Текст книги "Имя заказчика неизвестно"

– Это один из телохранителей моего мужа. У него были связи с Жуком… ну то есть со Шведовым. Жук у этого подонка отбил несколько месяцев назад бабу, так вот он и решил отомстить. На автомате отпечатки его пальцев. Говорят, у этого парня были сообщники. Но Головня считает, что дело в принципе закрыто.

– Интересно, Вика, а где задержали этого героя?

– Этого я не знаю. Однако он уже во всем сознался. Хотел было застрелиться, сволочь, но не получилось.

– Твоего мужа вчера увезли от Люськи на черной «девятке». Я это видел. Наверное, люди из мафии. К сожалению, привести твой «приговор» в исполнение я был бессилен. За что прошу прощения. Дело я не сделал. Так что деньги верну при встрече.

– Да что ты, глупенький! Оставь их у себя. Ты ведь не виноват, что так ужасно все вышло. Да и Максимушка мой не ожидал такой участи, бедняжка! – Она жалобно завыла в трубку.

Несколько нервничая, я дал ей возможность выплакаться.

– Алексей! Откуда ты звонишь? Из дому?

– Да нет, дорогая. Я звоню из автомата.

– Очень хотела бы с тобой встретиться. В такую тяжелую минуту близость старого доброго друга успокаивает. Я дома одна.

Предлагаемый вариант был очень заманчив, но я решил не спешить.

– Знаешь, Витуся, мне тут кое-какие дела надо сделать. Может быть, сегодня и заскочу. Мне тебе есть что рассказать, но не по телефону. Понимаешь?

– Да, вот так всегда. Верь после вас, мужиков, кому-то. Наверное, к крошке какой-нибудь собрался?

– Да нет, что ты. На работу хочу заскочить. Сегодня я в отгуле – после вчерашнего перепоя голова что-то болит. Пойду заберу долг у товарища. На опохмел не хватает, – улыбнулся я.

– Такое впечатление, что когти рвать собрался. Деньги ведь у тебя есть.

– Когти рвать – это ты хорошо придумала. Такой вариант не исключен из распорядка этого дня. Устал я очень. Ты ведь сама меня в Ялту отправляла. Вот возьму и поеду с твоей легкой руки.

Я почувствовал, что моя подруга занервничала.

– Ты хоть попрощаться заскочи. Буду очень рада. Да и свои пятьсот баксов заберешь! Я считаю, что работу ты вроде бы выполнил…

– Ну это ты меня балуешь. Хорошо, еще увидимся. Обещаю, что при встрече ты узнаешь много интересного по поводу смерти Штрассера. Нет смысла говорить, что этот разговор останется в тайне.

Я положил трубку и почувствовал некоторое удовлетворение от беседы, что вряд ли можно было сказать о Виктории Анатольевне. Ей наверняка сейчас было нелегко.

Тут же, в записной книжке, я нашел телефон Наташи. Моя дурацкая привычка забывать телефоны любимых женщин вынуждала вести полный стенографический отчет. Наташ имелось в книжке целых пять. Однако возле моей последней Наташи имелась надпись «Магазин „Радиотовары“. Это говорило о том, что, работая продавцом в данном магазине, Наталья вполне заслуженно пользовалась правом отдыхать в понедельник. У некоторых работников торговли в нашем городе эта хорошая добрая традиция продолжается еще с советских времен. Как известно, первый день недели является самым тяжелым.

Набрав номер, я невольно состроил гримасу кающегося грешника. Это помогло войти в роль. Наташа ждала меня со вчерашнего утра, но безуспешно. Если бы я рассказал ей, что произошло, она бы никогда в жизни меня не простила. Надо придумать что-то более увлекательное. И романтичное. Идти ведь все равно некуда.

Услышав нервное «Алло!», я виновато просопел в трубку:

– Здравствуй, детка…

Она собиралась с силами, поэтому ответила не сразу.

– После того, что произошло, ты очень упал в моих глазах. Я тебя ненавижу. Не приходи и не звони. У меня есть другой. Он тебе, подонок, не чета.

