Текст книги "Бездна"

7

Он проснулся, чувствуя какую-то сырость. Включил свет, увидел красные простыни, испуганно вскрикнул, сорвался с постели. Обе простыни – нижняя и верхняя, – трусы, футболка пропитаны красным...

Кровь? Чья?

Правая ладонь залита густой красной жидкостью... сочившейся с кончиков указательного и среднего пальца... коснувшихся картины Мелани Элер. Зажав пальцы, чтобы остановить струйку, побежал в ванную, споткнулся, замер на полпути, видя стоявший посреди гостиной мольберт с холстом.

Застыл в леденящем шоке. Откуда эта чертовщина взялась? Здесь его дом, его крепость. Кто мог...

Осторожно шагнув в гостиную, Джек узнал картину. Видел тревожную композицию в доме Лью Элера, только теперь густые сверкающие мазки ожили на полотне, крутились, завязывались в черно-красные гордиевы узлы, в глубине дикого хаоса вертящихся спиралей мелькнули на миг и исчезли ослепительно желтые метеоры.

Он медленно обернулся кругом в поисках незваного гостя, завершив оборот, увидел, что полотно изменилось... нет, меняется у него на глазах. Краски блекнут, стекаются в лужицу на ковре перед мольбертом, вроде окрашенной жидкости из перевернутой трубки для внутривенных вливаний. Пятно расползалось быстро, слишком быстро – Джек не успел отступить, однако не почувствовал краску босой ногой, вообще ничего под ногой не почувствовал, кроме пустоты.

Бешено замахал руками, стараясь за что-нибудь ухватиться, за что угодно, лишь бы не провалиться. Краска каким-то образом проела пол, он падал в нижнюю квартиру. Извернулся, вцепился в край дыры, но пальцы скользнули на краске, и Джек полетел в поджидавшую пустоту.

Приземлившись по-кошачьи на лапы, немедленно понял, что находится не в квартире на втором этаже. Пускай Нил анархист и не сильно похож на мальчика с плаката, образец личной гигиены, но так у него все же не пахнет. Как будто кишки раздавленной три дня назад на дороге твари вываляны в тухлых яйцах и выставлены на жаркое солнце.

Хуже того... Запах знакомый.

Быть такого не может.

Тут он сообразил, что стоит на четвереньках не на ковре и не на деревянном полу – на железной решетке, холодной, осклизлой, залитой машинным маслом. На каких-то узеньких подсобных мостках. Взглянул вверх – путаница труб, проводов, никаких следов дыры, сквозь которую он сюда провалился. Далеко внизу... легкий свет поблескивает на внутренней стальной обшивке корабельного корпуса...

Проклятье, шепнул Джек.

Ясно, где он: на «Аджит-Рупробати». Невозможно. Немыслимо. Прошлым летом сам потопил ржавую посудину вместе со всеми, кто был на борту, людьми и нелюдями. Старый грузовой пароход теперь покоится и ржавеет в расщелине на дне нью-йоркской гавани. Не может он на нем оказаться...

Значит, сон. Хотя, черт побери, не похоже на сон. Видел в кошмарах судно и населявших его тварей после того, как пустил на дно, сам едва чуть не погибнув, но так реально никогда.

Твари... ракшасы...[7]7
  Ракшасы – в древнеиндийской мифологии преследующие людей ночные демоны-чудовища, которые являются либо в устрашающем человеческом облике, либо в виде зловещих зверей и птиц.


[Закрыть] Джек содрогнулся всем телом при мысли о них. Если корабль вернулся и всплыл вместе с вонью, то и они способны вернуться из Страны Мертвых.

Ниже что-то мелькнуло. Он застыл, видя, как по другим таким же мосткам под ним скользит массивная мускулистая тварь с акульей пастью. Высотой шесть-семь футов, блики света играют на поблескивающей кобальтом шкуре при зловещих грациозных движениях.

Ракшаса.

Джек чуть не завопил. Такого не бывает. Он убил чудовищ прошлым летом, истребил до последнего. Даже вдохнуть не осмеливался. Надо замереть как статуя, пока оно не пройдет, и поскорей искать выход. Но чудовище, оказавшись под ним, замедлило ход, потом остановилось. Молниеносным движением скрутилось в шипящий клубок, вертя туда-сюда головой, словно внюхиваясь в зловонный воздух.

