Текст книги "Жажда Дюрка. Том 2. Слёзы немеркнущего огня"

Тогда хазары занялись изучением главной пещеры табасаран. Как все верхние этажи, пол шестого этажа был устлан многочисленными слоями ковров, сумахов. На стенах висел шелк, вышитый золотом, бархат. Везде вдоль стен стояли сундуки, ларцы с драгоценностями, золотом, пряностями. Перед золотым Идолом, втиснутый в стену, горел очаг. Только хазары остерегались к нему подползти. Ведь там горит Родовой огонь табасаран! Он чужакам так же опасен, как золотой Идол, который их только что ослепил.

По ту и другую сторону очага рядами стояли чаны с сушеным мясом, топленым маслом, крупами, орехами, медом… По ту и другую стороны очага на гладких камнях стояли лампы. Везде были полки с каменными и кожаными книгами.

Один из хазар по заданию командира подполз к шаману, пытаясь с ним заговорить. Старухи перед хазарами неистово трясли рукам, набожно заглядывая на Идола, шевеля губами, пытаясь им что-то быстро объяснить.

Неожиданно до слуха хазар снизу, из глубин земли, донесся страшный рев вперемешку со стонами, криками о помощи то ли женщин, то ли детей. Рев усиливался, словно это ревут пещерный медведь и женщины, терзаемые им.

Глаза воинов-хазар случайно встретились с Родовым огнем. Очаг вдруг воспламенился красным пламенем, обдавая их невыносимым жаром. Хазары упали на пол, плача, умоляя, прося пощады… Снизу опять до их ушей донесся рев крупного зверя, плач, стоны.

Хазары не могли знать все тайны и причуды священной пещеры Дюрк. Это внизу грохотала подземная река, вытекающая из бездонного озера, находящегося за плато. Бывает, что озеро с причудами, закрыв выход, несколько дней подряд собирает воду. Когда оно заполняется до краев, открывается проход, и огромные каскады воды с грохотом, сотрясая горы, проносятся под седьмым этажом.

Ищущие в панике глаза командира хазар неожиданно встретились с глазами колдуна, охраняющего покой золотого Идола с Родовым огнем. Он не мог ошибиться – это их проводник! Те же плутоватые глаза, та же дергающаяся бородка, утиный нос с пучками рыжих волос, торчащих из широченных ноздрей. Поманил к себе пальцем, потянул за бородку, заглядывая ему в бегающие серыми мышками глаза.

– А ну-ка скажи, собачий сын, кого внизу прячете?

– Там… там… всего лишь девушки… – трусливо залепетал шаман. – Девушки, обслуживающие меня… нас… со старухами…

– Врешь, собака! Кто там рычит, грохоча жерновами, тряся горами? Говори?! Кто там так безжалостно терзает плоть женщин?! Говори?!

– Клянусь бородой вашего кагана, там, кроме девушек, никого нет… – колдун перед командиром хазар стал на колени, умоляя, чтобы его не убивали. – Там, под седьмым этажом пещеры, ревет всего лишь подземная река… Все эти дни озеро, что находится рядом, набирало воду. А сегодня вода прорвалась… Вот и ревет, бесится подземная река…

– Веди, собака!

Колдун, да, это был жрец Бяхяй, подобострастно поник перед суровым хазаром. Он задом, на четвереньках, трусливо отступал к стене. За ним, боясь отстать от него, на четвереньках потянулись и хазары. Шаман в нише, выдолбленной в стене, что-то покрутил рукой. Перед изумленными хазарами стал раздвигаться огромный круглый жернов, открывая проход.

Хазары стали у прохода, не смея проползти дальше. Но когда колдун, низко кланяясь, заискивающе оглядываясь назад, прополз дальше, маня их рукой, хазары с опаской последовали за ним.

На седьмом этаже хазары нашли двенадцать девушек. Они были жрицами священной пещеры Дюрк. Жрицы, сбившись в стайку, ревели во весь голос, страшно боясь подземного грохота, от которого тряслась вся пещера. Они были одеты в шелка и бархат. Их руки и ноги украшали золотые изделия. Все они были великолепны – одна краше другой.

