Текст книги "Шторм"

Глава 17

Ольга не отличалась терпением. А может быть, наоборот, именно им-то она и отличалась, потому что продолжала настаивать на общении, несмотря на безразличие с его стороны. Каждый день она отправляла ему новое письмо, хотя еще не получила ответ на предыдущее. По правде говоря, для него дни слились в один.

Фалк отбросил воспоминания об отце на много лет, загнал их на самое дно памяти, но мальчик с переломанными пальцами оживил этот образ, и ненависть загорелась с новой силой. Где-то в центре этой ненависти усилилась тоска по Кристине, и каждый раз, открывая письмо от своей интернет-знакомой, Бергер чувствовал, что предает свою почившую жену.

Ольга хотела напомнить о путешествии в Сволвер, и еще она снова приложила свою фотографию. Не помогло. Она по-прежнему выглядела уверенной в себе, жесткой, в ней не было мягкости Кристины, она оставалась той, кого он никогда не полюбит. Фалк выключил компьютер и массировал виски до тех пор, пока в глазах не потемнело. Пока он сидел так, склонив голову, а образ Ольги медленно таял в воздухе, воспоминания о том дне предстали перед ним.

Рейнефьорд, 1961 год. Несмотря на то что их разделял фьорд, дикаря прекрасно было видно. Он медленно прогуливался по причалу, словно подыскивая новую подходящую жертву. Когда его взгляд остановился на мальчике из Теннеса, фьорд будто бы вздрогнул. В глубине души Бергер знал. Однажды он придет за ним. Между ними протянулась телепатическая нить, и без слов стало понятно, что охотник выбрал свою жертву, начался гон. Все чаще тот, второй, усаживался на краю причала и пристально смотрел на мальчика. Берегись. Я скоро приду. Так и вышло.

Глава 18

Рука зажимала ему рот всего несколько секунд, затем его мягко отпустили. Лишь после того, как посетитель ушел, он понял, что означало это действие. Заикание. Слова, разбитые на кусочки, а причиной всему тот самый мальчик из прошлого. Последний привет. И «здравствуй!» Снова подступили слезы. Если бы гость не убрал руку, все было бы кончено. Никакого больше яда, нечеловеческой боли, лишь вечный беззаботный сон. Он хотел этого, как никогда.

К счастью, утренними процедурами занималась Йориль. Она была мягче и осторожнее, чем обычно. Она ухаживала за ним, как за ребенком, со всей заботой и участием. Это придало ему сил. Ради Йориль, которая раз за разом повторяла, что готова помочь ему воспользоваться компьютером, стоило жить. Он уже почти поверил, что сообщение об изменении графика дежурств было лишь пустой угрозой, как вдруг Йориль срочно вызвали к заведующей, она даже не успела закончить утренние процедуры. Через полминуты дверь снова открылась, запах подсказал ему, кто пришел.

Дьявол.

Он ждал, что Йориль вернется, хотя бы чтобы извиниться за то, что ее отозвали с дежурства, но она так и не появилась, на нее это было не похоже. Так что пришло время Дьявола.

При каждом движении, добровольном ли или возникающем по воле Дьявола, он чувствовал, как кожу вращают или растягивают до предела. Она проводила процедуры холодными механическими движениями, ее безразличие даже несколько удивляло его. Наслаждалась ли она контрастом между добром и злом? Дать надежду, чтобы тут же разбить ее. Он попытался навострить все органы чувств, уловить сигналы, которые все еще были его слабыми проводниками во внешний мир, но ничего не получалось. Иногда ему казалось, что походка Дьявола становилась легче, а иногда – что шаги тяжелели, как будто она тащила громадный рюкзак на спине. И он понял, что остатки чувствительности медленно исчезают.

Глава 19

Дом тетушки дышал старостью. Часы с ходиками и стихи в рамках на стенах, втиснутые между вышитыми копиями знаменитых пейзажей. Всевозможные безделушки и сувениры – абсолютная безвкусица, к тому же казалось, что даже стены и мебель с годами впитали в себя запах тетушки и теперь щедро делились им с теми, кто входил в дом. Мало того, списки дел, развешанные на уровне глаз на дверях и стенах, постоянно напоминали Рино, что покоя ему не будет.

