Текст книги "Перекрестья"

8

– Не торопись. Вики, – сказала Джиа. – Прожевывай хорошенько.

Вики обожала мидии в белом вине и чесночном соусе. Она ела их с таким удовольствием, что у Джека теплело на сердце, когда он видел, как она своей вилочкой выковыривает моллюска, окунает его в молочно-белый соус и засовывает в рот. Девочка ела быстро, но аккуратно и, опустошая блюдо с мидиями, на специальной тарелке выкладывала из пустых створок узор – продуманную цепочку блестящих черных овалов.

Волосы ее, стянутые в хвостик на макушке, были почти такие черные, как и ракушки: от матери Вики достались синие глаза и чистая нежная кожа. Вот уже две недели ей было девять лет.

После возвращения из Флориды Джек придерживался неизменного распорядка: каждое воскресенье он приглашал Вики и Джиа на обед, который хотел считать семейным. Сегодня была очередь Вики решать, куда им идти, и нетрудно было догадаться, что она выберет «Амалию».

Этот небольшой ресторанчик занимал то же самое место на Хестер-стрит, где он обосновался вскоре после пожара. Он обрел статус олицетворения Маленькой Италии, но туристов туда не заманивали. Главной причиной тому был характер Мамы Амалии, которая сама решала, кого сажать за стол, а кого нет. Пусть даже в горячий вечер ожидающие не меньше часа томились у дверей, но, если она вас знала как соседа или постоянного посетителя, первый же свободный столик был ваш. Бесчисленным туристам оставалось лишь возмущаться.

Словно это волновало Маму Амалию. Подобным образом она управляла заведением всю свою взрослую жизнь. И меняться не собиралась.

Для Вики у нее всегда было что-то вкусненькое. Эти две особы с самого начала понравились друг другу, и Вики неизменно встречал королевский прием, включая традиционный воздушный поцелуй в обе щечки, которому Мама Амалия научила ее, крепкие объятия и коробочка печенья на дорогу. И фамилия мамы Ди Лауро тут была совершенно ни при чем.

Они устроились за длинным столом, покрытым скатертью в бело-красную клетку, как настоящая семья. Поскольку в этот вечер народу было немного, Джиа, Вики и Джек получили стол в свое полное распоряжение. Джек заказал «кальмары фрутти», а на второе – «моретти»; Джиа же предпочла обычный салат из помидоров и сыр моцарелла. Они с Вики поделили на двоих бутылку лимонада. Обычно Джиа позволяла себе стакан «Пино Гри», но, забеременев, начисто отказалась от алкоголя.

– Ты не проголодалась? – спросил Джек, заметив, что она почти не тронула закуску.

Джиа решила отрастить свои светлые волосы, но пока они, как ни смотреть, были еще коротковаты. На ней был свободный синий свитер и черные брюки. Но, даже надень она обтягивающую одежду, вряд ли кто-то догадался бы, что она беременна. Хотя уже подходил к концу четвертый месяц, почти ничего не было заметно.

Она пожала плечами:

– Да не особенно.

– Тебя что-то беспокоит?

Обхватив сама себя за плечи, она посмотрела на Вики, которая была всецело занята своими мидиями.

– Просто я не очень хорошо себя чувствую.

Когда она это сказала, Джек заметил, что она в самом деле бледновата.

– Вирус?

– Может быть. У меня вроде как спазмы.

У Джека болезненно сжался желудок.

– Какого рода спазмы? – Он понизил голос. – Но не из-за ребенка?

Джиа покачала головой:

– Нет. Просто... колики. Появились недавно, редкие и слабые. Не беспокойся.

– О чем не беспокоиться? – спросила Вики, отрываясь от выскабливания очередной створки мидии.

– Мама не очень хорошо себя чувствует, – объяснила ей Джиа. – Помнишь, как на прошлой неделе у тебя подвело животик? Думаю, у меня что-то похожее.

Подумав, Вики сказала:

– Ну да. Это ужасно, но не очень. С тобой все будет в порядке, если ты выпьешь «Каторейда», мам. Вот как со мной было.

И она вернулась к своим раковинам.

Вирус... Джек надеялся, что волнения остались в прошлом.

Джиа взяла его за руку.

– Я понимаю, о чем ты думаешь. Не беспокойся, ладно? Я только что прошла ежемесячный осмотр, и доктор Иглтон сказала, что все идет прекрасно.

