Текст книги "Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов"

636

Правда, существует и совсем иной род гениальности – именно, гениальность справедливости; и я не могу решиться оценить ее ниже, чем какую-либо философскую, политическую или художническую гениальность. В ее натуре – избегать с глубоким недовольством всего, что ослепляет и запутывает суждение о вещах; она, следовательно, есть противница убеждений; ибо она хочет каждому давать свое, будь то живое или мертвое, реальное или мыслимое, – и для этого она должна его чисто познавать; поэтому она старается ярко освещать каждую вещь и заботливо осматривать ее. Под конец она воздает даже своему противнику, слепому или близорукому «убеждению» (как его зовут мужчины – у женщин оно зовется «верой»), то, что ему надлежит – ради истины.

637

Из страстей вырастают мнения; косность духа превращает последние в застывшие убеждения. – Но кто ощущает в себе свободный, неутомимо жизненный дух, тот может через постоянные перемены предупреждать это застывание; и если он всецело есть мыслящая лавина, то в голове его не окажется никаких мнений, а только достоверности и точно измеренные вероятности. – Мы же, имеющие смешанное существо, то горящие огнем, то охлаждаемые духом, – преклоним колена перед справедливостью, как единственной богиней, которую мы признаём. Огонь в нас делает нас обычно несправедливыми и, в отношении этой богини, нечистыми; никогда мы не смеем в таком состоянии брать ее руку, никогда в это время к нам не обращена строгая улыбка ее сочувствия. Мы почитаем ее, как невидимую под покрывалом Изиду нашей жизни; со стыдом мы приносим ей, как штраф и жертву, нашу скорбь, когда огонь сжигает и пожирает нас. Тогда нас спасает дух и не дает нам совсем сгореть и обуглиться; он отрывает нас от жертвенного алтаря справедливости или закутывает нас асбестовой тканью. Спасенные от огня, мы идем тогда, гонимые духом, от мнения к мнению, через перемену партий, как благородные изменники всего, чему только можно изменить, – и все же без чувства вины.

638

Странник. Кто хоть до некоторой степени пришел к свободе разума, тот не может чувствовать себя на земле иначе, чем странником, хотя и не путником, направляющимся к определенной конечной цели: ибо такой цели не существует. Но он хочет смотреть с раскрытыми глазами на все, что, собственно, совершается в мире; поэтому его сердце не должно слишком крепко привязываться к единичному; в нем самом должно быть нечто странствующее, что находит радость в перемене и тленности. Правда, такой человек не будет иметь недостатка в дурных ночах, когда он утомлен и находит запертыми ворота города, который мог бы дать ему отдых; быть может, к тому же, как на Востоке, за воротами города начинается здесь пустыня, так что то издали, то вблизи раздается рев хищных зверей, подымается сильный ветер и разбойники похищают его вьючных животных. Тогда ужасная ночь опускается на пустыню, как вторая пустыня, и сердце его утомляется странствиями. И когда восходит перед ним утреннее солнце, пылая, как бог гнева, когда открывается город, он видит в лицах здесь живущих, быть может, еще больше пустыни, грязи, обмана, неверности, чем перед воротами, – и день предстает ему едва ли не хуже, чем ночь. Такие мгновения могут выпадать на долю странника; но позже в награду приходят блаженные утра новых местностей и дней, когда уже на рассвете он видит, как мимо него с пляской проносятся в горном тумане рои муз; и когда он потом тихо прохаживается под деревьями, в соразмерности дополуденной души, – с вершин деревьев и из засад их убранства к нему падает одно лишь доброе и светлое – дары всех тех свободных духов, которых родина – горы, лес и одиночество и которые, подобно ему, предаваясь то радости, то размышлению, живут философами и странниками. Рожденные из таинств утра, они мечтают о том, какое чистое, сияющее, просветленно-радостное лицо может иметь день между десятым и двенадцатым часом – они ищут дополуденной философии.

Среди друзей Эпилог

1

 
Хорошо молчать совместно,
Лучше – вместе посмеяться,
Под шатром шелковым неба,
На зеленом мху под буком.
Сладко громко посмеяться,
Зубы белые поскалить.
 
 
Помолчим, коль дело ладно,
Если ж худо – посмеемся,
Поведем его все хуже
И опять смеяться будем
И, смеясь, сойдем в могилу.
 
 
Други, так ли? Жду признанья!
Так аминь! И до свиданья!
 

2

 
Мне не нужно извиненья!
Кто свободен и беспечен, —
Этой книге неразумной
В сердце дай своем приют!
Верьте, други: не проклятьем
Глупость мне была моя!
 
 
Что ищу, что нахожу я —
Разве в книге то стоит?
Вы во мне глупца почтите!
В этой книге вы прочтите,
Как умеет даже разум
«Образумить» сам себя!
 
 
Правда ль, други? Жду признанья —
Так аминь! И до свиданья!
 

Примечания

Подготовительный период работы Ницше над книгой был начат летом 1876 года, когда Петер Гаст под диктовку записывал заметки в тетрадь под названием «Сонник».

Первый том увидел свет в мае 1878 г. в издательстве Э. Шмейцера в Хемнице. На заглавном листе имелся подзаголовок: «Памяти Вольтера. Посвящается в столетнюю годовщину со дня его смерти. 30 мая 1778 г.» В дальнейших изданиях посвящение было опущено.

«Человеческое, слишком человеческое, – писал С. Франк, – есть первая книга, в которой Ницше выступил как нигилист и аморалист и в которой он, по его собственному выражению, решительно восстал против идеализма и всяческого мошенничества высшего порядка».

