Текст книги "Черный пиар"

4

Колеса мерно стучали по рельсам. Гордеев дремал, прислонившись щекой к вагонному окну. Это было у него с самого детства, – под приятное укачивание и постукивание колес просто невозможно не уснуть. Но тут сквозь сон он услышал сначала осторожное покашливание, а потом приятный женский голос:

– Пассажир! Подъезжаем к Андреевску.

– Спасибо большое, – моментально отреагировал он и приветливо улыбнулся проводнице в форме, которую попросил сообщить ему, когда будет Андреевск.

Та удовлетворенно кивнула, оставила на столике его билет, и удалилась.

Гордеев сладко потянулся, потом встал, приготовил свои вещи и вышел в тамбур покурить.

«Так… Что мы делаем первым делом? – задумался он. – Где тут искать Лиду? И вообще, здесь она или нет? Кто знает? Но если рассуждать так… Предположим, что Лида здесь. Тогда где именно? Скорее всего, у мужа. Нужно искать у мужа… Хотя почему же обязательно у мужа? Она же с ним в разводе, хоть и не оформленном. Видимо, у них нет никаких контактов. Нет, ну для проверки, конечно, сначала нужно к мужу идти. Так, стоп! Что я говорю? Это разве для меня приоритетная задача? Первым делом надо как-то устроиться здесь. Познакомиться с делом Зайцева. А по ходу дела уже попытаться разыскать Лиду».

Он раздавил окурок в пепельнице. Поезд уже начал притормаживать. Объявили станцию, и Гордеев, прихватив свои вещи, сошел на платформу.

Андреевск, как сразу же отметил Гордеев, был обыкновенным областным городом, таким же, как десятки других российских областных центров. Их одноликие привокзальные площади очень мало отличались друг от друга, и если бы его, Юрия, привезли с закрытыми глазами в какой-нибудь из таких городов, где он уже был, вряд ли он, выйдя вот так из поезда, вспомнил бы его точное название. Хотя, возможно, он преувеличивал…

Однако некоторые отличия все-таки были. В Андреевске готовились к предстоящим выборам губернатора. По всему вокзалу были расклеены большие плакаты с изображением серьезного человека с мудрыми глазами и благородной сединой. Под портретами имелась надпись крупными буквами: «Моя цель – материальное и социальное благополучие жителей Андреевска! Порядок в городе и порядочность власти! Мудрость и справедливость законов! Вместе мы изменим жизнь к лучшему!» И размашистая подпись: «Ершов».

«М-да, немудрёно, – подумал Гордеев. – Как всегда, много обещаний и пафосных фраз и ничего конкретного».

При выходе из ворот вокзала какой-то бойкий парнишка всучил ему яркую цветную брошюрку с лицом все того же седого кандидата в губернаторы на обложке и надписью: «Активная социальная защита!» И далее: «Моя программа».

– Да на кой черт мне… – выругался Гордеев.

Но паренек уже был занят другим прохожим. В конце концов, не выбрасывать же демонстративно брошюру! Уныло размышляя: «Вот деятельность развели, чтоб их…» – Гордеев побрел дальше с этой программкой в руках. Впрочем, дойдя до урны, он все-таки опустил в нее брюшюру. И с облегчением пошел дальше.

На небольшой площади перед вокзалом стояли самые разнообразные автомобили, в основном обшарпанные «Жигули». Впрочем, попадались и древние иномарки. Рядом с машинами томились их хозяева в ожидании клиентов.

– Подбросить? – К Гордееву подошел человек лет сорока в кожаной коричневой куртке и такой же кепке.

«Вот так и должен выглядеть настоящий шофер», – отметил про себя Гордеев, а вслух сказал, устало улыбнувшись:

– Да, шеф! Надо подвезти.

– Ну так запрыгивай, – тот небрежно открыл перед Юрием заднюю дверь своей, казалось, проржавевшей насквозь «копейки».

– А она поедет? – с сомнением оглядывая рыжие пятна на крыльях, поинтересовался Гордеев.

– Садись-садись! – нетерпеливо сказал водитель. – Машина – зверь! Она еще нас с тобой переживет!

– Ага, и внукам достанется… – пробормотал Гордеев.

– Откуда? – вместо ожидаемого «куда?» спросил шофер.

