Текст книги "Странник"

6

Пол раздраженно толкнул Марго, чтобы она перестала хихикать. Тут же встала женщина из второго ряда и крикнула Профессору:

– Что это такое – подпространство, мистер? Что это такое, если из него могут неожиданно выныривать планеты?

– Да-да, может быть, вы нам это вкратце объясните, – с видом опытного спорщика произнес Бородач, обращаясь к Профессору.

– Подпространство – это понятие, употребляемое в теоретической физике. Кроме того, этот термин появляется в многочисленных научно-фантастических рассказах, – начал объяснять Профессор. Он поправил очки и провел рукой по блестящему черепу. – Как известно, наибольшей скоростью считается скорость света. Триста тысяч километров в секунду – кажется, много; но это черепаший бег, если говорить об огромных расстояниях между звездами. Не слишком веселая перспектива для космических путешествий, а?

– Но существует, – продолжал он, – гипотеза, что межзвездное пространство искривлено и неравномерно. Искривлено и анизотропно настолько, что даже отдаленные друг от друга районы космоса могут соприкасаться. Это происходит в другом измерении – в подпространстве, если можно употребить это слово. Можно даже предположить, что все районы космоса соприкасаются друг с другом. Если бы нам удалось пробиться из нашей вселенной в подпространство, и вернуться из него обратно, в произвольно выбранную точку нашей вселенной, странствия со скоростью, превышающей скорость света, были бы возможны. Имелись в виду, конечно, путешествия космических кораблей, но я не вижу причин, почему, собственно, оборудованная планета не может путешествовать таким образом. Конечно, это только теория. Ученые – например, Джон Десмонд Бернал, философы – такие, как Степлдон, я уж не упоминаю о таких писателях, как Стюарт и Смит, давно выдвигали теории о странствующих планетах.

– Теории! – фыркнул Дылда и вполголоса добавил. – Ну и бредни!

– И что же? – Бородач не отступал от Профессора. – Существуют ли какие-то конкретные доказательства, подтверждающие существование подпространства. Может, кто-то уже путешествовал в подпространстве?

Чалма, сидящая рядом с Профессором, с интересом посмотрела на мужчин.

– Нет! Ни малейших доказательств! – улыбнулся Профессор. – Я пытался уговорить своих друзей-астрономов, чтобы они поискали какие-нибудь доказательства, но они не восприняли всерьез моего предложения.

– Интересно, – удивился Бородач, – какие же это могут быть доказательства?

– Я сам неоднократно задумывался над этим, – с гордостью заявил Профессор. – И представьте себе, кое-что придумал. Сила, необходимая для того, чтобы корабль попал в подпространство, а потом выбрался оттуда, должна создавать временные искусственные гравитационные поля. Поля эти должны быть настолько мощными, что будут вызывать видимую деформацию света звезд на заданном отрезке пространства. Я просил знакомых астрономов понаблюдать в безоблачные ночи, не вибрируют ли звезды – конечно, при помощи спутниковых телескопов. Просил я и о том, чтобы они порылись в астрономических архивах, особенно в снимках, – нет ли там доказательств этого явления – звезды, гаснущие на короткое время, либо вибрирующие странным образом.

Худая женщина из второго ряда сказала:

– Я читала в газете о человеке, который видел, как вибрируют звезды. Это было бы доказательством?

– Боюсь, что нет, – улыбнулся Профессор. – Может быть, он просто был пьян? Не нужно слишком серьезно относится ко всем этим россказням.

Пол почувствовал, как у него по телу пробежали мурашки и тут же в руку ему вцепилась Марго.

– Пол, – возбужденно шепнула она. – Ведь Профессор говорит о том, что ты видел на фотографиях.

– Очень похоже. – Пол задумался, пытаясь привести мысли в порядок. – Даже очень похоже. Он ведь употребил слово «вибрирует»?

– Ты знаешь, – сказала Марго, – то, что он говорит, не так уж глупо.

– Опперли считает, – начал было Пол, но неожиданно понял, что Профессор обращается к ним.

– Господа в последнем ряду… прошу прощения, не знаю, с кем имею удовольствие… вы хотели что-то добавить?

– Нет… нет, – медленно ответил Пол. – Мы просто ошеломлены тем, что вы сказали.

Профессор жестом поблагодарил его за признание.

– Врунишка! – улыбнулась Марго. – У меня есть огромное желание обо всем ему рассказать.