Трубка взвыла короткими гудками. Вполне заслуженный итог. Однако я не отчаивался. Мне только надо было узнать, дома она или нет.

Снова заморосил дождь. Небо заволокли хмурые тучи.

Осень занималась своей привычной работой. В отличие от нее я сегодня бездельничал. Подняв воротник куртки и поежившись от неуютного ветра, я отправился знакомиться с новым человеком, вошедшим в жизнь моей возлюбленной.

Дом Наташи находился не так близко от телефонной будки, из которой я звонил. Нужно было минут пятнадцать – двадцать прошлепать по лужам, мужественно подставляя лицо и грудь под все усиливающиеся небесные потоки. Я старался не смотреть по сторонам и не оглядываться, чтобы не привлекать внимания, идти быстрой, целенаправленной походкой убегающего от непогоды человека. Где было возможно, я сокращал путь дворами.

Уже на подходе к цели моего путешествия, на другой стороне улицы, я увидел черную кошку, явно готовившуюся перпендикулярно пересечь мне дорогу. Я ускорил шаг. Кошка перешла с крупной рыси на бег. Я тоже побежал. Кошка засуетилась и в нерешительности остановилась на полпути. А я успел проскочить и перевел дух… Пронесло! Верил ли я в приметы? Сейчас я верил во все. Хватит с меня на сегодня неприятностей, да и на дальнейшее тоже. Испытывать судьбу в очередной раз мне не хотелось.

А вот наконец и Наташин дом. Подъезд… Я остановился в нерешительности.

«А чего я, собственно, жду, все сильнее промокая под дождем? Решил. Позвонил. Значит, вперед на третий этаж!» – рассуждал я. Еще раз подняв глаза на серое неприветливое небо, я заглянул в свою душу и попытался представить себе настроение Натальи. Да, удивительно, как все гармонично! И когда же придет конец этой мрачной гармонии? Я вспомнил одну старую притчу о царе Соломоне. Говорят, что у него был перстень, на котором было выгравировано: «И это пройдет». И вот когда царю было плохо на душе или вообще по жизни, он смотрел на свой перстень, читал надпись и успокаивался. Ведь все меняется, и не всегда в худшую сторону… Сегодня меня откровенно потянуло на философский лад. И такое настроение было не от хорошей жизни, поверьте. Я тяжело вздохнул и вошел в подъезд…»

Глава шестая

Утро в Москве выдалось туманным и грозило потеплением, а это значило, что пласты снега под ногами превратятся в жуткую кашу и головную боль для водителей и прочих мыслящих существ. Тем не менее уже к половине девятого Щербак привез на Неглинную тележурналиста Улова. Он был весьма доволен собой, хотя бы потому, что его вечному напарнику и, в спортивном смысле, конкуренту Голованову подобного сделать не удалось.

Сева признался, что философ Похлебкин как сквозь землю провалился. Кое-какие сведения на кафедре, где он преподавал, собрать, конечно, удалось, но для оперативной разработки они не годились. Что же до совместной учебы Похлебкина и Юкшина, о которой упоминал адвокат Златкин, то тут речь, вероятно, шла о Кемеровском университете, который будущий философ закончил в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году. Если они и впрямь учились с Юкшиным вместе (тот по образованию был историк), то знакомству их около тридцати лет. А тридцать лет – это вам не в очереди за пивом потусоваться. И значит, слова о том, что Похлебкин всегда относился к приятелю с большим уважением, – не пустой звук, раз кабинетный ученый Похлебкин пришел в политику вслед за своим университетским приятелем, а ныне – популярным детективщиком.

Щербаку же накануне пришлось заночевать у журналиста на даче, где в закромах нашлась бутылка «Бехеровки», которая в конечном счете и помогла убедить видного деятеля телеэкрана в необходимости его транспортировки в столицу. Щербак, свято соблюдая инструкции, ни о чем Улова не расспрашивал, ни на что не намекал и сам на все вопросы отвечал абстрактно. Они очень мило, практически по-семейному, провели вечер, и Улов в расплавившихся чувствах действительно повысил своего Владика, пообещав ему возможность делать самостоятельные сюжеты в рамках его передачи. Владик был в восторге и щебетал, не переставая.