– Из Москвы, – ответил Гордеев.

– У-у, – протянул шофер, поворачивая ключ зажигания. – А чего это вас в нашу глубинку занесло?

– По делам, – коротко ответил Гордеев. – И не такая уж у вас глубинка.

– Может быть… Но по сравнению с Москвой… – Водитель выруливал со стоянки.

– Да ладно вам, – ободрил его Гордеев.

– Куда ехать-то? – почему-то недовольным голосом произнес шофер, выезжая на трассу.

– Сейчас скажу. – Гордеев быстро достал из кармана брюк бумажку с названием гостиницы, которую ему порекомендовал Зайцев. – Гостиница «Кентавр».

«Название-то какое красивое, южное такое, теплое, – подумал еще тогда Гордеев. – Хозяин, наверно, античность любит…»

– А, это новая, что ли? – спросил шофер.

– Я, честно говоря, не в курсе, – ответил Гордеев.

– Ну да, новая… – задумчиво сказал шофер.

– Недавно построили? – поинтересовался Гордеев.

– Лет семь назад.

– Кажется, эта гостиница Кравцову принадлежит?

– Не знаю, – протянул шофер. – Кто их сейчас разберет, что кому принадлежит. Может, и Кравцову.

– А хорошая, не знаете? – так просто, чтобы поддержать разговор, спросил Гордеев. Зайцев и так все рассказал ему об этой гостинице.

– Не знаю, не был, – отрезал водитель.

«Копейка» мчалась по залитой солнцем дороге. Старушка и правда была еще в форме – легко разгонялась и ехала довольно резво.

– Да, машине действительно пока на свалку рановато, – заметил Гордеев.

– А то! – с готовностью кивнул водитель. – Семьдесят девятого года выпуска, а бегает, как новая! Главное, машину в порядке содержать. Сам езжу, сам ремонтирую. Все вот этими руками.

Он показал Гордееву мозолистую ладонь.

Денек выдался на славу – теплый, яркий. Солнечные лучи красили всю землю, парки, улицы, даже кургузые каменные пятиэтажки по бокам дороги. Буквально по всему городу, заметил Гордеев, почти на каждом столбе, на каждом доме были расклеены плакаты с портретами кандидатов в губернаторы. Чаще всего попадались изображения того седого и серьезного человека на ярко-красном фоне.

– Я смотрю, у вас тут все к выборам готово, – насмешливо заметил Гордеев.

– Угу, – недовольно кивнул шофер. – Свои морды везде поразвешивали, смотреть тошно. Все в красных тонах! Будто революция какая! Еще флаги красные с их портретами осталось водрузить!

Гордеев засмеялся.

– Ну а за кого голосовать будете? – спросил он.

– Ни за кого! – пожал плечами шофер. – Я вообще голосовать не пойду.

– Чего так? – спросил Гордеев.

– А что толку-то? Как говорится, голосуй – не голосуй, все равно получишь известно что… Лучше я на участок поеду, в земле покопаюсь. Ну или вот на машине калымить буду. – Он ударил по стертому до блеска рулю «копейки». – Хоть денег заработаю. А на выборы ходить – дело зряшное. Они поставят того, кого им нужно, а не того, кого мы выбирать будем. Да и выбирать-то особенно некого. Вот этот, – он кивнул головой на красный плакат на столбе, – Ершов, уже на третий срок избирается. А что он сделал за два предыдущих? Хрена лысого… Ничего! Только лапши на уши навешал да домов для себя понастроил. А вон, вишь, какую предвыборную кампанию развел! Плакаты, книжки, брошюры! «Порядочность власти»! «Справедливость законов»! Угу, куда уж порядочнее и справедливее! Кстати, все это на батуринские деньги…

– Батурин? Кто это? – заинтересовался Гордеев.

– А это бандюга один крупный, – объяснил водитель, – бизнесмен, значит, по-современному.

– Сурово вы их, – рассмеялся Гордеев. – Ведь есть же и честные бизнесмены?

– Нет! – уверенно ответил водитель. – Нету честных! Все они жулики как один. Нашли каждый свою дойную корову, вот и все. А народ голодает…

– Какая же дойная корова у этого Батурина? – спросил Гордеев.

