего полное посвящение, одетого в церемониальную одежду и верхний плащ, носящего украшения c коронами пяти семей будд и держащего ритуальный дамару в правой руке. Отчётливо можно видеть его лицо и руки, а над головой тулку виднеются его чётки. Таким образом, как свет луны отражается в пруду, тело Кхенпо в единстве видимостей и пустоты превзошло двойственность внешнего и внутреннего, видимость перемешалась с телесным присутствием, сияя, словно отражение в зеркале.

Также мне говорили, что в тот же период святой Ачо спросил своего помощника Лобсанга Ньендрага: «Как ты думаешь? Я воплощение будды, бодхисаттва или обычный человек?». Помощник ответил: «Твои удивительные дела показывают, что ты – воплощение будды или бодхисаттва». Кхенпо сказал: «Как такое может быть? Всё это – результат практики новичка, который только вступил на путь. Так разве же это не великое чудо?». Очевидно, он считал себя человеком, который постепенно вступал на путь и продвигался по нему.

Чтобы подвести это жизнеописание к кульминационному моменту, проявлению тела света и полному растворению физического тела, приведём выдержку из жизнеописания Кхенпо Ачо, которую мы получили от монахинь, бывших его ученицами. Их гомпа находится на другом берегу реки от Кандзе.

Как Кхенпо Ачо обрёл радужное тело

[Жизнь] этого владыки от рождения до возраста семидесяти пяти лет явствует из предшествующих объяснений.

Шесть лет, с семидесятипятилетнего возраста до обретения радужного тела, денно и нощно он неустанно выполнял йогу различных йидамов⁵², [сея] важные корни счастья (bde ba) в Учении и ради кочующих [в сансаре] существ без пристрастия. Помимо этого он пришёл к завершению жизни, упражняясь в шести слогах исключительно в затворе, через [практику] йидама Авалокитешвары…

На десятый день шестого тибетского месяца пришло письмо от Его Святейшества Далай-ламы из Индии, чему любезно содействовал учитель Вангчуг Пунцог. В письме говорилось:

Кхенпо Ачунгу [sic][10]10
  Sic – латинское слово, означающее «так», «таким образом», «именно так». Полностью – sic erat scriptum «так было написано». Употребляется для того, чтобы показать, что предыдущее неправильное или необычное написание является цитатой, а не ошибкой набора. В цитируемых фразах выражение пишется курсивом и берётся в круглые скобки: (sic). Иногда помещается в квадратные скобки: [sic] – или заменяется на (!). Альтернативное значение: «Вижу ошибку, но пишу как в оригинале». Также используется для указания на важность данного места в тексте, согласия с ним или иронического отношения к нему читателя, рецензента [Википедия].


[Закрыть] из Ньягронга.

Я счастлив, что вы здравствуете, не теряя мужества, принося пользу другим. Здесь [я] также в добром здравии и продолжаю действовать на благо Дхармы и разумных существ. Пусть в будущем ваше намерение помочь всем существам успокоить накопленные ими неблагие деяния и насладиться счастьем накопленных ими добродетелей также остаётся непоколебимым.

От бхикшу Шакья[муни] Тензина Гьяцо,

23 числа четвёртого тибетского месяца, 1998 г.

Вместе с этим [письмом] Его Святейшество прислал образы великого сострадательного Авалокитешвары и владелицы царства желаний [Шридеви, Палден Лхамо], а также знаки его собственных отпечатков рук. [Кхенпо] был очень польщён и долго читал глубокие и продолжительные молитвы.

В тот период долгое время шли дожди, [но люди] не думали, что это предзнаменование скорого ухода учителя [Ачо]. Вместо этого они сочли это знаком приезда Тулку Джигме. По этой причине они совершали простирания и возносили множество молитв.

Вскоре плоская, длинная пятицветная радуга заполнила небесный простор над хижиной Кхенпо. Сначала её свидетелями стали пять человек – мать Нордрон (Nor sgron) со своими сыновьями. Затем постепенно её увидели многие люди, и они стали опасаться, сочтя её знаком того, что учитель [Ачо] не проживёт [долго]. Однако в своём уме они [пытались] не воспринимать её [так] и, скорее, продолжили считать это явление признаком скорого прибытия Тулку Джигме. Мать Нордрон, делая простирания, молилась: «Пусть распространится учение Будды! Пусть все живые существа обретут счастье! Пусть обитель Тулку остаётся незыблемой! Пусть распространится учение отца и сына Трулшига!». Я записал эти слова молитвы так, как слышал их из её уст.

