Текст книги "Черкасские легенды"

Происхождение этрусков и их письмо

Этруски – ответвление эгейских пеласгов (Гелланик, V в. до н. э.).

Этруски – славянское племя (Стефан Византийский).

Сами этруски называли себя расена (Дионисий Галикарнасский).

Расшифрованная этруская письменность дает истинное самоназвание этрусков – РОСЫ (Геннадий Гриневич).

В 1846 г. в Италии, около города Креччо была найдена гробница Энея. Надпись на надгробном памятнике смог прочитать только русский лингвист XIX века Ф. Воланский. Эта надпись была сделана почти за 3 тысячи лет до нашего времени на общем коренном славянском языке, из которого только впоследствии образовались различные наречия:

«Райский всех Боже, выше Вима и Дима (Вадима). Возьми в опеку мой дом и детей! Гекаты царство далече; по долу земли выезжаю точно ей – ей так есть! Как я Эней, царь родом! Сидя с Ладом в Елисее, Леты черпнешь и забудешь. О дорогой, хороший!»[19]19
  Приложение. С. 320.


[Закрыть]

Это тот самый Эней (Еней), по имени которого мы, славяне, названы венетами (енетами), а красивейший город венетов – Венецией.

Это тот самый Эней, о подвигах и скитаниях которого в поисках новой Родины рассказывает Вергилий в «Энеиде». Это подтверждает Геродот и исследования Ломоносова, Классена, Воланского Гриневича, Беляковой и их последователей.

В 1961 г. на территории Румынии около местечка Тертерия археологи нашли самые древние надписи на Земле. Глиняные таблички с этими надписями были датированы 5 тысячелетием до н. э. Всем известные таблички Шумера на тысячелетие моложе.

В XIX в. Классен писал:

«Скифские письмена, сохранившиеся в некоторых скандинавских и всех поморских рунах, а также по левому берегу реки Енисея, свидетельствуют, что они служили образцом для древних греческих письмен, равно как и для кельтских и готских алфавитов».

А это вывод современного исследователя ХХ в. после Тэртэрийской находки и сравнения ее знаков с письменами разных стран.

Белякова:

«Первые по времени знаки, подобные славянским рунам, обнаружены в 1961 г. в Тэртэрии на трех глиняных табличках V тыс. до н. э. (тысячетелетием позже датированы таблички Шумера). С такими же знаками найдены таблички в селении Винча в Югославии.

Рунические знаки, подобные Винчанским, найдены в Трое, на Крите, в Этрурии и Парфии (соперник Рима на Востоке), на Енисее, в Скандинавии и на Кавказе. Попала эта письменность и на другие континенты – в Северную Африку и Америку. В конце концов она послужила основой известных алфавитов: финикийского, древнегреческого, протоиндийского и латинского, глаголицы и кириллицы. Скорее всего это была первоначальная письменность людей на Земле».

Итак, славяне владели грамотой, которая легла в основу главных алфавитов нашей планеты. Для такого вывода ученым достаточно было сравнить типы знаков, из которых состоят первые славянские письмена Тэртэрии и Винча с знаменитыми надписями древнейших письменностей мира: Шумера (IV тыс. до н. э.) и прашумерскими (убаидскими) табличками в Двуречье, протоиндийскими (XXV–XVIII вв. до н. э.), критскими (XX–XVIII вв. до н. э.) – в том числе знаменитого Фестского диска; этрускими (VIII–II вв. до н. э.); восточно и западно-славянскими надписями, исполненными «чертами» и «резами». Ученым даже не надо было расшифровывать эти письменности, чтобы убедиться, что все они аналогичны и являются вариантами праславянской письменности. Русский языковед Геннадий Гриневич предпринял гигантский труд и в 1993 г. опубликовал монографию «Праславянская письменность», содержащую ход и результаты дешифровки всех шести вышеназванных древнейших письменностей мира и ВСЕ надписи заговорили на праславянском языке.

Вот самая древняя надпись на Земле: «РОБЕ ЯТЬ ВЫ ВИНЫ <неразб.> ДАРЬЖИ ОБЪ» – «дети примут вины <и заслуги?> Держитесь вместе». Это, наверное, самое глубокое напутствие детям и внукам.