Жрицы при виде чужих вооруженных воинов с колдуном перестали реветь, застенчиво отвернулись. Пещера от грохота, раздающегося снизу, тряслась так, что казалось, будто подземная река прорвет пол и хлынет сюда.

Хазары, бледные от страха, опасливо застыли на месте. Но когда табасаранский шаман, не обращая внимания на грохот и тряску пещеры, прошелся по ней, встал на самой середине, хазары присоединились к нему. Эта пещера тоже была устлана коврами. На полу везде стояли ларцы, вдоль стен сундуки. В стене горел очаг. По бокам очага, на полу, рядами стояли разные чаны, горшки, посуда, утварь…

Хазары тряслись от грохота огромного количества воды, несущейся под пещерой. Они торопились выбраться наружу, а заодно из пещеры вывели девушек. Все богатства из пещер на поверхность земли поднимут воины, ждущие их сигнала. Девушки-жрицы достались каждому хазару. Командир выбрал себе троих. Они этих жриц подарят своему кагану, за что тот их щедро отблагодарит.

Хазары со жрицами стали подниматься. Впереди шел колдун, за ними девушки, замыкали хазары. На шестом этаже хазар ждал очередной сюрприз. Как только чужаки переступили порог, у золотого Идола загорелись глаза красным пламенем. Хазары, опять затряслись от страха, бросились на пол. Вместе с ними, встретившись глазами с золотым Идолом, упали на пол и жрицы, потупив глаза, истово молясь.

Колдун подполз к золотому Идолу. Молитвенно приподняв глаза к потолку, стал на колени перед неистово молящимися старушками. Он притворялся, выжидал время. Думал, как защитить, обезопасить себя от злобных хазар.

Хазары с пола разглядывали пещеру.

На самом броском месте, напротив черного мраморного постамента, где восседал золотой Идол, красовался очаг в сиянии огня, блеске золота. В очаге, окруженном семью горящими лампами, горел Родовой огонь.

Командир хазар бросил к стопам колдуна кожаный мешок, шепотом приказал:

– Затолкаешь золотого Идола в этот мешок! Да, поручи своим старушкам, чтобы они в три корзины положили головешки из Родового огня. Только смотри, быстро!

Колдун подошел к старушкам, что-то сказал, глазами показывая на Родовой огонь. Старушки засуетились.

Колдун с мешком на коленях прополз к золотому Идолу. Он трясся, лоб покрылся крупными каплями пота. Решалась его судьба. С одной стороны, его мог поразить золотой Идол. С другой стороны, если отступится – кривыми ножами зарежут хазары. Он распростерся перед Идолом, обливаясь слезами. Жмуря глаза, приподнял золотого божка, опустил в мешок. Держа мешок в охапке, еле дыша, приподнял глаза на командира, выжидая дальнейших указаний. Командир долго не решался забрать ценный дар. Или табасаранскому шаману прикажет, чтобы он золотого божка вынес наружу. Глазами приказал шаману, чтобы с опасным грузом в сопровождении пяти хазар отправился к выходу.

Когда все было сделано, хазары со своими драгоценными ношами и девушками направились к выходу.

* * *

Специальная группа хазар с золотым Идолом и корзинами с Родовым огнем не успела выйти наружу, как в галерею пещер ворвались хазары-мародеры, грабя, уничтожая, оскверняя их. За считанные минуты опустошили все залы: исчезли ковры, ларцы, сундуки, шелка, бархат…

Из пещер выносили чаны с провиантом, редкостными злаковыми семенами, лекарственные травы, коренья, отвары, мази… Уносили разные сосуды с редкостными природными красителями, посуда, утварь – все, что попадалось под руку.

За считанные минуты была уничтожена, разграблена богатейшая библиотека. Варвары книги с каменными листами сбрасывали с полок на пол, разбивая их вдребезги. А книги с кожаным переплетом – поменьше размерами – хватали с собой, пряча в кожаные мешки. Огромные увесистые кожаные книги скидывали с этажерок, рвали, бросали в горящие очаги. Некоторые книги вместе с женской одеждой, разбросанной из сундуков, сжигали на полу. А каменные книги, которые валялись под ногами, разбивали, ударяя друг о друга. В пещерах были разбиты, погашены, осквернены нечистотами все очаги, разобранные на золотые кирпичики.