Учуяло меня? Сердце заколотилось еще быстрее. Или просто чует что-то другое?

Ракшаса втянул акулью голову, взглянул вверх. Глядя в горящие желтые щелки глаз, Джек боролся с примитивным стремлением вскочить и бежать с воплем от всей этой жути.

Здесь темно, говорил он себе, стараясь успокоиться. Я по другую сторону стальной решетки. Если не дышать, не моргать, он меня не заметит. Пойдет своей дорогой.

В конце концов так и вышло. Чудовище опустило голову, нерешительно огляделось, повернулось и только тронулось с места, как Джек увидел что-то упавшее сквозь решетку. Маленькое... округлое... красное.

Капля его собственной крови.

Он в ужасе следил за рубиновой бусинкой, которая снежинкой парила над головой ракшасы, капнув прямо на морду. Не шелохнувшись, смотрел, как из безгубого рта выстрелил темный язык, бесследно слизнув капельку.

Дальнейшее покрылось туманом: шипение, вспышка оскалившихся зубов, вскинутая трехпалая лапа пробила решетку, как оконное стекло, схватила кровоточившую руку, дернула вниз. Джек кричал от страха и боли, ударившись правым плечом об решетку, старался выдернуть руку, но ракшаса держал стальной хваткой.

Потом почувствовал на ладони что-то прохладное, влажное, на ощупь похожее на сырую печенку.

Посмотрев вниз, увидел, что ракшаса слизывает с его руки кровь. Охваченный отвращением, попытался ухватить слюнявый язык, вырвать из проклятой пасти, но тот выскользнул.

Из тени начали появляться другие фигуры, собираясь с обеих сторон на нижних мостках. Очередные ракшасы. Принялись соперничать за его руку, скаля клыки и рыча друг на друга, тянули сильней и сильней, Джек уже боялся, чтоб не выдернули из сустава.

Потом одно чудовище дотянулось, укусило повыше запястья. Он завопил, ослепнув от смертельной боли, когда острые зубы впились в кожу, в мышцы, вгрызлись в кость... Руки не стало – запястье, кисть, ладонь исчезли, ракшасы, запрокинув головы, открыв широкие пасти, ловили лившийся из раны алый дождь.

Беспомощный Джек, теряя сознание, наблюдал, как утекает его жизнь...

* * *

Нет!

Он рывком сел в постели, схватившись за правую руку. Нашарил выключатель лампы на ночном столике, щелкнул, с неимоверным облегчением ощупал ладонь – все на месте, все пять пальцев.

И на кончиках никакой крови. Никаких кровавых пятен на простынях.

Повалился на спину, тяжело дыша. Господи, ну и кошмар. Жутко реальный. Демоны давно не снились... пожалуй, с конца прошлого года. Зачем сегодня явились? Во сне присутствовала картина Мелани. Из-за нее? Почему? Каким образом? Ничто в ней не наводило на воспоминание о чудовищах.

Джек скатился с кровати, зашлепал в гостиную. Все на месте. С некоторым облегчением увидел знакомые битком набитые полки, хотя знал, что снова заснуть будет не так-то легко.

Вытянул руку, пошевелил пальцами, просто чтоб убедиться. Почти чувствовал фантомную боль в кости выше запястья, где рука была во сне перекушена. Вспомнил другие отгрызенные руки – пластмассовые кисти кукол маленькой Мелани Элер. Может быть, поэтому приснилось, что он потерял руку?

Конечно. Можно согласиться. Но откуда ракшасы? Почему они его снова сегодня преследовали?

Он направился на кухню выпить пива.

Среда

1

Измотанный ночным кошмаром и прерывистым сном, Джек поздно вылез из постели, поставил пинту воды для кофе, прослушал речевую почту. Его ждали два сообщения. Первое – отцовское – он встретил со стоном.

«Джек! Джек, ты дома? Вечно его нет на месте. Это папа. Пожалуйста, перезвони. Хочу насчет приезда поговорить».

Насчет приезда... Известно, о чем речь. Прошлой осенью обещал навестить отца во Флориде. Уже весна, а поездка не состоялась. Не то чтобы не хочется повидать папу, просто ясна конечная цель – пристроить его к местному бизнесу, найти «что-нибудь посолидней» наладки электроприборов, которой, по отцовскому мнению, живет сейчас младший сын.