А вот текст надписи на двух сторонах диска из столицы о. Крит – города Феста – в переводе на современный язык:

 
«Горести прошлые не сочтешь.
Но горести нынешние горше.
На новом месте почувствуете их.
Вам послал еще Бог место в мире Божьем.
Распри прошлые не считайте что вам послал Бог.
Обступите тесными рядами,
Защищайте днем и ночью.
Не место – волю.
Живы еще чада ее, ведая чьи они в этом мире».
 

* * *

 
«Будем опять жить. Будет поклонение Богу.
Будет все в прошлом – Забудем кто мы есть.
Где вы будете – чада будут, нивы будут,
хорошая жизнь.
Забудем кто мы есть.
Чада есть, узы есть – Забудем кто есть.
Что считать, Господи! Русиния чарует очи.
Никуда от нее не денешься, не излечишься от нее.
Но однажды будет, услышим мы:
Вы чьи будете, русичи?
Что для вас почести? в кудрях шлемы?
Разговоры о вас?
Но есть еще – будем мы».
 

Праславянская цивилизация

В индоевропейскую общность ариев[20]20
  Ар – мужское деятельное начало – пахарь, писарь, косарь, царь и т. д.


[Закрыть] входят славяне, германцы, греки, индийцы, иранцы и другие народы.

И по поводу их прародины у ученых до сих пор нет единого мнения. Но греческая литература и мифология сохранила предание о гипербореях[21]21
  На северном полюсе постоянно нарастает «ледовая шапка». Со временем, под действием центробежной силы Земли, она съезжает в район экватора, где тает, вызывая Всемирный потоп (литосферная катастрофа). Гипербореи посредством подземных горячих вод поддерживали на полюсе субтропический климат и не давали нарастать «ледовой шапке» (авт.).


[Закрыть] – обитателях труднодоступных северных областей, отличавшихся красотой, чистотой и нравственностью, близких к богам и особо поклонявшихся Аполлону. По легенде, при начале службы Аполлону на территорию храма садилась стая лебедей и начинала петь в унисон со жрецами. Может быть, в память об этом и почитались у русов лебеди (журавли или, как в сказках, гуси-лебеди) и называлась их земля между Волгой и Доном Лебедянией.

По Геродоту, греки заимствовали у пеласгов-славян не только грамоту, но и некоторых богов – по одной из версий, в том числе и Аполлона. Геродот писал, что мудрецы и служители Аполлона Абарис и Аристей, обучавшие греков, были выходцами из страны гипербореев.

Родина гипербореев привлекает внимание ученых как один из вариантов местонахождения прародины индоевропейских ариев. Так же об этом говорится в древнейшем сборнике гимнов индийских ариев – Ригведе, написанном во II тыс. до н. э. В гимнах говорится о тех далеких временах, когда арии жили в краю, где Полярная звезда стояла над головой, а солнце ходило вдоль горизонта. Это крайний Север, Приполярье, в иную климатическую эпоху. Уходя от климатических катаклизмов, арии переселились на просторы Евразии, достигнув на юге берегов Индийского океана.

Сегодня об открытии Г.С. Гриневича говорится так:

«По мнению специалистов, результаты дешифровки праславянской письменности, полученные Г.С. Гриневичем, являются открытием нашего века. Они позволяют по иному осветить древнейшую историю мировой цивилизации, в развитии которой роль славян являлась ведущей». Издательство «Палея». Г. Гриневич пишет, что праславянскую письменность следует рассматривать как праписьменность, давшую начало всем остальным основным письменностям мира, и с иных позиций посмотреть на древнюю историю, скрытую от нас толщей тысячелетий.

Я хочу расставить лишь вехи этой истории: 7 тысяч лет назад славянские племена населяли обширные пространства Подунавья. В конце V – начале IV тыс. до н. э. славяне двинутся на юг и восток.

На юге славянские волны достигнут Двуречья. Останки наших предков лежат в основании холма Эль-Убайд, вокруг и поодаль от которого вырастут со временем города Шумера и Вавилона.

И мы обязаны помнить тех, кто научил строить эти города.

На востоке славяне достигнут среднего течения Днепра.

Уже в III тыс. до н. э. все Подунавье – Поднепровье будет занято высокоразвитой Трипольской культурой.

Она постепенно, но более широким фронтом (чем в IV тыс.) будет распространяться на юг. «Вовлеченные в колонизационный процесс, в своем движении на юг часть трипольцев достигнут Пенджаба и Инда» (акад. Б.А. Рыбаков, Язычество древних славян), и здесь славяне (называвшие себя русичами) создадут одну из трех величайших культур Древнего Востока – Протоиндийскую культуру (с величественными городами Мохенджо-Даро и Хараппа), на которой затем поднимется культура Древней Индии.

