Текст книги "Виновник торжества"

В сон он погружался медленно, как в черную бездонную яму. Тело проваливалось, летело, скользило, потом набирало скорость, и ужас охватывал его – сейчас, сейчас он достигнет дна и разобьется, рассыплется на кусочки, и в этот момент он испытает страшную боль. Ничего не видно в этой беспросветной темноте, не за что зацепиться взгляду… «Как же мне страшно», – подумал он. И последним усилием воли разлепил веки и вскочил на постели. Пот ручьями струился по лицу, по спине, глаза в ужасе шарили по неясным предметам комнаты и, наконец, остановились на оконном проеме. «Вот окно… – вяло думал он. – Хорошо, что оно не зашторено. Голубоватый свет проникает извне, это свет уличных фонарей. А голубоватый, потому что падает снег. Ночью он всегда кажется голубым. Этот голубой свет струится, втекая в окно, как вода… Воды… Я хочу пить».

Он спустил ноги с кровати на холодный пол. Посидел какое-то время, подрагивая от холода. Мокрое тело остыло, и его сотрясала мелкая дрожь. Тяжело встал и босиком отправился на кухню. Долго шарил рукой по стене, пока нащупал выключатель. Резкий слепящий свет больно ударил по глазам, и он невольно сощурился. Отыскал в раковине среди горы немытой посуды грязную чашку. Чистых уже не осталось. Ополоснул ее и выпил из-под крана теплую, противную на вкус воду, включив по рассеянности кран с горячей водой. Возвращаясь в комнату, в зеркале встретился взглядом со своим отражением – бледное, отекшее лицо, мешки под глазами, тусклые волосы неровными прядями прилипли ко лбу. «Боже мой, какой я страшный…» – Он отвернулся от зеркала и, шаркая шершавыми пятками больших ног по полу, пошел, пошатываясь, к кровати. Рухнул прямо на одеяло – не было сил вытащить его из-под себя. Глаза закрылись… Какие-то видения замелькали перед глазами. Отголоски звуков… Смеющаяся девушка с длинными белыми волосами поднимается по лестнице. Короткая юбочка высоко открывает ноги. Он стискивает зубы, чтобы подавить в себе желание протянуть руку и схватить ее за мягкие выпуклости, которые открываются, когда юбочка, дразнясь и волнуя, подпрыгивает в такт ее шагам…

И опять он летит в пропасть, вытянув руки, чтобы ухватиться за какой-нибудь выступ, задержать свое стремительное и страшное падение…

Глава первая
Страшная новогодняя ночь

Серебристая «вольво» весело катила по гладкому, слегка припорошенному снегом шоссе, и вскоре здание аэропорта осталось далеко позади. Смуглолицая красавица Елена, небрежно придерживая левой рукой руль, правой крутила регулятор магнитолы, настраиваясь на любимую музыкальную волну. Улыбаясь, она обратилась к подруге, сидящей рядом:

– Оля, как здорово, что ты все-таки выбралась на Новый год в Питер! У вас там в Финляндии наверняка так не веселятся, как у нас!

– С чего ты взяла, Лен? – На заднем сиденье вальяжно раскинулась третья подружка, Ася, розовощекая, с пухлыми губами и немного вздернутым носиком. – На Новый год все веселятся, а финны с их любовью к алкоголю и подавно! Им лишь бы повод найти.

– Ну, зря ты так, Асенька… Не все же финны пьяницы. – Оля обернулась к подруге и загадочно добавила: – Некоторые пьют только шампанское и исключительно по праздникам!

Ася вдруг встрепенулась и вскрикнула:

– Ленка, смотри, вон «мерс» чешет, прибавь газу!

Лена прибавила скорость и, лихо объезжая черный «мерседес», не удержавшись, помахала водителю рукой. Лысоватый водитель снисходительно улыбнулся девочкам и, не принимая их игру, продолжал ехать с прежней скоростью.

– Лихачишь, Ленка! – неодобрительно заметила Оля.

– Люблю скорость! А обгонять просто обожаю.

– На наших дорогах рискованно, особенно зимой. Никогда не знаешь, что под снегом – яма или лед.

