Текст книги "Луговые разбойники"

Глава VIII
Кровавые следы. Труп

Едва бродившие на дворе фермы Баренса петухи успели возвестить наступление утра, а на небе погасли звезды, как Бетси уже поднялась, стала прибирать хижину и печь маисовые лепешки. Немного погодя она разбудила дочерей и велела им толочь в ступке жареный кофе.

– Я сто раз уже говорила твоему отцу, – сказала она дочери, – чтобы он привез мне из Литл-Джена кофемолку, но он все забывает, думая только о своих охотничьих снастях; вот теперь и возись со ступкой. Небось виски не забыл привезти!

– Перестань ворчать, моя милая! – отозвался с кровати уже проснувшийся Баренс, услыхав женины слова. – Будет сердиться.

– Тебе хорошо толковать! Разве я не права?

– Конечно, не права. Посмотри-ка там, налево вон от того ящика. Это что там за штука?

– Боже мой, да это кофемолка! – всплеснула руками обрадованная миссис Баренс. – Что ж ты раньше-то ничего не сказал, а заставил нас толочь кофе в ступке?

– Разве я видел, что вы там делаете?

– Эй, послушайте, Робертс! – закричал в это время Гарпер. – Оставьте мне хоть кусочек одеяла! Право, бессовестно стаскивать его совсем!

– Уделите мне хоть половину-то постели! – спросонок пробубнил тот.

– Половину? – спросил Гарпер. – Да с величайшим удовольствием. Только отдайте другую половину мне, а то вы захватили целых три четверти!

– Ну, друзья, будет спорить, пора вставать! – сказал Баренс, подходя к камину и беря бутылку с виски. – Выпьем-ка лучше нектара, услаждающего нашу жизнь. Самое лучшее средство для желудка – выпить виски натощак!

Это предложение сразу подействовало на лежавших охотников, и они поднялись с постели, исключая, однако, Гарфорда, продолжавшего храпеть во всю мочь. Лежавший рядом с ним, долго тряс его за плечо, но потом плюнул и заявил, что этот проклятый янки такой длинный, что его всего сразу все равно не разбудить.

Когда взошедшее солнце осветило вершины деревьев, Баренс с гостями уже восседали за столом, наслаждаясь вкусным завтраком, а его дочери, задав корму лошадям, выпускали из хлевов на двор свиней и домашнюю птицу.

– Знаете, Баренс, – сказал наконец Робертс, – поиски наших пропавших свиней придется отложить, так как срочно придется заняться делом, гораздо более важным, чем наши поросята, а между тем мне не хотелось бы, чтобы миссис Баренс стала упрекать вас за нерадивость.

– Свиней можно отыскать и позже, тем более что я надеюсь найти все стадо, за исключением, конечно, съеденных медведями, милях в двух отсюда, у низовьев реки. Недавно я встретил там стадо свиней с вашим клеймом, и, кстати, Куртис, видел одну свинью вашего отца, с черным пятном на левом боку.

– А, так, значит, старая свинья жива?

– Жива, она бежала окруженная девятью маленькими славными поросятками, вертевшимися у нее под ногами.

– Вот так штука! – обрадовался Куртис. – Только, чур, Баренс, не говорите об этом ничего отцу. Вчера я сказал дома, что свинья издохла. Теперь я ее сторгую у отца, раз она считается пропавшей, и за тридцать долларов приобрету свинью с поросятами.

– Удачная мысль! – смеясь, заметил Гарпер. – Вы, Куртис, ловкий, однако, парень: норовите надуть даже и отца родного.

– Как надуть? – возразил Гарфорд. – Честная торговая сделка не может быть названа надувательством. Отец Куртиса может продать свинью и за глаза.

– Ну, конечно, для янки все является честной торговой сделкой, что и говорить! – сказал Баренс. – Однако солнце поднялось уже довольно высоко, пора нам, пожалуй, и отправляться. Если там действительно совершено убийство, то надо попытаться изловить и убийцу, хотя вряд ли он нас дожидается. Вчера утром я проходил мимо тех мест и встретился там с мистером Брауном.

– Билл? – воскликнул Гарпер. – Да не может быть! За каким чертом ему понадобилось ехать той дорогой?