Около 1800 года до н. э. в метрополии (т. е. в Подунавье – Поднепровье) произошло столкновение Трипольских племен с восточными племенами, населявшими степи к востоку от Днепра. Столкновение закончилось для трипольцев катастрофой.

Изгнанные из Среднего Поднепровья славяне, уже под именем пеласги, устремились проторенными путями на юг – на Балканы, а затем далее – в Эгеиду (на острова и побережье Эгейского моря).

Интересно, что именно в это время – за пять столетий до Троянской войны (законч. прибл. в 1184 г. до н. э.) первые пеласги появились и в Италии (согласно Дионисию Галикарнасскому – из южной Греции). Ломоносов и Классен, изучив античных историков, утверждают, что в Трое жили праславяне (пеласги). Сюда же (в Эгеиду и на Балканы), но через Малую Азию (современ. Турция) придут соплеменники славян-пеласгов «рысичи», оставившие свои города у подножий Гималаев.

(Это обстоятельство объясняет расхождение мнений, откуда пеласги пришли в догреческую Грецию и на Крит: с севера – через Балканы или с востока – через Малую Азию).

Все вместе («рысичи» и «пеласги», то есть аисты) славяне создадут на острове Крит могучую Критскую державу, искусство которой станет предтечей великого искусства Древней Греции. И снова, на этот раз уже природа захочет испытать наших предков. Взрыв вулкана на острове Санторин (около 1450 г. до н. э.) подорвет могущество Критской державы – и гонимые дорийцами славяне (минойцы – пеласги – рысичи) покинут Крит.

И вопреки всему (после расцвета и катастрофы бессмертной Трои) потомки индийских и критских «рысичей» – росы (это самоназвание славян появляется в этруских надписях VIII–II веков до н. э.) обретут через несколько веков прежнюю силу и могущество, но уже на иной земле, в Италии – в той ее части, которую принято называть Этрурией.

Как складывалась дальнейшая судьба славян – сказать трудно.

В конце концов, они вернутся на свои исконные земли (Подунавье – Поднепровье); произойдет это, видимо, не раньше IV–III веков до н. э.

Принявшись за обустройство вновь обретенной земли и заботясь о безопасности, славяне возведут огромные крепости и насыпят грандиозные «Змеевы валы», которые протянутся «аж до Киева». Обращая внимание на более близкое к нам историческое время славян, невозможно объяснить их движение в XVI–XVIII веках н. э. за Урал, в Западную и Восточную Сибирь и далее, вплоть до Аляски. По всей видимости, во все времена здесь играл фактор их духовного склада, который можно определить, как «охоту к перемене мест».

«Славянское население распространялось не расселяясь, а переселяясь, переносилось птичьими перелетами, из края в край, покидая насиженные места и садясь на новые». (В.О. Ключевский). Видимо, поэтому греки называли праславян пеласгами – аистами.

А если учесть, что в новые места славяне несли культуру, в частности письма, то этот особый «склад характера» славян приобретает особенную особость.

На этом заканчивается эскиз истории славянства, сделанный Геннадием Гриневичем – выдающимся ученым современности.

«Велесова книга» и Приазовье

«Велесова книга» – сборник текстов исторического, религиозного и литературного характера – позволяет заглянуть в глубь славянорусского прошлого.

Дощечки этой книги найдены во время гражданской войны белым офицером А. Изенбековым в одном из русских дворянских поместий, увезены в Европу, переписаны от руки эмигрантом Ю. Миролюбивым (одна дощечка сфотографирована, на чем и основана датировка Гриневича) и – утрачены в годы второй мировой войны. Предположительно, из 100 страниц текста сохранилось около 75.

Наиболее доступный текст, перевод и комментарий можно найти в книге «Бус Кресень» (А.И. Асов). «Русские веды», Москва, Наука и религия, 1992.

«Покинув гиперборейскую прародину», – пишет А.И. Асов – «ко II тысячелетию до н. э. древние индоевропейцы уже расселились на обширнейшей территории – от Балкан (Эллины – дорийцы), северного Причерноморья (киммерийцы) и южного Причерноморья (хетты) до нижнего Поволжья и Семиречья (скифы) и вплоть до Енисея и северного Китая (массатеты, саки). Индоевропейские племена в это время имели небольшие этнические различия».

