Текст книги "Черные волки, или Важняк под прицелом"

5

Вертайло был одет в джинсы и светлую рубашку. Его слегка одутловатое лицо было гладко выбрито. Сейчас он ничем не напоминал того деревенского пьяницу, которого Щеткин встретил в Красном Быте.

На левом запястье бывшего прапора поблескивали дорогие часы. На шее красовалась массивная золотая цепочка.

Оперативник «водил» Вертайло по городу уже больше полутора часов. Маршрут бывшего прапорщика не отличался оригинальностью. Сначала он зашел в кафе и плотно пообедал. Затем направился в ближайший сквер, сел на скамейку и закурил. Полчаса он сидел в сквере, покуривая сигарету за сигаретой и разглядывая проходящих мимо девушек. Вдоволь накурившись, он глянул на часы и быстро поднялся со скамейки.

Следующим пунктом дневного маршрута Михаила Михайловича Вертайло стал пивной бар неподалеку от метро «Савеловская».

Здесь Вертайло сел за небольшой столик, утопленный в каменной нише. Минут пятнадцать он сидел за столиком в одиночестве, потягивал из высокого бокала темное пиво, небрежно, но цепко поглядывая по сторонам. Затем к столику подошел молодой человек. Поздоровавшись с Вертайло, парень уселся за столик. Вертайло что-то с усмешкой сказал ему, парень в ответ нахмурился. Было видно, что молодой человек настроен весьма серьезно и не собирается шутить. Было в его загорелом лице что-то упрямое, можно даже сказать, упертое. Глубоко посаженные глаза молодого человека смотрели на Вертайло спокойным, но недобрым взглядом.

Молодой человек заказал себе стакан апельсинового сока. Потягивая сок через соломинку, он стал что-то спокойно рассказывать Вертайло. Тот слушал внимательно, чуть склонив голову набок и глядя на парня немигающими глазами. Изредка вставлял какие-то замечания, на что молодой человек, сохраняя спокойствие и невозмутимость, кивал.

Оперативник пытался вслушаться в разговор, но и молодой человек, и Вертайло говорили очень тихо.

– Дорогие друзья! – взревел вдруг со сцены обезображенный усилителем голос ведущего. – Мы начинаем концертную программу «Для вас и только для вас»! Позвольте вам представить нашу группу…

Ведущий взмахнул рукой в сторону нескольких молодых людей с гитарами, стоящих на сцене, и доверительно сообщил, что группа называется «Пивные раки» и что музыку, которую она играет, нельзя отнести ни к одному из известных музыкальных стилей.

Вскоре оперативнику Диме Власову представилась возможность убедиться в правоте его слов. Музыка сотрясла не только хлипкие динамики колонок, но и стены бара. Минут пять парни на сцене завывали дикими голосами. Затем солист громко брякнул по струнам гитары, и песня, к облегчению публики, закончилась.

Между тем Вертайло и его собеседник продолжали горячо что-то обсуждать. После окончания песни молодой человек по инерции продолжил говорить громко, и оперативнику удалось разобрать пару слов. Эти слова заставили оперативника еще сильнее напрячь слух. Однако новый аккорд музыки заглушил окончание фразы.

Разговор, перемежаемый музыкальными номерами «Пивных раков», продолжался еще минут двадцать. Как ни напрягал слух оперативник, но разобрать ему удалось немного. Однако и того, что он услышал, хватило, чтобы оценить всю серьезность ситуации.

Вскоре молодой человек поднялся из-за стола, пожал бывшему прапорщику руку и неспешной походкой направился к выходу. Оперативник быстро расплатился и пошел за ним.

Выйдя на улицу, Власов достал телефон, нажал на кнопку быстрого вызова и проговорил в трубку:

– Вить, Вертайло в баре. Бери его на себя, а я пойду за парнем.

6

– Сегодня, в семь часов вечера Вертайло встретился в пивном баре неподалеку от метро «Савеловская» с молодым парнем. Они беседовали около часа. Я сфотографировал парня на мобильник.

Оперативник положил на стол перед Щеткиным цветной снимок. Майор взял снимок, посмотрел и передал Плетневу. Тот без всякого интереса скользнул взглядом по снимку и отодвинул его от себя.

– Я сидел за соседним столиком, – продолжил оперативник. – Говорили они тихо, и я почти ничего не услышал. Но… – Оперативник замялся. – Это, конечно, не точно, но мне показалось, что они говорили о бомбе.