Пол промолчал и, пожалуй, поступил верно. Неожиданно его снова охватило сильное, хотя и неясное чувство вины. Он знал, что не имеет права раскрывать секретную информацию, тем более фанатикам летающих тарелок. Но ему было тяжело соглашаться и с тем, что такой человек, как Профессор, ничего не знает о фотографиях.

Мысли его снова вернулись к дискуссии, и по коже опять пробежал мороз. К черту все, происходящее невероятно, но гипотеза Профессора так же невероятно сходится с тем, что показывают фотографии. Пол неуверенно посмотрел на темную Луну. И снова мысленно услышал вопрос Марго: «А если бы звезды сейчас начали вот так вибрировать?»

Покачивающиеся над блестящей поверхностью инея (замерзшего углекислого газа), ловушки для лунной пыли на тонких металлических шестах выглядели, как странные механические фрукты в замерзшем саду. Двигаясь при свете рефлектора, укрепленного на шлеме, Дон Мерриам подошел к первой ловушке. Он ступал предельно осторожно, чтобы не поднять туман отравляющей пыли. Но пару раз его металлические сапоги расшевелили кристаллики сухого льда, которые, правда, быстро осели – явление характерное для пыли и «снега» на лишенной атмосферы Луне. Мерриам взял в руку контейнер, который автоматически отстегивался от ловушки, снял его с шеста и бросил в сумку.

– Я самый высокооплачиваемый сборщик фруктов по эту сторону Марса, – сказал он вслух. – И все-таки работаю слишком быстро, что ой как расходится с требованиями Гомперто, босса нашего профсоюза и сторонника медленного темпа.

Он снова посмотрел вверх, на черную Землю, окруженную латунным кольцом.

– Девяносто девять и девять десятых процентов людей на Земле думают, что я здесь просто бездельничаю, – пробурчал он себе под нос. – Им кажется, что исследования космического пространства – только общественная работа для безработных, самая грандиозная со времени строительства пирамид. Земные моллюски! Тропосферные слабаки! – Он усмехнулся. – Они слышали о космосе, но все еще не верят, что он существует. Они не были здесь, и до сих пор не убеждены, что Землю не поддерживает какой-нибудь гигантский слон, а слона – гигантская черепаха. Родные для меня слова «планета»и «космический корабль», у них ассоциируются только с гороскопами и летающими тарелками.

Подходя к следующему шесту с ловушками, он неосторожно поставил ногу, и вверх опять взлетел фонтан кристалликов, которые тихо затрещали на ткани скафандра. И опять – эхо давних лет: ему вспомнились морозные дни в Миннесоте, похрустывающий, поскрипывающий под ногами сухой снег.

– Убедитесь сами, мистер Кеттеринг. Там, у Коперника, я вижу белый мигающий свет, – заявила Барбара Кац.

Ноллс Кеттеринг III, поскрипывая суставами, занял место Барбары у телескопа.

– Вы правы, – заявил он. – Это, наверное, русские проверяют световые сигнальные установки.

– Благодарю вас, – ответила девушка. – Когда речь идет о Луне, я на себя полагаться не могу. Я постоянно вижу огни Лунного города и Лейпорта, или других городов из научно-фантастических романов.

– Должен признаться вам, я тоже! О, постойте, теперь виден красный сигнал!

– Можно посмотреть? Но зачем вы постоянно встаете? Может, будет лучше, если я сяду вам на колени… Если вы ничего не имеете против. А столик выдержит.

Ноллс Кеттеринг-III рассмеялся.

– Прекрасная идея, но даже при самом крепком столике не выдержит, пожалуй, пластиковая кость в моем бедре, – с сожалением произнес он.

– О, я вам так сочувствую!

– Не надо об этом! Я и так могу смотреть на звезды. Только не нужно мне сочувствовать.

– Хорошо, – пообещала Барбара. – Впрочем, это так романтично – иметь пластиковые кости. Совсем как у тех старых солдат, преподавателей космических академий, в рассказах Хайнлайна и Эдгара Эльмара Смита.

Дон Гильермо Уолкер наконец понял, что сверкающая под ним чернота – маленькое озеро. Нет, не то большое, а именно маленькое, потому что километрах в пятнадцати от него искрятся огни Манагуа.