«Велесова» книга»[22]22
  До наших дней дошло много исторических свидетельств о жизни Древней Руси. Важнейшее из них принадлежит жившему в IX в. волхву Сурожскому и Новгородскому по имени Ягайло Ган. Он оставил нам единственно известную сегодня дохристианскую летопись «Книгу Велеса», написанную древнеславянским руническим письмом, о котором русский учёный, соратник Ломоносова Классен писал: «Скифские письмена, сохранившиеся в некоторых скандинавских и всех поморских рунах, а также по левому берегу реки Енисея, свидетельствуют, что они служили образцом для древних греческих письмен, равно как и для кельтских и готских алфавитов» (авт.).


[Закрыть] описывает исход скифов (которых так назовут греки) из Семиречья (Семиречье – область около озера Балхаш, которая и сегодня называется так из-за семи рек, впадающих в озеро). Произошло это более чем за тысячу лет до Рождества Христова. Северные берега Черного моря в те времена были заселены киммерийцами[23]23
  «Греки просвещают, что никаких руссов нет, а есть варвары. Но мы это могли осмеять, так были же кимры, так же отцы наши, и они римлян потрясали, а греков разметали, как испуганных поросят». («Книга Велеса»).


[Закрыть], которых «Велесова книга»[24]24
  В 1927 г. был найден камень Розо, на котором древнерусским письмом, вокруг лика древнерусской богини Яры был написан текст. Американский антрополог и специалист по древним текстам Джон Джагер (1871–1959) из Миннеаполиса по этому поводу написал: «Авторами текста на камне Розо (этот камень был найден в 1927 г. в США в городке Розо, штат Миннесота) могли быть только мифические аргонавты. На этом языке говорили и писали первые люди на Земле. Экспертиза определила возраст этого текста в 200 000 лет» (г. «Комсомольская правда», 22 января 2009 г.).


[Закрыть] наряду со скифами называет предками славян:

 
И киммерийцы были
отцами нашими.
А те-то Рим потрясали.
Принесли в жертву белых коней
ушли мы из Семиречья
с гор Райских из Загорья
и шли век.
Итак
Понеже пришли в Двуречье
разбили там всех
своей конницей
и пошли в землю Сирии.
Там подождали
а после шли горами великими
и снегами и льдами
и пришли в Степи
со стадами своими.
И там Скифами перво-наперво
были наречены отцы наши.
И после битвы пришли
к Карпатским горам.
 

Скифам, пришедшим с низовьев Волги, пришлось столкнуться на берегах Дона и Азовского моря («Велесова книга» называет его Готским морем) сначала с родственными им киммерийцами (которые ушли в Крым), а потом выдержать суровую борьбу с готами, греками, гуннами. Вот что говорит «Велесова книга» о столкновении скифов вначале с готами, а затем с греками:

 
Пришли из зеленого края
к Азовскому морю.
До того были отцы наши
У берегов моря по Волге
и с великими трудностями
переправили через нее
людей и скот
на другой берег.
Пошли к Дону –
а там увидели готов.
Пошли на полдень –
И увидели Азовское море и готов
Ставших против нас
увидели.
И так принуждены были биться
За жизнь свою и добро.
 

* * *

 
Шли берегом моря
до Сурожа – и там основали
Сурожский край –
потому что он Солнечный (сура – солнце)
Греки хотели поработить нас в Корсуни (Крым) –
и сражаемся.
Должны заставить Корсунь
заплатить за слезы
похищенных дочерей наших
и сыновей взятых в рабство.
Ибо плата та не серебряная
и не золотая –
а отсечь головы их.
 

Открытие Г. Гриневича и появление «Велесовой книги» позволяют сегодня с уверенностью сказать, что великая культура Киевской Руси родилась не на пустом месте, а явилась правоприемницеи праславянской скифо-аланской Русколани[25]25
  «Русколань Бусова сотворилась после победы над гуннами у Непры-реки. И мы русы, борусины, суренжане, анты и костобокие Русколань тогда сотворили… до земли Кисека наши овцы ходят. И есть там земля Одина, который пришёл от нас к ним. И там мы узрели руку, угрожающую нам, и видели Сурового Одина» («Велесова книга»).


[Закрыть] – государства, расположенного на Северном Кавказе и в Приазовье и вобравшего в себя древнейшую культуру асов и русов.