– Разве он не говорил вам, куда отправился?

– Говорил. Вероятно, возвращаясь из Фурш Лафава, он сбился с пути. Идемте же, идемте! Сюда мы вернемся не ранее полудня.

Охотники распрощались с любезными хозяйками и отправились к реке. При переправе через нее Ассовум взобрался на лошадь позади Гарпера, не желая мочить ног и отставать от белых. Переправившись через реку, охотники рысью поехали к тому месту, где вчера видели кровавые следы.

– Стойте! – закричал Ассовум, соскакивая с лошади Гарпера. – Вот вчерашнее место, не ходите по нему, чтобы не затоптать следов!

Охотники безоговорочно приняли совет краснокожего, тотчас же слезли с лошадей и привязали их поодаль к деревьям.

Индеец пошел первым и остановился у первого найденного следа. Он внимательно разглядывал землю, не пропуская ни одного листика, ни одной травки. Затем он медленно тронулся вперед, продолжая внимательно изучать следы. Вдруг он остановился, еще раз присмотрелся к земле и знаком подозвал охотников, тесным кружком обступивших его. Несомненно было, что Ассовум нашел место, где было совершено убийство. Около ствола упавшей сосны, опутанного разросшимся вокруг него кустарником, виднелись следы лошадиных копыт. По всей вероятности, всадник был поражен пулей, но не убит, а лошадь отпрянула сторону.

– Я думаю, что пуля попала в лошадь, а иначе всадник был бы выброшен из седла! – заметил Робертс.

Краснокожий, не говоря ни слова, указал на ствол другого дерева, росшего в двух шагах от поваленного. Футах в десяти от земли на нем были ясно видны кровавые пятна.

– Боже мой! – с ужасом воскликнул Гарпер. – Этот всадник ударился головой о дерево и упал вот сюда!

В этом месте земля была истоптана следами человеческих ног. Видимо, убитый мужественно и долго защищался от убийц. С некоторых ветвей были сорваны листья: раненый, по всей вероятности, хватался за них руками, стараясь удержаться на ногах. Здесь-то он и упал, так как тут больше всего пролилось крови: все окружающие кусты и трава были ею забрызганы.

Судя по отпечаткам, труп лежал здесь некоторое время. Охотники молча рассматривали следы убийства.

– Смотрите, – сказал индеец, опять подзывая к себе белых, – два человека несли труп по направлению к реке.

– Да, мы это знаем из вчерашнего осмотра!

– Вот здесь они остановились, – сказал краснокожий. – Ага, вот и оружие! – радостно воскликнул он, поднимая что-то с земли.

То был небольшой окровавленный нож, не то перочинный, не то охотничий.

– Не этим же негодяи убили свою жертву! – возразил Робертс. – Но, во всяком случае, дай-ка нож сюда, быть может, я узнаю, чей он.

Гарпер также подошел посмотреть находку Ассовума, но ни тот ни другой не могли сказать, кому он принадлежал. Нож был совсем новый и не носил на себе никаких пометок, сам же по себе он не представлял для охотников никакой ценности.

– Тем не менее я оставляю нож у себя, – сказал Гарпер. – Мало ли что может случиться! Авось он нам поможет найти убийц. Однако прежде нужно стереть с него кровь! – сказал он, чистя лезвие о землю.

– А это что такое? – спросил Ассовум, указывая на свежевзрытую землю недалеко от сосны, под которой было совершено убийство.

– Не тут ли зарыт труп? – высказал предположение Гарфорд.

– Ну вот глупости-то! – сказал подошедший Куртис. – В такую яму и собаки-то не положишь, не только человека! Правда, землю здесь рыли, но чтобы таскать куда-то. Зачем она им могла понадобиться?

Краснокожий, все продолжавший рассматривать землю, поднялся и сказал:

– Тело утопленника обычно вскоре всплывает, и тогда его нетрудно найти где-нибудь в тростниках у берега реки, если же его набить землей, то он навсегда останется на дне.

– А, теперь я догадываюсь, что негодяи делали этим ножом! – с ужасом воскликнул Гарпер. – Они им разрезали живот убитого. Это ужасно! Друзья, неужели мы так и не узнаем, кто был этот несчастный?