Неожиданно ему в голову пришла невероятная мысль: он стартовал слишком поздно. Что же будет, если Луна выйдет из затмения и осветит его, словно лучом прожектора? Великолепная мишень для реактивных самолетов «Эль президенте»и зенитных орудий! Наверняка, он будет чувствовать себя, как рабочий сцены, который в темноте возится с декорациями, и вдруг оказывается в кругу ослепительного света не вовремя вспыхнувшего прожектора. И как его угораздило влезть в эту авантюру? Хорошо бы опять оказаться в Чикаго и выступать на сцене – пусть даже во второстепенной труппе! Только бы не участвовать в этой идиотской борьбе под лозунгом «Оружие для Юга!» Он вспомнил, как в возрасте десяти лет организовал в Милуоки собственное цирковое представление и рисковал жизнью, съезжая на землю с шестиметровой высоты по заржавевшей проволоке.

Воспоминания детства приободрили его. Коль скоро он был готов умереть ради дешевых дворовых рукоплесканий, то погибнуть, бомбардируя латиноамериканский город, тем более достойно! Он готов, кажется… Дон Гильермо включил двигатель на максимальные обороты.

– Гиль-ер-мо дже-ро-ни-мо! – крикнул он во все горло. – Ла Лома, я иду!

7

Пол Хэгбольт одним ухом слушал ораторов на эстраде. Странное совпадение – звездные фотографии и концепции Профессора о планетах, странствующих в подпространстве – отвлекло его внимание от дискуссии и расшевелило воображение. Будто неожиданно затикали большие часы, которые слышит только он один. Пол четко представлял этот отсчет, чувствовал, как время уходит, и одновременно фиксировал все вокруг: плотно сбившаяся кучка людей, ровный песчаный пляж, тихий шум волн, заливающих берег за эстрадой, старые, забитые досками пляжные домики, возвышающийся над ними Ванденберг-Два с мерцающими огнями, скалы; но прежде всего – теплая ночь, наступающая словно прямо из космоса, черная Луна и блестящие звезды.

Кто-то задал вопрос Раме Джоан. Женщина сверкнула зубами, посмотрела на Бородача, потом оглядела всех присутствующих, присматриваясь к каждому в отдельности. Она была такой же бледной, как и Анна, а огромная ярко-зеленая чалма, укрывающая волосы, подчеркивала треугольную форму лица. Выглядела Чалма, как истощенный подросток.

Она устремила глаза в небо, оглянулась на темную Луну и, наконец, опять вернула свое внимание присутствующим.

Тихим, с хрипотцой, голосом она сказала:

– Что же мы в действительности знаем о космосе? Меньше, чем может знать человек, с самого рождения заключенный в подземной камере, о миллионах людей, живущих в Калькутте, Гонконге, Москве или Нью-Йорке. Мне кажется, что некоторые из нас думают, что высшие цивилизации Вселенной должны любить и почитать нас. Но давайте вместе подумаем, как, например, человек относится к муравью? Вот так-то, господа, нам остается сделать только один вывод – там, в космосе, живут чудовища. Дьяволы!

Раздался приглушенный треск, словно кто-то начал заводить стальной механизм старинных башенных часов. Кошка застыла на руках у Марго и шерсть у нее на загривке вздыбилась. Это зарычал Рагнарок.

Рама Джоан продолжала:

– Где-то там, среди звезд, может быть, найдется индус, который не убивает священных коров. А может быть, там живет какой-нибудь последователь звездного дзен-буддизма, который обметает щеточкой каждый предмет из боязни раздавить, садясь, букашку и который закрывает рот марлевой повязкой, чтобы не проглотить случайно зазевавшуюся мушку. Но мне кажется, что даже в лучшем случае это исключение. Остальные не будут принимать близко к сердцу каких-то там мух и будут по отношению к нам безжалостны.

Страшное, неестественное состояние охватило Пола. Все вокруг казалось ему слишком реальным и в то же время готовым вот-вот растаять в воздухе, рассыпаться на мелкие кусочки, как в замершем на секунду калейдоскопе. Пол посмотрел на Луну и звезды, пытаясь найти в них опору, подбадривая себя мыслью, что в истории человечества небо по крайней мере было неизменным. Но неожиданно он опять услышал внутренний демонический голос: «А если бы звезды начали вибрировать? На фотографиях ведь было видно, что они изменили положение!»