Второй звонок от него же.

«Джек, это папа. Не знаю, получил ли ты мое последнее сообщение, никогда не перезваниваешь, поэтому дай я тебе расскажу, что задумал».

Он с нараставшим дурным предчувствием слушал изложение планов. Уже все устроено, дом во Флориде, где отец поселился после выхода на пенсию, остается в надежных руках, на следующей неделе он едет в Филадельфию к дочери и двум внукам, оттуда заскочит к старшему сыну в Трентон. А потом взорвалась бомба – прозвучали страшные слова, от которых сердце Джека обуял истинный ужас:

«...а раз уж буду на северо-востоке, думаю завернуть в Нью-Йорк, провести с тобой пару дней».

Здесь? Что за шутки?

Он сохранил сообщение, чтоб не забыть. Потом перезвонит. Гораздо позже. В данный момент надо собраться и встретиться с Джиа и Вики за ленчем.

Побрился, принял душ, вышел пораньше в надежде развеять туман в голове с помощью быстрой хорошей прогулки.

Кошмар с ракшасами... будем надеяться, что тенденция не сохранится.

Выходя, прихватил купленную для Вики книжку. Заглянул внизу, в подъезде, в свой почтовый ящик, обнаружил ежегодный циркуляр местной Малой лиги[8]8
  Малая лига – объединение детских бейсбольных команд.


[Закрыть] насчет благотворительных взносов. Уже пора? Он всегда посылает им щедрый анонимный дар. Значит, скоро пора приступать к сбору средств.

Срезал путь через Центральный парк, направляясь к Мидтауну, пробежал рысцой мимо озера с двумя дикими утками и селезнем, вертевшимися в поисках корма вокруг плававшей пластиковой сумки с надписью «Я люблюНью-Йорк» и латексной хирургической перчатки.

Сегодня прохладнее, в парке не так много народу. Сидевший на одном из перекинутых через озеро мостиков парень разламывал хот-дог, деля между утками внизу на воде, ласточками и голубями на мощеной дорожке; женщина гуляла с четырьмя крошечными итальянскими борзыми в подбитых шерстью ошейниках; пронеслась, взявшись за руки, пара на роликах. Дорожка петляла вокруг огромных гранитных шаров, сорная трава вновь пробивалась в трещинах, на одном камне сверху, подстелив дождевик, сидела в позе лотоса молодая женщина, медитировала с закрытыми глазами.

Через несколько дней парк совсем оживет, народ примется греться на солнце на этих камнях. Ивы, дубы, тополя вместе с айлантом, живучим городским сорняком ростом с доброе дерево, полностью оденутся листвой. Влюбленные будут гулять под ручку, мальчишки перебрасываться «летающими тарелками», родители катать коляски, вдоль дорожки встанут фургончики с мороженым, парочки рассядутся на скамейках рядом с отдыхающими в тени стариками.

У статуи Шекспира Джек заметил небольшую кучку народа. Подумал сперва, что тут развернул коммерческую деятельность какой-нибудь мелкий мошенник из тех, что специализируются на сумочках «Луис Вуиттон» за тридцать пять долларов и «ролексах» за двадцать баксов, которых в последние годы практически вымели с Пятой авеню, но люди не расходились. Потом распознал в сторонке двоих дозорных, стоявших на стороже, угрюмо озирая дорожки.

Улыбнулся – наперсточники. Любо-дорого посмотреть.

Один из дозорных еще за пятьдесят футов заподозрил в нем легавого. Парню и его напарнику, стоявшему шагах в десяти дальше, едва стукнуло восемнадцать. Дутые куртки, широкие штаны, расшнурованные бутсалы. Тот, что поближе, чернокожий с обесцвеченными волосами, в надетой козырьком назад бейсболке, сохранял абсолютно бесстрастный вид, но Джек знал, что лазерный взгляд шустрых темных глаз анализирует его одежду, походку, манеры.

Ты меня сильно обидишь, приняв за копа в штатском.

Он замедлил шаг, изобразив на лице любопытство. В команде типичных наперсточников должно быть пятеро ребят. Двое на шухере, двое подставных зазывал и кидала, работающий с наперстком на карточном столике.

Если дозорный сочтет его опасным, то крикнет: «Линяй!» – компания мигом свернется и бросится врассыпную.