– По всей вероятности, нет, – отвечал Робертс, – потому что это знает только вода, скрывающая теперь его, а впрочем… Ассовум, что это ты делаешь? Что ты надумал?

– Я плету веревку, чтобы нырнуть в реку, – скромно отвечал краснокожий, содрав с дерева кору и сплетая из ее волокон веревку.

– И ты рассчитываешь таким способом найти труп? – удивился Робертс.

– Да, – хладнокровно отвечал индеец, продолжая свою работу. – Если труп на дне, я достану его.

С этими словами он разделся и уже собирался броситься в воду, как был остановлен торговцем, все время внимательно следившим за ним.

– Постой, – сказал Гарфорд. – Обвязывать труп веревкою и затем тащить его будет трудно. Возьми-ка лучше вот это! – и он подал индейцу большой рыболовный крючок.

– Прекрасно! – кивнул Ассовум, тотчас же привязывая поданный ему крючок к веревке.

Индеец осмотрел еще раз берег, отыскивая место, где, по его мнению, был сброшен в воду труп, и, видимо оставшись доволен осмотром, бросился в воду.

Несколько мгновений охотники молча стояли на берегу, глядя на расходившиеся по воде круги; поднимавшиеся в одном месте пузырьки показывали, что Ассовум деятельно роется в тине. Еще через пару минут на поверхности показалась черная голова индейца. Он вынырнул, отдышался и поплыл к берегу, причем не выпускал из рук веревки.

Охотники с напряженным вниманием смотрели на подплывающего индейца.

– Ну, что? – не утерпел Робертс. – Нашел что-нибудь?

– Я его нашел было на дне, но тут меня стало относить течением. Принесите-ка мне камень, – сказал Ассовум, в совершенном изнеможении опускаясь на траву, – я страшно устал, и мне надо собраться с силами!

– Разве ты опять намерен отправиться на поиски утопленника? – удивленно спросил Гарпер, пораженный мужеством краснокожего.

Пока Гарфорд бегал за камнями, в изобилии валявшимися на берегу, индеец отдохнул. Вскоре торговец вернулся с громадным булыжником и передал его Куртису, крепко обвязавшему булыжник веревкой.

– Ну-с, все готово, дружище! – сказал он, передавая веревку с камнем индейцу. – Берите это в левую руку и спускайтесь на дно. Когда вам понадобится подняться, выпустите только камень из рук – и все дела.

Но Ассовуму не нужно было ничего объяснять. Он молча поднялся, передал один конец веревки Куртису, а другой, с крючком, осторожно взял в руки, спустился к реке и нырнул. На этот раз он гораздо дольше не всплывал на поверхность, так как благодаря камню мог тщательнее исследовать дно. Наконец, веревка натянулась, на воде показались пузырьки, а вскоре и голова Ассовума. Его лицо было бледно, как у мертвеца, глаза выпучились, будто хотели выскочить из орбит. По всему было видно, что индеец нашел на дне реки что-то страшное. Он с усилием переводил дыхание, медленно подплывая к берегу.

– Веревка натянулась! – закричал Куртис, державший конец ее. – Несомненно, Ассовум нашел труп!

Пока индеец, выбравшись на берег, отдыхал, охотники общими усилиями тащили веревку. Наконец на поверхности воды показалось тело, зацепленное крючком за одежду. Индеец, не медля ни минуты, схватил его за плечи и вытащил на берег. Все бросились к ничком лежащему трупу и с замиранием сердца смотрели, пока индеец переворачивал его на спину. Едва он успел это сделать, как у всех четверых вырвался общий крик изумления:

– Гитзкот!

Несколько минут прошли в совершенном молчании. Охотники, пораженные страшным зрелищем, не трогались с места. Труп несчастного предводителя регуляторов представлял действительно жуткую картину. Живот был распорот и набит землею и камнями. На лбу зияла большая черная рана, а небольшое отверстие в груди показывало, где засела пуля.

Первым оправившись от изумления, Робертс склонился к мертвецу, осмотрел рану повнимательнее и спросил Гарпера:

– Какого калибра винтовка Брауна? – Вопрос этот он задал несколько нерешительным тоном, как бы колеблясь произнести имя племянника при дяде.