– Да зимы в этом году в Питере еще и не было толком. Так, пару раз выпал снежок… Это в Москве третий день снегопад. Разверзлись хляби небесные! – вдруг высокопарно произнесла она, искоса взглянув на подруг, оценили ли они должным образом ее эрудицию.

Девушки переглянулись и захихикали.

– А что вы хихикаете? Представляете, в московских аэропортах половину самолетов не принимают – видимость нулевая. Так их то к нам, в Питер, отправляют, то в Нижний Новгород. Вот людям радость – летишь и не знаешь, где приземлишься. Кстати, сегодня ночью циклон переместился к нам. Видишь, сугробы на обочинах намело. Но тебе еще повезло. Буквально за два часа до твоего прилета снегопад прекратился…

Ася неожиданно вспомнила:

– Кстати, ты тут обмолвилась, что некоторые финны пьют только шампанское и то по праздникам. Это ты о ком?

Лукаво прищурив карие глаза, Лена в упор посмотрела на Олю.

– Ой, девочки, это отдельная история, я вам потом расскажу. В более спокойной обстановке. Хочу живой к родителям добраться, – рассмеялась она. – А то Ленок и так забывает на дорогу смотреть. Я, конечно, помню классику, какой же русский не любит быстрой езды. Но быструю езду я предпочитаю по сухому асфальту, желательно европейского качества.

Оля мечтательно засмотрелась на мелькающие за окошком деревья, украшенные снежными кружевами и прихваченные морозом, и как-то притихла, погрузившись в приятные воспоминания. Легкая улыбка на ее лице заинтриговала Лену, но она решила не расспрашивать подругу ни о чем, резонно предположив, что та и так не удержится и похвастается перед подружками своей очередной победой. Поклонников у Оли всегда было предостаточно, и самолюбие девушек это частенько задевало. Они считали себя красавицами и умницами, но понимали, что Оля обладает какими-то недоступными им качествами, коль редкий мужчина мог пройти мимо, не взглянув на нее с нескрываемым интересом и не оглянувшись.

– Харизма у меня такая! – не обижалась на явную ревность подруг Оля, когда уж никак не удавалось им эту ревность скрыть от взгляда насмешливой и удачливой девушки.

Они познакомились на подготовительных курсах Петербургского университета, когда еще учились в десятом классе. Два года раз в неделю они приезжали на курсы, но и среди недели выбирали время для встреч – всех троих объединяло желание поступить именно в престижный Петербургский университет, чтобы получить хорошее образование. Девушки обладали здоровой амбициозностью и планы на будущее строили самые радужные. Все трое были из вполне состоятельных семей, поэтому могли рассчитывать на родительскую поддержку и, как следствие этого, успешный старт своей грядущей карьеры. Но сразу после школьных выпускных экзаменов их пути разошлись.

Отец Ольги, Александр Дмитриевич Алехин, объявил приятно удивленной дочери, что золотая медаль за отличную учебу значительно расширяет ее возможности.

– Мы успешно реализовали свой совместный проект с финнами, и это принесло приличный доход. – Неулыбчивый и вечно занятой отец Оли непривычно ласково держал ее ладонь в своей широкой теплой руке. – Ты хорошо поработала в школе, дочка, на курсах преподаватели тоже высоко оценили твои знания, я интересовался. Через неделю я еду на совет директоров судостроительной компании в Хельсинки, так что собирайся, поедем вместе. На первых порах тебя будут опекать мои финские коллеги, пока не привыкнешь к новой жизни.