Щеткин и Плетнев переглянулись.

– Что именно вы слышали? – спросил Плетнев.

– Сложно сказать. Отдельные слова – «взорвать», «рванет». Там музыка играла, и в эти моменты они начинали говорить громче. А когда музыка замолкала, они по инерции еще пару секунд говорили громко. Так что я слышал только окончания фраз. Насколько я понял, разговор был деловой. Да и по манере общения они больше напоминали деловых партнеров, чем друзей или приятелей… Я решил проследить за парнем, – продолжил оперативник. – Так, на всякий случай. После разговора с Вертайло он весь день шлялся по городу. В основном по кабакам. В одном из этих кабаков я его и потерял.

– Потерял? – сдвинул брови Щеткин.

– Там было полно народу. Скинхеды, футбольные болельщики. Все пьяные. Я вел себя спокойно, но небольшого конфликта избежать не удалось.

Оперативник поднял руку и потрогал синяк под глазом.

– Ясно, – сказал Щеткин. – А пока ты улаживал конфликт, парень скрылся.

– Я ничего не мог сделать, – виновато ответил оперативник.

– Гм… – Майор Щеткин задумчиво потер пальцами подбородок и глянул на Плетнева. – Ты что обо всем этом думаешь, Антон?

Плетнев пожал плечами:

– Не знаю. Но памперсами тут не пахнет, это точно.

– Да уж, тут запашок потяжелей. Сердцем чую, что-то тут не так.

* * *

Майор Щеткин выглядел бодрым и энергичным. Он прохаживался по кабинету, нетерпеливо потирая руки, и ждал, когда же Турецкий соизволит перейти к делу.

Турецкий, однако, с этим не спешил. Вчера он слишком много «принял на грудь» и сейчас чувствовал себя омерзительно. Он смутно припоминал, что наговорил вчера жене много лишнего. Жаловался на жизнь, ныл и нудил, как законченный инвалид или спившийся старикашка. Стоило Турецкому подумать об этом, и на душе у него делалось еще хреновее.

– Слушай, – обратился он к неугомонному Щеткину, – ты можешь не ходить туда-сюда? Меня уже от тебя мутит.

– Да ради бога, – пожал плечами Щеткин и сел на стул.

– Благодарю. Во сколько же ты встал, трудоголик? – поинтересовался Турецкий, поморщиваясь от боли и потирая виски пальцами.

– В шесть утра, – ответил Щеткин.

– Бессонница, что ли?

– Почему? Нет. Я всегда так встаю.

– Ты не трудоголик, майор. Ты извращенец.

– В общем, дело обстоит следующим образом… – не обращая внимания на этот выпад, начал было Щеткин. Однако Турецкий его остановил.

– Обожди секунду, – попросил Александр Борисович, усаживаясь на диван и снова потирая виски пальцами. – Дай прийти в себя…

Н-да, что ни говори, а диван в агентстве «Глория» был знатный. Даром что антиквариат. На вид строгий и жесткий, но на самом деле чрезвычайно комфортный и уютный. Умели мастера делать мебель в девятнадцатом веке.

Расположившись на диване, Турецкий щелкнул пальцами и развязно произнес:

– Так, ребятки, а теперь сделайте-ка старику кофе. Старому сыщику нужно хорошенько прочистить мозги. Ну, или то, что от них осталось.

«Ребятки» – это, надо полагать, относилось к Антону Плетневу, поскольку Петр Щеткин был ровесником Турецкого, хотя и сильно уступал ему в звании.

– Ну, – повернулся Щеткин к Антону, – чего стоишь? Тебе генерал велел. Что надо сказать?

– Да, Антоша, что надо сказать? – с напускной строгостью поинтересовался Турецкий.

Плетнев поднес руку к виску и вяло проговорил:

– Будет исполнено, ваше превосходительство.

– Вот так-то лучше, – кивнул Александр Борисович.

Плетнев, сам невыспавшийся и похмельный, поплелся к кухонному столику варить кофе.

Пока он возился с электрочайником, Турецкий и Щеткин закурили.

– Ну, как ты после вчерашнего? – поинтересовался у Турецкого майор.

– Так же, как и ты, – ответил Александр Борисович.

Щеткин посмотрел на его опухшее лицо и усмехнулся:

– Сомневаюсь.