Военные самарийские люди – народ Ефрема в Приазовье
^{(по свидетельству неканонической Библии)}

Около трех тысяч лет назад 12 колен Израилевых были вместе, но после смерти царя Давида десять колен, под именем народа Ефрема, отпали от иудеев, колена Иуды и Вениамина, и создали свое государство – Самарию. Эти два государства просуществовали недолго. Иудеев захватил вавилонский царь Навуходоносор, а ассирийский царь Саламанассар пленил народ Ефрема, переселив их на новое место. Но они не стали там жить и, чтобы сохранить свои законы и обычаи, ушли в дружественные им Земли Скифии. В третьей книге Ездры, неканонической Библии, в гл. 13 ст. 39–45 читаем:

«Он (Бог) собрал к себе эти десять колен, которые отведены были пленными из Земли своей во дни царя Осии, которого отвел в плен Саламанассар, за реку и переведены были в Землю иную. Они же положили в совете своем, чтобы оставить множество язычников и отправиться в дальнюю страну, чтобы там соблюдать законы свои».

Во второй книге Маккоевеев неканонической Библии в гл. 12 ст. 29 читаем: «Поднявшись оттуда, они устремились на город Скифов, отстоящий от Иерусалима на шестьсот стадий, так как обитавшие в Скифии иудеи свидетельствовали о благорасположении, какое имеют к ним скифские жители и о кротком обхождении с ними во времена бедствий».

Далее в третьей книге Ездры говорится о том, что «Тесными входами подошли они к реке Ефрату, ибо Всевышний сотворил тогда для них чудеса и остановил жилы рек (сковал реки морозом), шли они долго, полтора года, и пришли в страну Арасфер. Там жили они долго до последнего времени».

На новом месте они сохранили свои многие древние обычаи, ну например – «С Дона выдачи беглецов нет». Это пришло из Ветхого завета. Книга Левит гл. 19 ст. 33–34 говорит:

«Когда поселится пришелец в Земле вашей, не притесняйте его. Пришелец, поселившийся у вас, да будет для вас то же, ибо вы были пришельцами в Земле Египетской. Я Господь Бог ваш».

Народ Ефрема в древности пришел в Скифию на Земли Арсареф – страны Аров (Асов) (Ар, ас, Ир, на всех древнеарийских языках означает воин-муж) и со временем превратились в народ аз-аров (хазаров). Е. Савельев в «Древней истории казачества» пишет, что к VIII в. после распада монархии Аттилы по реке Дону от Азовского моря до Каспийского и по нижней Волге возникло новое Хазарское государство, в котором было гражданское устройство и много укрепленных городов – Осенев, Сугров, Шуракань, Руком, Балин, столица Итиль или Атель, Саркел, Беловеж. Киев платил хазарам дань.

Население государства состояло из множества племен, которые свободно исповедовали свои религии. Некоторые историки, в том числе и Иловайский, полагают, что в хазарских городах было значительное число еврейского населения.

В VIII в. хазарский царь Булан добровольно принял еврейскую веру и обратил в нее часть народа. Все следующие за ним хазарские цари носили еврейские имена: Обадия, Хиския, Манасия I, Ханука, Исаак, Завулон, Манассия II, Нисси, Менагем, Вениамин и Ларон. Но они были открыты и для других религий.

Во второй половине IX в. по просьбе хазарского кагана (царя) святые апостолы Кирилл и Мефодий обратили в христианство многих его поданных.

Хазария в основном жила за счет охраны торговых путей, проходивших через ее территорию, и укрепленные города были построены только на границах государства.

В 965 г. киевский князь Святослав разгромил столицу Хазарии Итиль, а окончательное падение монархии совершилось в 1021 г.

Как говорит летопись, многие хазары, теснимые с одной стороны половцами, с другой – тюрскими народами, пришли в 1117 г. в Киевскую Русь, где им Владимиром Мономахом были отведены земли для поселения. Часть хазар осталась на своих землях.

Артур Кестер в книге «Тринадцатое колено» доказывает, что европейские евреи – ашкенази являются прямыми потомками хазар, которые после гибели Хазарского каганата расселились по всей Европе и не являются семитами[26]26
  «Не путайте жидов с самарянами, а казаков с дворянами» (южная поговорка) Л. Гумилёв.


[Закрыть].

Еврейские общины существовали почти в каждом европейском городе. Они поддерживали тесные торговые связи между Западной Европой и Востоком. По этой причине многие европейские государи относились к евреям благосклонно. Иногда за свое покровительство они собирали особый налог, позволяя евреям жить по своим законам и исповедовать свою древнюю религию – иудаизм.