– Я что, у чужих людей буду жить? – спохватилась Оля и чуть не заплакала. Она была домашней, в меру балованной девочкой, ей даже у подружек никогда не доводилось ночевать. А тут какие-то папины коллеги, незнакомые люди…

– Ну что ты так испугалась? Жить ты будешь в студенческом городке, в общежитии. Я уже все выяснил. Найдешь новых подружек, английским ты владеешь прилично, так что преподавание на этом языке тебя напрягать не будет. Тебе там понравится, я уверен. А к моим коллегам можешь обращаться, если возникнут какие-нибудь трудности. Все-таки другая страна, иной менталитет. Чтобы гармонично вписаться в их жизнь, надо кое-что знать о традициях этой страны, иначе можно попасть впросак…

Мама, присутствовавшая на семейном совете, обняла Олю и, успокаивая, прижала к себе. Папа заключил их обеих в объятия и ласково добавил:

– Я так долго зарабатывал деньги… Теперь пора им на нас поработать. Образование – это хорошее вложение средств. Да и мир тебе пора посмотреть. Ты девочка разумная, самостоятельная. Ты многого добьешься, – уверенно добавил он, и Оля поняла, как отец гордится ею.

Полгода Оля жила в Финляндии. Новая жизнь захлестнула ее с головой, и она очень скоро поняла, как прав был отец. Эта жизнь ей действительно понравилась, она окунулась в водоворот студенческих будней – занятия, библиотека, подготовка к зачетам, которые проходили здесь каждый месяц. Поначалу Оля отчаивалась. Она постоянно боялась что-то не успеть или «не произвести впечатление». Этой фразой она привыкла определять свои успехи и неудачи. Хорошо выступив на семинаре, Оля себя мысленно одобряла: «Я произвела впечатление». Если у нее что-то не получалось, сокрушалась: «Я не произвела впечатление».

Но ее природный талант быстро схватывать все новое, ее усидчивость и упорство очень скоро принесли свои плоды. Преподаватели стали относиться к ней с уважением, а студенты негласно стали считать ее лидером курса.

Сумев организовать свое учебное время, Оля наконец-то вздохнула и, с не меньшим удовольствием, решила время от времени развлекаться. Она стала своим человеком на студенческих дискотеках, парни не сводили с нее глаз, но, почувствовав власть над мужчинами, Оля не спешила пользоваться своим обаянием, заведя какой-нибудь ничего не значащий для нее роман. Иногда она позволяла себе слегка увлечься каким-нибудь модным в студенческом кругу мальчиком, но только потому, что это тешило ее самолюбие. Ей был интересен сам процесс завоевания, но, повстречавшись с очередным поклонником месяц или два, она мягко, чтобы не обидеть и не нажить себе врага, как-то умела незаметно отстраниться от своего обожателя. И повздыхав какое-то время, ребята оставались ее друзьями.

Оля не раз благодарила отца за то, что он определил ее учиться в американский университет «Webster». Ее отменный английский, которому в России она отдавала много времени, очень помогал и в общении, и в учебе.

Как-то, готовясь к семинару по политологии, она вычитала из серьезной статьи в одном журнале, что финны по-прежнему настороженно относятся к русским, видя в них исторического врага. Автор описывал многочисленные проявления расизма в Финляндии. Когда она упомянула об этом на семинаре, многие сокурсники потребовали подтверждения. Как-то трудно было поверить, что вполне приветливые и культурные финны на треть состоят из расистов и не скрывают этого.

– Представьте себе, все иностранцы в Финляндии сталкиваются с проявлением расизма и дискриминации! – Ее звонкий голос не оставил равнодушным никого в аудитории, где почти все были иностранцами. – И каждому по крайней мере один раз отказывали в приеме на работу именно по причине происхождения, – заключила Оля.

Гул разочарованных голосов пронесся над студентами. Среди них было немало русских, эстонцев, арабов, немцев – и многие мечтали остаться здесь работать после окончания университета.

У Оли был свой план, который она давно вынашивала и держала в тайне даже от родителей. Получить диплом Вебстерского университета – это полдела. Она знала, что даже с таким дипломом достойную работу получить на Западе будет нелегко. А вот муж-финн в придачу сразу удваивал ее ставки.

Машина притормозила у подъезда старинного каменного дома, и девушки, весело переговариваясь, дружно начали выгружать Олины вещи.

– Ну, Оля, ты даешь! – не уставала удивляться Ася. – На неделю приехала, а вещей набрала, как на зимовку.

Оля, снисходительно улыбаясь, вытолкнула из багажника огромный чемодан на колесиках. Ася достала второй, поменьше, тоже на колесиках. А Лена вытащила изящный женский дипломат из дорогой кожи и с некоторой завистью стала разглядывать какую-то непонятную металлическую монограмму.