Впрочем, он, видно, выдержал экзамен, поскольку с приближением никакой тревоги не возникло. Проходя мимо, сменил шаг на вкрадчивый, вытянул шею, словно желая вступить в игру. Остановился, попятился, как бы гадая, хорошо ли примут.

Высокий худой черный малый в синей вязаной шапке покосился на него и заорал кидале:

– Эй, щас моя очередь! Не тебе одному забавляться! Пусти сыграть. Ты уже у меня взял сорок баксов, дай отыграться. – И повернулся к Джеку: – Эй, браток, иди глянь. Хочу банк сорвать.

Он вопросительно оглянулся, не понимая, к нему ли относится приглашение, снова посмотрел на синюю шапку, ткнув себя пальцем в грудь.

– Ты, ты, – кивнул синяя шапка с массивной крученой золотой цепью на шее, на которой висел огромный золотой бульдог. – Хочу, чтоб проследил, как бы кореш меня не обжулил.

Джек нерешительно шагнул вперед.

Другой ухмылявшийся чернокожий верзила с непокрытой головой подвинулся, освободив ему место:

– Сюда, старик.

Хорошо. Диспозиция прояснилась. Судя по размерам и количеству золотых колец на пальцах у парней, бизнес идет в последнее время неплохо.

– Выигрывать не грех, – заявил кидала в центре полукруга, чернокожий хорек в синей куртке с капюшоном, склонившийся над импровизированным карточным столиком. Лет за двадцать, самый старший в команде, вожак. – Повторяю тебе – никогда не мошенничаю. Может, как раз ты меня обыграешь.

Джек пожал плечами. Что ж, вполне можно попробовать. Возможно, подобное приобщение к реальности прогонит последние воспоминания о явившихся ночью ракшасах.

Он протиснулся на освобожденное место, увеличив до трех число зрителей. Справа от него стояла испанская пара лет тридцати: мужчина с косичкой, с серьгой с бриллиантом и женщина с круглым лицом, глянцево-черными волосами, собранными сзади в тугой пучок.

– Молоток! – похвалил вязаная шапка с приветственной ухмылкой. – Теперь разуй глаза.

Он с улыбкой принял приглашение. Разумеется, рады свежей добыче. Вязаной шапке требуется не лишняя пара глаз, наблюдающих за кидалой, а лишний фраер ушастый у столика. Джек сунул книжку Вики под куртку и присмотрелся к игре.

По его представлению, ей наверняка больше пяти тысяч лет, она гораздо старше своего современного карточного варианта. Взял кто-то три ореховые скорлупки, сухую горошину и принялся обчищать рабов фараона в перерывах между волочением каменных блоков для пирамид. Ныне используются пластмассовые наперстки и маленькие самодельные красные шарики, но цель точно та же: найти лоха, ободрать как липку.

Кидала наклонился над картонным листом, разложенным на двух картонных коробках. Средним, безымянным пальцами и мизинцем левой руки зажимал тонкую пачку десяток и двадцаток, указательный и большой оставались свободными для манипуляций с наперстками и шариком. Руки порхали туда-сюда, так и сяк перекрещивались, проворные пальцы приподнимали и опускали наперстки, перекатывая шарик, красные блики мелькали, но не с такой скоростью, чтоб нельзя было заметить, где он остановится.

Тут, конечно, вся суть заключается. Пусть лопухи думают, будто знают, где шарик.

Джек проигнорировал шарик, прислушиваясь к болтовне кидалы. Это главное. Именно так он дает указания зазывалам.

– Гляди, пока гляделки не лопнут, не заметишь никаких фокусов. Плачу сорок, если поставишь двадцатку. Сотню за сорок, без дураков. Шарик катается, прячется, открывается. Есть – нету, есть – нету, пока все с толку не собьются. Играем на сорок, выкладывай денежки. Я выиграл, ты плачешь, я смеюсь, очень клево.

При этом вязаная шапка получал точные инструкции.

Джек в наперсток никогда не играл, но из любопытства обычно следил за кидалами, когда выпадала возможность. Все пользовались одинаковым кодом, который ему удалось разгадать путем внимательного наблюдения и слушания.

Слово «выкладывай» означает, что подставной должен выиграть, «кидай» – проиграть. «Денежки» – значит, шарик находится под ближайшим к левой руке кидалы наперстком, впрочем, некоторые кидалы говорят «башли». «Смотри» – средний наперсток, «хватай» – тот, что стоит с другой стороны от руки с деньгами.