Как только он уселся на старую повидавшую виды софу, твердую как асфальт под тончайшим покрывалом, раздался звук пришедшего на телефон сообщения. Номер был незнакомый, но автор сообщил свое имя и место работы, а так как в Рейне была только одна заправка, все сразу же стало понятно. Рино приглашали на экскурсию – осмотреть Берег, Буйки и Баркасы, буква Б была выделена. Он отбросил телефон и выругался. Когда же он выучит свой урок! Флирт был всего лишь его способом проявить дружелюбие, не более. Лишь пробный шар, посмотреть, что будет дальше. Но он и женщина с заправки?! Ну уж нет!

Рино встал и сорвал со стены один из списков тетушки. Сразу же полегчало. Он перечитал сообщение, понял, что не может оставить его без ответа. Ответ он обдумывал долго, несколько раз исправлял и стирал, пока не был абсолютно им доволен. Получилось твердое «да»… в другой раз. Он рассердился на самого себя за необдуманный поступок, но решил, что в следующий раз будет умнее. Всего через несколько секунд после того, как он отправил сообщение, из телефона раздался классический хит AC/DC[6]6
  AC/DC – австралийская рок-группа, созданная в ноябре 1973 года в Сиднее выходцами из Шотландии братьями Малькольмом и Ангусом Янгами.


[Закрыть]. Снова обругав себя за шарм, применяемый к месту и не к месту, Рино неохотно взял трубку. К счастью, звонили из пансионата.

– Это вы заходили к Карстену Крогу сегодня днем? – спросила медсестра, представившись.

– Так точно.

– Понимаете, он настаивает на том, что ему нужно срочно с вами поговорить. Я пыталась объяснить, что рабочий день закончен, но.

– Без проблем. Он хочет, чтобы я приехал прямо сейчас?

– Последний час он только об этом и говорит. Мы бы никогда не побеспокоили вас в свободное время.

Рино взглянул на скомканный список, лежавший на полу. Со свободным временем в последнее время напряженка.

– Буду через пять минут, – сказал он.

Как только Рино открыл дверь в палату, он сразу же встретился взглядом со стариком. Было видно, что тому не терпится что-то рассказать.

– Вы хотели чем-то поделиться? – сказал Рино, присаживаясь.

Прошло несколько секунд, прежде чем Крог ответил.

– Да, – сказал он. – Про Боа.

– Что же?

– Боа однажды чуть не убил одного паренька.

– Кого?

Старик покачал головой.

– Ровесника.

– Что случилось?

– Это было дьявольское отродье до мозга костей.

Это Рино уже успел понять.

– И был один парень, он плохо говорил.

– Заика?

– Да, именно, – Крог вытер слюну в углу рта. – Ходили слухи, что сначала все было не так уж и плохо. ну, заикание. Но Боа преследовал его повсюду, приставал и издевался, и в конце концов тот совсем онемел.

– Но ему помогли? – спросил Рино.

Крог снова покачал головой.

– То есть он никогда больше не заговорил?

– Никогда.

Рино не ждал ничего особенного от рассказа старика, и эта новость его поразила.

– Над ним все время потешались. Знаете, всегда найдется тот, кто воспользуется чужими недостатками.

– То есть в заикании виноват Боа?

– Мальчишка немного заикался с самого начала, но именно из-за Боа он стал практически немым.

– Этот, заика, он еще жив?

Крог, казалось, задумался на какое-то время, а потом кивнул.

– Последний раз, когда я о нем слышал, он был жив.

– Если он ровесник Боа, то сейчас ему около шестидесяти?

Крог молча согласился.

Рино не мог предположить, сыграет ли эта история какую-нибудь роль в расследовании. Если брата и отца убил именно Боа, который потом бесследно исчез, то будет совершенно невозможно его разыскать. Пятьдесят лет – это долго. Слишком долго. И даже если Боа издевался над ровесником в свое время, по сравнению с тем, в чем его подозревали, это была лишь незначительная деталь.