– Эй, если она до сих пор не может определить, мальчик будет или девочка, как мы можем ей...

Джиа подняла руку жестом регулировщика, останавливающего движение:

– Дальше ни шагу. Она принимала Вики, и с тех пор она мой гинеколог. Я не сомневаюсь, что она лучшая акушерка на планете.

– О'кей, о'кей. Ты понимаешь, что я просто волнуюсь? Все это так ново для меня.

Джиа улыбнулась:

– Понимаю. Но к концу марта ты станешь профессионалом.

Джек тоже на это надеялся.

Он поддел на вилку кружочек кальмара. Голода он больше не испытывал.

9

Доставив Вики и Джиа – она уже стала чувствовать себя получше – в их дом на Саттон-сквер, Джек вернулся в свою квартиру. В ресторане у него был при себе автоматический пистолет, но во время визита к Кордове он хотел иметь еще что-то не столь внушительное – просто на тот случай, если его загонят в угол.

Пробравшись среди тяжелой дубовой мебели викторианского стиля, загромождавшей его гостиную – Джиа было сказала, что испытывает здесь клаустрофобию, но со временем привыкла, – Джек направился к старому секретеру с опущенной крышкой у дальней стены. Его апартаменты занимали третий этаж кирпичного дома в районе Западных Восьмидесятых, но и они оказались маловаты для того барахла, что скопилось у него за все эти годы. Пока он не знал, что с ним делать, когда они с Джиа поженятся. Он с нетерпением ждал возможности перебраться на Саттон-сквер, но что делать со всем этим?

Когда придет время, все решится само собой.

Джек отодвинул секретер от стены, нащупал метку на нижней задней панели и сдвинул ее на несколько дюймов. В тайнике под выдвижным ящиком хранился его оружейный склад – и после Флориды кое-что еще. Вот оно-то и вызывало в нем легкую тошноту.

Одним движением он сдвинул панель. На самодельных крючках и на полке висели и лежали бруски взрывчатки, коллекция ножей, пистолетов и пуль. Последним добавлением был сувенир из путешествия по Флориде: мощный «Раджер Супер Редхок-454», выстрел которого мог остановить слона. Слонов там было немного, и ствол «раджера» был совершенно непрактичен в городских условиях, но расстаться с ним не было сил.

Еще одна вещь в тайнике, с которой он не мог расстаться – или, точнее, она не хотела расстаться с ним, – был лоскут кожи примерно десяти дюймов в ширину и двенадцати в длину. Еще одна памятка о том же самом путешествии – все, что осталось от той странной пожилой женщины по имени Аня. Да, от женщины с собакой, с крохотным отважным чихуахуа Ирвингом.

Он пытался заставить себя избавиться от этих неприятных воспоминаний, от ужасов, пережитых во Флориде, но они отказывались уходить. Один раз он их похоронил во Флориде и еще дважды в течение двух месяцев по возвращении, но ничего не помогало. Когда он оказался дома, они уже поджидали его. Всего год назад он был бы потрясен, испуган, преисполнен отвращения и задался бы вопросом о своем душевном здоровье. А теперь... он просто продолжал жить. Он обрел понимание, от которого мозги пошли кругом, – он больше не может контролировать свою жизнь. Порой он думал, а была ли вообще у него такая возможность.

После третьей попытки он отказался от идеи похоронить кожу. Аня представляла собой нечто большее, чем она позволяла себе показывать. Ее странные силы не смогли предотвратить ее гибель, но они явно простирали свое влияние с того света. В силу каких-то причин она хотела, чтобы при нем была эта часть ее, – и не оставила ему выбора. Но Джек не сомневался, что рано или поздно поймет, в чем тут дело.

Джек развернул прямоугольник кожи, плотной и чистой, без малейшего гниения, и снова уставился на странные шрамы, крест-накрест, следы бритвенного лезвия. Он не сомневался – они что-то значили. Но что?

Снова сложив кожу вчетверо, вытащил свой «глок», проверил обойму – вставил ее в рукоятку и снарядил еще одну. Сменил одежду на более темную, а кроссовки – на черные со стальными оковками на подошвах. «АМТ» уже покоился в кобуре на щиколотке. Он сунул «глок» в маленькую нейлоновую кобуру за спиной. Теперь он был полностью готов в дорогу.