– Шестнадцатого! – ответил Гарпер не задумываясь.

– Посмотрите, – сказал Куртис, тоже наклоняясь к трупу и, видимо, поняв подозрение Робертса. – Рана нанесена пулей шестнадцатого калибра.

– Что ж из того! Уж не предполагаете ли вы, что мой племянник виновен в этом преступлении? – возмущенно произнес Гарпер, обращаясь к окружающим.

– Виновен ли в этом преступлении Браун? – переспросил Куртис. – Конечно нет! Ни один судья во всем Арканзасе не посмеет обвинить его в убийстве. Все ведь прекрасно слышали, как Гитзкот грозился при первом удобном случае убить Брауна. Что ж мудреного, что ваш племянник позаботился отправить на тот свет его самого? Будь я на его месте, я сделал бы то же самое. Жаль только, что погиб совершенно здоровый молодой парень, который бы мог быть полезен и себе и другим. А впрочем, не тем будь помянут покойник, он был известный негодяй, которому доставляло величайшее наслаждение ссориться, драться и грозить всем, кто ему придется не по нраву. С подобными личностям одна расправа – пуля в лоб, и баста! Только одного я понять не могу, зачем понадобилось убийце распарывать Гитзкоту живот, набивать землей и бросать в воду? Не проще ли было бы оставить его на съедение хищным птицам? Смотрите, ведь орлы так и кружатся над нами, и если мы не приберем куда-нибудь труп, они мигом разделаются с ним. Как вы думаете, друзья, что нам делать с телом?

– По-моему, – отозвался Робертс, – уносить отсюда труп или вообще трогать его не следует. Пусть он останется там, где его вытащили, как улика. Завалим его ветвями и камнями, а сами отправимся заявить о нашей находке в город. Судья отправит тогда на место преступления констебля, который уж и приберет труп. Ба, Гарфорд! – закричал вдруг фермер, увидя, что торговец внимательно осматривает складки кожаной блузы, которая была надета на Гитзкоте. – Что вы там делаете?

– У этого человека, – серьезно произнес Гарфорд, покончив со своими поисками и поднимаясь с колен, – в кармане блузы находились четыреста семьдесят долларов. Я сам это видел вчера. Выпасть деньги не могли, так как карман наглухо застегивается. Смотрите, он выворочен, и денег как не бывало!

– Так вы осмеливаетесь подозревать, что мой племянник вор? – бешено закричал Гарпер, выхватывая из-за пояса нож и бросаясь на обидчика. – Посмейте еще раз повторить ваше гнусное обвинение!

Вполне допускавший возможность убийства Гитзкота племянником, Гарпер не мог позволить заподозрить его дорогого Вильяма в воровстве.

– Постойте, – вмешался Робертс, удерживая рассвирепевшего Гарпера за руку. – Никто и не обвиняет вашего племянника в воровстве. Многое позволяет нам думать, что Браун – виновник смерти Гитзкота, но нет ни одного повода приписать ему второе преступление. К тому же, все мы воочию убедились, что здесь орудовали два человека.

– Так кто же этот второй?

– Этого мы не знаем. Мы нашли только следы двух человек, один из них был в сапогах, другой в башмаках. Весьма вероятно, что Браун отомстил Гитзкоту, убив его, а другой, воспользовавшись удобным случаем, обобрал труп.

– При Брауне этот другой не посмел бы сделать подобной вещи. Племянник не допустил бы этого! – возразил Гарпер.

– Несомненно, – подтвердил Робертс, – он бы не допустил ничего подобного, если бы увидел, что хотят обобрать труп. Однако, как бы то там ни было, в кармане у Гитзкота, я знаю, находилась порядочная сумма денег, подозревать же племянника Гарпера в воровстве, повторяю еще раз, невозможно. Стало быть, ее взял тот, кто помогал ему в деле мщения. Кто он? Никто из нас сказать этого сейчас не может.

– О, как все это ужасно! – воскликнул Гарпер, отходя в сторону и садясь рядом с Ассовумом, расположившимся у подножия раскидистого дерева.