– Спасибо, что рассказали, – Рино постарался скрыть свое разочарование. – Пожалуй, я с ним поговорю.

И тут же услышал, как глупо это прозвучало. Ведь Крог только что объяснил, что мужчина всю свою взрослую жизнь был немым.

– Я вот еще подумал, когда вы уехали, – Крог сделал паузу, тяжело и шумно дыша. – Кое-что, что Аслак. он давно умер. – Взмах рукой, чтобы подчеркнуть, что этот самый Аслак давным-давно отошел к праотцам. – Однажды он кое-что сказал. Он жил в Винстаде. Такой упрямец, отказался переезжать, пока его в прямом смысле слова не вывезли оттуда вперед ногами. Ну, так вот, однажды он упомянул о женщине, которая приезжала в Винстад и спрашивала об обстоятельствах смерти Стрёмов. Ему это показалось странным. Никто много лет не вспоминал об Элдаре Стрёме и его детях, а тут вдруг появляется эта женщина и начинает раскапывать, что произошло.

– Он не говорил, кто она такая?

Крог покачала головой.

– Не помню.

– Странно.

– Как и то, что вы сегодня здесь.

Старик явно потратил все свои силы, поэтому Рино поблагодарил за информацию и попрощался. Он уже почти принял решение, что с заикой можно будет разобраться попозже, как напоролся в коридоре на одну из медсестер. Это была та же женщина, которую он встретил днем, и Рино, не сдержавшись, спросил, не знает ли она мужчину, который сначала заикался, а потом онемел.

– Вы о Шуре Симскаре?

Рино пожал плечами.

– А что, у вас тут много заик?

– Должно быть, о Шуре. Так жаль его, – лицо медсестры стало печальным. Возможно, она думала, что в ее профессиональные обязанности входит сочувствие всем и вся. – Кстати, он был здесь сегодня утром.

– Здесь, в пансионате?

– Я никогда раньше его здесь не видела, мне кажется, он был тут впервые. Он навещал Героя, нашего самого тяжелого постояльца, у него обширные ожоги.

Впервые за сегодняшний день Рино почувствовал предвкушение. Он принципиально не верил в совпадения.

– Странная, должно быть, это была встреча, – медсестра грустно улыбнулась. – Ведь ни один из них не может говорить. Насколько я поняла, он пробыл здесь не больше пяти минут. Они, видимо, старые знакомые.

– Этот Симскар живет где-то поблизости?

– В Боллхаугене. Сразу над проливом.

То есть дойти туда можно всего за четверть часа.

– А этот Герой, как вы его называете, – в голове у Рино возникла ассоциация с лошадью одного из героев старого комикса, который он иногда почитывал. – Он в состоянии как-то общаться?

– У него обожжено все тело. Изредка нам удается получить ответы на наши вопросы, чаще всего в форме кивка или поднятого пальца. Но обычно он лежит неподвижно, как будто и вовсе не хочет или не может общаться с нами.

В голове у Рино всплыли слова начальника пожарной инспекции. С этим происшествием что-то определенно не так.

– А можно мне взглянуть на него на минутку? Мы как раз заканчиваем отчет о происшествии. Рино солгал, но медсестру такое объяснение вполне устроило, она указала инспектору на палату напротив.

– Думаю, он спит, – прошептала она, прижимая палец ко рту и открывая дверь.