10

Джек стоял у крыльца дома Кордовы и натягивал латексные перчатки. В прошлый раз, когда он был тут, дом не обладал системой безопасности. Но владелец выстрелил в Джека, когда тому пришлось уходить через соседнюю крышу. После того как Джек проник в дом, Кордова, скорее всего, незамедлительно поставил его под защиту.

Джек осмотрелся. Никого – ни рядом, ни поодаль. Воскресный вечер, и люди или уже спят, или смотрят одиннадцатичасовые новости перед тем, как отправиться в постель.

Уильямсбридж расположен в верхней части Бронкса. В этих местах линии подземки выныривали на поверхность и пару остановок поезда следовали по земле. Мимо летела вереница старых, большей частью послевоенных домов представителей среднего класса; дома рушились на глазах, но видно было, что район знавал и лучшие дни. Хотя худших было куда больше. Пусть преступность тут шла на убыль, но, пока Джек ехал по Уайт-Плейнс-роуд, в глаза ему бросилось несколько подозрительных личностей.

Он несколько раз проехал по главной магистрали, держа под прицелом нужный дом. Еще с прошлого визита он знал, что Кордова любит торчать в баре «Харли», что между Двести двадцать третьей и Двести двадцать четвертой улицами. Собравшись в нарушение правил припарковаться вплотную к другой машине, он успел заметить толстяка в будке на задах парковки и уехал. Машину Джек поставил в полуквартале от дома Кордовы. Он собирался пустить на дно лодку шантажиста, похитив у него все досье и изъяв жесткий диск из компьютера.

Дом Кордовы был старше, чем у соседей. Дощатая обшивка тянулась вдоль всего фасада. Два окна слева от парадной двери, два – над коньком портика и еще одно – чердачное.

Джек присмотрелся к окнам над крыльцом. Систему защиты, установленную при строительстве дома, скрыли, но вот модернизацию ее нетрудно было заметить. Джек залез в объемистый вещевой мешок, который прихватил с собой, и извлек фонарик. Верхняя половина его линзы была затянута клейкой лентой. Через одно из передних окон Джек бросил узкий луч света в гостиную и провел его до левой стенки помещения. Никаких следов защитной системы. Он провел лучом по верхней части стен, дотянувшись до двух углов, которые были на виду – никаких сенсоров у потолка. Во всяком случае, он их не заметил.

О'кей. Можно рискнуть.

Он вытащил свою последнюю игрушку – рукоятку с набором отмычек. Эти пистолетики работали и на электричестве, и на ручном управлении. Продавали их только слесарям. Еще бы. Прошлым месяцем Эйб пытался всучить ему обе модели. Джек дал ему понять, что предпочитает не иметь дела с электричеством. Ему нравилось чувствовать, как, сопротивляясь, отходят защелки, как штифты встают на место.

Он приступил к делу. В прошлый раз особых трудностей у него не было, даже с его старым набором отмычек, так что теперь...

Проклятье – замок тот же самый. Джек насторожился. Не самый лучший признак. Если Кордова решил не тратиться на новую охранную систему, то как минимум должен был поменять замок.

Разве что...

Штифты быстро выстроились в линию. Джек не без усилия провернул цилиндр и услышал, как отошла задвижка. Затаив дыхание на тот случай, что он упустил из виду какую-нибудь деталь, Джек, прихватив вещевой мешок, вошел внутрь. Первым делом он пошарил по стенке в поисках выключателя системы сигнализации. Как правило, он располагается рядом с дверью. Стена была голой. Хороший признак.

Он быстро осмотрел помещение, особенно линию соединения стенок с потолком, но сенсоров не обнаружил. Джек был удивлен царящей тут чистотой – этот толстый слизняк Кордова провел на судне генеральную уборку.

Джек застыл в ожидании, готовый выскользнуть наружу, но никаких тревожных сигналов не услышал. Может, он столкнулся с беззвучной моделью – но вряд ли.

Ладно, не стоит терять времени. Во время прошлого посещения Кордова удивил его своим ранним возвращением. Джек хотел исчезнуть отсюда как можно скорее.

С фонариком в руке он поднялся на третий этаж и остановился на пороге просторного чердачного пространства, где Кордова держал компьютер и свои досье, которые составляли суть и смысл его операций по шантажу.

– О, дерьмо!