Ночью Щербак почти не спал, чутко прислушиваясь к тому, что происходит в доме и вокруг, но, к счастью, волноваться было не о чем. Улов с Владиком уединились в дальней комнате и не выходили оттуда до рассвета. Наверно, им было хорошо.

Щербак допил остатки «Бехеровки» (хорошо живется знаменитым журналистам, черт возьми!) и позвонил в «Глорию» в надежде, что там, как всегда, околачивается Макс. Макс был на месте, пил пиво, ел гамбургер и разгадывал японский кроссворд. Щербак попросил его составить краткое досье на Улова. В кухне на столе лежал открытый ноутбук. Когда они только приехали, Николай видел, что Улов пользовался Интернетом – лихорадочно просматривал все свежие новости. Так что переслать почту возможность имелась.

– Что конкретно тебя интересует? – зевнул Макс.

– Биографическая справка, карьера, что с ним происходило в последнее время – в таком духе…

Макс хорошо знал свое дело, и меньше чем через час Щербак получил ответ.

Улов Андрей Андреевич. Родился в г. Воскресенске, Московской области, в 1957 году. Закончил МГУ, факультет журналистики. Работал в газетах «Московские новости», «Известия», еженедельнике «Итоги». В середине 90-х был редактором новостных программ на Русской службе Би-би-си. Там его темами в то время были обе чеченские войны, операция на сердце Бориса Ельцина и его отставка. В 1999-м, имея сразу несколько предложений, перешел на телевидение, в частности, на Третий канал, где работает до сих пор, выпуская собственную политико-аналитическую программу «Завтра наступает сегодня». Уже работая там, он вступил в политическое движение «Прогрессивная Россия» и вскоре при реформировании движения в партию стал одним из четырех ее сопредседателей. Несмотря на то что отличается редкостным честолюбием, в отличие от Юкшина, Глаголева и Похлебкина, Улов не был депутатом Госдумы, ограничиваясь профессиональной журналистской деятельностью.

Внимание! Информация из британской прессы,

которая еще не просочилась в нашу.

Два дня назад Улов подал в суд на британскую «Файненшел таймс». Это был иск о защите чести и достоинства. Дело в том, что это издание опубликовало статью о том, что известный российский журналист Андрей Улов (не так давно работавший и в британской прессе) вступил в компартию. А сделал он это для того, чтобы захватить там власть изнутри, сменив харизматического лидера Жукова. В возмутившей Улова публикации сообщалось, что план захвата власти в компартии разработал проживающий в Лондоне предприниматель Аркадий Клеонский. Утверждалось, что по этому плану Улов должен поездить по российским регионам и на деньги Клеонского (два миллиона долларов) подкупить секретарей обкомов и крайкомов. Затем они должны будут потребовать смены вождя, и Улов станет главой компартии, и будет на этом посту выполнять волю Клеонского, отрабатывая деньги…

Улов женат, у него есть тринадцатилетняя дочь, его жена работает реаниматологом в больнице Склифосовского. Но все это в настоящий момент только ширма для широкой публики, поскольку для тех, кто более-менее его знает, давно не секрет, что Андрей Андреевич – гомосексуалист.

Дальше шла приписка лично от Макса:

«Так что уж ты там поаккуратней, Коля,

голубчик…»

Вот стервец, улыбнулся Щербак и уничтожил следы своего подключения к Интернету…

Когда Денис приехал на Неглинную, Щербак с Уловым были там, а Макс никуда и не уезжал. Секретарь Улова Владик забрал «БМВ» с улицы Космонавтов и поехал на работу.

Денис коротко обрисовал перед журналистом сложившуюся ситуацию, объяснил грозившую ему опасность, что, впрочем, Улов и сам прекрасно понимал, иначе бы не прятался.

– У вас есть адвокат?

– Да, я недавно… – начал было Улов и запнулся.

– Вы недавно с его помощью подали иск на одну газету, не так ли? – сказал Денис.

– Откуда вы знаете?

– Мы с редактором «Файненшел таймс» хорошие приятели.