В комнате царил полумрак, свет лишь слегка проглядывал из-за закрытых штор. Рино сразу же обратил внимание на запах – смесь духов и дезинфицирующих средств. Он мог различить лишь контуры того, кто лежал на кровати. С того места, где он стоял, лицо пациента казалось наполовину стертым, похожим на маску забальзамированных фараонов. Дверь закрылась, он остался наедине с обитателем палаты. Запах усилился. Врываться вот так в чужой дом было крайне неприятно, и все же Рино подошел поближе к кровати. Слабый шуршащий звук подсказал ему, что пострадавший спит. Инспектор знал, что мужчина был сильно обожжен, однако на деле увечья, вызванные взрывом газонокосилки и нескольких литров бензина, оказались намного хуже, чем он себе представлял. Вместо глаз остались лишь застывшие после пламени ямы. От ушей сохранились только кусочки хрящей и кожи, а нос. Рино затошнило, он отвернулся. Замерев от отвращения, инспектор почувствовал какое-то движение за своей спиной. Он одолел рвотный инстинкт и обернулся. Пострадавший был все так же неподвижен. Может быть, он просто вздрогнул во сне? Или все же заметил, что в палате кто-то есть? Рино медленно отошел от кровати. Возможно, из-за недостатка освещения инспектор не мог отделаться от мысли, что обожженное лицо напоминало ему маску. Не хватало только кроваво-красных зрачков.

Глава 20

Бергер Фалк завязывал шнурки, стоя на лестнице. Он задумал сходить на работу, помочь новому инспектору, которого явно заинтересовало дело о найденных останках. Дело, конечно, выеденного яйца не стоит: погибший был мальчиком на инвалидном кресле, который вовсе не утонул, как все вокруг думали на протяжении этих десятилетий. Известно же, что отец его избивал, видимо, однажды он перестарался и, чтобы скрыть свое преступление, сбросил кресло в море. Отцы-садисты зачастую мастера прятать свои злодеяния. Даже в слепой ярости внутренний голос шепчет им, что нужно бить только там, где синяков не будет видно. И при всех обстоятельствах они внимательно следят за тем, чтобы казаться любящими и заботливыми.

При мысли об отце, который на людях всегда мило улыбался и по-дружески похлопывал его по плечу, Фалк изо всех сил потянул за шнурки. И в этот миг, склонившись над левым ботинком, он отчетливо увидел перед собой мальчика. Фалк моргнул, стараясь избавиться от видения, но вместо металлической лестницы и мисок с засохшим кошачьим кормом он увидел самого себя, сидящего на бетонных ступеньках. Сквозь зеленоватый отсвет он разглядел мальчишку, тот стоял к нему вполоборота и с ухмылкой наблюдал за ним через плечо.

Фалк все так же стоял, пытаясь вспомнить все детали. Он сидел на ступеньках, пристально наблюдая, как тот, другой, идет по тропинке от дома, возле которого он сидел. Мальчик улыбнулся ему, хотя друзьями они никогда не были. Где же это было? Фалк зашел в дом, отыскал фотоальбом размером с газету, куда он вклеивал черно-белые фотографии из прошлого. Какие-то родственники, умершие еще до его рождения, а вот – маленький Бергер. Фалк внимательно перелистывал альбом, и наконец на одной из последних страниц увидел ту самую лестницу из видения. Дверь была распахнута настежь, а вела она в землю обетованную всех детишек в Рейне – в продуктовую лавку. Постепенно все всплывало в памяти. Отец в очередной попытке откупиться от своей совести дал ему какую-то мелочь. Он заполучил ложку с жженым сахаром и, хотя в карманах теперь было почти пусто, чувствовал себя богачом, потому что у него были те самые кристально-коричневые бриллианты, на которые он часами любовался в витрине магазина. К тому же в этот раз денег хватило на кое-что еще. Он купил бутылку колы! Маленькую бутылочку из зеленого стекла. Он отпивал из нее раз за разом и через стекло видел взгляд другого мальчика. Удивительно, но он был счастлив, что тот обратил на него внимание. Несмотря на то, что произошло пару лет назад.

Глава 21

Наконец он сделал то, о чем мама просила его все эти годы: бросил вызов своему страху. Но все прошло совсем не так, как он себе представлял. Ведь у того, кто лежал в постели, не было глаз, в которые можно было бы взглянуть. И нельзя было убедиться, раскаивается он или нет. Но все-таки в каждом тяжелом вздохе обожженного он почувствовал мольбу о прощении. Ну, хоть что-то.