Стеллаж с досье исчез, а стол, на котором некогда стоял компьютер, был пуст. Он заглянул в чулан. В прошлый раз в нем располагалась миниатюрная темная комната. Она оставалась на месте, но досье в ней не было.

Вот и объяснение отсутствию защиты. Кордова перенес свои операции. По логике вещей самым подходящим местом для них был его офис на другом конце парка.

Пришло время прогуляться.

11

Золотые буквы на окне второго этажа арендуемого помещения гласили: «Кордова лимитед, консультант по вопросам безопасности».

Джек покачал головой. Лимитед! Неужели он думает, что таким образом может на кого-то произвести впечатление? Тем более что его «лимитед» расположен над магазином восточных сладостей на Тремонт-авеню, а на его витринах красуются надписи на английском и корейском.

Дверь на второй этаж располагалась слева, зажатая между гастрономией и соседней пекарней. Он прошел мимо нее дважды – достаточно, чтобы разглядеть стандартный замок в дверях и еще один навесной. Кроме того, он заметил, что на две ступеньки, ведущие к дверям, смотрит маленькая видеокамера.

Торопливо вернувшись к машине, он извлек из вещевого мешка широкополую шляпу и вернулся на Тремонт – официально она называлась Восточной Тремонт-авеню, но вряд ли кто-либо употреблял слово «Восточная» или «авеню».

Даже в этот час тротуары были запружены людьми; большую часть их составляли черные и латиноамериканцы. Он дождался промежутка между пешеходами и подошел к дверям, сжимая в руке набор отмычек. Голову Джек держал опущенной, чтобы поля шляпы скрывали лицо от камеры. С вероятностью в девяносто девять процентов она использовалась, лишь чтобы посмотреть, кто это там звонит, и не имела записывающего устройства – так почему бы не воспользоваться этой возможностью? Он занялся замком. Чтобы открыть его, потребовалось пять секунд, и он оказался внутри.

На втором этаже у лестницы оказался небольшой холл. Там были расположены два офиса – кабинет Кордовы смотрел на улицу, а другой выходил на заднюю стену дома. Джек подошел к первым дверям, древние деревянные панели которых за все эти годы были покрыты бесчисленными слоями краски. Добрую часть верхней половины дверей занимало овальное непрозрачное стекло. Заметив по его периметру ленточки фольги, Джек понял, где Кордова хранит свое грязное добро. Именно здесь.

Зачем платить за охрану дома, когда в офисе есть система безопасности?

Но если система в самом деле такая старомодная, какой кажется, то Кордове придется расплачиваться.

И по полной программе.

Но первым делом необходимо провести небольшую подготовительную работу. Ею он займется завтра.

12

Вернувшись к себе, Джек решил было позвонить Джиа и узнать, как она себя чувствует, но прикинул, что, скорее всего, она еще спит. Он планировал поставить «Плохой день на Черных камнях» и насладиться всем великолепием широкого экрана своего нового телевизора – Джон Стерджес и Вильям Меллор знали, как доводить напряжение до предела, – но с этим можно подождать. Его ждала «Книга Хокано».

Так что Джек устроился в любимом кресле и открыл экземпляр, купленный в «Барнс и Нобл». Том толщиной в два дюйма производил пугающее впечатление, но он бесстрашно открыл его и стал читать.

Эйб не шутил: дорментализм в самом деле представлял собой мешанину из полудюжины различных религий, но главным в нем была его оригинальная часть. И предельно скучная. «Книга Хокано» оказалась подобием вроде учебника гражданского права, созданного на основе «Крестного отца».

Он пролистал ее, пока не добрался до приложений. Приложение А называлось «Столпы дорментализма» – похоже, слизано со «Столпов ислама»?

Похоже, что столпов было больше пяти. И намного. О господи!..

Он начал читать...

Сначала... была Неведомая Сила, и только Неведомая Сила.

Неведомая Сила создала Мир, и это было хорошо.

Неведомая Сила создала Мужчину и Женщину и наделила их чувствами, даровав каждому кселтон, долю Своей Собственной Вечности.

Вначале Мужчина и Женщина были бессмертны – ни плоть их тел, ни кселтон не могли ни стариться, ни болеть.