Перед городом, в котором жили, евреи несли определенные обязанности. Например, в случае вражеского нападения обороняли порученный им участок стены.

В 1347 г. корабли, пришедшие с Востока в порт Мессина на Сицилии, завезли в трюмах черных крыс, разносчиков чумы. Эпидемия охватила города. За три года население Европы уменьшилось на треть.

В бедствии обвинили евреев. Обезумевшая толпа громила еврейские кварталы, жгла дома. Изгнанные из Европы евреи получили защиту и покровительство у польского короля Казимира III Великого (1330–1370). Он дал им полную свободу селиться в своем королевстве, пользоваться всеми правами и беспрепятственно исповедовать свою религию. При Казимире III было выстроено столько новых крепостей, церквей и других зданий, что о нем говорили, что: «Он получил Польшу деревянной, а оставил её каменной». После раздела Польши иностранными державами часть евреев возвратилась на территорию бывшей Хазарии, в Приазовье.

Историк Е.П. Савельев отмечал, что в казачестве, помимо нордического черкасского присутствовали татарский, калмыцкий и еврейский типы. В своей работе «Типы донских казаков и особенности их говора» он писал:

«Этого типа казаки до поразительности схожи с горскими евреями Дагестана, которые считаются остатками древних израильтян, плененных ассирийским царем Саламанассаром».

На Донце
^{Рассказ}

По Дону селилась вольная община удалых людей.

Атаман Петр Краснов

Над Донцом, над скалистым берегом, зарозовело свежее, летнее утро. Рыба в темнеющих затонах ушла глубже. На песчаном плесе засветилась в радужном блеске мелкой водной ряби изумрудная сеть мелких водорослей и казачий хутор Западной, утопающий в зелени садов, опоясанный каменными заборами, зашумел своими повседневными заботами.

Валя открыла глаза и зажмурилась. В окно куреня, между цветными занавесками, пробрался солнечный луч. Он блеснул на замке ненужного сегодня портфеля, засветился в широко открытом глазу козы, которая неподвижно стояла в темном углу, и заскользил по ослепительно белой, беленной мелом стене. Валя опять открыла удивленные глаза. Коза стояла. И не простая коза, а с петушиным хвостом. Спрятавшись под подушку, девочка немного полежала, не шевелясь, и когда осторожно взглянула, то в углу уже никого не было, а за окном мать говорила соседке:

– Тонюшка, ента, у тебе сало с кабаней головы! Оно усегда так на сковороде трящить и прядаить!

Загремел трактор и остановился около двора. Хлопнула дверь калитки. Через некоторое, время раздался недовольный голос отца:

– Да где эта уборщица сетки подевала, щас я ей набью задницу.

Валя затаилась. Отец после ночной работы в поле собрался на рыбалку, а она его сетки аккуратно уложила и убрала под стол в летницу, летнюю кухню, чтобы был порядок.

– Под столом они, сетки твои. Спасибо бы дитю сказал, что к порядку вас приучает, – раздался голос бабушки Ули, которая, как всегда, по утрам подметала около двора.

В другое время Валя была бы ей очень благодарна за помощь, но сегодня она ее видеть не могла. Несколько дней назад шла она с «Карасем» и «Бубырем», – это ее одноклассники, – из школы. И «Бубырь» треснул ее по голове портфелем. Она, конечно, повалила его на траву и хотела отплатить. Но он ее поборол, сел верхом и еще дал шалобан.

«Что же это за такая жизнь, – думала Валя. – Я его, значит, всегда лупила и “Карася” лупила, а теперь они меня, что ли, будут лупить?»

Потом, когда шла по хутору, соседский дед Степан спросил:

– Как дела, Серега?

Он ей всегда говорил – Серега, потому что она себя так называла и носила штаны. Она гордо ответила ему:

– Нормально дела.

И вот вчера утром случилась катастрофа. Она не нашла своих штанов. Облазила все и под кроватью, и под столом; даже за шифоньером. Нет штанов. А баба Уля так хитренько готовит себе что-то, хлопочет около печки и молчит. Валя поняла, что здесь что-то неладно, строго говорит:

– Баба, где мои штаны?

– А я их у печку кинула, – отвечает баба, – ты уже девочка большая, пора тебе в юбке ходить, а то вон уже все соседи смеются.

Валя аж задохнулась от обиды.