Шур вышел из палаты опустошенный и теперь сидел на кухне и размышлял, что, в общем-то, никогда ему особо не давалось. Он избавился от страха? Или нет? Шур взглянул в окно и сразу же заметил фигуру, которая повернула на тропинку к дому. Еще через пару секунд он понял, что человек одет в полицейскую форму.

Он рванул в коридор и на секунду замер в панике. Затем открыл дверь в спальню матери. Мельком попрощался с ней, и лишь через полминуты, спрыгнув в траву позади дома, осознал, что попрощался навсегда. Он никогда больше не увидит свою маму. И тогда он понял, что только что произнес последнее слово в своей жизни.

Глава 22

Рино решил идти вдоль бухты, дорога там прорезалась сквозь отвесные скалы грубой горизонтальной царапиной. Скромная растительность цеплялась за склон, ведущий к морю, туда, где влажный мох покрывал суровые валуны. Здесь находились дома и заброшенные пристани. Хватило бы самого небольшого оползня с горного хребта, обрамлявшего строения, чтобы стереть их все с лица земли.

Рино пытался закрыться от усилившегося ветра, напоминавшего о неминуемо приближавшейся зиме. Навстречу инспектору от одной из пристаней осторожными шагами шел старик, и Рино вдруг понял, что Рейне – сообщество пожилых, и деревня вымрет, как только сегодняшние старики покинут этот мир. Инспектор спросил, где живет Шур Симскар, старик показал рукой и подробно объяснил, как туда пройти.

Рино свернул налево и стал пробираться к заброшенной грунтовой дороге. Большинство домов были очень старыми, многие давно покинуты. И вот прямо у подножия горы, там, где еще оставались следы древних селей, он увидел развалюху, обшитую старым сайдингом.

Плотная стена зарослей покрывала то, что, как понял Рино, когда-то было оградой. Возле лестницы стояли ржавые сани, а разбросанные повсюду пластиковые пакеты и другой мусор заранее намекали на то, что именно ожидает посетителя внутри этих стен. Возможно, именно поэтому, поднимаясь по лестнице, Рино уловил какой-то неприятный запах. Ни звонка, ни вывески. Через дверное окошко можно было бы заглянуть внутрь, вот только снаружи оно заросло чем-то склизким, а изнутри было закрыто занавеской. Рино на всякий случай постучал, а затем попытался открыть дверь. Сначала она немного застряла, но после осторожного толчка поддалась. Тот запах, который снаружи казался едва заметным, теперь обрушился на инспектора со всей мощью. Рино показалось, что он нырнул прямо в яму с гнильем. Похоже, Шур Симскар жил в куче мусора.

Рино постучал и в следующую дверь, но не стал ждать и сразу же вошел. Обстановка была похожа на тетушкину, в стиле предыдущего поколения, но, в отличие от дома тетки, здесь царил полнейший хаос. Стопки газет и журналов, груды пластмассовых ведер, в которых когда-то держали варенье, валялись на полках и на полу. Кто-то явно предпочитал только один вид начинки для сэндвичей. Рино крикнул: «Есть кто-нибудь дома?», но ответа не последовало. На кухне срочно требовалась уборка, здесь тоже валялись груды пластмассовых баночек. Но откуда же этот запах? Рино уже почти привык к нему, запах ослаб, но подташнивало все так же. Рино постучал в стену, пытаясь установить контакт с Симскаром, но никто не ответил. Дверь была не заперта, значит, он был где-то рядом.

Может быть, спрятался? А может, заметил в окно человека в полицейской форме и решил, что новый инспектор не знал о его проблемах с речью?

– Я знаю, что вам трудно говорить. Все в порядке! – прокричал Рино и услышал, как его голос эхом отразился и на чердаке, и в подвале. Он замер, но единственное, что было слышно, это тихое бурчание холодильника.