– Не знаю… Какими-то темными делишками занимается. Ну и активно Ершова поддерживает. Вот это все на его деньги. – Водитель показал на очередной рекламный щит, на котором губернатор Ершов пожимал руку ветерану, у которого вся грудь была в орденах. Под фотографией значилось: «Свято хранить заветы отцов». – Вот… Ну был еще один кандидат, ну вроде поначалу более или менее ничего, генерал-майор в отставке, в Афганистане был. А его кандидатуру сняли. Он, вишь, гад, девочку маленькую застрелил. Сволочь!

После этих слов Гордеев посерьезнел.

– Застрелил девочку? – задумчиво переспросил он.

– Ну да, – подтвердил таксист. – Напился и застрелил. Это у них развлечение такое – идут в лес, устраивают пьянку, ну и начинают палить во все стороны. А девочка случайно там оказалась.

Гордеев вспомнил, что об этих развлечениях местной элиты ему уже рассказывал Зайцев.

– А может быть, его оклеветали, чтобы вывести из этой предвыборной гонки… – сказал Гордеев. Сказал и тут же осекся: «Зачем я все это ему говорю?»

– Ой, да ладно! – махнул рукой шофер. – Напился мужик, крыша у него поехала… Они же все, кто из Афгана вернулись, сдвинутые. Может, померещилось чего. Душман какой-нибудь… Кто знает? Ему бы в психушке обследоваться, а он туда же – на выборы. А вот оправдать-то его наверняка оправдают! Такие шишки всегда безнаказанными остаются! Вот вам и «справедливость законов»!

– Как же оправдают, если он ребенка застрелил?

Водитель посмотрел на Гордеева, как на новорожденного.

– Как? Очень просто. Адвокатов московских наймет, вот и все. Деньги у него на это найдутся.

– Ну и что? – упорствовал Гордеев. – Если он виноват, адвокаты не помогут.

– Адвокаты на суде всем мозги запудрят. Работа у них такая, понимаете? – растолковал водитель.

Гордеев кивнул и мрачно посмотрел в окно. Хорошо еще, водитель не знает, что везет именно такого московского адвоката, которого нанял, не кто иной, как сам Зайцев… Интересно, как бы он отреагировал? Впрочем, Гордеев решил воздержаться от экспериментов, к тому же он был удовлетворен общением с шофером.

Между тем уже подъехали к гостинице. Это было строгое семиэтажное здание с большим газоном перед ним и огромными стеклянными дверями.

– А что, Кравцов тоже жулик? – поинтересовался Гордев, когда они остановились.

– Конечно, – махнул рукой шофер, – все они одним мирром мазаны…

Гордеев расплатился с шофером и направился к дверям. Перед ним на высокой мощной опоре красовалась большая позолоченная эмблема – круг, а в нем получеловек-полуконь с копьем в руке. Надпись в греческом стиле гласила: «Гостиница „Кентавр“.

Стеклянные двери предусмотрительно разъехались перед Гордеевым, и он очутился в просторном холле. Мраморный пол был убран коврами. На коврах стояли кожаные кресла и стеклянные столики. На стенах висели небольшие картинки, изображающие сцены из греко-римских мифов. Работал кондиционер, распространяя приятную прохладу.

Гордеев подошел к рецепшн. Навстречу ему тут же встали две молоденькие девушки в белых блузах с приклеенными на лицах улыбками и с усталыми глазами, словно говорящими: «Как же вы все нас достали!»

– Добрый день, – с готовностью пропели они. – Чем мы можем быть вам полезны?

– Добрый день, – ответил Гордеев, сразу оценив одну из девушек, миловидную блондинку с большими зелеными глазами, и обращаясь по преимуществу к ней. – Я хотел бы снять номер. Это возможно?

– Вы не бронировали? – поинтересовалась блондинка.

– Нет.

– Хорошо. Тогда, будьте добры, ваш паспорт, – попросила она.

Гордеев вынул из внутреннего кармана документ и протянул его девушке.

– На сколько дней вы хотели бы снять номер? – спросила она.

– Точно не знаю… – отозвался Гордеев. Он действительно не знал, на какой срок задержат его здесь дела. «Хорошо бы быстро закончить да и вернуться в Москву, – подумал он. – Только вот вряд ли получится».

– А на сколько оформлять? – спросила девушка.