Протараторив «играем на сорок, выкладывай денежки», кидала велел вязаной шапке поставить сорок баксов и выиграть, открыв ближайший к своей левой руке наперсток.

Вязаная шапка охотно поставил сорок долларов, нашел шарик, загреб сотню.

– Не повезло, – признался кидала. – Поздравим победителя!

Вязаная шапка демонстрировал сплошное счастье.

– Выиграл! – Он предъявил Джеку деньги. – Это ты мне удачу принес. Хочешь, сыграй, а я присмотрю.

Прежде чем тот успел отклонить предложение, высунулся испанец:

– Эй, нет. Сейчас моя очередь. Я давно стою.

– Санто, ты много уже проиграл, – заметила его жена.

Предположительно жена. Оба носят обручальные кольца.

– А я как же? – вмешался парень без шапки слева от Джека.

– Не будем спорить, все по-честному, – сказал кидала, вновь принимаясь передвигать наперстки. – Все сыграют, мне время девать некуда.

Санто бросил на картонку две двадцатки. Кидала продолжал болтовню, теперь без всяких указаний, поскольку подставные в игре не участвовали. Он переставлял наперстки, перекатывал из одного в другой шарик, демонстрируя точный расчет. Перед самой остановкой замедлил движения, чтоб все заметили шарик под средним наперстком.

– Видал? – шепнул парень без шапки.

– Угу, – буркнул Джек.

Видно, тебе адски хочется меня заманить.

Он внимательно наблюдал, как кидала выдвинул три наперстка вперед, расставив на краю картонки. Отлично известно, что именно в этот момент шарик перемещается из-под наперстка в ладонь кидалы, прячась между большим и указательным пальцами. Во все глаза глядя, Джек так и не заметил. Ловкий малый.

– Вот, рядком стоят, – трещал кидала. – Сотню за сорок, если правильно угадаешь.

Санто без колебаний указал на средний наперсток.

Кидала поднял его – пусто. Открыл два других... красненький шарик выкатился из-под правого.

Санто стукнул себя в бедро кулаком, выругался по-испански.

– Ладно, – дернула его жена за руку, – хватит. Ты проиграл сто двадцать долларов.

Вязаная шапка шагнул в сторону, преграждая им путь к отступлению, возмущенно крикнул кидале:

– Эй, ну-ка, пускай еще раз сыграет!

– Правда, старик, – вмешался парень без шапки. – Дай по-честному второй кон сыграть.

– Слушай, что тебе говорят, – добавил вязаная шапка. – Пойди парню навстречу, а то я уйду.

Отпустите лоха, мысленно попросил Джек. Достаточно из него выкачали.

Наперсточники явно не разделяли подобного мнения.

Кидала пожал плечами:

– Ладно, ладно. Пятьдесят на сто двадцать.

Даже не в рифму? – мысленно удивился Джек.

– Санто, не надо, – взмолилась жена.

Но Санто лихорадило. Он вытащил из мочки уха серьгу с бриллиантом.

– Наличных больше нет. Возьмешь?

– Нет! – охнула жена. – Мой подарок!

Кидала взял серьгу, поднял повыше, повертел на свету крошечный бриллиантик.

Откажись, мысленно попросил Джек, отпусти его.

– Так и быть, – с почти убедительной неохотой сдался кидала. – На этот раз сделаю исключение.

– Держись, старичок! – воскликнул вязаная шапка, хлопнув Санто по спине. – Обязательно выиграешь! Нюхом чую.

Джек скрипнул зубами. Вот сукины дети.

– Санто! – всхлипнула женщина.

– Не бойся, – отмахнулся тот, – не проиграю. Будь уверен в обратном, мысленно предупредил Джек, однако ничего не сказал.

Переполняясь бешеной злостью, смотрел, как кидала бросил серьгу на картонку и принялся двигать наперстки. Заманить лопуха – одно дело. По уличным законам ввязавшийся в подобные игры дурак заслуживает проигрыша, и Джек с этим не спорит. Нечто вроде налога на ходьбу по улице. Но всему есть предел. Возьми налог, отпусти с миром налогоплательщика. Жестоко обчищать его начисто, особенно на глазах у женщины.