Индеец, за все это время не проронивший ни слова, сидел, мрачно задумавшись, опустив голову на скрещенные руки.

– Что ж, господа, – сказал Куртис, – торчать тут, по соседству с трупом, едва ли кому-нибудь приятно. Возьмемся-ка за дело, да и домой!

С этими словами он стал собирать на земле ветви, чтобы завалить ими труп убитого.

– Вы правы, Куртис, – сказал Робертс, также принимаясь забрасывать мертвеца громадными сучьями, упавшими с стоявшего неподалеку гиганта дерева. – Еще несколько таких ветвей, и хищным птицам не подобраться к трупу; ну а волки бродят только по ночам.

Работа Робертса и Куртиса скоро была завершена. Завалив труп ветвями, они подошли к Гарперу, Ассовуму и Гарфорду, остававшимся молчаливыми и безучастными свидетелями их печальной работы. Видя, что все уже кончено, охотники направились к лошадям. Гарпер молча поплелся сзади. Он как-то осунулся, и лицо его побледнело. Правда, никто не посмел бы укорить его или его племянника в убийстве, но ведь могло возникнуть подозрение, не убил ли Браун Гитзкота внезапно из засады. Эта-то мысль и беспокоила справедливого охотника, и он, понуря голову, машинально шел за своими товарищами. Так же машинально уселся он на лошадь, предоставив ей полную свободу идти, куда хочет. Гарпер даже не заметил, что Ассовум, сидевший с ним рядом под деревом, не шелохнулся и не пошел вместе с белыми.

Пока охотники садились на лошадей и один за другим скрывались за деревьями, Ассовум неподвижно сидел под деревом, устремив глаза в землю, но как только замолк топот копыт лошадей белых, индеец снова поднялся и снова начал внимательно исследовать место кровавой сцены. Вытащив свой нож, он измерил им и отметил на рукоятке томагавка длину и ширину найденных следов. Наконец, убедившись, что он сделал все, что только возможно, осмотрев все до мельчайших подробностей и все запомнив, краснокожий перекинул за спину винтовку, бросил последний взгляд на труп регулятора, прикрытый ветвями, и углубился в чащу леса по направлению, совершенно противоположному тому, куда направились его белые друзья.

Глава IX
Второе свидание бандитов. Досада Роусона. Мэриан

В то самое утро, когда охотники, случайно натолкнувшись на следы загадочного убийства, вытащили из реки тело Гитзкота, в глубине леса, где происходило описанное в первой главе свидание четырех подозрительных личностей, мы находим опять тех же, собравшихся вместе, бандитов.

Первыми прибыли Коттон и Уэстон, а вскоре к ним присоединились и Роусон с Джонсоном. Ранее прибывшие приветствовали последних громкими, радостными восклицаниями.

– Замолчите! – закричал взбешенный этим Роусон. – Вы не на большой дороге! Нужно позаботиться о том, чтобы нас никто не услыхал!

– Вот тебе на! – беспечно отозвался Уэстон. – Да что ж тут странного, если кто-нибудь, услыхав нас, и увидел бы собравшихся здесь четырех джентльменов?

– Вам-то это, может быть, и все равно, – возразил Роусон, – но моя будущая теща – женщина очень благочестивая, и ей едва ли было бы приятно узнать, что ее зять имеет какие бы то ни было сношения с такими типами, как вы, приятели!

– Так это, значит, правда, что говорят о вашем безрассудном намерении жениться на дочери Робертса? – осведомился Коттон. – Я, право, не мог поверить этим слухам.

– Не вижу ничего безрассудного в моем намерении, милейший Коттон. Задуманное нами предприятие будет последним в моей жизни, а затем я сделаюсь честным человеком!

– Давно бы пора вам стать таковым! – засмеялся конокрад. – Только, я думаю, это немножко поздно. Мне, ей-богу, от души жаль вашу будущую супругу, бедную молодую девушку.

– Коттон! – прикрикнул методист. – Я вам запрещаю отзываться так о моей невесте. Да и вообще я впредь не потерплю подобных шуток, предупреждаю вас!

– Ну, будет вам ругаться, – вмешался Джонсон, – мы собрались сюда вовсе не за этим, а для решения серьезных вопросов. Коттон, расскажите-ка лучше, что вам удалось убить на охоте?