При этих словах Дениса даже у Щербака брови поползли вверх, а у Улова просто перехватило дыхание.

– Так вы… так он…

– Что именно вас смущает?

– Это неправда. – Улов пришел в себя и более здраво оценил ситуацию. – Это совершенно невозможно.

– Почему это не может быть возможно? – философски заметил Денис. – Вот мы сидим с вами, вполне по-дружески беседуем, мой сотрудник вчера у вас дома ночевал. А ведь вы, без преувеличения, – величина в российской журналистике. Так почему же я не могу быть знаком с вашим английским коллегой?

– Он мне не коллега!

– В том смысле, что гусь свинье не товарищ?

– И в этом тоже.

– Андрей Андреевич, давайте расставим точки над «и» и над «ё», – миролюбиво предложил Денис. – Меня нанял ваш недавний соратник, адвокат Златкин. Он очень напуган случившимся. Он считает, что кто-то хочет уничтожить верхушку вашей партии, потому что она в последнее время представляет собой довольно внушительную силу…

Улов кивнул.

– Поэтому неудивительно, что я попытался найти вас. К счастью, мне это удалось. Теперь вот предстоит отыскать еще Похлебкина. Вы имеете представление о его местопребывании?

Улов покачал головой.

– Хорошо, тогда вернемся к вашей проблеме. Андрей Андреевич, агентство «Глория» – это не информационное агентство, а охранное. Мы не сообщаем на весь мир, какие у людей проблемы, а стремимся тихо им помочь. Если вы категорически отвергаете нашу помощь – ваше право, но мой долг задать вам некоторые вопросы, чтобы позаботиться о тех, кто меня нанял. Давайте разберемся в этой истории с английской прессой.

Улов, припертый к стенке, пояснил, что в предстоящих судебных разбирательствах у его исков не будет финансовой составляющей. По его словам, тут важно то, что его иски предъявлены не к журналистам, а к изданию. По его мнению, подлинным автором статей были не журналисты этих изданий, а один известный политтехнолог. То есть именно он слил информацию англичанам.

– Я могу узнать, кого вы имеете в виду? – спросил Денис.

Улов вытер мокрый от переживаний лоб.

– Андрей Андреевич, давайте поступим так. Я сам назову фамилию, а вы молча подтвердите, если опасаетесь, что я записываю наш разговор в каких-то своих целях. Это вас устроит?

Улов просветлел, видно, слова директора «Глории» пришлись в точку. Но тут же он и нахмурился:

– Но вы же никогда не угадаете…

– Давайте попробуем, – вздохнул Денис и принялся медленно перечислять известных ему политтехнологов, которых теоретически могло заинтересовать такое развитие событий. Денис вспомнил трех человек, но все – мимо.

– Кремль? – предложил Коля Щербак. – Администрация?

Ответ отрицательный. Улов сказал, что, как он полагал, статья появилась не в результате использования так называемого административного ресурса, а благодаря действиям конкурирующих с компартией сил. Кстати, карьеру в компартии, как заверил журналист, он делать не собирается вовсе.

Еще одного политтехнолога предложил Макс. И тоже неудачно.

– Я же говорил, – уныло сказал Улов. – Ничего у нас с вами не получится…

– Подождите, – осенило Дениса. – Может, этот ваш бывший эмигрант Кадышев, профессор-биолог?

Улов даже руками на него замахал.

– Ладно, давайте забудем об этом, неудачная была идея. – Денис сверил в своей электронной записной книжке кое-какие даты и сказал: – Если я не ошибаюсь, получается, что вы стали членом компартии после гибели Юкшина?

– Это не более чем совпадение, – быстро сказал журналист. – Покойный Валера мог бы вам сказать, что у нас с ним имелись давние разногласия.

– Вот как? А кто еще из ваших недавних соратников может это прокомментировать? Например, Златкин?

Улов замотал головой:

– Нет-нет, старик в полном маразме, с ним давно никто всерьез не считался. Златкин не в курсе.

– Допустим. Тогда, может быть, Глаголев?