– Давайте пока на три дня, – с минуту подумав, ответил Гордеев.

Когда все формальности были соблюдены, девушка торжественно вручила Гордееву ключ от его номера.

– Жаль, что это не ключ от вашего сердца, Надежда, – между делом заметил Гордеев, посмотрев на приколотую к ее груди визитку.

Девушка вежливо улыбнулась и промолчала.

– Надежда, скажите, у меня есть надежда? – продолжал Гордеев.

Ее напарница уже не улыбалась, она с пренебрежением смотрела и на блондинку, которая не знала, что ответить, и на заигрывающего с ней Гордеева.

– Надежда на что? – игриво поинтересовалась блондинка.

– Как на что? – поднял брови Гордеев. – На взаимную симпатию, конечно.

– Все зависит только от вас, – промурлыкала девушка.

– То есть я должен себя показать? – спросил Гордеев.

Девушка смущенно пожала плечами.

– Что ж, договорились, – сказал Гордеев. – Постараюсь показать себя с лучшей стороны.

Девушка засмеялась, и этот ее смех был настолько искренен, что Гордееву первый раз за все это время стало спокойно и тепло на душе. «Хороший знак», – подумал он про себя, никогда раньше не замечая за собой склонности к суеверию.

Он поднялся на четвертый этаж на лифте. «Номер 75» – было выбито на массивной металлической груше, к которой крепился ключ. Коридор был застелен зеленой ковровой дорожкой. Гордеев прошел через небольшой холл с телевизором и увидел дверь своего номера.

На поверку оказалось, что больше всего средств было потрачено при строительстве этой гостиницы на роскошный нижний холл. Этажи и номера оказались не такими богатыми, обстановка, можно сказать, была вполне спартанской. Но, по крайней мере, аккуратные горничные старательно поддерживали здесь чистоту и порядок. По андреевским меркам гостиница, конечно, претендовала на твердую пятерку, по московским – на троечку с плюсом.

В более или менее просторной комнате располагались двухместная кровать, застеленная темно-зеленым покрывалом (кстати, такого же цвета были и занавески), небольшая тумбочка с оригинальным ночником в стиле модерн, маленький журнальный столик, встроенный в стену сейф, микроскопический холодильник, на котором находился небольшой телевизор. Короче говоря, все тут было какого-то уменьшенного размера. «Как будто для лилипутов», – почему-то подумал Гордеев, открывая холодильник. Там имелись две малюсенькие бутылочки с красным и белым вином и неожиданно большая, двухлитровая, бутыль пепси-колы.

Коврик перед кроватью и обои на стенах были бежевого цвета. Над постелью висела маленькая картина, больше похожая на аппликацию, изображающая пресловутого кентавра, который скакал по лесу.

Гордеев кинул сумку на постель и сам завалился следом. Он устал и ему было лень разбирать вещи, аккуратно все раскладывать по полочкам в шкафу.

«Сейчас только в душ с дороги и немного поспать. А вечером разберу все вещи. Ну а завтра уже займусь делами, пойду в местную прокуратуру», – думал уже почти засыпающий Гордеев. Но, пересилив свою усталость, он поднялся и побрел в ванную.

После душа наступили такие легкость и расслабление, что Гордеев уснул сразу же, как только опустил голову на подушку. Он надеялся поспать до вечера, но проснулся лишь утром следующего дня.

5

Спирин Андрей Васильевич, следователь андреевской городской прокуратуры, всей своей душей надеялся стать сватом мэру Андреевска Каширину. Тогда бы, считал он, решились многие его проблемы. Он перестал бы так сильно зависеть от Каширина. Родственные отношения, они все-таки обязывают… Хотя, впрочем, для Каширина и иже с ним слово «обязанность» – пустой звук. Однако Спирин все равно надеялся. Проблема была в одном: его дочка совсем не любила сына Каширина. Правда, эту проблему Спирин отметал, как настоящий деспотичный папаша. Его больше беспокоило другое: еще было неизвестно, серьезны ли намерения сына Каширина, может быть, он вовсе и не собирается жениться на его дочурке.

Однажды, довольно давно (хотя, впрочем, и не слишком), оперуполномоченный Спирин чуть не загремел со службы из-за мэра города, когда задержал за продажу фальшивых долларов двадцатилетнего парнишку. Откуда же ему было знать, что это сын самого Каширина? Дело конечно же уладили, а вот самому Спирину пришлось худо.