– Четырех оленей и одну лисицу.

– Ну что ж, совсем неплохо. А вы, Уэстон?

– Двух оленей и несколько дроф.

– Ого, значит, я проиграл, хотя мог бы в свое оправдание сослаться на несчастье, случившееся со мной вчера. Когда я взбирался на утес, у меня под ногами обрушился камень, и мне пришлось скатиться с изрядной высоты, ссадив при этом довольно сильно руку. Вследствие этого я и не мог охотиться.

– Никудышная отговорка! За минуту до скачки поздно жокею говорить, что его лошадь захромала: все равно никто не поверит.

– Однако, дружище…

– Ладно, ладно, нам дела нет до ваших отговорок!

– Пусть будет по-вашему! А позвольте узнать, где вы оставили шкуры убитых вами оленей? – спросил Джонсон, сильно раздосадованный своей неудачей.

– Они висят в хижине Коттона. Если не верите, можете отправиться туда и посмотреть. Хотя…

– Хорошо, хорошо, я верю вам на слово. Я пошутил. Итак, Роусону и мне выпала самая опасная часть предприятия. Что делать! Наша задача – взбудоражить все окрестности. Лишь бы удалось выиграть двадцать четыре часа, а тогда уж ни один дьявол не сыщет лошадей. План Роусона безупречен. Главное, не забудьте назначенного места свидания. Уж если нам приходится рисковать головами, то и вы должны быть аккуратны и оказаться на месте в условленное время. Не забудьте ничего, Уэстон, да оставляйте как можно меньше следов!

– А где же мне ждать вас? – спросил Коттон. – Я не хочу долго сидеть сложа руки. Вот разве что отправиться к Аткинсу и там провести несколько свободных часов.

– К чему, когда вы можете заняться в это время охотой? Кругом полно дичи, и вам нечего опасаться умереть с голода! – заметил Джонсон.

– А регуляторы?

– Пусть они катятся к черту! Следов наших им ни в коем случае не найти, да и поздно будет. Несмотря на всю их ловкость, они ничего не в состоянии с нами сделать. Я уверен, что после нашего отъезда тут поднимется такая суматоха, что просто прелесть!

– Если мой план удастся, – сказал Роусон, – регуляторы действительно будут не в состоянии повредить нам. Главное, они не найдут наших настоящих следов. А ведь вы прекрасно знаете, что стоит одной собаке броситься по неверному следу, как и вся остальная свора, ничего не разбирая, сломя голову бросится за нею. То-то я посмеюсь от души над всеми этими регуляторами, а особенно над проклятым Гитзкотом.

– Прекрасно! Каждый из нас постарается возможно лучше исполнить возложенное на него поручение. А когда же мы расстанемся?

– Да хоть сейчас! – воскликнул Джонсон. – Чем скорее мы совершим задуманное нами, тем лучше. А то непоседа Гитзкот снова соберет своих головорезов и не даст местному населению успокоиться. Если же ему удастся заручиться полным содействием всех окрестных фермеров, наше дело проиграно.

– Что касается лично меня, то я до отъезда непременно должен побывать у Робертсов, и отправлюсь к ним немедля, – сказал Роусон. – Тем более что мне это по пути. Тем временем вы, Джонсон, отправитесь прямиком через лес к истоку Ципреса. Сойдемся у того места, где растет бук с красными листьями.

– Значит, мы начинаем работу?

– Конечно! – отвечал Роусон. – Вы непременно должны первым прибыть к назначенному месту, а возвращаться нам никому не придется.

– Будем надеяться, что все сойдет благополучно, – прибавил Коттон. – А теперь прощайте, товарищи, я принимаюсь за дело!

– А когда вы, Роусон, рассчитываете попасть к назначенному месту свидания? – спросил Уэстон. – А то, знаете ли, мне не хотелось бы долго торчать на одном месте с несколькими лошадьми.

– Раньше пятницы мне ни в каком случае туда не попасть, – сказал Роусон, – да и то только в случае, если ничто вам не помешает. Вы же, как выходит по моим расчетам, попадете туда в четверг вечером и тоже только при самых благоприятных условиях. Следовательно, я полагаю, нам удастся встретиться только в субботу или, в лучшем случае, в пятницу вечером. А теперь пора. Прощайте, друзья мои! До скорого свидания!