– Что же он теперь может сказать, – скорбно улыбнулся Улов. – Он, конечно, знал об этом, но – увы, увы…

– Ладно, а как насчет вашего философа, Похлебкина?

– Так вы нашли его?!

Денис молчал, внимательно разглядывая Улова. Что и говорить, любопытный экземпляр человеческой породы.

Улов не выдержал и повторил вопрос.

– Мы работаем в этом направлении, – спокойно ответил Денис. – Андрей Андреевич, теперь самое главное. Как вы узнали об убийстве Глаголева? И почему вы думаете, что Похлебкина надо обязательно искать?

Нельзя сказать, чтобы Улов смешался. Он ответил почти сразу, но какое-то полусекундное замешательство в его желтоватых глазках все же промелькнуло.

– Мне позвонила какая-то женщина. Она сказала, что Глаголев убит.

– Она назвалась?

– Нет.

– Голос был вам знаком?

– Не думаю… нет.

– Разговор кто-нибудь слышал?

– Нет.

– Эта женщина сказала, что Глаголев убит, назвав его фамилию?

– Да, и еще она сказала, что мне теперь стоит подумать о собственной безопасности.

– Голос был доброжелательным?

– Нейтральным, я бы сказал…

Все точно так же, как и со Златкиным, понял Денис. Кто же инспирировал эти звонки, в самом деле? Некто, имевший отношение к убийству? Искренний доброжелатель? Политический конкурент? Очень любопытно.

– А насчет Игоря Анатольевича Похлебкина, так я ему сразу сам позвонил после этого. Но его нигде не было. Дома не было, там телефон не отвечал, мобильный тоже отключен. Я даже на кафедру в МГУ позвонил, где он преподает, думаю, чем черт не шутит, может, застрял человек на работе. Но – увы. Вот поэтому я и спросил у вас, нашли ли вы его… Знаете, я ведь с дачи потом ему названивал, но результат был прежний. Все это меня еще больше, мм… насторожило…

– Все понятно. – Денис посмотрел на часы. Наверно, в Мосгорпрокуратуре рабочий день уже начался. – Андрей Андреевич, теперь я хочу спросить у вас, только имейте в виду, что я – частное лицо и вы совершенно не обязаны отвечать. Так вот, я хочу спросить: среди ваших знакомых есть высокий, худощавый, коротко стриженный молодой человек, при ходьбе ставящий ноги очень широко? Носит куртку защитного цвета, джинсы и ботинки «Гриндерс».

– Нет, – сказал Улов после минутной паузы, в течение которой пытался вспомнить человека с таким описанием. Денис это видел. Или же он видел изображение такой попытки. Улов, несмотря на весь его испуг, был мутноват.

– Андрей Андреевич, я думаю, вам теперь необходимо позвонить в Мосгорпрокуратуру следователю Васильеву, который занимается убийством Глаголева. Уверен, что он страстно желает вас увидеть.

Улов заерзал:

– Знаете, Денис Андреевич, мне все же как-то не по себе…

Денис понимающе кивнул:

– Давайте я это сделаю.

Он набрал семь цифр и сказал в трубку:

– Здравствуйте, Антон Викторович. Вас беспокоит директор частного охранного предприятия «Глория» Денис Андреевич Грязнов.

– Я наслышан о вас и ваших деяниях, шерлоки холмсы доморощенные, – проскрипел Васильев. – Откуда у вас мой телефон?

– А это государственная тайна? – насмешливо осведомился Денис. – Я никому не скажу. Могу расписку дать. Или предпочитаете теперь сменить номер?

– Что вы хотите?

– У нас в офисе сейчас находится человек, который, вероятно, должен проходить свидетелем по делу об убийстве Глаголева и которого вы никак не можете допросить. Он, видите ли, беспокоится за свою безопасность. И решил обратиться ко мне за помощью.

– Значит, вы нашли его… Что же, он нанял вас в адвокаты? Разве у вас есть лицензия?

Денис заметил, что никаких имен Васильев так и не назвал. Это свидетельствовало либо о достаточном профессионализме, либо о том, что он не догадывается, кто именно сейчас сидит в «Глории». Скорее, все-таки первое.