– Да как же ты могла, а еще бабушка. Чтобы тебя скрючило-перекорючило, чтобы ты ко мне никогда не подходила. А то – внученька, внученька, а сама штаны сжигаешь…

В общем, такие дела. А сегодня ей положили на табуретку новую юбку. Живи теперь, как хочешь. Валя еще немножко полежала, горестно размышляя о своих несчастьях, и уже хотела вставать, как у калитки раздался противный голос конопатой Верки, которая разговаривала с бабой Улей.

– Пусть ваша Валя покажет мне своего «пупсика». Да, пусть покажет. Вот у меня он есть, вон какой!

Валя подбежала к окну и выглянула из-за занавески. Белобрысая, прямо лудяная Верка, в выгоревшем сарафане, упрямо расставив свои обгоревшие на солнце ножки-спички, показывала бабе Уле своего «пупсика», маленькую пластмассовую куколку, разодетую, прямо как городская барыня:

– Иди, иди с Богом отседова, – гнала ее от двора баба Уля. – Отродясь у нас не было никаких «пупсиков», чтобы они провалились.

Валя присела на пол, чтобы ее Верка в окно не заметила. Слезы обиды на бабу Улю, и на мать, и на отца, и на всех-всех полились из ее глаз.

Прошлым летом в Белую Калитву приезжал зоопарк. Родители, поехав туда за покупками, взяли с собой детей. Сестры ходили от клетки к клетке, рассматривали ярких попугаев, дразнили обезьян. Младший брат Петя, как человек хозяйственный, внимательно рассматривал необычных кроликов и цыцарок с павлинами. А Валя, как стала у клетки пони, так и не тронулась с места. Маленький рыжевато-бархатистый пони смотрел на нее сквозь прутья печальными глазами, качал головой. И когда Валя долго-долго смотрела на него, то увидела в высокой траве всадника, у которого золотился на предзакатном солнце рыжеватый казачий ус и блестело дорогое оружие. Она увидела под всадником играющего стройного жеребца, узнала в них себя и пони. Валя стала мечтать: как она приведет его домой, как будет его мыть, как они будут вместе скакать по цветущей яркими маками и духмяными травами степи, как по вечерам вместе укладываться спать в душистое сено. Если бы ей сказали: «Вот тебе один день с твоим пони, или вся оставшаяся жизнь», Валя с восторгом бы выбрала день. Она страшно кричала, когда ее отрывали от прутьев клетки. Она, спокойная, тихая, уравновешенная девочка, билась в истерике на земле и кричала:

– Купите мне эту коняшку! Купите мне эту коняшку!

И ничего не понимала, что у родителей нет денег на самое необходимое, что надо ехать домой. Ничего…

Валя сидела на полу куреня, боясь выглянуть в окно, думала: «Ладно, коняшку не купили; но “пупсика” же можно было купить? Вот у Верки есть, Зинке купили». Вале так хотелось, чтобы у нее он был. Она так долго и подробно представляла, что его купает, одевает, что сказала девочкам:

– А у меня есть пупсик.

И вот теперь Верка требует его показать. «Ну, ничего, – думала Валя, – баба ее сейчас отвадит. Не зря говорят, наша баба все умеет. Один раз ночью на катере к нам приехала родня из Виноградного. Никто и не знал, что они приедут. А баба пошла их встречать, ей сон приснился, и встретила».

Когда Валя вышла на крыльцо в своей новой юбке, никто не обратил на нее внимания, потому что из кушерей, зарослей лопухов, лебеды и крапивы позади база вылетел младший брат Петя со страшным ревом и криком:

– Это в меня фашист выстрелил.

Лоб у него был рассечен и оттуда, по конопатому носу, обильно текла кровь. Как потом оказалось, он в зарослях пытался опробовать свой новый поджигняк – самодельный пистолет. Бабушка Уля срезала лист алоэ, протерла им ранку, которая сразу побелела, прочитала молитву – и кровь остановилась.

– Девки, – закричала из летницы мать, – отец сказал: пока из база не вычистите, на Донец не ходить.

– Забодали со всеми этими базами, – забурчала старшая сестра Галина; поглядывая на летницу диковатым, красивым глазом, в котором чувствовалась турецкая кровь.