Он, как правило, собирал средства на благотворительный взнос для Малой лиги по ночам, но в данный момент вполне распалился, чтоб сделать для наперсточников исключение.

Внимательно оглядел подставных и стоявших на стороже. Скорей всего, носят ножи; пушки – вряд ли, хотя под проклятыми дутыми куртками не угадаешь.

Возвращаясь к игре, решил принять пожертвование от щедрых парней, предоставив им честь стать первыми вкладчиками в фонд Малой лиги на текущий год.

Пульс слегка участился. Не готовился к такому случаю. Несмотря на правило воздерживаться от спонтанных поступков, раз выпала возможность, почему не использовать?

Джек начал наблюдать за кидалой, за порхающими руками. Прежняя процедура в точности повторилась, наперстки выдвинулись вперед.

– Видел? – снова шепнул парень без шапки.

– А как же, – с улыбкой кивнул он, прикидываясь, будто проглотил наживку, ожидая, когда закрутится катушка.

Санто выбрал выигрышный наперсток – шарик выкатился из-под среднего.

– Черт!

Жена снова всхлипнула, видя, как бриллиантовая серьга исчезает в кармане кидалы.

– Секундочку, – сказал Джек, схватив за руку потрясенного Санто, собравшегося уходить.

– Нет! – закричала жена, сорвавшись на визг. – Хватит!

– Успокойтесь, пожалуйста, – попросил он. – Кажется, я все понял, и мне нужны свидетели. Не пожалеете, когда выиграю.

Действительно, не хотелось вступать в игру, оставшись у столика в одиночестве.

Возможность спасти хоть что-нибудь после постигшей их катастрофы заставила Санто с женой передумать. Он выглядел виноватым и хмурым, она стояла с полными слез глазами, скрестив на груди руки.

– Отлично. По-моему, твоя очередь, – обратился Джек к парню без шапки.

– Так и быть, уступаю, – ухмыльнулся тот. – Пользуйся случаем. Посмотрим, что выйдет. Потом меня научишь.

– Спасибо. – Джек вытащил из бумажника две пятидесятидолларовые купюры. – Что я с этого буду иметь?

– Двести пятьдесят, – предложил кидала.

– Иди ты, – фыркнул он. – Сто баксов на одном кону должны принести не меньше трех сотен.

– Извини, старик. Двести пятьдесят, и точка.

– Ну-ка, стой-ка, – вмешался вязаная шапка, до конца играя адвокатскую роль. – Ответь ему тремя!

– Может, двести пятьдесят и серьгу? – предложил Джек.

– Правильно! – подтвердил парень без шапки. – Вот это будет честно.

– Идет, – согласился кидала, как бы неохотно уступая нажиму.

Собственно, можно было запросить и пятьсот, что не играло бы никакой роли при абсолютной уверенности кидалы в выигрыше, но слишком далеко заходить не хотелось.

– Только мне надо бы знать, есть ли у тебя двести пятьдесят.

– Есть, – заверил кидала, взмахнув пачкой в левой руке.

Джек покачал головой:

– Раз мои деньги на стол – твои тоже. Заодно и серьгу.

Тот в ответ снова пожал плечами, на сей раз осторожнее.

– Ладно. Если играешь по таким правилам, что я могу сказать?

Джек выложил деньги, кидала отсчитал двести пятьдесят десятками и двадцатками, бросил рядом, а сверху серьгу.

– Если больше ничего не потребуешь, начнем.

– Одну минуточку. – Джек оглянулся на Сан-то и его жену. – Встаньте, пожалуйста, оба по сторонам от меня и смотрите.

Сам расположился точно в центре импровизированного столика, Санто поставил справа, жену слева.

– Вот так. Не спускайте глаз с шарика.

– Ну, все готовы? – спросил кидала.

– Порядок, – кивнул Джек. – Давай.

Все мышцы у него напряглись, когда кидала принялся манипулировать, двигать наперстки. Наконец, закончил, толкнул их вперед.

– Шарик в норке. Ищи теперь.

Он глубоко вдохнул, снимая напряжение, чуть присел перед столиком. Поднял руки, наставил на наперстки оба указательных пальца, повел их дугою друг к другу божественными указующими перстами.

– Кажется... кажется...

Пальцы приближались к наперсткам.

– Кажется...

Еще ближе... Джек мельком поглядывал на подставных.