Сэлли Хэррис вела Джейка Лешера по затертому деревянному помосту к пятому – и последнему – вагону железной дороги в Луна-парке. Они были единственными пассажирами, если не считать пары перепуганных пуэрториканцев, которые сидели в первом вагоне, уже сейчас судорожно вцепившись в поручни.

– Боже, Сэл, сколько же я могу ждать? – вздохнул Джейк. – Я постоянно должен идти на какие-то уступки только потому, что ты так хочешь. Квартира Хассельтайна…

– Тс-с, голубчик, на этот раз ты идешь не на уступки, – девушка перешла на шепот, когда мужчина из обслуживающего персонала прошел мимо, проверяя вагоны. – А теперь слушай меня внимательно. Как только мы двинемся вверх, подвинься немного вперед, левой рукой изо всех сил держись за спинку сидения, потому что правой ты должен будешь держать меня.

– Как это правой? Ты же сидишь слева.

– Только пока, – улыбнулась Сэлли и ласково потрепала его по щеке.

Джейк вытаращил глаза и недоверчиво улыбнулся.

– Делай то, что я тебе говорю, – твердо сказала она.

Со скрежетом и хрустом вагоны пошли вверх. За несколько метров до вершины Сэлли встала, заставила подняться Джейка, и повисла на нем, обхватив ногами его бедра. Одной рукой она обняла его за шею, а другой…

– Боже, Сэл! – прошептал Джейк, задыхаясь, – Земля прямо закружилась… помнишь… как у Хемингуэя?.. «По ком звонит…»

– К черту Землю! – крикнула девушка и, словно валькирия, оскалила зубы в дьявольской улыбке. – Я сделаю так, что звезды начнут кружиться!

Вагоны замедлили ход на вершине и неожиданно помчались вниз.

– Нам кажется, – говорила Рама Джоан, – что люди со звезд – существа исключительно красивые и удивительные. Так может смотреть на охотника дикий кабан, который ни разу не слышал грома выстрела. Я очень много размышляла о них, и пришла к выводу, что по отношению к нам они были бы так же жестоки и недоступны нашему пониманию, как девяносто девять процентов наших богов. А кто такие боги, если не наше видение цивилизации, в своем развитии ушедшей намного дальше нас? Если вы не верите мне, освежите в своей памяти историю последних десяти тысяч лет. Тогда вы поймете, что там наверху… дьяволы!!!

Рагнарок снова зарычал. Мяу прижалась к плечу Марго и вцепилась в него когтями.

– Конец полного затмения, – объявил Коротышка.

– На самом деле вы меня удивляете, Рама Джоан, – покачал головой Профессор.

– Не бойся, Мяу, – шепнула Марго.

Пол посмотрел наверх и увидел, что восточный край Луны начал светлеть. Он почувствовал огромное облегчение. И тут же понял, что все его страхи стали улетучиваться с той самой минуты, когда объявили о конце затмение.

На востоке от Луны заблестело несколько звезд. Они… закружились, как призрачные бенгальские огни. Еще мгновение… и они погасли.

На плоскогорье Аса Голкомб увидел, что звезды вблизи Луны задрожали, затрепетали, как под дуновением затрубивших в космосе фанфар. Потом на черном небе открылись большие, золотисто-лиловые ворота; они были раза в четыре больше Луны. Аса протянул к воротам руки: их красота сжала его сердце. Сердце не выдержало. И он умер.

Сэлли увидела вибрирующие звезды в тот миг, когда одновременно с Джейком, на вершине шестой из десяти горок островка Кони, временно теряя по десять килограммов веса на каждого, достигла оргазма. В ослеплении любовного экстаза, на грани потери сознания, девушка была уверена, что звезды – продолжение ее самой, часть Сэлли Хэррис, и смеясь, закричала:

– Я сделала это, Боже! Я сделала это! Я это делаю!

А когда – после очередного, захватывающего дух, падения и путешествия вверх – они оказались на следующей вершине, в небе уже сиял желто-пурпурный щит. Он был огромен и настолько ярок, что в его свете четко вырисовывались полоски на костюме Джейка, прижавшего лицо к груди девушки. Сэлли, опять напоминающая валькирию, откинулась на металлические поручни и победно крикнула небу:

– Боже! Вот это приз!