Но средняя сестра Надежда с веселым смехом уже бежала за корытом, в котором на веревке таскали на огород навоз. Ее босые большие ноги мяли и лопухи, и крапиву, и все подряд. Ей покупали обувь, но летом она её не признавала. Говорила, что ей любые туфли давят. Валя вернулась в курень, с удовольствием сняла новую юбку, надела старые, все латаные-перелатаные штаны.

Навоз таскать было тяжело и неприятно. А тут ещё Петька выскочил из-за угла куреня на палочке, как на коне, закричал:

– Посторонись, девки, давай дорогу!

Галина закричала матери:

– Мам, а почему Петька нам не помогает?

– Не трогайте дитя, он больной. Сами кобылы здоровые, – отозвалась мать.

Петя, бросив палочку и усевшись на заборе, вовсю беседовал с соседом, с мужем Тонюшки Колюшкой.

– Я не знаю, как там у вас, а у нас эти мыши шайками ходють. А когда наша Валька в Тереховке была, то баба Мотя ее наголо подстригала. Это чтобы волосья получше лезли. После ентова местные пионеры ее лысой башкой обзывали, а она их матюкала. И вообще, твоя Тонюшка говорит, что Валька не нашенская. Раскрасавица белобрысая, гутарить не по-нашему, училкой быть хочет.

Солнце стояло уже высоко, когда, наконец, мать отпустила, и, захватив по горбушке хлеба, натертой чесноком с солью, сестры с увязавшимся вслед младшим братом побежали на Донец.

Река с высокого цветущего холма открывалась от края горизонта и до края. Блестела ослепительная вода. Сверкали кусочки кремня в каменистом берегу на другой стороне. Весело раскачивались темно-зеленые деревья и кусты. Вниз к Донцу звала прямая и широкая дорога. Так хотелось побежать по ней, падая в мягкую, теплую пыль и с разгона врезаться в холодную, обжигающую воду, но нужно было еще забежать на огород, который был здесь же на берегу, сорвать к хлебу огурцов с помидорами, раздеться в своей лодке.

Только после этого, с восторженным визгом и воем, затеряться в толпе бронзовых и черных от солнца казачат, которые с утра до вечера пропадали на песчаном берегу реки. Накупавшись, сестры решили научить Петю плавать, а заодно и проучить его, чтобы не зазнавался. Они отомкнули с цепи лодку, и Галина позвала:

– Петечка, поехали с нами на тот берег, а то мы без казака боимся.

Петя в это время лежал на пузе, лупил по воде руками и ногами и представлял, что плывет. Он с подозрением посмотрел на сестер, подумал и, не подозревая подвоха, полез в лодку. На середине Донца девчата выбросили его в воду. Ужас светился в голубых, округлившихся Петиных глазах. Он бил по волнам руками и ногами и кричал:

– Заберите меня, бабы проклятия! Заберите меня!

Но сестры только весело смеялись, а Валя пунцово краснела. Наконец, Петя добрался до кормы лодки, ухватился за её край и, рыдая, перевалился через борт.

Лодка со скрежетом врезалась в песчаный берег, над которым нависла каменная стена. Направо, невидимый в зарослях обступивших его деревьев, бил родник. Это была как зеленая комната. Родник, вокруг деревья, посередине огромный камень, как стол, а вокруг него – камни поменьше. Никто не знает, кто положил эти камни впервые у этого родника, кого скрывали когда-то эти заросли. А Валя знала. Когда-то ей это приснилось. Казаки, в ярких одеждах, со сверкающим оружием, сидели вокруг большого камня, о чем-то говорили, смеясь, указывали на север. Молодой, рыжеусый атаман лежал в стороне, покусывая травинку и разглядывая бегущие облака. Валя знала, что он думал об опасности, стерегущей на юге, о беде, надвигающейся с севера. Она знала, что нужно уходить атаману с казаками за море, в далекие края, что ему нельзя медлить. Старалась во сне сказать это, предупредить, но не смогла. Вот и сейчас ей показалась, что казаки и атаман там.

– Лежит себе в небо плюет, – сказала Валя.

– Что ты говоришь? – спросила Надя.

Но Валя, не отвечая, быстро побежала вперед, зашла в шатер деревьев. Бьет родник. Шелестит листва. И никого. А такое чувство, что здесь только что кто-то был.

Вечером, когда солнце село за Донец и по хутору погнали коров, девчата стали проситься у отца, чтобы он отпустил их в клуб посмотреть, как взрослые девчата будут танцевать с солдатами, которых прислали на уборочную.

– А ну, домой, и чтобы носа не высовывали, – строго сказал отец…