«Оути Эрвасти» – прочитала она про себя и подумала, что это, наверное, название торговой марки фирмы, выпускающей такие элегантные портфели.

– Завидуете! – укоризненно заметила Оля, видя, с каким любопытством ее подруга изучает монограмму.

Ася нисколько не обиделась:

– А зачем он тебе?

– Да так, – уклонилась от ответа Оля. – Документы всякие. Не сдавать же их в багаж.

На самом деле ей очень хотелось выглядеть по-настоящему деловой дамой, чтобы произвести на подруг впечатление, поэтому она и захватила с собой этот дипломат. «Ну что поделаешь, – думала она, – люблю пустить пыль в глаза… Как бы поизящнее выразиться? Люблю приукрасить свои достижения. Тем более что они действительно имеются». Так прощала она себе маленькую слабость – повыпендриваться перед подружками.

Пробираясь по неубранному снегу к подъезду, Оля со свойственной ей иронией объявила:

– Узнаю родной пейзаж! Дворники что, все на каникулах?

Подруги в недоумении переглянулись.

– Снега давно не видала, что ли?

– Можно сказать, и не видала. В Хельсинки его убирают. А может, и не убирают. Его на улицах просто не наблюдается. Я там и обувь могу неделю не чистить. Нет надобности.

– Забудь об этом, душа моя. Здесь ты ее будешь чистить после каждого выхода на улицу. Я обувную щетку постоянно с собой в сумочке ношу. Люблю, когда обувь блестит! – засмеялась Ася.

Дверь подъезда неожиданно распахнулась, и на пороге появился высокий, крепкого телосложения молодой мужчина. Ася вдруг низко нагнула голову и, чуть ли не приседая, спряталась за Лену.

Та не заметила суетливых движений подруги, вкатывая чемодан в подъезд. Рассеянный взгляд, которым вышедший окинул девушек, мгновенно прояснился, когда он остановил его на Оле. Придержав рукой дверь, мужчина, явно смущаясь, спросил:

– Вам помочь?

– Да хорошо бы! – пропела Оля, обрадовавшись неожиданному предложению. – Багаж у меня нехилый, а чемодан и вовсе явно меня перевешивает.

– Просто вы с ним в разной весовой категории, – украдкой взглянув на изящную фигуру девушки, попытался неуклюже пошутить нечаянный помощник и легко подхватил чемодан.

– Благодарю вас, сударь! – улыбаясь, церемонно поблагодарила его Оля и остановилась у лифта, поджидая подруг.

Ася бочком проскользнула в подъезд, держа перед собой Олин дипломат как щит, словно заслоняясь им неведомо от кого. За ней зашла Лена, вкатывая чемодан и кокетливо поглядывая на незнакомца. Тяжелая дверь с грохотом захлопнулась.

Оля вызвала лифт. Молодой человек помялся и неловко раскланялся:

– Прошу прощения, вынужден вас покинуть, очень тороплюсь.

Легким движением открыл дверь и, придержав рукой, бесшумно закрыл ее.

– Кто такой? – спросила Лена, когда они втаскивали вещи в лифт.

– Как «кто»? – изумилась Ася. – Это же наш математик. Хорошо, не узнал меня. Он меня никогда в шапке не видел.

– Что-то мне его лицо знакомо. Наверное, во дворе встречала. А что это ты от него пряталась? – Оля лукаво усмехнулась. – От меня ничего не скроешь! Влюбилась, что ли?