– Нет, мы с ним просто дружески беседуем. Решили вот вам позвонить, подумали, вы захотите присоединиться. Можем «пульку» на троих расписать.

Васильев молчал, обдумывая сказанное. Ему важно было сохранить лицо.

– Никуда не уезжайте, сидите в своем офисе, я скоро приеду… – Он тоже демонстративно не поинтересовался у директора «Глории», где упомянутый офис располагается: мол, и мы не лыком шиты.

И действительно, минут через двадцать пять в офис позвонили. Щербак пошел открывать и вернулся с тридцатипятилетним лысеющим блондином с капризными чертами лица.

– Прошу любить и жаловать, – приподнялся Денис, – старший следователь по особо важным делам Мосгорпрокураты старший советник юстиции Антон Викторович Васильев.

– Андрей Андреевич Улов? – угрожающе спросил Васильев, ни с кем не здороваясь и сразу же повернувшись к журналисту.

(Турецкий был прав, подумал Денис, тот еще субчик.)

– Да, – прошептал Улов таким голосом, словно кадры с его интимной жизнью показывал конкурирующий телеканал.

– Сейчас мы поедем в прокуратуру, Андрей Андреевич, если хотите, можете вызвать своего адвоката. Вы являетесь свидетелем по делу об убийстве депутата Глаголева. Пока наш разговор неофициальный, так сказать, поэтому я хочу спросить вас в приватном порядке: среди ваших знакомых есть высокий, худощавый, коротко стриженный молодой человек? Одевается в куртку защитного цвета, синие джинсы и ботинки «Гриндерс», при ходьбе широко ставит ноги?

Денис, Щербак и Макс засмеялись.

Васильев покраснел как рак, но ничего не сказал, только показал вконец растерявшемуся Улову на выход.

Когда в «Глории» остались только свои, Щербак спросил:

– Так что с этим загадочным политтехнологом? Это для нас важно или как?

– Это важно, – подтвердил Денис. – Если Улов действительно стал членом компартии (а это, между прочим, еще нужно проверить!), то его из списка потенциальных заказчиков убийства Глаголева и Юкшина можно смело исключить. Политических противников физически не устраняют. Устраняют только тех, чье место хотят сами занять.

– То есть он на самом деле мутит воду и никуда из «Прогрессивной России» не уходил, и все это – для отвода глаз?

– Такой вариант не исключен. А вот профессор Кадышев поможет нам установить истину.

– Почему Кадышев? – удивился Щербак. – Улов же сказал, что это не он.

– Улов врет, – усмехнулся Денис. – Я думаю, что это Кадышев.

– А мне вот не показалось, что он врет, – признался Щербак.

– Ты еще от «Бехеровки» не отошел.

– Шеф?! – обиделся Николай.

– Займись лучше коммунистами вместе с Головановым, у вас же там наверняка кто-нибудь найдется из боевых друзей. А вообще единственный способ проверить мою версию – пообщаться с нашим источником.

Сыщики посмотрели на компьютерного гения.

– Попробуем, – пробормотал Макс. – Но… разве кто-то собирается в Лондон? Он по телефону на такие вопросы отвечать не станет.

Денис кивнул.

«…Позвонив в дверь Наташиной квартиры, я вовсе не ожидал увидеть на пороге здоровенного верзилу в майке и спортивных брюках. Он испепеляющим взглядом оценил меня с ног до головы, словно одарил рублем, после чего процедил сквозь зубы:

– Пошел на хрен отсюда, козел!

Положа руку на сердце, я не думал, что по телефону она сказала правду, так что эти слова я вколотил ему обратно в глотку хлестким ударом. Растянувшись на полу, верзила выпученными глазами с ужасом следил за моими действиями. Я вошел в квартиру, собрал незадачливого соперника в охапку и вышвырнул на площадку вдогонку за собственными тапочками.

– Ты охренел?! – заорал детина. И потом, повернувшись к появившейся Наталье: – Ну, Наташка, только позови еще когда-нибудь, я тебе и розетку починю, и утюг исправлю! Стерва!