Турецкий, однако, не был расположен иронизировать на эту тему.

– Итак, к делу, – сухо сказал он. – Ты сказал, что пробил фирмы, занимающиеся памперсами. Что удалось узнать?

– Фирм, как ни удивительно, целых две, – доложил Щеткин.

– И естественно, нигде фамилия Вертайло не фигурирует? – поинтересовался Александр Борисович.

– Угадал, – кивнул майор. – Даже если он и держит бизнес, то через подставное лицо. Кстати, одна фирмочка интересная – крохотная, на окраине Москвы, рекламы не дает, продает и покупает памперсы… Секретарша – древняя старушка… И склад рядом.

– Это, по-моему, то, что надо, – сказал Турецкий. – Надо срочно взять Вертайло в разработку.

– Я тоже так подумал. И уже связался с ребятами из Твери, они будут вести Вертайло до Москвы. Здесь его перехватим уже мы.

– Смотрите не потеряйте, – усмехнулся Александр Борисович. – Вертайло – воробей стреляный.

Щеткин дернул щекой:

– Обижаешь, Саня.

– Кушать подано, товарищ генерал! – сказал Антон Плетнев и поставил на стол две чашки кофе.

– Вот спасибо! – Турецкий пододвинул к себе чашку. Попробовал кофе, почмокал губами, поморщился. – До чего ненавижу растворимый кофе. Но хоть такой…

– Не могу понять, какие у Вертайло были мотивы убить генерала, – сказал Плетнев, задумчиво шевеля бровями. – Он ведь свое отсидел. Зачем ему связываться с генералом снова?

– Не торопись с выводами, – сказал ему Александр Борисович. – Это версия, и мы работаем над ней… А пока сиди и жди гостя.

7

За столом, сколоченным из грязных досок, на задворках Петровско-Разумовского парка, сидели четверо. Одним из них был Антон Боровой – худощавый молодой человек лет двадцати пяти с суровым смуглым лицом и глубоко посаженными, недобро поблескивающими из-под выпуклых надбровных дуг темными глазами.

По правую руку от Борового восседал пухлый, широкоплечий парень с добродушным, румяным лицом, Павел Ангелин или, как звали его члены бригады, Апостол.

По другую сторону стола сидели Штырь и Мельник, тоже члены бригады, но рангом поменьше. Эти были руководителями двух боевых групп. Штырь был тощий и угреватый, как подросток, хотя ему уже минуло двадцать два. Движения его были спокойными и полными достоинства. Мельник, напротив, был суетлив и подвижен, как мышь-полевка. Маленькое лицо с вылезающими из-под верхней губы зубами подчеркивало его сходство с амбарным грызуном.

Штырь и Мельник были ужасно заинтригованы. Дело в том, что Антон Боровой запрещал членам бригады собираться вместе более чем по два человека сразу. Объяснялось это необходимостью строжайшей конспирации.

Поначалу члены бригады не понимали, зачем нужны такие строгие меры. Но со временем Боровой сумел убедить их. У Антона Борового был удивительный дар убеждения. И сегодня он собирался использовать этот дар по максимуму.

Пока же Штырь и Мельник были удивлены и ждали объяснений. От них прямо-таки исходили флюиды изумления.

* * *

Антон Боровой повернулся к Павлу Ангелину и сказал:

– Апостол, кто начнет – ты или я?

– Говори ты, – ответил, пряча улыбку в румяные щеки, Апостол.

Боровой повернулся к Штырю и Мельнику. Лицо его стало сосредоточенным и даже немного торжественным.

– Я рад, что мы встретились, парни, – заговорил он негромким, но полным значения голосом. – Жаль, что мы не можем собраться все вместе.

– Это было бы хорошо, – заметил Штырь.

– Да, – согласился Боровой, – это было бы хорошо. Но мы не можем рисковать. Вместе мы слишком легкая мишень.

– И все равно жаль, – сказал Мельник. – В бригаде есть колеблющиеся. Парни должны видеть, что нас много и что мы сила.

– Они увидят, – веско сказал Боровой. – Для этого я вас и собрал. Мы долго готовились к нашей миссии, и теперь пришла пора действовать.

– Действовать? – хором переспросили Мельник и Штырь.

Боровой улыбнулся и кивнул:

– Да. Пора заявить о себе.

– Давно пора! – воскликнул Штырь. – Сколько можно прятаться от этих мразей!