– Вот еще! – На лице Аси вспыхнул румянец. – Да я его терпеть не могу. Я ему зачет с третьего раза сдала. И то условно. Сказал, летом выгонит, если не вызубрю все! И зачем я только пошла на экономический факультет… Этот Андрей Борисович мне все нервы истрепал. И если бы я хоть дурой была, то смирилась бы, подумала: ну, дурой уродилась. Так ведь я вступительный по математике на «пять» сдала! А на сессии он меня прямо затерроризировал. И между прочим, не меня одну. У мальчишек все о’кей. Пришли, сдали, ушли! Кое-кто из девчонок тоже как-то быстро освободились. А вот меня, Таньку Ярцеву и Юльку Веденееву он прямо возненавидел. Танька у нас гордая и ответить может, когда нужно. Да и математику знает хорошо. А он какие-то заковыристые задачи дает, и где только их откапывает?! Танька ему как-то сказала, когда он ее в третий раз выгнал: «Уважаемый Андрей Борисович! Я к такому обращению не привыкла. У меня здоровая психика, не травмируйте ее». Так он чуть не лопнул от злости. Танька говорит – покраснел, как помидор, жилы на лбу повылезли, глаза прямо бешеные стали. Она думала, его удар хватит! А он зубы стиснул так, что даже скрежет стал слышен. Промычал что-то и на дверь показал. В общем, выгнал. Ужас какой-то…

Оля удивленно выслушала сбивчивый рассказ Аси и покачала головой:

– Не фига себе! Ну и нравы здесь! Что в школе, что в университете… Каждый учитель может наорать на тебя или запросто выгнать в шею. У нас в университете это было бы просто немыслимо. Там преподаватели и студенты уважают друг друга. Учиться – одно удовольствие. Этика преподавания в корне отличается от нашей – а здесь преподы из кожи вон лезут, чтобы унизить студента, поставить на место… Одним словом, показать, что ты ничто. У меня подруга учится в институте иностранных языков в Москве. Так она мне однажды написала по электронной почте вообще душераздирающую историю. Одна студентка на занятиях в обморок с испугу упала. Вот шуму было, на весь институт. После Катиного обморока этого преподавателя в ректорат приглашали, интересовались, почему его студенты на занятиях сознание теряют. Он, правда, провел беседу с девушками, объяснил, что вовсе не хотел их пугать, просто предмет свой очень любит, поэтому и требования высокие предъявляет. И Катя выздоровела, не померла, слава богу, от разрыва сердца…

Лифт поднялся до третьего этажа, и девочки подошли к двери Олиной квартиры. На отработанный годами звонок – два коротких и один длинный – дверь распахнулась, и мама, Валерия Антоновна, бросилась целовать и обнимать дочку.

– Ну, слава богу, приехала. А я волновалась, как долетишь, как потом на машине доедете… Папа сейчас на совещании, приедет часа через два. Моя машина уже неделю в ремонте. Обещали к Новому году вернуть, да не успели. Вот подружки твои молодцы, сами предложили встретить.

– Ну, мне за рулем сидеть – одно удовольствие, – вежливо ответила Лена. – К сожалению, не часто удается. Университет от дома недалеко, скорее пешком дойдешь, чем доедешь, – в пробках настоишься. А папа говорит, надо ездить побольше, машина не любит долго простаивать. Вредно это для нее. Так что я пользуюсь любым случаем, чтобы ее «выгулять».

– Да, отец у тебя клевый! – с некоторой завистью протянула Ася. – Как поступила в университет, сразу машину подарил. А мой пообещал только после первого курса, если без троек закончу… Да с нашим математиком – хоть убейся, больше трояка не поставит. Говорит: «Не женского ума это дело – математика», – противным гнусавым голосом передразнила она своего преподавателя.

– Ну, девочки, у меня уже все на столе! – весело хлопотала Валерия Антоновна.

Девочки заторопились мыть руки, шутливо подталкивая друг друга и подтрунивая над Олей, которая не могла вспомнить, куда полгода назад спрятала свои тапочки. Тапочки нашлись, и когда все небольшой шумной компанией вышли в гостиную, не смогли сдержать восхищения.

– Какая восхитительная елка! До самого потолка! – выразила общий восторг Оля. – А пышная, просто красавица!

– Надо же! И игрушки необыкновенные! – подхватила Ася.

Валерия Антоновна наслаждалась произведенным эффектом.

– Это папины партнеры из Дрездена привезли. Он им как-то в шутку сказал, что у него дочка маленькая. Вот они и решили сделать ему такой подарок.