– О, что за чудо! – крикнул Большой Бенджи. – Слушай, Пепе, наверное, с другой стороны земного шара находится сумасшедший старый китаец, большой, как Кинг-Конг, который качает ногами и рисует золотые тарелки, а потом швыряет их в сторону Луны. Одна как раз сейчас повисла над нами.

– Красиво, – согласился Пепе. – Она освещает весь Нью-Йорк. Тарелочное такое освещение.

– Я тоже вижу! – заорал Араб, который подошел к ним. – О, чудесный косяк!

В темноте Палм Бич Ноллс Кеттеринг III, не отрываясь от телескопа, говорил немного напыщенным тоном:

– Имя существительное «планета», мисс Кац, происходит от греческого глагола «планастай», что означает странствовать. Таким образом, планеты должны называться «странниками», то есть планеты – это небесные тела, которые странствуют между неподвижными звездами.

На мгновение он замолчал.

– Луна уже проясняется, – продолжил он через мгновение. – И причем не только та сторона, которая выходит из затмения. Да, да! Видны даже цвета!

Девичья ладонь нежно опустилась на его плечо и самый тоненький голосок из всех, которые он когда-нибудь слышал (будто Барбара неожиданно превратилась в кузнечика), произнес:

– Прошу тебя, дорогой, не отрывай взгляда от телескопа. Ты должен приготовиться к сильному потрясению.

– Потрясению? Не понимаю, мисс Кац, – беспокойно произнес Кеттеринг, послушно глядя в окуляр.

– Я еще не уверена, – продолжал приятный голосок, – но небо выглядит, как обложка старого журнала о чудесах космоса. Мне кажется, дорогой, что прибыл твой Странник. Я считаю, греки даже не предполагали, что он может быть столь велик. Это наверняка планета!

Пол вздрогнул и на несколько секунд закрыл глаза.

Когда он открыл их снова, Странник, излучающий кроваво-красный и золотой свет, был на прежнем месте.

Странник повис в небе восточнее Луны на расстоянии, равном его диаметру, превышающему лунный в четыре раза. Его поверхность, которая была в шестнадцать раз больше лунной, пересекала волнообразная кривая, напоминающая перевернутую латинскую букву «S». Кривая разграничивала две области: золотую и фиолетовую.

Все это Пол увидел в одно мгновение – не успев даже проанализировать… В следующую секунду он бросился на пол, сжался и постарался прикрыть голову руками – только бы как можно дальше оказаться от этого чудовища. У Пола было такое чувство, будто что-то мощное, огненное повисло над самой головой, как дамоклов меч, – огромная раскаленная глыба, готовая рухнуть на Землю и подмять под себя все.

Марго, не выпуская кошку из рук, лежала на террасе рядом с ним.

Совершенно случайно взгляд Пола упал на листок бумаги, который он зажал в руке, и невольно задержался на строчке: «Наш бородатый докладчик – это Росс Хантер, профессор социологии Университета Рида в Портленде, штат Орегон». Пол с ужасом осознал, что это свет Странника дает возможность разглядеть изображение на листке.

Для дона Гильермо, который приблизился к дворцу «Эль президенте»и судорожно вцепился левой рукой в поперечную ручку бомбометателя, Странник был ничто иное, как реактивный самолет никарагуанских королевских ВВС, летящий следом и вот-вот откроющий по нему огонь. Дон Гильермо сжался в кресле, зажмурил глаза, напряг мышцы спины и шеи, уверенный, что настал его последний час…

– Сволочь, садист… – повторял он про себя. – Хочет продлить мои мучения.

Чисто автоматически, следуя плану, он сделал левый разворот в сторону большого озера и с большим усилием заставил себя оглянуться. К черту все! Это только большой заградительный аэростат, освещенный каким-то непонятным способом! И подумать только, его пытались одурачить этой карнавальной игрушкой! Он вернется и задаст им жару!

В ту же минуту он увидел ослепительный розовый блеск вулкана Ла Лома и осознал, что ручка бомбосбрасывателя так и осталась зажатой в его левой руке, а с ее конца свисает оборванный провод.

В следующее мгновение мощный неожиданный взрыв потряс машину. Дон Гильермо с трудом вернул самолету устойчивость и машинально продолжал вести его в сторону озера Никарагуа.