В шестом зале в одной из ниш стены нашли множество глиняных горшков, запечатанных воском. Когда хазары распечатали горшки, они были приятно удивлены. Там содержалось храмовое виноградное вино многолетней выдержки. Хазары, хохоча, прикладывались к горшкам, опустошая их на одном дыхании.

Снаружи подали знак об отступлении. Хазары с награбленными богатствами, многие пьяные от вина, потянулись к выходу на поверхность.

Спустя некоторое время вся хазарская свора растворилась в ночной глуши.

Небольшой отряд хазар, который выполнял особое задание кагана, с золотым Идолом, Родовым огнем табасаран, золотыми кирпичами и наиболее ценными реликвиями на быстроходных скакунах по горным тропам мчался на север.

Глава 3

Вождь нух-нухов Мерден был потрясен трагедией, случившейся в священной пещере Дюрк. Хазары до этого тоже не раз нападали на низинные территории Табасарана. Но чтобы они проникли в самое его сердце – священный Дюрк, выкрали золотого божка и Родовой огонь, никто не ожидал. Мерден был поражен дерзостью плана нападения хазар с двух сторон: из пустыни и с моря в составе двух хорошо обученных дружин. Судя по следам, первая дружина хазар шла на плато Дюрк так, словно ее кто-то из местных сопровождал по тайным тропам.

Мердена поразило и другое обстоятельство. С их секретных постов, пограничных застав, находящихся далеко, на северной границе, никаких тревожных сигналов не поступало. В этот раз передовые северные рубежи Табаристана охраняли люди главного жреца Бяхяя. Люди из окружения Бяхяя в тот вечер вели дозор в прикаспийских степях, на подступах к галерее пещер Дюрк. Люди Бяхяя несли дозор на майдане жертвоприношений, сторожили галерею пещер Дюрк.

И самое странное, что его тревожило, – состояние стражей в момент нападения хазар. Кто в тот вечер напоил паломников, всех стражников, находящихся в дозоре? Как это могло случиться, что хазары на майдане жертвоприношений, как котят, перебили всех паломников? А стражники, стоящие на страже со стороны священного дуба и аула Хустиль, хазарам не оказали никакого сопротивления?!

Предатели могли находиться у вождя Мердена под боком. Надо выяснить, чем в тот вечер занимался колдун. Не покидал ли он пределы галереи пещер Дюрк? Если покидал, с кем встречался? Куда в последнее время Бяхяй со своими воинами уходил?

На боевом дозоре просто так череды случайностей не бывает. Если в стане Мердена не оказалось предателя, как хазары для нападения на святой Дюрк могли выбрать такое время, когда главные силы нух-нухов были заняты сражением с персами?

* * *

Вождям табасаранских племен их разведка, а также разведки каспиан и албанов давно доносили, что хазары против них точат топоры. Но все оговаривали, что если хазары против Табасарана начнут активные действия, то только к весне.

Если вожди табасаранских племен осенью или зимой ожидали каких-то провокаций на границе, то только со стороны Персии. Вот почему в последнее время Мерден с главными силами нух-нухов и объединенными силами табасаранских племен участил совместные военные учения под крепостью аула Ягдыг на южных рубежах Табасарана.

Пока вестовой с известием о нападении хазар на Табасаран двумя дружинами примчался к Мердену, на передовую линию войны, прошли двое суток. У Мердена ушло еще двое суток, пока он со своей дружиной примчался к месту вероятной дислокации второй дружины хазар.

К этому времени первая дружина хазар разграбила священную пещеру Дюрк, на обратном пути уничтожила город Огней. Горели десятки аулов, стоянок, расположенных вокруг плато Дюрк. Первая дружина хазар, оставляя за собой смерть и пожарища, с золотым Идолом и Родовым огнем табасаран, награбленными богатствами, отступала на север.