– Для маленькой дочки – большая елка. Пусть представляет себя в лесу. Только смотрите, чтоб она не заблудилась. Я сначала огорчилась, не люблю искусственные елки. А потом подумала – после настоящей полгода иголки выметай. А эта уж очень хороша.

И уже сидя за столом и угощая подружек любимыми Олиными салатиками, мама осторожно поинтересовалась:

– Дочка, а Новый год ты как решила встретить?

– Как всегда, всей семьей! – с набитым ртом ответила Оля. – Сначала на дискотеку пойдем, а к двенадцати вернусь домой. Я ведь без вас так соскучилась! – Оля нежно прижалась раскрасневшейся щекой к маминой руке, а та растроганно обняла ее:

– Доченька моя, совсем не изменилась, такая же ласковая…

После праздничного стола девочки отправились в Оле в комнату. Им не терпелось поскорее узнать, что нового произошло в ее жизни. А ей и самой хотелось похвастаться перед подружками. И было чем.

– Ой, девчонки, у меня сейчас все супер! – Зеленые ее глаза загорелись, а нежную матовую кожу покрыл румянец. – Сессию сдала на «отлично». Но грызла гранит науки день и ночь. Там усердие очень в цене. Меня теперь даже ректор знает. Гордостью университета называет. Наших русских там много учится. Мальчишки тоже пашут, а девчонки, дуры, в основном по дискотекам шляются, романы крутят, мечтают богатенького жениха подцепить. Им учиться некогда. Бедные родители платят, а детки их денежки по ветру пускают. Но я сразу решила: я сюда учиться приехала, свою жизнь сама хочу строить, а не ждать какого-нибудь упакованного хмыря, который то ли женится, то ли нет, время на него потратишь, а главное упустишь. Хорошее образование – это же капитал. А к хорошему образованию диплом с отличием – любая крутая фирма с руками оторвет. Правда, с мальчиками я тоже развлекалась, но в меру. А два месяца назад… – Оля загадочно замолчала, наслаждаясь нарастающим любопытством подруг, которое они и не старались скрыть.

– Что?! – выдохнули обе с горящими глазами.

– Я встретила Оути. Мужик – закачаетесь! Когда мы изучали курс политологии, я увлеклась темой иммигрантов. Ну, интересно мне стало, почему в Финляндии самый низкий среди всех стран, входящих в Европейский союз, процент иностранцев – всего два процента. В библиотеке долго сидела, материал собрала и подготовила доклад. Выступая на семинаре, добавила от себя, что считаю закон об иностранцах слишком жестким для многонациональной страны. Ведь эти два процента представлены выходцами более чем из шестидесяти пяти стран. И еще меня поразило, что финны даже не скрывают свои расистские взгляды. Завела весь наш курс, у нас даже диспут возник. Наш препод тоже оживился, как-то после семинара пригласил в кабинет и предложил выступить на «Юлейсрадио». Договорились с редактором, приезжаю – встречает. Молодой, красивый, элегантный… А вы же знаете, как я люблю ухоженных мужиков… Девчонки, я его как увидела – все, пропала. В общем, влюбилась. Он на меня тоже с интересом посматривает. Чувствую – нравлюсь. Ну, думаю, землю буду носом рыть, а его заполучу. Оставила ему текст статьи. Не успела до общежития добраться, он мне уже звонит. Говорит, прочитал, восхищен и так далее. Несколько раз я еще приезжала на студию, обсуждали что-то, сокращали, дополняли, одним словом – редактировали…

– Так у тебя возникла производственная любовь? – зачарованно протянула Ася.

– А то! Но я вела себя очень скромно. Была пай-девочкой. Он целовал мои руки, а я краснела, как майская роза. После моего выступления на студию посыпались письма от обиженных финнами иммигрантов. И мы вместе с Оути готовили ответы, а я с ними выступала по радио. Кстати, мне за это платили зарплату! Не бог весть что, но на кое-какие шмотки хватило.

– Покажи немедленно, дай померять! – Подруги бросились помогать разбирать огромный Олин чемодан.

– Девочки, – охладила их нешуточный пыл Оля, – я же не сказала вам самое главное!

Девушки с трудом оторвались от чемодана и вопросительно уставились на подругу. Неужели эта красивая сказка имеет продолжение?