Это программное произведение Ницше, открывающее второй период его творчества, явилось следствием мучительного духовного кризиса, наступившего в результате разочарования философа в личности и идеях «Байрейтского чародея» Р. Вагнера и метафизике А. Шопенгауэра.

Ницше отвергает прежние ценности, утверждению которых посвящена его ранняя работа «Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм». Теперь он предпринимает «крестовый поход» против идеализма как шулерского трюка по «удвоению реальности», против ценностей христианской культуры, возникающих как следствие этого бесчестного фокуса, разыгранного при помощи метафизики.

Это время увлечения Ницше позитивизмом и учением Дарвина, время кратковременной дружбы с доктором Пойдлем Рэ, оказавшим определенное влияние на сдвиг в мировоззрении Ницше в сторону «сурового романтизма». Но та страстность, с которой Ницше теперь сводит счеты с идеалами своей юности, красноречиво свидетельствует, что высокая болезнь романтизма в нем еще далеко не изжита.

1. уныние, угрюмость (лат.). – с. 8.

2. свирепая мать страстей (лат.). – с. 13.

3. досуг (лат.). – с. 22.

4. вечная истина (лат.). – с. 25

5. причина (лат.). – с. 40.

6. См.: Кант. И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей возникнуть в смысле науки. № 36. М., 1905. с. 99. – с. 54.

7. памятник вечнее меди (лат.). – (Horat. Сarm III 30) – с. 57.

8. Цитата из Ларошфуко: «То, что мир называет добродетелью, есть обыкновенно лишь возникающий из наших страстей фантом, которому дается почетное имя, чтобы безнаказанно делать что хочется» (франц.). – с. 83.

9. «Психологические наблюдения», книга П. Рэ. – с. 84.

10. Книга П. Рэ. – с. 87.

11. быть, действовать (лат.). – с. 92.

12. постыдное (лат.). – с. 106.

13. Цитата из Мериме: «Знайте, что нет ничего более обычного, как причинение страданий ради наслаждения, которое это доставляет». – с. 106.

14. неделимое… делимое (лат.). – с. 115.

15. пережиток (англ.). – с. 120.

16. святая простота (лат.). – с. 121.

17. Афоризм содержит перефразировку немецкой поговорки: «Делать из нужды добродетель». – с. 128.

18. В евангельском тексте: «Ибо всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лук. 14, 11). – с. 134.

19. плаксивая мораль (франц.). – с. 136.

20. Латинская цитата из Спинозы («Богословско-политический трактат»): «Каждый имеет право в меру значительности своей силы». Поправка Ницше: «сколь значительным кажется по своей силе». – с. 140.

21. адитон – здесь в значении «тайное, сокровенное». – с. 150.

22. Скорбь – знание, и тот, кто им богаче, Тот должен был в страданиях постигнуть, Что древо знания – не древо жизни.

(Манфред I 1.

Пер. И. А. Бунина) – с. 169.

23. «Зачем отягощаешь ты вечными заботами слабый дух? Отчего не прилечь под высоким платаном или под этой сосной» (лат., Horat. Сагт. II). – с. 170.

24. в аллегорическом смысле (лат.). – с. 171.

25. согласие племен… людей… согласие всех мудрецов (лат.). – с. 175.

26. Все мудрецы всех времен, улыбаясь и кивая, общим хором возглашают: безумно ждать исправления безумцев! Дети мудрости, считайте же глупцов именно глупцами, как и надлежит (нем., из стихотворения Гете «Kophtisches Lied»), – с. 175.

27. Аеббок Д. (1834–1913) – английский естествоиспытатель, последователь Дарвина. —с. 176.

28. Цитата из Ларошфуко: «Кто верит, что любит свою любовницу из любви к ней самой, тот жестоко заблуждается». – с. 202.

29. презирать свою презренность (лат.). – с. 209.

30. Из трагедии Кальдерона «Жизнь – это сон». – с. 216.

31. т. е. духовное толкование, в отличие от телесного (буквального) и душевного (аллегорического). – с. 224.

32. Симонид Кеосский (ок. 556 – ок. 468 до н. э.) – греческий поэт. – с. 235.

33. Очевидно, имеется в виду Гегесий из Магнесии (начало III в. до н. э.). – с. 244.

34. чудо (лат.). – с. 245.

35. «Звезд не жаждешь иметь для себя» (нем.). – с. 245.

36. к вящей славе искусств (лат.). – с. 258.

37. исправлять судьбу (франц.). – с. 259.

38. соната B-dur – op. 106. – с. 259.

39. до-диез, ре-бемоль – с. 288.

40. Речь идет о Пестуме. – с. 303.

41. постыдное (лат.). – с. 312.

42. сильный ум (франц.). – с. 316.

43. Ах, мой дорогой Зульцер. Вы недостаточно знаете эту проклятую расу, к которой мы принадлежим (франц.). – с. 338.

44. созерцательная жизнь (лат.). – с. 381.

45. цензор жизни (лат.). – с. 385.

46. бесцеремонно (франц.). – с. 421.

47. Из диалога «Федон» Платона. – с. 466.

48. Когда чернь принимается рассуждать, все потеряно, (франц.). – с. 467.

49. организованный беспорядок (франц.) – с. 483.

50. «Раздавите гадину» (франц.) – изречение Вольтера, направленное против клерикализма. – с. 492.

51. Выдающаяся точка (лат.). – с. 551.

52. человеческая комедия (лат.). – 552.

53. Повод для войны (лат.). – с. 558.

54. война всех против всех (лат.). – с. 572.

55. верую, ибо абсурдно (лат.) – формула Тертуллиана – с. 585.