– Прощайте! – отозвались Коттон с Уэстоном, исчезая в кустах.

Роусон проводил глазами скрывшихся в чаще сообщников и обратился к Джонсону:

– Знаете, Джонсон, я последний раз участвую в предприятии заодно с Коттоном, – сказал он. – Островитяне передавали мне, что не хотят с ним вести дел. По их словам, он только и делает, что пьянствует да ссорится со всеми. А кроме того, не умеет язык держать за зубами.

– Да и этот мальчишка Уэстон кажется мне ненадежным, – подхватил Джонсон. – Я убежден, что в первый же раз, как попадется, он выдаст нас. Он не внушает мне ни малейшего доверия.

– Будем, однако, надеяться, что он не попадется, – сказал Роусон. – Кто знает, что сделал бы каждый из нас, попав в руки регуляторов?! Своя рубашка ближе к телу. Весьма соблазнительно даже твердому человеку спасать собственную шкуру, пожертвовав чужою. Мы-то с вами доверяем друг другу, но думаю, что кое-кто не питает к нам подобного доверия, а потому…

– Чем меньше мы будем говорить об этом, тем лучше! – проговорил наставительно Джонсон, опуская глаза и внимательно рассматривая ствол своего ружья. – Где мы найдем лошадей?

– В Фельуэле. Уэстон прекрасно знает это место и приведет их прямо туда.

– Тогда сделаем следующим образом. Вы отправитесь по большой дороге, а я проберусь лесом. Я думаю, что будет гораздо лучше, если нас не увидят вместе.

– До свиданья, желаю вам всего лучшего!

– Прощайте, друг мой, желаю вам того же!

Расставшись таким дружеским образом со своим собеседником, Роусон направился к дереву, у которого была привязана его лошадь, отвязал ее и, вскочив в седло, мелкой рысцой направился к большой дороге. Выехав на нее, он опустил поводья, предоставив животному, вскоре сменившему рысь на галоп, свободно мчать себя к жилищу своей будущей жены. Едва перед ним среди деревьев мелькнула крыша фермы Робертсов, методист сдержал лошадь и медленно подъехал к дому. Проповедник был приветливо встречен обеими женщинами, но не собирался у них оставаться надолго, сказав, что его ждут неотложные дела, которые сулят ему порядочные выгоды.

– Дорогая Мэриан, – сказал он, ласково беря за руку молодую девушку, которая при этом почему-то сильно побледнела, – скоро у нас будет свой уютный уголок, в котором мы славно заживем. Да и мне пора бросить ту бродячую жизнь, которую я вел до сих пор. Объезжая окрестные фермы верхом, я часто рискую своим здоровьем и, кроме того, даже своей доброй репутацией, так как иногда, за неимением ничего более подходящего, мне приходится ночевать у людей, знакомство с которыми может сильно скомпрометировать меня.

– А отчего вы в таких случаях, подобно другим фермерам Арканзаса, не останавливаетесь на ночлег под открытым небом? – спросила Мэриан. – Неужели вы боитесь?

– Не боюсь, милое дитя, но не хочу рисковать своим здоровьем. Во-первых, я уже не так молод, чтобы безнаказанно подвергаться действию ночных туманов и росы, во-вторых, мне вообще советовали избегать беспокойства и неудобств. Теперь мне все-таки приходится покинуть ваш гостеприимный кров. Прощай, дитя мое, но прежде давай помолимся вместе Богу, чтобы он помог нашим начинаниям и благословил наши намерения.

С этими словами пастор вынул маленький, в черном переплете молитвенник, который постоянно носил с собою, и громким, внятным голосом стал читать молитвы.

Обе женщины при первых же словах опустились на колени, но мысли Мэриан, напрасно старавшейся сосредоточить их на произносимых ее женихом словах, были далеко. Бедная девушка своей бесхитростной душой лучше самых искусных молитв ханжи-методиста умела беседовать с Творцом, к которому теперь летели ее пламенные мольбы. Глаза ее наполнились слезами; думы, одна другой печальнее, проносились в голове.