– Тихо! – зыркнул на него глазами Боровой. Штырь осекся и заозирался по сторонам.

– Здесь же никого нет, – шепотом сказал он.

– Может быть, – сухо произнес Боровой. – А может быть, и есть. В последнее время мне все время кажется, что за нами следят.

Штырь и Мельник переглянулись.

– Кто следит? – севшим голосом переспросил Мельник.

Боровой пожал плечами:

– Не знаю. Возможно, это просто нервы. – Лоб Борового прорезали морщины. – В последнее время я много думаю о нашей миссии, – задумчиво произнес он. – И я пришел к выводу, что мы не имеем права жертвовать нашими жизнями – даже во имя великой цели.

– Но ты ведь говорил, что жизнь одного бойца – пустяк в сравнении с идеей, – напомнил Штырь.

– Говорил, – кивнул Боровой. – Но нас слишком мало. Мы с вами – ядро, движущая сила будущих перемен.

– Соль земли, – неожиданно произнес Мельник.

Боровой поморщился:

– Можно сказать и так. Хотя ты знаешь, что я не люблю цитаты из жидовской Библии.

– Иногда там встречаются здравые идеи, – возразил Мельник. – Например, «око за око, зуб за зуб». Или еще про меч: «Не мир, а меч принес я вам». Это похоже на то, что ты говорил на первом собрании бригады.

– Здравые идеи можно найти где угодно, – сухо сказал Боровой. – Ты вот, например, знаешь, что обезьяна может написать «Войну и мир»?

– Как это? – не понял Мельник.

– А так. Вероятность того, что, клацая от балды по клавишам компьютера, шимпанзе напишет «Войну и мир», не равна нулю. Значит, шанс есть даже у шимпанзе. Что уж говорить про жидов.

– Да я с тобой и не спорю, – смирился Мельник. – Тем более что я сам жидов ненавижу. Кстати, в воскресенье мы со Штырем скинули одного жиденка с парапета в реку. Штырь, подтверди!

– Это правда, – неохотно подтвердил Штырь. Глаза Борового стали холодными и колючими.

– Вы что, тупые? – процедил он сквозь зубы. – Я же говорил: никаких эксцессов. Вести себя, как все. Какого хрена вы это сделали?

Мельник хотел что-то ответить, но стушевался и с надеждой посмотрел на Штыря.

– Э-э… – заговорил тот. – Боров, в натуре, мы не виноваты. Ну, то есть виноваты, но не совсем. Мы просто не сдержались. Дернули пивка в баре, вышли на воздух покурить – а там этот сучонок пархатый. Если б он еще молчал… а он, сука, еще закурить попросил.

– Точняк! – живо подтвердил Мельник. – Он сам к нам подвалил. Да и не было там больше никого. Никто нас не видел. Мы его в воду скинули и быстро оттуда срулили.

Несколько секунд Боровой буравил товарищей ледяным и острым, как замороженный гвоздь, взглядом, затем смягчился.

– Ладно, – сказал он. – Но чтобы это было в последний раз. Когда придет время мочить пархатых – я вам первым об этом скажу. Но сейчас мы должны заняться другим.

– Чем? – с любопытством спросил Мельник. Боровой выдержал паузу, затем тихо и отчетливо проговорил:

– Акции массового уничтожения. Лица Штыря и Мельника вытянулись.

– Значит… – Мельник сглотнул слюну. – Значит, мы уже готовы?

Боровой покачал головой:

– Не совсем. Своими силами организовать акции мы не сможем.

– Почему?

– Я уже говорил – нас слишком мало, и мы должны беречь силы. Мы – ядро будущей армии, ее командный состав. Мозг будущих операций. Теперь нам нужны исполнители. Мясо. Фарш.

– Фарш… – эхом отозвался Мельник.

– Что ты имеешь в виду? – уточнил Штырь, сдвигая брови и в упор разглядывая Борового.

– То, что ты слышал. Нам нужны исполнители. Те, кого не жалко принести в жертву.

Штырь помолчал, обдумывая слова товарища. Его бледный, угреватый лоб был нахмурен, губы плотно сжаты. Пока он соображал, Мельник нетерпеливо поглядывал то на него, то на Борового, но сам задавать вопрос не решался. Наконец, Штырь спросил:

– Но где мы их найдем?

– Да, Боров, где мы их найдем… этих чуваков, которые согласятся быть жертвами? – затараторил Мельник.