Но каким образом, недоумевал он, аэростат удерживается на одном месте? И почему внизу так светло? Будто землю освещает огромный прожектор…

Бангог Банг стоял, опершись на перила мостика. Солнце нещадно пекло ему голову, но он по-прежнему мысленно видел обросшие водорослями затонувшие корабли, полные золота. Так он и стоял, ничего не сознавая, когда сверху на него, поражая каждую частичку тела, обрушился гравитационный удар неизвестного небесного тела. Но влияние космоса равномерно распространилось на его катер «Мачан Лумпур», на Тонкинский залив, на всю планету в целом, поэтому никак не затронуло ни одной из приятных и безмятежных мыслей Бангог Банга.

Если бы он посмотрел на компас, то увидел бы, как стрелка резко заколебалась и стала показывать новое направление. Но маленький малаец редко смотрел на компас – он слишком хорошо знал эти мелкие моря. Кроме того, он так долго имел дело с оппортунистами и разными пройдохами, как из коммунистического, так и из капиталистического лагеря, что даже если бы и заметил, как компас изменил направление, то подумал бы, что корабль просто наконец проявил свое политическое непостоянство.

Вольф Лонер вздрогнул во сне, как раз в ту минуту, когда его яхта «Стойкая», проделавшая половину пути вокруг света, задрожала и стрелка компаса показала то же направление, что и компас на «Мачан Лумпуре», а на верхушке мачты зажглись огни Святого Эльма. Лонер пошевелился, но не проснулся, и через мгновение снова погрузился в бездонную пучину сна.

– Джимми, сделай что-нибудь с этим огнем, пока он не разнес на куски экран! – рявкнул генерал Спайк Стивенс.

– Есть, сэр! – ответил капитан Джеймс Кидли. – Но какой экран? Огонь виден на обоих!

– Да он и есть на обоих, – охрипшим голосом вмешался полковник Виллард Грисволд. – Посмотри на каждый в отдельности, Спайк. Его четко видно, и он не меньше, чем Земля.

– Извините, Спайк, а может, это просто новая вводная? – возбужденно спросила полковник Мэйбл Уоллингфорд. – Верховное Командование в любую минуту может подать новую информацию, чтобы проверить, как мы справляемся со своими обязанностями.

– Верно, – согласился генерал. Он судорожно ухватился за это предположение, и Мэйбл удовлетворено улыбнулась: похоже, Спайк боится!

– Если это действительно новое задание, – начал генерал, – а мне по крайней мере так кажется, то на этот раз они задали нам не совсем удачную задачку. Через пять секунд наши коммуникационные устройства лопнут от потока данных выдуманной опасности. Ну да ладно, а теперь попробуем эту задачку решить.

Приказав себе смотреть вверх, Пол встал и сориентировался. Он понял, что Странник остается неподвижным и не изменяет очертаний. Он помог Марго подняться, но сам стоял, как-то съежившись, словно человек, над которым нависла бетонная плита.

Оказалось, что реакция «ложись» была всеобщей. Кресла валялись по всей сцене, а людей не было видно – ни тех, кто сидел в первом ряду, ни докладчиков.

Нет, не все одинаково реагировали. Дылда стоял, выпрямившись во весь рост, и говорил странно спокойным высоким голосом:

– Без паники, господа. Это только большой воздушный шар. Сделан в Японии, если судить по узору.

– Он поднялся из Ванденберга! – истерично закричала женщина, лежащая на полу. – Почему он остановился? Почему до сих пор горит? Почему не летит дальше?

Из под стола раздался еще более громкий крик Профессора:

– Глупцы, не вставайте! Разве вы не видите, что это ядерная вспышка – характерный огненный шар! – а потом, уже тише, обращаясь к Раме Джоан: – Вы не видели моих очков?

Рагнарок, поджав хвост, оббежал террасу, остановился почти посередине, среди разбросанных кресел, задрал морду к ужасному диску и завыл. Пол и Марго обошли пса и приблизились к остальным.

За их спинами возникла Анна.

– Почему все так испугались? – весело спросила она. – Это, наверно, самая большая летающая тарелка в мире! – и она выключила фонарик. – Теперь он уже не нужен.

Дылда снова заговорил таким же монотонным голосом:

– Японский огненный шар двигается очень медленно. Это кажется, что он висит над головой, на самом деле он пролетает над нами.

Коротышка обошел вокруг Дылды и схватил его за руку.

– Смог бы воздушный шар до такой степени затмить звезды? – спросил он. – Могли бы мы в его свете различать цвета наших автомобилей? Смог бы он осветить Тихий океан от побережья до островов Санта-Барбара? Черт возьми, ответь мне, Чарли Фулби!