В то время многие сыновья-ученики [Ачо] из верхнего и нижнего Шулринга видели дурные знаки, например сны-предзнаменования. Кроме того, его помощник Лобсанг Ньендраг увидел во сне, что Его Святейшество Далай-лама быстро сказал: «Таши делег», а затем покинул комнату учителя в западном направлении. Тогда [Лобсанг Ньендраг] попросил [его]: «Пожалуйста, останьтесь ещё ненадолго», но учитель ушёл, не слушая его. Из-за этого все опечалились и стали бояться.

Комната Кхенпо Ачо. Место, где в 1998 г. после его смерти семь дней покоилось тело

[Однажды] утром [Кхенпо] позвал сына своего сердца Лобсанга Ньендрага, взял его руку двумя ладонями и сказал: «Хотя [можно] подумать, что тебе не на чем медитировать, не у тебя ли больше всего предметов для медитации? Созерцай важнейшие моменты бодхичитты и воззрения о пустоте». С этими словами отец и сын пролили слезы и стали молиться так глубоко, как могли.

В это время все пожилые и молодые люди из окружения [Кхенпо] явились перед ним, признались во [всех] проступках, даже в том, что наступали на [монашескую] одежду [и т. д. и они обещали] воздерживаться [от них] в будущем. Ради реинкарнации они возносили молитвы «Заботы во всех жизнях». Кхенпо отвечал им с большим удовольствием, а также неспешно давал наставления о том, что нужно делать в будущем.

На следующий день, на седьмой день седьмого тибетского месяца, он поел совсем немного, но не выказывал ни малейших признаков телесной болезни или усталости. В полдень он лёг на правую сторону, повернул голову на север, а лицо на запад, и, таким образом, в позе спящего льва, держа в руке чётки и прочитав вслух шестислоговую [мантру Авалокитешвары], тогда он проявил растворение своего ума в сфере реальности (то есть умер).

Сразу же после этого все телесные проявления старости, такие как морщины, увядание и т. д., мгновенно исчезли. Его лицо стало юным – гладким и розовым. [Все люди] внутреннего круга [Кхенпо] единогласно говорят, что [к сожалению, они были] в печали и спешке – иначе, если бы они сфотографировали его, получились бы удивительные фотографии.

Ещё прежде Владыка источал приятный аромат, указывающий на высокие нравственные качества, и я сам также заметил этот аромат на первой встрече с ним. [После его смерти] аромат стал сильнее, так что [заполнил] не только внутреннее пространство комнаты, но и пространство возле дома, так что все люди, которые совершали простирания и обходы, уловили его безо всяких усилий.

Над его домом в течение многих дней появлялись пять [разноцветных] радуг. Иногда они пронизывали весь небесный простор, что непосредственно засвидетельствовали все монахи и миряне Лураба. Также многие люди из верхнего и нижнего Кхор Кхота видели [эти радуги] в то же время. Моя племянница Церинг Чоцо, отец и сыновья, [мой собственный] отец Цега и другие видели, как всё небо на востоке пересекали радуги. Пока я в одиночестве был в затворе, в перерывах между практикой медитации два дня подряд я видел радугу, которая дважды появлялась в небе над священным местом, Цанда. На следующий день я узнал плохую новость [о смерти Кхенпо] от его племянника Сонама Гьялцена, которого специально отправили за этим. На следующий день я также видел [эти радуги].

Кроме того, днём в тот самый день, когда [Кхенпо] освободился в тело света ('od sku), перед самым наступлением темноты, свет, похожий на солнечные лучи, долгое время шёл с востока, и его видели все мы.

Тогда его старые и молодые помощники взяли на себя основную ответственность [за похороны], и вместе с ними родственники, слуги и близкие ученики Владыки провели обширные похоронные церемонии и прочли молитвы. В это время тело под тканью наблюдали каждый день, и оно становилось всё меньше и меньше, пока наконец спустя одну неделю не проявилось безупречное радужное тело, ваджрное тело. Это событие согласуется с пророчеством Сера Янгтрула Ринпоче, святого ламы этого Владыки, который сказал, что такое явление случится с двумя его самыми важными учениками. Из его «Неджанга»: «Появятся двое [людей, чьи] пятна иллюзорного тела будут искоренены и кто получит освобождение в безупречном теле света. Они обретут радужное тело – тело великого переноса ('pho ba chen po'i sku)». «Радужное тело великого переноса»⁵³ считается освобождением в тело света без следов даже в виде волос и ногтей⁵⁴.

[На этом завершается литературный биографический источник.]