– Мельник, помолчи, – прикрикнул на него Штырь и снова повернулся к Боровому. – Пожертвовать жизнью ради идеи способны только члены бригады, а все они – наши братья. Белые братья! А ты сказал, что мы не можем рисковать собой.

– Нужно будет не просто рисковать, нужно будет умереть, – спокойно поправил его Боровой.

Штырь слегка побледнел, быстро облизнул губы и тихо проговорил:

– Тем более. Где мы найдем таких людей? Кто сделает эту работу? Кто пойдет на смерть?

– Помнишь, как в «Кавказской пленнице»? Тот, кто нам мешает, тот нам и поможет. Свои жизни за наше дело отдадут наши враги. Причем – абсолютно добровольно.

– Кто-кто? – переспросил Штырь. – Кто отдаст?

– Черномазые, – просто ответил Боровой. – Они сами нам помогут. Добровольно.

Губы Штыря скривились в усмешке.

– Боров, у тебя с головой все в порядке? – поинтересовался он. – Температуру сегодня мерил?

– Да, брат, чего-то ты перемудрил, – поддакнул Штырю Мельник. – С какой стати черномазые будут нам помогать? Ты что, наркотой их обколешь? Или микрочипы им в мозги вставишь?

– Вот об этом я и хотел с вами поговорить, – серьезно произнес Боровой.

И он изложил им свою идею. Штырь и Мельник слушали молча и внимательно, то и дело вскидывая брови от изумления или недоверчиво покачивая головами.

Наконец, Боровой закончил. Обвел товарищей внимательным взглядом и нетерпеливо спросил:

– Ну? Как вам моя идея? Я гений?

– Идея неплохая, – медленно, в растяжечку проговорил Штырь. – Но как-то это не по-нашему… не по-пацански.

– Что тебе не нравится? – сухо спросил Боровой.

– Ты сам сказал, что мы должны закорифаниться с черномазыми. А это – измена идее. Ты сам говорил, что единственный язык, на котором мы должны говорить с черномазыми, это язык силы. А теперь предлагаешь заводить с ними дружбу. Херня получается, Боров. Уж извини, но херня.

– Да, Боров, как-то это не по правилам, – смущенно забормотал Мельник. – Че пацаны-то подумают?

Повисло напряженное молчание. Боровой ничего не отвечал, просто с холодной насмешливостью разглядывал товарищей, и лицо его все больше темнело от гнева. Под его недобрым взглядом Штырь и Мельник стушевались.

– Боров, в натуре, ничего личного, – проговорил, отводя взгляд, Штырь. – Ты сам говорил, что идея – это наш якорь. И если мы предадим идею, нас всех унесет. Твои слова.

– Ладно, – вступил в разговор молчавший до сих пор Апостол. На его румяном лице играла всегдашняя добродушная улыбка. – Ладно, парни. Вы просто не поняли Борова. Боров, если ты не против, я поясню. Можно?

– Валяй, – Боровой пожал плечами.

– Так вот, – продолжил Апостол. – Боров не предлагает дружить с черномазыми. Он предлагает их обмануть и использовать в своих целях. Это тактический ход.

– Тактический ход… – облегченно повторил Мельник и посмотрел на Штыря. – Штырь, ты слыхал? Это тактический ход.

Штырь кашлянул в кулак и сказал, обращаясь к Апостолу:

– В принципе, придумано неплохо. Это как пускать жидов впереди себя по минному полю. Чтобы уберечь от смерти своих товарищей.

– Хорошее сравнение, – заметил Мельник, поглядывая то на Штыря, то на Борового, то на Апостола.

– Я вижу, тебя что-то смущает? – с улыбкой поинтересовался Апостол у Штыря.

– Смущает, – ответил тот.

– Что именно?

– Я не верю, что они согласятся. Они же не идиоты.

– О, на этот счет можешь быть абсолютно спокоен, – улыбнулся румянолицый Апостол. – Они согласятся. Если мы очень постараемся. Мы должны их убедить, и мы сумеем это сделать.

– Кажется, я понял, – заметно оживляясь, проговорил Мельник. – Ты говоришь про язык силы?

Апостол покачал головой:

– Нет, Мельник. Я говорю не про язык силы. Я говорю про язык веры. – Он помолчал несколько секунд и затем, улыбнувшись, сказал таким тоном, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся: – Мы примем ислам.