Держась за челюсть, верзила скрылся за поворотом лестницы, не переставая причитать. Где-то внизу хлопнула дверь, и до меня наконец-то дошел смысл сказанного им. Рассмеявшись, я обернулся к Наташе.

Мне показалось, что ей понравилось такое ковбой-шоу. Она, бедняжка, даже не подозревала, что я умею драться. С ней мы встречались совсем недавно, и за это время я успел зарекомендовать себя с самой лучшей стороны. Конечно, случались иногда ссоры, но с кем этого не бывает. Свой роман мы тщательно скрывали от посторонних глаз. Это в данный момент было как нельзя кстати. В квартире этой девушки я хоть на какое-то время мог почувствовать себя в безопасности. Пусть попробуют найти меня здесь.

Наталья только ради приличия сделала возмущенное лицо и с гневом в голосе закричала:

– Как ты смеешь, мерзавец?! Я сейчас милицию вызову! Алексашенку отметелил!

– Какого еще Алексашенку?!

– Соседа!

– А вот этого не надо. И врать тоже не надо, – сказал я, чувствуя, как постепенно оттаивает ее сердце. Оставалось только одно – обнять ее и поцеловать в алые пухлые губы. Что я, конечно, и сделал. Она совсем не сопротивлялась. Мне не составило труда увлечь ее в постель. Любовь – это то единственное, что остается нам, когда все вокруг идет прахом. Чувствуя тепло ее страстного тела, я был на седьмом небе от счастья. Целовать эту девушку было райским наслаждением. Можете себе представить, что же я испытывал, когда мы занялись любовью. Все ужасы и переживания, выпавшие на мою долю, словно растворились в воздухе, оставшись где-то далеко в недоступном и жестоком мире. Сейчас оставалось только наслаждаться неописуемым блаженством вечного человеческого начала.

Наташа, такая тихая и умиротворенная, спокойно дремала на моем плече. Я тоже немного отдохнул и сейчас, уставившись в потолок, намечал план предполагаемых действий. Медленно, со скрипом, в измученном мозгу вырисовывалась стройная картина преступления. Я еще многого не знал, терялся в догадках, но главное уже становилось ясно. Одним из мотивов преступления, как водится, являлись деньги. О них знали немногие. Во всяком случае, те, кто непосредственно был в курсе, ничего рассказать уже не могли. Милиция вела в этом деле свою игру. Если Головня арестовал невинного человека, значит, ему хотелось прежде всего отмазать своего погибшего шефа. Кроме того, «раскрыв» преступление по горячим следам, лихой подполковник мог занять заветное кресло Колотова. Зная нравы, царившие в милиции нашего города, сомневаться в этом не приходилось. Если Шведов и Гасан Цурпаев решили провести разборку со Штрассером в безлюдном месте, значит, они тоже скрывали свои планы от остальных. Но ведь кто-то мог сдать Штрассера, зная о каких-то его банковских махинациях. Этот воротила отмывал деньги мафии; а что, если он попытался надуть своих коллег самым беззастенчивым образом? Такое не исключено. Тогда убийцу действительно надо искать в кругах, приближенных к Штрассеру. Человек, совершивший подобную бойню, был довольно компетентным в делах банка, руководимого Максимом Робертовичем. Покойный Магомет Цурпаев догадывался, кто способен на такое. К сожалению, сказать этого мне он не пожелал, унеся свою тайну на тот свет. Убийца поспешил убрать Цурпаева только потому, что боялся: если Магомет расколется, он становится более уязвим. Впрочем, может быть, у них имелись свои счеты. Из всех кандидатов сразу всплывала на поверхность фигура жены Штрассера. Возможно, что Виктория была одним из главных персонажей этой драмы, но она не являлась исполнительницей. Сговор несомненно имел место, однако я находил в нем некоторую несогласованность. Зачем Виктории надо было впутывать меня в это дело? Объяснить данный поворот событий я не мог. Она дала мне пистолет и подставила под огонь. Виктория знала, что мое любопытство заведет меня далеко. Но убийца не ожидал от нее таких действий, у него был свой вполне беспроигрышный план. Возможно, она действовала на свой страх и риск, желая подсунуть убийце алиби. В любом случае эта коварная женщина знала, что милиция схватится за любую ниточку, чтобы поскорее уладить дело. Выходило, что Виктория являлась вполне заинтересованной стороной в данном деле. Не исключено, что с убийцей у нее были даже интимные связи. Она говорила, что Штрассер ей дал много: солидное положение, модные туалеты, шикарный дом, но я почти был уверен, что к своим деньгам жену Штрассер не допускал. Зная характер моей давней знакомой, я шел по правильному пути. Жизнь со стариком измотала ее душу. Она готова была пойти на все, чтобы избавиться от столь надоедливой связи. В конце концов случай представился. Вдобавок она имела шанс убить сразу двух зайцев. И если убийца был ее любовником, то мотивы сразу становились убедительными. Из слов Магомета я понял, что Виктория действительно имела роман с каким-то красавцем из служащих банка. Главной задачей становилось точно установить с кем. Если я шел по правильному пути, то шансы отыскать своего врага заметно увеличивались. Я знал рост преступника, знал, что он имеет довольно привлекательный вид и вдобавок ко всему служил в Афгане. Об этом, возможно, никто и не догадывался, даже Цурпаев-младший считал убийцу белоручкой. В любом случае за внешней показной тщедушностью скрывается натренированный и жестокий боец. Я знал его истинное лицо.