На другой день с зарей в долине реки Дюбек-чай, за городом Огней, у табасаран с хазарами завязалась кровавая битва. Бой продолжался до следующего вечера. Дружина хазар, состоящая из пяти тысяч воинов, объединенными силами табасаран была разгромлена. Горстка оставшихся хазар отступала на север. За ними, добивая их, последовали табасаранские стражники.

* * *

Мердену в аулах и на стойбищах надо было собрать новых воинов, чтобы сколотить дружину, потрепанную хазарами. Стражей надо одеть, снарядить оружием, лошадьми, обучить их военному делу.

Для этого нужно было время. После того как хазары из пещеры Дюрк выкрали золотого Идола, из очага – Родовой огонь, в аулах, на стойбищах, полевых станах погасли все огни. Вождю, прежде чем что-либо предпринять, надо было остатки людей отвести в горы, на древнюю стоянку их отцов.

Вождю Мердену, когда он увидел подожженные аулы, разграбленные стойбища племени, ничего не оставалось делать, как увести людей с насиженных мест. Для восстановления разрушенных, сожженных дотла аулов, стойбищ, стоянок нужно было много времени, здоровых рабочих рук, строительного материала. Сейчас не хватало ни того, ни другого. Тем более когда у него в сердце закралось подозрение об изменнике, который затаился в племени, и не было гарантии, что хазары, если табасараны восстановят разрушенные сакли, вновь не пойдут на них.

В сопровождении горстки дружинников вождь уводил их по тайным тропам, по которым когда-то его отец от резни воинствующего племени уводил своих соплеменников.

Небольшая горсточка нух-нухов за вождем Мерденом по тропе, идущей лесом, по горным хребтам, уходила в туманную даль. Племя надо было уводить поскорей, ночью. Оставшиеся в живых члены племени еще не знали, какой страшный удар был нанесен узкоглазыми хазарами их племени, общинному хозяйству. Не знали о том, сколько членов племени убитыми, порубленными кривыми мечами хазар лежат в саклях, переулках, вдоль дорог и троп. Не ведали о том, какой кровавый пир был устроен хазарами с паломниками на плато Дюрк!

Мерден своему заместителю с дружиной поручил убрать трупы, похоронить. Когда дружина управится со всеми делами, на месте дислокации нести дозор, ждать его дальнейших указаний.

Среди беженцев было много раненых, искалеченных, немощных стариков, старух, детей. Многие из них, напуганные до смерти, за своим вожаком шли из последних сил. С Мерденом в горы уходили только раненые, ослабевшие стражники. Они помогали, поддерживали раненых, немощных, некоторых несли на носилках, сколоченных на скорую руку.

Взрослые члены племени понимали: в той ситуации, в которой они оказались, единственное, что остается делать – это последовать за вождем в древнее стойбище. Знали, что идут в неизвестность – к давно заброшенному стойбищу отцов и дедов. Там сейчас могли хозяйничать дикие звери, горные орлы. Там не будет огня, тепла и света. Они были наслышаны, что священная пещера Дюрк разграблена, осквернена хазарами, что захватчики с собой увезли не только золотого Идола с Родовым огнем, но и все сундуки, ларцы с богатствами. Хазары разграбили, сожгли богатейшую библиотеку старинных книг, чаны с зерном, медом, сушеным мясом, коллекцию редкостных злаковых культур. То, что не успели разграбить, подожгли, осквернили.

По цепочке беженцев пополз слух, что хазары в прикаспийской степи напали и на город Огней. Они уничтожили храм огнепоклонников, убили всех жрецов, а над жрицами надругались, потом всех поголовно зарезали. В городе Огней осквернили, задушили главный огонь, который табасаранам давал тепло и жизнь. Малые огни, которые горели кругом, обиделись, ушли обратно в землю. Город Огней, как и галерея пещер Дюрк, погружен во мрак.

Самым страшным ударом для племени стала потеря золотого Идола и Родового огня. Золотой Идол и Родовой огонь снабжали очаги племени нух-нухов огнем, светом, защищали их от зимних холодов, стужи, отпугивали от стойбищ ночных грабителей и диких зверей.