– Уже месяц как мы живем вместе. Оути меня обожает. Пьем мы только шампанское и только по праздникам. В день моего первого выступления. В день первой недели знакомства, И на католическое Рождество. Оути лютеранин.

– А в день первого месяца знакомства?

– А в день второго? – в один голос спросили подруги.

– Не стали. Оути сказал, иначе сопьемся.

– А жениться вы не собираетесь? – Ася с любопытством смотрела Оле прямо в рот, сгорая от любопытства.

– Собираемся, но когда я закончу университет. Оути хочет жену, которая твердо стоит на ногах.

Он считает, что в обществе равных возможностей умная женщина не должна ни в чем уступать мужчине. Он мне так и сказал: «Я хочу гордиться не только твоей красотой. Гораздо приятнее осознавать, что мужчины будут почитать за честь общаться с тобой, ценя твой интеллект и профессионализм».

– А он у тебя не зануда? – осторожно поинтересовалась Ася, опасаясь неосторожным словом обидеть подругу.

– Да что вы, девочки, он веселый, жизнерадостный, остроумный. Одним словом – идеальный. Просто он сумел достойно оценить мой умственный потенциал, – без ложной скромности ответила Оля. – И мне это, честное слово, приятно. Я и так знаю, что красивая, а вот когда женщину ценят за ум – это уже высший пилотаж.

– Ну да, высший пилотаж для красивой женщины. А если она, боже упаси, страшненькая, вряд ли ее утешат мысли, что она умная. Я не знаю ни одной женщины, которая не хотела бы быть красивой.

– Вот еще одно подтверждение ограниченности наших женщин! – торжествующе воскликнула Оля. – Разве непонятно, что даже дурнушка, стоит ей открыть рот и увлечь мужчину интеллектуальным разговором, преображается в его глазах. Знаете, что больше всего привлекает мужчину в женщине? Горящие глаза, а когда они не только красивые, но и умные, уверяю вас – мимо такой женщины не пройдет ни один мужчина. Конечно, если он и сам не дурак. Но мы и говорим только об умных мужчинах…

– А если ему по фигу – умная она или дурочка? Если он ценит в женщине только красоту? Тогда как? – вмешалась в разговор Лена.

– Тогда все про него ясно. Умному мужчине далеко не безразлично, с какой женщиной общаться. А дураку… На что нам дураки-то? – насмешливо спросила Оля. – Да нам любого умного охмурить ничего не стоит, достаточно только пальчиком поманить. Уж мы-то себе цену знаем!

Девушки понимали, что, рассуждая об умной и красивой женщине, Оля имела в виду прежде всего себя. Но, к счастью, они не страдали никакими комплексами и были в себе абсолютно уверены – природа их тоже не обделила ни умом, ни красотой.

Наконец Оля допустила-таки подруг к своему чемодану, содержимое которого показалось для них настоящим Клондайком – столько обновок, да к тому же явно из дорогих магазинов… Сразу видно, любимый мужчина не скупится, одевая свою умницу и красавицу в такое великолепие…

– А ну, не вздыхать! – строго приказала девушкам Оля. – Я вам тут тоже кое-что припасла… – и взвизгнула, очутившись в крепких объятиях немедленно впавших в состояние эйфории подруг.

Утром следующего дня Оля с мамой собрались за покупками.

– Все основное я купила, Оленька, но овощи решила взять накануне Нового года на рынке. Тебе действительно хочется поехать со мной? Может, ты дома побудешь?

– Да нет, мамочка, я и так всего на недельку к вам приехала. Надо дорожить каждым днем!