Но Мужчина и Женщина восстали против Неведомой Силы, поверив, что они и есть подлинные Владыки Творения. И так огорчили Неведомую Силу, что Она разъединила Творение, разделив его на половины. И Неведомая Сила воздвигла Стену Миров, чтобы разделить их – Мир Дома для этой двойни и Мир Хокано.

Эти два параллельных полусоздания служат зеркальным отражением друг друга. То есть любой предмет в Мире Дома, живой или неодушевленный, материальный или невещественный, имеет точно такого же двойника в Мире Хокано – отдельного, но связанного внутренней связью.

Когда Творение было разделено, такая же участь постигла и кселтоны. На первых порах половинки поддерживали связь через Стену Миров, но через тысячелетие эта связь ослабла и сошла на нет, потому что половинки кселтона погрузились в глубокий сон. В результате люди, обитавшие с Домашней стороны Стены, больше не подозревали о существовании их двойников-кселтонов, или Хокано.

Другим результатом Великого Разделения стало то, что человеческая плоть больше не была бессмертной. Она старилась и разлагалась, в то время как сам кселтон, будучи частью Неведомой Силы, оставался бессмертным. Каждый кселтон последовательно воплощался в самых разных людях, немедленно возрождаясь в новом теле сразу же после кончины старого.

Все беды, которые беспокоят человечество: войны, эпидемии, голод, алчность, ненависть, даже сама смерть, являются прямым результатом того, что человек потерял связь со своим двойником Хокано, отстранился от него и его кселтон спит.

Все беды, которые беспокоят человечество: войны, эпидемии, голод, алчность, ненависть, даже сама смерть, могут быть преодолены пробуждением внутреннего кселтона, восстановлением контакта с его двойником Хокано и слиянием с ним.

Эти истины оставались неизвестными человечеству до 1968 года, когда они стали открыты Куперу Бласко у Черного Камня в пустыне Невада, где перед ним предстал блистающий путник Хокано. Имя его было Ноомри, и он принес в жертву свою жизнь, когда пересек Стену Миров, чтобы принести на нашу сторону Благую Весть: все обитатели Хокано пробудили свои кселтоны и, полные волнения, ждут связи со своими двойниками в этом мире.

Но Ноомри сказал, что укрепление контактов через Стену Миров требует усилия с обеих сторон. Хокано озабочены и прилагают все усилия, дабы укрепить эти связи, но мир нашего Дома не озабочен этим. Без стараний с нашей стороны эти связи так и не оживут.

Ноомри открыл, что имеется десять уровней контактов и что если старательно пройти их один за другим, то в результате разделенные половинки кселтонов сольются. И человека, давшего им приют, ждут неслыханные благодеяния – успех, счастье, долгая жизнь, довольство и магическое могущество.

Но все это – лишь малая часть вознаграждения за слияние. Ноомри предсказал, что, как только кселтоны воссоединятся и произойдет слияние с потерянными половинами, как только две части превратятся в единое целое, Неведомая Сила преисполнится радости и уберет

Стену Миров. Произойдет Великое Слияние – когда две половинки Творения соединятся в Вечном Раю.

Ноомри предупредил, что те создания по обеим сторонам, равно во плоти или кселтоны, кто не соединится со своим двойником Хокано во время Великого Слияния, будут выброшены из существования и лишены Вечного Рая.

Ноомри печально добавил, что за это тысячелетие определенное количество половинок кселтонов пришли в такое состояние, что уже не могут пробудиться. Эти несчастные кселтоны и люди, в которых они обитают, именуются Ноли, и им никогда не испытать слияния. Сам Ноомри был Нолем, и, поскольку ему было не суждено увидеть Вечный Рай, он отважно пожертвовал собой ради своих соплеменников Хокано и людей из Мира Дома. Его время подходило к концу, ибо никто не может долго жить после того, как пересек Стену Миров.

Прежде чем он погиб во вспышке пламени, Ноомри попросил Купера Бласко донести его слова до всех людей, что обитают на стороне Дома.

Купер Бласко в точности исполнил его просьбу. Отказавшись от всех личных потребностей и целей, он создал церковь дорментализма, дабы нести в мир священную миссию.

Джек устало откинулся на спинку стула и медленно покачал головой. Как могли люди – десятки, а может, и сотни тысяч – поверить этому набору ерунды? Это не более чем плохая научная фантастика.

Он понимал, что ему надо вчитаться, но у него закрывались глаза.

Завтра... завтра он попробует еще немного...