Нух-нухи помнят тот день, когда в священную пещеру Дюрк с небес был спущен золотой Идол. Глаз золотого Идола горели, чередуясь, красным, зеленым, золотым пламенем. От его глаз в очаге священной пещеры Дюрк вспыхнул огонь, который больше никогда не затухал. Нух-нухи никогда не забудут первый вкус мяса, пожаренного на плоских камнях, раскаленных в Родовом огне. Аксакалы, вспоминая былые времена, глотали слезы. Чтобы их глаз не видели женщины и дети, они глаза прятали под папахами, нахлобученными на лбы. Аксакалы помнят: с тех пор как мясо стали жарить на углях, потом варить в котлах, у них дети перестали болеть и умирать. А матери начали рожать здоровых детей. Племя стало множиться, укрепляться.

А какая крепость становилась у дубин и гибкость у копий, закаленных в Родовом огне? Дубины, закаленные в огне, становились прочнее камня, нанося врагу несокрушимый урон. Копья, закаленные в огне, стали намного прочнее и острее. Посредством огня нух-нухи впервые добыли бронзу, перед сокрушительной силой которой не мог устоять ни один враг. А потом на огне научились плавить другие металлы, ковать холодное оружие, косы, топоры, ножи, лемехи плугов…

А кровожадные хазары, напав на священную пещеру Дюрк, лишили нух-нухов их главного бога, золотого Идола, Родового огня. Их лишили возможности посещать священную пещеру Дюрк, где в тяжелую годину от коварных врагов могли укрыться воины, женщины, старики, дети. Хазары подожгли, осквернили, завалили подземные ходы, связывающие Дюрк с другими священными местами Табаристана, со всем миром. Теперь их воинам будет не так легко вырастать из земли перед врагом. Внезапно нападать, наносить его живой силе сокрушительный удар. Затем так же незаметно уходить по подземным лабиринтам.

* * *

К утренней заре Мерден людей, измученных ранами и изнурительной дорогой, привел в родовое гнездо. Они остановились на небольшой поляне за родовым гнездом. Основная масса людей, прикрыв себя сверху, чем попало, прижавшись друг к другу, чтобы согреться, легла спать.

Одни стражники, кто в состоянии был держаться на ногах, даже не передохнув, пошли обследовать аул. Другие стали на страже. К обеду просыпались изможденные ранами и болезнями члены племени.

Они были подавлены тем, что увидели в племенном стойбище. В ауле не нашли ни одной целой сакли, строения, где бы временно всем обществом могли уберечься от холода. У всех саклей развалились, упали крыши, торчали одни голые стены. Аул, хотя и располагался в огромной чаше, охраняющей от холодных ветров, но если не подготовиться к зиме, то все замерзнут.

Осеннее солнце слабо грело каменные стены саклей и замерзших за ночь людей. Вокруг аула далеко простирались луга и поля, которые когда-то вспахивали, с которых собирали урожай. Виднелись огромные грушевые, яблоневые, ореховые деревья. Посреди заброшенного аула созревали кизил, алыча, боярышник, фундук. Голодные дети набросились на них. Кто был цел, в состоянии самостоятельно ходить, что-то делать, отправился за аул. Через час пришли с мешками грецких орехов, груш, диких яблок. Обильный урожай давал барбарис, боярышник, шиповник. Поспевала ежевика.

При виде фруктов, ягод, орехов голодные люди набросились на них. Утолив жажду, запив еду холодной родниковой водой, которой было достаточно, женщины и старики стали переговариваться, тревожно думая, как быть дальше.

Через некоторое время пришли и охотники с тушами убитых джейранов, зайцев, множеством птиц, гнездившихся в лесах вокруг заброшенного аула.

Увидев это добро, члены племени чуть ожили. Когда друг у друга на лицах прочли мысль – как им не хватает огня, опять все приуныли…

Вождь Мерден в сопровождении жреца Бяхяя ходил по переулкам аула, его окрестностям. Осматривая каждую саклю, хозяйственное строение, они думали, как их отремонтировать. Если взяться за стамески, молотки, топоры, к зиме можно перекрыть несколько уцелевших саклей, привести в порядок дворы, коровники, сеновалы и в саклях переждать холода.