Рино прошел в гостиную. В рассохшемся полу зияла глубокая трещина, горсть засохших мух валялась на подоконнике. Повсюду лежали стопки журналов. Он снова вышел в коридор и постучал в первую из двух дверей. Подождал пять минут, прежде чем открыть ее. Простая спальня с незаправленной кроватью. Ему показалось, что запах усилился, в постельном белье он заметил копошащихся насекомых. Еще до того, как постучаться во вторую комнату, Рино понял, что запах шел именно оттуда. Не успел он полностью распахнуть дверь, как вонь ударила ему в нос, отвратительная, невыносимая вонь. Он наклонил голову и попытался вдохнуть, казалось, будто плотная масса заполнила легкие. То, что он увидел, решившись наконец поднять взгляд, сгодилось бы для самого жуткого фильма ужасов.

Глава 23

Ветер с трудом протискивался сквозь скалы и обретал свою полную силу на открытой местности. Он подгонял бушующее море, осыпал моросью пенящиеся волны, заставлял тяжело подпрыгивать привязанные к причалам лодки.

«Северо-западный вихрь» – сказал кто-то из стариков, когда Рино во второй раз поднимался к дому Шура Симскара. Он мог бы отвернуться от ветра, но вместо этого, наоборот, подставил лицо под него, раскрыл нос и рот шторму, надеясь, что выветрится все еще ощущавшаяся вонь, от которой померкли все самые ужасные впечатления. Рино понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что именно он видит перед собой. И только после этого его накрыла тошнота.

Рино не был экспертом в вопросе разложения трупов, не захороненных в земле, но все-таки понял, что тот, кто лежит на постели, был мертв очень давно. Он сдержал приступ рвоты и сплюнул по ветру.

– И никто ничего не заподозрил, – сказал он.

Фалк стоял рядом, руки в боки, как турист, остановившийся полюбоваться пейзажем.

– Она редко выходила из дома, – тихо сказал он.

– Вряд ли кто-то к нему заходил. Я почувствовал запах еще до того, как открыл дверь.

– С Шуром никто не общается.

– Из-за заикания?

Фалк кивнул.

– Но кто-то же знал его мать. Кто-то должен был заметить, что общение прервалось.

Фалк потупил взгляд, возможно, он чувствовал себя виноватым в том, что упустил смерть этой женщины.

– Она была старой, очень старой. Те, с кем она общалась, сами давно умерли.

Возможно.

В этот момент из дома на лестницу вышел фельдшер скорой помощи. Он перегнулся через перила, и его несколько раз стошнило, потом он снова вошел в дом. Затем появился единственный врач в Рейне, датчанин с непомерно высокой зарплатой, чье присутствие здесь объяснялось нежеланием норвежских врачей вести частную практику в вымирающих прибрежных поселениях. Его нос и рот закрывал плотный шарф, он снял его, только приблизившись к полицейским.

– Вы можете предположить, как давно она мертва?

Худой низкорослый врач покачал головой:

– Еще снег лежал.

То есть не меньше полугода. Сын, конечно, постепенно привыкал к запаху, но все-таки в какой-то момент это должно было стать невыносимым. И все же он оставил ее дома, никому не сообщил о ее смерти.

– Может быть, он никому ничего не сказал, потому что заикается?

Фалк пригладил редкую шевелюру.

– Он общается записками.

– Или дело в пенсии? Он далеко не первый, кто посягает на пособия умерших родственников.

– Мы, конечно, проведем вскрытие, – врач повернулся к дому, к дверям аккуратно подъезжала машина скорой помощи. Затем вынесли носилки. Останки хорошо прикрыли, но лица фельдшеров выражали сильнейшее потрясение.

– Как я уже сказал, она мертва уже очень давно, – врач попрощался и сел в единственный в Рейне «Рэндж Ровер».

– Вы говорите, он общается записками.

Фалк кивнул.

– По крайней мере раньше так делал. В магазине, на почте. Большинство местных знают о его проблеме и стараются не мучить его.

– То есть, когда я буду с ним разговаривать, он будет писать мне в ответ?

Фалк пожал плечами.

– Скорее всего.

– Есть какие-нибудь мысли о том, где он может быть?