И нанес удар.

– Средний!

Молниеносным движением опрокинул два крайних наперстка, под которыми шарика не оказалось, сгреб две пачки купюр и серьгу.

– Что за хреновина? – пробормотал парень без шапки.

Джек уже уходил, сунув Санто серьгу.

– Пока.

– Эй! – заорал кидала.

– Все в порядке, – бросил победитель, сворачивая на дорожку. – Шарик можешь не показывать. Верю.

Повернулся, пустился трусцой. Услыхал за спиной хохот Санто, глянув мельком через плечо, увидел, как жена пытается утащить его прочь. А вязаная шапка с другим подставным отправляются за ним вдогонку.

Джек прибавил шагу, зная, что не оторвется. До Пятой авеню меньше сотни ярдов, но, даже если добраться туда первым, их это не остановит. Прижмут на тротуаре, отберут деньги. Попытаются, по крайней мере. Не хочется связываться с ними на людях: свидетели могут запомнить, какой-нибудь турист сфотографирует, хуже того, коп поспешит на помощь...

Нет, надо разбираться на месте. Отыскать уголок, где он якобы будет в их полной власти. И как раз впереди подвернулся такой.

Через низенькую оградку Джек прыгнул на травку, побежал-заскользил по пологому склону к нижней дорожке в короткий туннель под той, по которой он раньше шел. Остановился на полпути в облицованном кирпичами туннеле, нырнул в пустой арочный проем в стене, вытащил из кобуры на лодыжке «земмерлинг ЛМ-4», переложил в боковой карман джинсов, чтоб легче достать.

Впрочем, будем надеяться, пускать в ход не придется, достаточно просто продемонстрировать. Проблема с самым маленьким в мире автоматическим пистолетиком 45-го калибра заключается в его размерах. Все без исключения принимают его за игрушечный. А он бьет наповал, особенно со специальной обоймой.

Разрывные пули наносят парализующее ранение, скажем в бедро, или почти гарантированно убивают при выстреле в грудь. Причем нечего беспокоиться, как бы вылетевшая с другой стороны пуля не ранила невинного прохожего, – разрывные заряды разносят мишень в клочья и остаются в теле.

Притворившись, будто считает деньги, Джек попался на глаза преследователям.

– Вот ты где, мать твою! – рявкнул вязаная шапка, выставляя от правого бедра шестидюймовый клинок.

Он сунул было руку в карман с «земмерлингом», но остановился на полпути. Ножей ждал, только никак не думал увидеть в руке младшего подставного револьвер 38-го калибра с перламутровой рукояткой.

– Ага, – пробурчал подставной, целясь в голову. – Ага!

Застыв с отключившимся сердцем и заледеневшей кровью, Джек на секунду почувствовал себя мертвым, глядя на уставившийся прямо в лицо ствол, понимая, что подставной готов на убийство. Мальчику всего семнадцать, а темные холодные глаза свидетельствуют, что он давно уж не мальчик.

Впрочем, Джек слегка успокоился, видя, как паренек обращается с оружием. Наверняка насмотрелся гангстерских фильмов, водит по сторонам револьвером... слишком широко... на добрых сто пятьдесят градусов, опустив дуло ниже запястий. Розовые, унизанные кольцами пальцы торчат, словно держат чашку чая.

Готовясь нажать на спусковой крючок, надо будет схватиться покрепче, иначе оружие выскочит из руки.

Пожалуй, момент пока безопасный – мальчишка выпендривается, разыгрывает из себя взрослого, – но как только дрожащие пальцы твердо обхватят курок...

Что дальше? Притвориться испуганным, потом атаковать? Одного нельзя делать – того, чего от него ждут.

– Ты, что ли, белены объелся? – заговорил парень. – С глузду съехал? Думал слинять со всем этим дерьмом?

Джек лихорадочно соображал, не сводя глаз с тупого револьверного дула, – похоже на спецзаказ, никель с витой гравировкой. Очень мило, хотя и нацелено в самый лоб.

– Эй-эй-эй! – поспешно испуганно крикнул он дрогнувшим голосом, протягивая вперед руки с деньгами и прочим. – Не надо!

– Да? – прошипел сквозь зубы вязаная шапка, сделав шаг вперед, после чего Джек заложил руки за голову. – Я что, для развлечения бегаю за твоей задницей?