– Возьми лошадей, да оботри их хорошенько соломой! – раздался вдруг со двора зычный голос хозяина, отдававший приказания негру-слуге. – Через полчаса они должны быть опять готовы в путь, мы снова поедем. Гарпер, войдите в дом, отдохнем немного, – продолжал он, – сегодня у нас дел по горло, так что некогда заниматься китайскими церемониями… А это что? – спросил он, услыхав голос Роусона. – Никак опять Роусон у меня в доме жужжит, как надоедливая муха! Вот ханжа-то! Когда только он начнет заниматься более серьезным делом, чем дурачить глупых женщин? Мне теперь нужно бы отдохнуть, а этот занудливый святоша способен отравить мне всякий отдых своим бормотаньем. Том! Принеси-ка лучше нам из дому два стула на двор, да поживее! – закричал он негру, уже снимавшему седла с лошадей.

Роусон, тотчас узнав по голосу, что вернулся хозяин, поспешил закончить молитву, и когда в комнату вошел за стульями негр, он пробормотал «аминь» и поднялся с колен, поспешно пряча в карман молитвенник и тем давая понять своим слушательницам, что церемония окончена.

Тогда Робертс и Гарпер вошли в дом.

– Здравствуйте, миссис и мисс Робертс! – сказал Гарпер, подходя к женщинам, бледный как полотно. Осунувшееся лицо и глубоко ввалившиеся глаза свидетельствовали о пережитых им волнениях. Вдруг он не выдержал и почти без чувств свалился на стул.

– Боже! Мистер Гарпер, что с вами? – бросилась к нему Мэриан.

– Ничего, ничего, не беспокойтесь! Это сейчас пройдет, дайте только, пожалуйста, стакан воды.

Мэриан подбежала к кадке с водой, зачерпнула из нее тыквенной бутылкой и подала гостю.

– Неподалеку от нас недавно совершено убийство, – сказал Робертс, присаживаясь на стул к камину. – Убит командир регуляторов Гитзкот!

– Гитзкот убит? – переспросила миссис Робертс. – Да не может быть! Откуда ты это знаешь?

– Я своими глазами видел его труп, – отвечал фермер, – очевидно, его убил Браун… Но что это значит? Мэриан, что за глупость падать в обморок при известии об убийстве малознакомого человека! Разве ты впервые слышишь об убийстве?

При последних словах Робертса Гарпер, превозмогая слабость, быстро подошел к нему и прошептал на ухо:

– Не говорите ничего об украденных у Гитзкота деньгах. Быть может, нам удастся найти в скором времени и настоящего их похитителя!

– Ладно, не скажу, – также шепотом ответил Робертс. – Тем более что вашего племянника ни в коем случае нельзя подозревать в подобном преступлении.

Роусон, все время стоявший в стороне и как будто отдавшийся каким-то размышлениям, бросил подозрительный взгляд в сторону шептавшихся и произнес:

– Печально, весьма печально, говорю я, слышать, что приличный молодой человек опозорил себя сразу двумя преступлениями: убийством и воровством.

– Воровством? – вздрогнул Гарпер как от укуса ядовитой змеи. – Откуда вы это знаете?

– Конечно, воровством. Помните, тогда Гитзкот сам говорил нам при Брауне, что с ним находится порядочная сумма денег. Я не думаю, чтобы убийца, бросив труп убитого, оставил при нем и деньги.

При этих словах Роусона Мэриан вопросительно взглянула на отца, как бы ожидая, что тот немедленно опровергнет подобное недостойное обвинение, но фермер молча сидел у камина, уставившись на огонь.

– Я нахожу смерть этого нечестивца Гитзкота тем более ужасной, – продолжал Роусон, – что он умер без покаяния. Какую, значит, страшную ответственность взял на свою душу его убийца, совершая это преступление! А где произошло убийство, мистер Робертс?

– Проходя по берегу Литл-Джен, мы наткнулись на кровавые следы. Ассовум нырнул в воду и вытащил оттуда труп.

Роусон немного помолчал, как бы размышляя о чем-то. Потом он поднял голову и спросил Робертса, на каком основании тот подозревает в убийстве Брауна.