Решили камнями заделать все окна, оставить только входные двери. К зиме с отгонных зимних пастбищ, находящихся на берегу Каспийского моря, нужно пригнать скот. Больных, стариков, детей будут поить парным молоком. Мастера сделают веретена, разные ткацкие станки, где в нитку прокрутят овечью шерсть, изготовят ткань, сошьют одежду. А из шкур домашних животных сошьют верхнюю одежду. И так сообща, всем обществом переживут зиму.

На древнем стойбище на первых порах, хотя и непривычно, но намного безопаснее, чем на плато Дюрк, куда могут вернуться хазары или персы. К тому же здесь, если хорошо потрудиться, на зиму можно собрать огромное количество грецких орехов, диких яблок, груш, всяких ягод.

Но где, как им достать огня, если погасли все очаги в аулах Табаристана? Как всю зиму по ночам жить без огня, света? Этого не мог не понимать вождь. Колдун Бяхяй перед вождем, отводя плутоватые глаза, вел себя хитрым лисом. Произносил витиеватые, уклончивые речи.

Мерден в первую очередь вокруг себя сплотил воинов, юношей, тех, кто в состоянии держать оружие. Установил круглосуточный дозор в ауле, вокруг которого ночью рыщут волки. Волки в аул заглядывали даже днем. Определил группы юношей, девушек, женщин, способных ухаживать за ранеными, больными, стариками, детьми. Собрал группу из мужчин и женщин, которые с утра до вечера будут собирать яблоки, груши, ягоды, грибы. Сколотил охотников, которые будут снабжать общину свежим мясом, птицей.

Вождь по утрам и вечерам подходил к каждому больному, говорил заботливо, по-отечески. За вождем, криво улыбаясь, плелся жрец Бяхяй, подтверждая его слова кивками. Каждый день начинался с того, что раненым меняли повязки, больных, слабых, хилых поили разными соками, настойками, сделанными из целебных трав и корений. Их собирали женщины на лугах. Юноши в дуплах деревьев находили мед диких пчел, который сильно помогал больным и раненым.

Колдун обещал больных скоро поставить на ноги. Впереди была зима. Вождь понимал, что без магической силы золотого Идола, без Родового огня половина общины не доживет до весны.

Благо, что рядом с вождем находился его старый мудрый друг Али с могущественными сыновьями. В трудные минуты он мог опереться на сыновей друга: Малика, Мурада, Марата.

В живых осталась и единственная дочка Мердена, свет его очей Лейла.

* * *

Перед душевными и телесными трудностями, испытываемыми племенем, жрец Бяхяй смотрелся совершенно потерянным. Его беспомощность выдавали глаза с бесцветными зрачками, которые от вопрошающих взглядов членов племени трусливо шмыгали под широченные седые брови, трясущаяся козлиная борода. Мерден с недоверием относился к этому старому плуту. Все, что ни делал, ни говорил колдун, в душе вождя вызывало сомнение. Ему казалось, все колдовские дела Бяхяя – уловки хитрого, увертливого перевертыша, нагоняющего страх на темных членов племени. До сих пор колдуну от племени удавалось скрывать свои плутовские уловки. Он свои страхи, сомнения души тоже умело скрывал от племени.

То, что он старался скрывать от членов племени, замечал вождь. Но таким беспомощным, как сегодня, вождь колдуна никогда не видел. Колдун не знал, как утешить свое племя, чем ему помочь. Как от племени скрывать, что он оказался жрецом, давно потерявшим свой дар, свои способности. Вождь горько улыбнулся, краем глаз следя за уловками старого лиса.

Вождя угнетали другие мысли – какими словами утешить свое племя. У него появились кое-какие идеи, когда с плато Дюрк прибыла небольшая группа стражников. Они отчитались перед вождем за все, что им было поручено сделать. Теперь ждут его дальнейших указаний.