Фалк посмотрел на необъятный горный хребет и покачал головой.

– Мало знакомых?

– Пожалуй, слишком мало.

– Но ведь рано или поздно ему понадобится попасть домой.

Рино пытался пристроить на место челку, которой играл все усиливавшийся ветер.

– Нужно открыть все окна. При таком ветрище дом быстро продует.

Запах плотной пеленой окутал их, как только они ступили в коридор, Рино сосредоточился на том, чтобы дышать через рот. Окно в спальне уже было распахнуто, поэтому Рино открыл все другие окна и позволил северо-западному ветру привольно разгуливать по комнатам. Старые оконные петли гудели, а грязные шторы развевались как флаги.

– Осмотрите чердак, а я займусь подвалом.

Фалк находился в центре гостиной и вообще-то давно мог спуститься в подвал.

Наверх и вниз вела одна и та же лестница, так что Рино пришлось пригибаться, чтобы не удариться о верхние ступеньки. На маленьких полках стояли ряды старых банок с вареньем, погребенных под пылью и паутиной. Полоска света освещала подвал. Спустившись, Рино увидел, что источником света была распахнутая дверь.

В подвале не было ни перегородок, ни мебели, только холодные голые стены вокруг груды мусора. Рино направился к двери из подвала, из-за сильного сквозняка запах немного ослаб. Очевидно, Симскар удрал именно этим путем, затем пробрался к подножию гор и где-то спрятался. Потом он поймет, что побег был необдуманным поступком, и постарается проникнуть домой. Пытаться его разыскать абсолютно безнадежно, к тому же все в доме указывало на то, что обнаруженное тело – объект личной трагедии, а не преступления.

В то же время подсознание упорно посылало тревожные сигналы. Симскар, жертва многолетних издевательств, зачем-то навестил обожженного, хотя ни один из них не мог произнести ни слова. Кроме того, как будто было недостаточно только этого, в несчастном случае с газонокосилкой явно прослеживались черты преднамеренного преступления. И вот теперь еще труп, по всей видимости, матери Симскара, пролежавший в доме несколько месяцев. Неудивительно, что Симскар сбежал. У него земля под ногами горела.

Когда Рино поднялся обратно в гостиную, Фалк стоял и отрешенно смотрел на горы банок от варенья.

– Нашли что-нибудь? – спросил инспектор.

– Грязь и хлам.

– И вы понятия не имеете, где он мог спрятаться?

– Он ночной бродяга. Люди постоянно видят его на улицах после наступления темноты.

– Вы знаете, что он знаком с пострадавшим при пожаре?

– С Овесеном?

– Его так зовут?

– Сигурд Овесен.

– Симскар навещал его сегодня утром в пансионате.

Взгляд Фалка выражал искреннее удивление.

– Шур был в пансионате?

– Так утверждает одна из медсестер.

– Шур сторонится людей.

– И тем не менее, он там появился с запиской в руке.

Прищурившись, Фалк рассматривал настенный календарь, на котором была отмечена дата пару недель назад.

– Шур вряд ли сделал бы что-то подобное без острой необходимости.

Рино поразила одна мысль. Зажав рукой рот, он вошел в комнату, где скончалась мать Симскара. Матрас пожелтел от многомесячного разложения, к своему ужасу, Рино даже заметил какие-то останки. Он подавил рвотный рефлекс и направился к комоду. Аккуратно сложенное белье лежало в верхних ящиках. В нижнем опрятными стопками располагались вышитые скатерти, а в углу – газетные вырезки. Инспектор достал верхнюю: газета «Лофотенпостен» от 13 апреля. Пожар в гараже. Не главной новостью, кризис в рыболовной отрасли считался важнее. Еще одна вырезка – следующий день. До редакции наконец дошел масштаб происшествия, поэтому большая часть страницы посвящена именно случившейся трагедии. Рино насчитал восемь вырезок, включая три из газеты «Лофот-Тиденде» и одну из «Ависа Нурланд». Без сомнения, Симскар интересовался пожаром, и Рино догадывался, почему именно.