– Да ведь я честно выиграл и отвалил.

– А мы так не играем. – Он приставил острие ножа к горлу. – Вот возьмем, руки-ноги отхватим тебе, чтоб проблем больше не возникало!

– Или я тебя просто шлепну, – добавил другой подставной, поводя револьвером.

Оружие уже было так близко, что в барабане виднелись кончики пуль. В желудке екнуло, когда Джек разглядел посреди пустотелого кончика крошечные штырьки. Перед мысленным взором мелькнула кошмарная картина. Если угроза будет исполнена и пуля пушена в голову, средний штырек выдвинется из ободка пустотелого кончика, ширококрылая свинцовая бабочка легко впорхнет в мозг, пробьет череп, размозжив содержимое в кашу.

Думай-думай-думай! Собачка? Опущена. Хорошо. Если парень соберется стрелять, потребуется двойное усилие... чуть-чуть больше труда. Немного, но каждая кроха на пользу.

Поближе... надо, чтобы оружие оказалось поближе...

Хорошо помня про острие ножа слева от гортани, он осторожно кивнул на мотавшийся из стороны в сторону револьвер.

– Разве не знаешь, что так держать оружие не рекомендуется?

– Чего? – вытаращил глаза подставной. – Чего?

– Я говорю...

– Слышу, чего говоришь. И теперь точно знаю, что ты белены объелся, мать твою! Я ему пушку ко лбу приставляю, а он талдычит, будто держу неправильно. – Парень покосился на вязаную шапку: – Как считаешь, лекарство сегодня позабыл принять или что?

– Нет, просто ты его слабо держишь, – объяснил Джек.

Подставной шагнул ближе, в глазах вспыхнула ярость, он взвел курок. Но с оружием обращался по-прежнему – нечего меня учить, как целиться из своего револьвера. До конца держит марку.

– Ты еще будешь мне говорить...

– Вот! – громко испуганно крикнул Джек, взмахнул рукой, поднятой над головой, и швырнул в воздух деньги. – Берите!

Как только они на миг отвлеклись на бумажки, он левой рукой оттолкнул нож, рубанул правой по револьверу, схватился за короткий ствол и предохранитель, толкнул назад, вниз, вывернул, выдернул, перебросил оружие в левую.

И прицелился вправо в вязаную шапку в тот самый момент, когда тот махнул ножом прямо перед лицом.

Малый в вязаной шапке замер. Мальчик глянул на свою пустую руку, на револьвер в руке Джека. На физиономии нарисовалось растерянное, ошеломленное выражение.

– Ух ты, чтоб тебя, – охнул вязаная шапка, собираясь бежать.

– Не хочется стрелять в спину, – признался Джек, перехватив револьвер правой рукой, – да, видно, придется. – Он дотронулся до влажной болезненной ранки на горле. – Тем более, что ты меня порезал. Проклятье!

– Вот дерьмо! – слабо пискнул малый в вязаной шапке, выронив нож. – Слушай, старик, это ж просто царапина.

Джек вышел из ниши, держа обоих под прицелом.

Краешком глаза заметил завернувшего с дорожки бегуна, который, уяснив происходящее, круто развернулся и перешел с трусцы на спринт.

Парень в вязаной шапке сердито оглянулся на подставного:

– Как же ты так облажался, мать твою?

Подставной промолчал.

– Задница долбаная! Приставил ко лбу пистолет и выпустил из рук?

– Я же говорю, – пояснил Джек, обращаясь к бывшему владельцу оружия, – глупо так держать револьвер. Абсолютно ненадежно. – Махнул рукой на землю. – Ладно, ребята. Присядьте.

– Да пошел ты, – вымолвил, наконец, подставной.

Джек опустил револьвер, выстрелил ему в ногу. Эхо пушечным ударом прогремело в туннеле, подставной с воплем упал, застонал, покатился, вцепился в ступню с вчистую отстреленным пальцем.

Вязаная шапка принял сидячее положение, прежде чем успел стихнуть звук выстрела. Парень поднял руки вверх:

– Уже сижу! Сижу!

С появлением бегуна затикал таймер, который перешел после выстрела в скоростной режим. Эхо понеслось по туннелю прямо к Пятой авеню. Наверняка кто-нибудь слышал и в данный момент набирает 911. В такие моменты желаешь погибели сотовым телефонам.