«А будет еще хуже!» – понимал оперуполномоченный. Но дело повернулось совсем иначе. И удивлению Спирина не было предела. Мало того, что его благосклонно простили, вскоре он даже сделался следователем. Разумеется, не за так просто… Последовал недвусмысленный намек: «Вы очень ответственно подходите к своей работе. Это очень хорошо. Мы вами довольны. И нам очень нужны свои люди в прокуратуре». Нужны, так нужны! Разве ж он, Спирин, против? Он не против. Далеко не против! Наоборот, рад стараться, раз такое дело. По крайней мере, материальная сторона жизни Спирина начала существенно улучшаться.

А потом неожиданно оказалось, что сын Каширина ухаживает за его дочкой. Спирин возблагодарил небеса и стал размышлять о близкой свадьбе и приданом для дочери и месте проведения свадьбы. А еще потом, не без помощи мэра Каширина, Катенька Спирина поступила в Академию нефти и газа в Москве. Туда же, в Москву, отправился и сын Каширина делать свой бизнес.

Поэтому в каждом телефонном разговоре с дочерью Андрея Васильевича интересовало только одно:

– Как там Сергей? Приезжает к тебе? Ты его часто видишь?

– Какой еще Сергей, пап? – как ни в чем не бывало отвечала дочь.

– Что значит какой Сергей?! – сердился отец. – Каширин! У тебя там много Сергеев, что ли?!

– Ой, один, один! – без всякого энтузиазма в голосе отвечала дочь. – Да заходит иногда…

– Что значит «иногда»? – пугался отец.

– Да надоел он хуже горькой редьки! В Москве столько девчонок шикарных. И чего он только ко мне прицепился!

– Ты, Катюха, не смей так говорить! – наставительно говорил Спирин. – Он же тебя любит!

– Ну конечно, любит! – вяло реагировала Катенька. – А я-то его нет!

– Ничего, Катенька, ничего, – наставлял ее Спирин. – Парень он видный, из хорошей семьи… Стерпится – слюбится.

– Ну вот еще! – капризно возражала дочь. – Я его терпеть не собираюсь.

– Поговори у меня! – начинал сердиться Спирин.

– Все, пап, мне пора, – предусмотрительно заканчивала разговор Катенька. – Целую, пока.

– Да. Кать, это… – спохватывался Спирин. – Как учеба-то?

– Нормально. Продвигается, – торопливо отвечала дочь. – Все, пока.

– Ты, Кать, это… – просил ее Спирин. – Нормально чтоб все… Серегу не обижай. Он хороший парень. Сын мэра! Может, что у вас и получится там, а?

– Все, пап, пока.

– Ну пока, пока. Ты не забывай, что я тебе говорю-то… Поняла? – Но в трубке уже раздавались короткие гудки.

Спирин клал трубку и глубоко вздыхал. Беда с этими детьми…

…Гордеев вошел в кабинет следователя Спирина, и сразу же в голове его промелькнуло: «Нет, с этим дела нормально не пойдут».

За столом сидел тучный человек с хмурым недовольным лицом. Он делал вид, что напряженно изучает какие-то материалы. Услышав, как хлопнула входная дверь, он недовольно приподнял голову, презрительным взглядом окинул с головы до ног Гордеева и опять погрузился в чтение.

Гордеев поморщился. Он терпеть не мог такого типа людей, которые делают вид, будто у них проблем больше, чем у других, и будто их проблемы важнее и серьезнее, чем у всех остальных. Весь вид Спирина говорил: «Ну что ты здесь ходишь, ошиваешься, меня от важных дел отрываешь. У тебя делишки – тьфу, а у меня – ого-го! Тебе сюда лучше и не соваться!»

– Добрый день, – громко произнес Гордеев, подходя к столу следователя. – Гордеев Юрий Петрович, адвокат Евгения Зайцева. – Он протянул ему для пожатия руку.

Спирин окинул его таким ледяным и презрительным взглядом, что Гордеев понял: надеяться на какую-либо помощь бесполезно. Не подавая ему руки, Спирин ответил:

– Спирин Андрей Васильевич, веду дело Зайцева.