Наташа, проснувшись, прервала мои мрачные мысли нежным поцелуем. Я ответил ей взаимностью.

– Слушай, солнышко. У меня к тебе есть очень срочное дело. Если ты меня любишь, то обязательно его выполнишь.

– Ты неисправимый! Разве можно девушке после всего, что произошло, напоминать о каких-то делах. Все дела оставим на завтра, а сейчас… – Она сжала меня в крепких объятиях, возбуждая во мне новую волну желания. Пришлось уступить и отдаться без остатка сладостному порыву любви.

Через некоторое время она все же согласилась выполнить мое поручение. Оно было несложным. Я попросил ее отправиться в штрассеровский банк и положить на собственный счет двести долларов. В таком деликатном деле она просто не могла мне отказать. Кроме всего прочего, я попросил ее внимательно присмотреться ко всем банкирам и служащим. Конечно, приметы моего врага, которые я дал Наташе, оставляли желать лучшего (точнее, большего), но чем черт не шутит. Она ушла, а я, закурив сигарету, уютно расположился перед телевизором. И вдруг в мгновение ока страшная, но удачная догадка пришла в мою голову.

По региональному телевидению уже целый месяц прокручивали навязчивую рекламу Пегас-банка. Она была верхом безвкусицы, но в ней можно было обнаружить кое-что интересное. Пегас-банк, детище Максима Штрассера, являлся последним удачным делом этого по-своему выдающегося бизнесмена. Словно манны небесной ждал я рекламной паузы. Такого еще никогда не бывало. Обычно я готов был плюнуть в экран своего старенького телевизора, когда в самый разгар интересного футбольного матча на нем появлялись рекламные заставки. Сейчас же все было наоборот. Прошла добрая половина часа, когда я наконец дождался своего. Пегас-банк рекламировала шикарная девица с бедрами ничуть не меньше, чем у самого Пегаса, символа компании. На этот раз ее пышные формы, умопомрачительное декольте и сверхкороткая юбка меня не интересовали. Девица несла свои денежки в банк, а я жадно всматривался в лица присутствующих. В полуминутном ролике, где все происходит почти мгновенно, трудно что-либо найти, но я все же не упустил полученный шанс. Природная наблюдательность и врожденная интуиция опять не подвели. Девица сделала свое гиблое дело и, взяв под руку импозантного кавалера, двинулась к выходу. Возле выхода они мило обернулись, и тут я нашел то, что искал. Доли секунды хватило мне для изучения этого красавца. Приятное волевое лицо показалось мне очень знакомым. Я его где-то видел. Имея хорошую зрительную память, ошибиться я практически не мог. Пока пришла Наталья, я еще дважды просмотрел ролик, безуспешно напрягал память, но вспомнить, откуда мне знакомо это лицо, так и не смог.