8

Прошло не меньше минуты, прежде чем Штырь и Мельник пришли в себя.

– Че-то я не понял, – протянул Штырь, – ты прикалываешься, что ли?

– А разве похоже, что я прикалываюсь? – поинтересовался Апостол с холодком в голосе.

Штырь пристально на него посмотрел. Перевел взгляд на Борового и спросил:

– Че это за приколы, Боров? Может, я тупой и чего-то не догоняю?

– Да, Боров, разъясни, – попросил сбитый с толку Мельник. – Какой, на хрен, ислам? Зачем он нам?

– А вы пошевелите мозгами, – сухо сказал парням Боровой. – Для наших акций нам нужны люди. Смертники. Так?.. Так. Но смертников у нас нет. А у черномазых этого добра навалом. Вот мы и попросим их поделиться.

– Но брататься с черными – это западло, – гнул свое Штырь.

– Западло? – Боровой усмехнулся. – Хорошо, убедил. Значит, смертником будешь ты. Идет?

– А я не боюсь смерти, – сказал Штырь. – Надо будет умереть – умру.

Боровой смерил Штыря долгим, внимательным взглядом.

– Верю, – сказал он наконец. – Если понадобится, ты умрешь без страха. Но я не хочу, чтобы ты умирал. Ты нам нужен. Ты нужен нашей бригаде. Нужен нашему общему делу.

– Громко говоришь, – усмехнулся Штырь.

– Говорю то, что думаю, – сказал Боровой. Штырь подумал и махнул рукой:

– Ладно. Черт с вами. Сделаю как вы скажете. На этот раз переглянулись Апостол и Боровой.

– Вот и хорошо, – сказал Боровой. – Слышь, Мельник, у нас с Апостолом к тебе есть разговор.

Мельник слегка напрягся.

– Че за разговор? – настороженно спросил он.

– Ты готов пойти на жертвы ради нашего общего дела?

– Конечно.

– На любые? Мельник дернул худой щекой.

– На любые. Скажешь сделать обрезание – сделаю. Но при условии, что это поможет нашему делу.

– Хорошо, – сказал Боровой. – У тебя, кажется, умерла бабка?

– Угу. Врезала дуба в конце прошлого года, – ответил Мельник.

– И она оставила тебе в наследство квартиру?

– Ну да, оставила. А что?

– Хорошая квартира?

Мельник пожал тощими плечами:

– Нормальная. А чего тебе далась моя квартира?

– Для осуществления акций нам понадобятся деньги, – сухо сказал Боровой.

– Я в курсе, – кивнул Мельник. – Для этого мы и платим членские взносы. По пятьсот рубликов каждый месяц выкладываю на общее дело. – Мельник пробежал глазами по лицам товарищей. – Собираетесь повысить взносы? – спросил он.

Боровой покачал головой:

– Нет. Ты продашь бабкину квартиру, а деньги внесешь в общую кассу организации.

Мельник вытаращил на Борового глаза, затем судорожно сглотнул слюну и спросил слегка севшим голосом:

– Продать квартиру? Но…

– Что? – резко и холодно произнес Боров, вперив недобрые глаза в худое, мышиное личико Мельника.

– Да… ничего. – Мельник снова сглотнул слюну и отвел взгляд. – Просто я хотел спросить… это необходимо, чтобы я ее продавал?

– Нам нужны деньги на акции.

– И на закупку оружия, – добавил молчавший до сих пор Апостол. – Или ты считаешь, что мы должны вести борьбу голыми руками?

Апостол и Боров пристально смотрели на Мельника, и он сжался под их взглядами.

– Да я не против, – плаксиво произнес он. – Я просто не ожидал. Берите хату, хоть сейчас. Хотите, ключи отдам?

– Кстати, – произнес Штырь, с огромным интересом наблюдавший за разговором, – если нужно продать быстро, у меня есть знакомый риэлтер. Он и за сделку возьмет недорого. Позвонить ему?

– Позвони, – сказал Боровой. Затем снова посмотрел на Мельника тяжелым взглядом и добавил: – Если, конечно, Мельник не против. Это пока еще его квартира.

– Да не против я! – истерично воскликнул Мельник. – Я же понимаю: главное для нас – это борьба.

Взгляд Борового смягчился.

– Я знал, что ты настоящий «черный волк», Мельник, – спокойно и даже ласково произнес он. – И я рад, что в тебе не ошибся.