«Да, с тобой каши не сваришь. Предчувствие, как всегда, не обмануло», – подумал Гордеев, и так как следователь не предложил ему присесть, он сам придвинул стул и сел на него.

Спирин внимательно смотрел на Гордеева, наконец выдавил из себя:

– А документы?

– Ах да, – спохватился Гордеев и достал из кармана удостоверение.

– Хорошо… – внимательно изучив документ, сказал Спирин. – Ну и?…

– Ну и, – усмехнулся Гордеев, пряча удостоверение в карман, – хотелось бы взглянуть на дело Зайцева.

Следователь так долго и напряженно изучал лицо Гордеева после этих его слов, что Юрий посчитал нужным добавить:

– Как адвокат имею право.

Спирин медленно поднялся, открыл шкафчик, достал оттуда папку и, не говоря ни слова, небрежно бросил ее на стол.

– Спасибо, – произнес Гордеев, беря папку. – Ничего, что я прямо здесь изучу дело? Правда, наверно, буду мешать вам своим молчаливым присутствием, отвлекать вас от каких-нибудь серьезных дел, – съязвил он.

– Ничего, – грубо ответил Спирин. – К тому же вы не имеете право выносить дело. А отдельной комнаты у нас все равно нет. Так что придется терпеть…

Он снова погрузился в чтение.

Гордеев пожал плечами и открыл папку.

«9 мая 2002 года в лесу близ железнодорожной станции… была убита Софья Дмитриевна Маковская, 1993 года рождения…» Гордеев пролистывал дело и узнавал уже известные ему факты.

Но тут вдруг его взгляд остановился на таких строках:

«По заключению экспертизы установлено, что при совершении данного преступления был использован автомат АКМ. На месте происшествия были обнаружены две гильзы АКМ с калибром 7,62 мм… По результатам баллистической экспертизы установлено, что выстрел был произведен с расстояния 20–25 метров… По результатам врачебно-медицинской экспертизы были обнаружены две пули в области грудной клетки убитой, одна из которых и привела к моментальной смерти…»

«Вот так вот, – пронеслось у Гордеева в голове. – Этот факт мне не был известен. Я думал, она убита из пистолета».

– Странно, – произнес он вслух.

– Что странно? – насторожился следователь, поднимая голову.

– У меня были другие сведения насчет убийства… – задумчиво произнес Гордеев.

– Какие же? – поинтересовался Спирин, впрочем, без особого интереса.

– Ведь поначалу, кажется, утверждалось, что девочка убита из пистолета… – сказал Гордеев.

– У вас ошибочные сведения, – нахмурился Спирин.

– В таком случае, не у меня одного, – пристально глядя ему прямо в глаза, произнес адвокат.

Спирин сурово, даже с ненавистью, как показалось Гордееву, посмотрел на него, пожал плечами и медленно процедил:

– Перед вами уголовное дело. В нем заключения всех экспертиз без исключения. Вы с ними ознакомились. Какой смысл мог быть в сокрытии тех или иных данных или какой-либо дезинформации? Подумайте сами. У вас, судя по всему, плохие осведомители.

– Либо у вас не слишком чистые факты… – закончил Гордеев.

– Вы хотите сказать – сфабрикованные? – насторожился следователь.

Гордеев промолчал.

– Вы что, меня в чем-то обвиняете? – последовал еще один вопрос.

– Что вы! Упаси бог! – играя испуг, произнес Гордеев. – Я не собираюсь никого обвинять, я собираюсь оправдывать. Это, знаете ли, моя работа.

– Ну-ну, – протянул следователь.

И тут Гордеев, поторопившись вывести следователя на чистую воду, допустил одну ошибку.

– Значит, вы утверждаете, что не было никакой дезинформации и сокрытых фактов? И у меня ошибочные сведения?

Следователь с интересом смотрел на Гордеева.

– А позволите ли вы мне взглянуть на материалы предварительной версии о самоубийстве бедной девочки?

– Что? – Спирин посерел, на лбу и щеках его выделились глубокие морщины.

– Ну ведь была же еще версия о самоубийстве, не так ли? – сказал Гордеев как нечто само собой разумеющееся.

– Откуда вам это известно?… – следователь осекся. – Что за ерунда!