Они стояли на лестничной площадке у лифта и слышали, как кабина, спускаясь откуда-то сверху, остановилась этажом выше, потом медленно поравнялась с их этажом. Дверь со скрежетом открылась, и Оля увидела своего вчерашнего помощника. Он смущенно улыбнулся им и, видя их нерешительность, скованно пригласил:

– Заходите, пожалуйста, места хватит всем…

– Здравствуйте! – мама приветливо кивнула ему. Оля тоже поздоровалась, отметив про себя, что он довольно симпатичный. Кого-то этот мужчина ей смутно напоминал. Еще вчера, когда он помогал ей вносить вещи, у нее возникло ощущение, что она его уже где-то видела, и не раз. Но она обычно плохо запоминала лица, и иногда, встретив кого-то на улице, мучилась от того, что не могла вспомнить, откуда она знает этого человека. Но тут же вспомнила вчерашний душераздирающий рассказ Аси и решила, что та явно преувеличивала. Лицо вполне нормальное, и довольно трудно представить его в приступе гнева, с набрякшими жилами на лбу. Цвет лица обычный, несколько бледноватый, как у всех городских жителей, проводящих основное время в помещении. Заметив, что Оля украдкой его рассматривает, мужчина смущенно отвел взгляд и уставился на плакатик на стене лифта с красочным призывом «Берегите лифт». «Будто читает! – насмешливо подумала девушка. – Ну читай, читай, береги свой лифт».

На улице Оля села с мамой в папину машину, и пока мама выруливала со стоянки, сосед уже исчез.

– Мам, а ты его знаешь?

– Конечно. Это наш сосед с четвертого этажа, Андрей Борисович. Он здесь уже третий год живет. Ты его никогда не видела? – удивилась Валерия Антоновна.

– Наверное, все-таки видела. Его лицо показалось мне знакомым. Но, видимо, мы с ним очень редко встречались и я не обращала на него внимания.

Да и некогда было. Я ведь в школу рано утром уезжала, потом на курсы ходила, в бассейн… Наверное, мы с ним по времени не совпадали. Ну да ладно, какое нам до него дело?

– Не скажи, Оленька, – возразила мама. – Андрей Борисович – человек известный. Он кандидат математических наук, завкафедрой математики Петербургского университета. Автор книг, исследователь и вообще талантливый ученый. О нем даже статья была в «Огоньке». Правда, одинокий, бедолага. Переехал в наш дом после смерти мамы. Говорил, не мог оставаться в квартире, где все связано с тяжелыми воспоминаниями. Мама у него долго и мучительно умирала, в страшных страданиях. И все это у него на глазах.

Ее в больницу уже не брали. Намучился он с ней…

А так он человек тихий, я его даже ни разу с девушкой не видела. А ведь ему уже за тридцать, – задумчиво произнесла Валерия Антоновна. – Наверное, он очень стеснительный.

– Мам, мы себе получше найдем, правда? А то знаю я этих маменькиных сынков. Они так и ждут, что придет жена и все на себя взвалит. Борщ ему свари, полы вымой, рубашку погладь… А он книги будет сочинять да на студенток орать для разнообразия. Нам такие не нужны.

Валерия Антоновна опешила:

– А при чем тут «на студенток орать»? Почему ты вообще решила, что он орет?

– Ну, не орет, так собирался заорать, но зубы ему помешали, он скрежетал ими. Вот вся злость у него в скрежет и ушла. Да, еще он багровеет, как помидор, и глаза у него на лоб вылезают. Или это жилы вылезают? Ну да, жилы на лбу вылезают, а глаза бешеные становятся. До чего же он страшный! – содрогнулась Оля. И видя изумление на лице мамы, расхохоталась:

– Мамочка, не пугайся ты так, это не бред. Именно такое неизгладимое впечатление производит на своих студенток маменькин сынок Андрей Борисович. Мне вчера Аська доложила.

Мама долго смеялась, выслушав яркий рассказ Оли в лицах и с выражением. А потом осторожно спросила:

– А как насчет того, что «получше»? Он в перспективе или уже имеется?

– Имеется, да еще как имеется, мамуля. Дома поговорим. Уж я так постараюсь вам с папой рассказать, что вы его полюбите сразу и навеки. А пока, дорогая, смотри внимательнее на дорогу. Что здесь у вас всех за манера машину водить – смотрите абы куда, только не на дорогу!

– Ну, не абы куда, допустим, а на дочку родную, – не обиделась мама.

– Дома насмотришься, посадишь меня напротив и любуйся себе пять дней подряд! – веселилась Оля, ласково поглаживая маму по руке.