Вождь, копаясь в памяти, искал слова, необходимые беженцам сейчас, в этот трудный час. Именно сейчас, на этом, давно потерявшем свое тепло и уют стойбище предков, члены племени нуждались в поддержке, духовном пробуждении. Нельзя в этот трудный час позволять людям пасть духом. Если сейчас у здоровых членов племени опустятся руки, многие безнадежно больные старики, раненые воины, семьи, потерявшие родных и близких, угаснут, свалятся с ног. В этой ситуации вождю надо собраться с духом самому, зажечь искоркой надежды свое племя.

Члены племени ждали, чем утешит их мудрый вождь. А вождь все ходил кругами, обдумывая, решая. Племя и в прошлом не раз оказывалось на грани вымирания. Тогда, казалось бы, в тупиковой ситуации именно вождь находил единственный путь к его спасению, заряжал своей энергией, не давал погибнуть.

Колдун вел себя туманно, выжидая, что сделает, подскажет вождь. Он обладал тем даром, что неожиданно ловко подхватывал все, что начинал говорить вождь, и преподносить племени как свое. Начинал хитрить, витиевато развивать его мысль. В конце себя племени преподносил как его единственного спасителя. Эти его уловки не могли не замечать опытные члены племени, которые, видя, какую паутину плетет главный жрец, многозначительно улыбаясь, стыдливо отводили глаза в сторону. Главного жреца в племени многие не уважали, но их останавливала боязнь перед ним. Его боялись женщины, старики, особенно дети. По возможности его избегали многие мужчины.

Вот и сейчас, казалось бы, главный жрец находится рядом с вождем, в то же время прячется в его тени. Люди сердцем чуяли, что колдун не знает, как себя вести в этой обстановке, какой совет дать. Догадывались, что опять начнет хитрить, пугать людей своими колдовскими уловками. Так и случилось. Главный жрец встал перед племенем, закатив глаза, словно разговаривает с небесами. Вождь, по тому, как трясется козлиная борода главного жреца, чувствует, что этот плут совершенно растерян. Он не знает, что говорить племени, что подсказать вождю.

Другое дело – вождь Мерден. Он, прося помощи, поддержки, мысленно обращался к золотому Идолу и Родовому огню. Читая молитву, рукой прошелся по сухощавому лицу, заросшему длинной черной бородой. Он в памяти выискивал нужные в это время слова.

– Братья, сестры мои, благородные нух-нухи! – Заглядывая глубоко в душу, глухо закашлялся. – Кровожадные хазары лишили нас бога, золотого Идола… Они осквернили наш Родовой огонь, наш святой Дюрк, нашу святую колыбель, где родились, выросли наши деды, бабушки, отцы, матери. Затоптали место, где родились мы, взрослели, рождаются наши дети… Эти дикари осквернили жилище наших богов, забрали золотого Идола и Родовой огонь к себе в вонючие шатры и юрты… Все, что им ни попадалось под грязные руки, крали, что не успели выкрасть, затаптывали подошвами своих сапог… Они уничтожили ценнейшую коллекцию наших священных книг, коллекции злаковых, бобовых культур, нанесли народной памяти невосполнимый урон…

«Вот гадина, находит же в нужное время нужные слова!.. Где он успел всему этому научиться? – В душе колдуна поднимался протест. – Пока пусть говорит, мне надо зацепиться за нить его мыслей и подхватить, пока он не овладел умами членов племени…» – И, незаметно выскользнув из-за спины вождя, затерялся в развалинах одной из саклей.

– Будет большой ошибкой, если мы будем сидеть, выжидая манны небесной, чьей-либо помощи со стороны. Нам, пока я не собрал могучую дружину, придется многое вытерпеть, еще прочнее объединиться, отстаивая свои интересы. Мы на древнем стойбище восстановим сакли своих отцов, загоны коров, овец, дороги, ведущие к пахотным землям, в альпийские луга. – В его голосе появлялась уверенность, металлические нотки. – Мы вычистим, приведем в порядок все родники. Вспашем, весной засеем все поля. Заживем жизнью наших дедов, отцов, которые жили здесь, растили хлеб, женили сыновей, выдавали замуж дочерей. Посмотрите кругом, какое богатое наследие оставили нам наши отцы! Сколько вокруг аула яблоневых, грушевых деревьев, грецких орехов! На зиму соберем яблоки, груши, грецкие орехи, ягоды – все, что уродила земля наших отцов. К тому же из прикаспийских степей пригоним дойных коров, овец. Будет молоко, шерсть, одежда… И мы заживем… Главное, пережить эту зиму, а к весне сама природа будет на нас работать…