Дылда огляделся по сторонам. Потом вдруг закатил глаза, так что стали видны только белки, повалился на кресло и бессильно сполз на пол. Коротышка внимательно посмотрел на него и задумчиво произнес:

– Что бы это ни было – но это не Арлетта.

Из-под стола показалась блестящая лысина и очки Профессора, а за ними и лохматая борода Хантера. Сейчас они были похожи на двух бравых гномов.

– Это не атомный шар, – заявил Профессор. – Он не увеличивается и светит не так ярко.

Он помог подняться Раме Джоан. Ее зеленая чалма размоталась, белоснежная блузка помялась.

Хантер тоже встал.

Анна протянула руку и погладила Мяу.

– Она мурлычет и все время смотрит на эту большую тарелку, – сказала рыжеволосая девочка, – будто хочет ее облизать.

Странник по-прежнему висел в небе, контуры его были четко обрисованы. Он был огромен, и две его половинки, золотая и фиолетовая, складывались в форме символа «инь-янь»– символа света и тьмы, мужского и женского начал, добра и зла.

Пока другие всматривались в неизвестный объект, размышляя о его природе, Коротышка достал из нагрудного кармана большой блокнот и на чистом листке бумаги набросал схематический рисунок. Он сгладил некоторые неровности и заштриховал фиолетовую часть нового небесного тела.

Дон Мерриам снял последнюю ловушку и направился к станции. Кольцо вокруг Земли с правой стороны ярко светилось. Через несколько секунд покажется Солнце, на Луну вернется жаркий день, а темный круг Земли снова осветят отраженные Луной солнечные лучи.

Дон резко остановился. Солнце еще не показалось, а Земля засветилась раз в двадцать ярче, чем обычно. Она никогда не бывала такой в свете Луны. Он без труда мог различить контуры обеих Америк, а вверху справа – маленькую светлую точку гренландского ледяного щита.

– Дон, посмотри на Землю, – раздался в наушниках голос Йоханнсена.

– Я как раз и смотрю, Йо. Что происходит?

– Мы не знаем. Подозреваем, что где-то на Луне произошел мощный взрыв. Может быть, пожар на советской базе – вдруг взорвалось ракетное топливо?

– Это не дало бы столько света, Йо. А может, Амбарцумян изобрел световой сигнал мощностью в двадцать Лун?

– Атомный фонарь? – невесело усмехнулся Йоханнсен. – У Дюфресне другое предположение: все звезды за нами превратились в сверхновые.

– Да, эффект был бы таким же, – согласился Дон. – Но, Йо, что это за штука над Атлантикой?

Штукой, о которой он говорил, было яркое желто-фиолетовое пятно, появившееся на спокойной глади океана.

Ричард Хиллэри задернул занавеску, чтобы резкие утренние лучи солнца не слепили глаза, и попытался поудобнее устроиться в кресле автобуса-экспресса, который начал набирать скорость по дороге в Бат. Этот автобус был приятной неожиданностью после подпрыгивающего на выбоинах дороги драндулета, на котором Ричард ехал из Портшеда в Бристоль. Хиллэри почувствовал, что приступ болезни проходит: внутренности, которые час назад свивались змеиным узлом, теперь успокаивались.

«Вот что может сделать с воображением один вечер, проведенный с пьяным валлийским поэтом, – с иронией подумал он. – Черт, какая была боль! Этого мне хватит надолго.»

Во время прощания Дэй Дэвис был в исключительно приподнятом настроении. Он громко декламировал «Прощай, Лона», на ходу сочиняя отдельные обороты. Сыпал ужасными неологизмами, например, «лунотьма»и «светолюди», а под конец разродился «румянодевой». И избавившись от общества Дэвиса, Ричард испытал искреннее и глубокое облегчение. Сейчас его даже не раздражало радио, которое включил водитель автобуса, вынудив тем самым пассажиров слушать приглушенные звуки американского неоджаза, бессмысленного, как республиканская партия.

Ричард тихо, но глубоко вздохнул. «Да, нет больше Дэя, по крайней мере, сейчас… нет научной фантастики, нет больше Луны. Да, главное – нет больше Луны.»

Из радиоприемника прозвучал голос:

– Мы прерываем наши радиопередачи для важного сообщения из Соединенных Штатов Америки.