– Постойте, постойте, – не понял Гордеев. – Первоначально официальной версией была версия о самоубийстве, не так ли?

– Не так! – почти выкрикнул следователь и встал из-за своего стола.

Он принялся ходить по комнате, как тигр в клетке.

– Что за чушь! Кто вам это сказал?

Гордеев сам ничего не понимал, он только знал, что версия о самоубийстве действительно была официальной. Но теперь он сомневался в этом.

– Это все ерунда! Это была одна из версий на стадии предварительного расследования! – продолжал Спирин. – Вы что же, держите правоохранительные органы за дураков?

– Да нет… Спокойно, спокойно… Что это вы так разнервничались? – пожал плечами Гордеев.

– Я не разнервничался, – Спирин, видимо, и сам понял, что допустил промашку, дав волю чувствам, и пытался теперь сгладить впечатление. – Я просто не понимаю вас.

– Я тоже… – согласился Гордеев.

– Как вы это себе представляете? Девочка гуляет в леске, собирает там всякие ягодки, цветочки. Потом подходит к дядям, отмечающим праздник, конечно, интересно ей знать, что это за дяди! А на травке пистолет валяется… – Спирин пытался шутить, что получалось очень плохо.

– Пистолет? Все-таки пистолет? – изумился Гордеев. – А вот по данным экспертизы это автомат был… Да, автомат Калашникова. Что-то вы путаетесь…

– Да при чем здесь это?… Какая разница! Я это для примера… – Спирин снова разнервничался. Гордееву было жалко на него смотреть. – Хорошо, автомат… Это еще хлеще. Нелепица какая! Девочка берет автомат Калашникова и весь рожок – в себя?! Так просто, от нечего делать, интересно ей стало. Причем опытная была, знала, как с предохранителя снять, как стрелять, наверно, ногой на курок нажимала, а дуло к груди приставляла. Так, что ли?

– Вот и я говорю – глупость, – невозмутимо подтвердил Гордеев.

– А что же вы мне про какое-то самоубийство рассказываете? – спросил Спирин.

– Да нет, это не я, – усмехнулся Гордеев. – Это у вас такая версия была… кажется…

– Я вам еще раз повторяю, от этой версии мы отказались сразу! – воскликнул Спирин. – Ведь экспертиза…

– Вот именно. Экспертиза… – перебил его Гордеев. – Как только экспертиза показала, что стреляли из «калашникова», версия о самоубийстве тут же отпала. – Адвокат уже был очень зол и сам не понимал, зачем говорит все это следователю.

Спирин сощурил глаза и грозно посмотрел на Гордеева:

– Что вы хотите сказать? Я что-то не понимаю. В юридической практике всегда так – новые данные приводят к сужению круга версий.

Гордеев опомнился и сидел, молча уставившись в дело об убийстве.

– Кажется, вы сейчас пытались меня обвинить… – настаивал Спирин.

– Нет, я не пытался, – отнекивался Гордеев. – И никого я не хочу обвинить.

– Так в чем же дело?

– Я просто сообщил вам те факты, которые были известны мне, – как можно спокойнее объяснял Гордеев. – Я хотел как-то прояснить для себя это дело, разобраться. Вот и все. Может быть, я надеялся, что вы что-то проясните, поможете делу… А вы вдруг начали нервничать…

– Я не нервничал! – вскричал Спирин.

– Ну да, я так и понял, – улыбнулся Гордеев. – Но вы слишком близко к сердцу восприняли все сказанное мной. Не надо придавать моим словам так много значения. Это лишь мнение. Личное.

– Еще бы, – Спирин опять уселся за стол. – Все вами сказанное только что несло какую-то обвинительную подоплеку.

– Что вы! Я еще раз повторяю, я здесь для того, чтобы защищать, а не обвинять! Я надеялся на то, что вы мне поможете… – оправдывался Гордеев, который уже был не рад, что затеял этот разговор.

– Ну, знаете, это уж слишком. Мое дело ловить преступников, а не помогать адвокатам защищать их…

– Не защищать, разобраться… Впрочем, я и сам… Спасибо за предоставленные материалы…

Следователь, видимо забывшись, уже сам протянул ему руку, и на этот раз рукопожатие произошло, хотя для Гордеева оно и не было слишком приятным.