Вдруг рядом с вождем появился наряженный в костюм жреца Бяхяй. Вождь, рассматривая его с ног до головы, саркастически улыбнулся. «Как этот клоун успел так вырядиться? Только что трусливо трясся, прячась в моей тени». Жрец стоял в длинном одеянии. Пристегнул к спине и груди хвосты, клыки, когти зверей, даже змеиные головы. С его боков свисали и гремели кости волков, шакалов, гиен… В руке держал посох жреца со змеиной головой. Глаза были выворочены белками наружу, вызывая в сердцах соплеменников жуть. При элементарном движении на нем гремели кости. Он трясся, как в трансе. Многие нух-нухи в страхе перед главным жрецом опустились на колени.

«Для чего же это чучело так вырядилось?» – все раздумывал вождь Мерден. В сердце закипела кровь, но, чтобы не выдать волнения, он сквозь зубы улыбался. А в душе готов был ударом ноги спихнуть коварного колдуна с огромного гладкого камня, стоящего посредине годекана, куда по утрам и вечерам когда-то на совет собирались их отцы. Вождь успокаивал себя, понимая, что час расплаты еще не настал. Племя не до конца преданно ему… Половина воинов племени подчинялась жрецу. Как бы этот шут в недобрый час не сыграл с ним и племенем злую шутку… Он должен помнить, что этот лис охранял золотого Идола с Родовым огнем. Как бы обескураженные члены племени этого шута не превратили в своего Идола!

Какие бы эмоции ни испытывал вождь к главному жрецу, тот в племени имел уважение, его боялись. Ум жреца еще был пытлив, глаза не потеряли зоркость. «Надо как-то успокоиться, а то этот клоун стал подозрительно смотреть на меня». Вождь главному жрецу дружелюбно улыбнулся, знаком руки приглашая его стать поближе.

Мерден, положив правую руку на сердце, продолжал говорить:

– Нух-нухи, родные мои! Вот к какому решению я пришел после долгих раздумий. Нашим джигитам надо догнать хазар, из их плена вызволить нашего золотого Идола и Родовой огонь! Иначе мы навсегда обречены на жизнь без огня и света. Кто мы, я спрашиваю, без золотого Идола? Безродные сироты. Кто мы без Родового огня? Глыбы застывших камней в саклях наших предков! Кто, если не наш золотой Идол, нас спасет от козней врагов? Кто защитит нас от колдовства враждебных духов, шайтанов, подземных теней? Кто нас сбережет темными ночами, осветит наши хижины? Кто спасет наших стариков от мора, болезней, холодов, если не Родовой огонь?

Колдун на шаг вышел вперед, словно всем показывая: «Это я спасу вас, дети мои»!

От зорких глаз вождя не ускользнуло коварное движение колдуна, чему он улыбнулся. Вождь продолжал говорить:

– Мы духом сильны, пока сияют глаза нашего золотого Идола! Мы живы, пока дышит огнем наш Родовой огонь! Задумайтесь и скажите, мои воины, где мы будем закалять наши дубины так, чтобы от одного удара трескались черепа пещерных медведей? Где мы получим духовную силу, сияние небесных звезд, если не от нашего золотого Идола? Где будем закалять острия наших пик? Где, на чем будем плавить металл, ковать кинжалы, мечи? Я ставлю перед моими воинами одну, но не имеющую больше альтернативы задачу. Подскажите, кто из вас осмелится догнать хазар, высвободить из плена золотого Идола и Родовой огонь? – сделал паузу, охватывая всех взглядом. – За того джигита я выдам замуж свою единственную дочь Лейлу!