Текст книги "Психология развития и возрастная психология"

Галина Сергеевна Абрамова
Психология развития и возрастная психология
(издание исправленное и переработанное)
Учебник для вузов и ссузов

© Г. С. Абрамова, 2018

© Издательство «Прометей», 2018

* * *

Посвящаю с любовью и благодарностью светлой памяти моих родителей – Абрамовой Нины Михайловны и Абрамова Сергея Владимировича

Так получилось, что книга, написанная мною для самой себя, стала учебником. С того дня, когда я писала её первые страницы, прошло много времени. Сегодня это время измеряется уже годами. Изменилось всё – страна, в которой я живу, моё семейное положение, мой возраст и даже способ, каким я пишу эти строчки. Неизменными для меня осталась только любовь к людям и желание делиться увиденным и пережитым. Психология развития и возрастная психология – очень живые области знания, они ежедневно пополняются новыми данными о жизни людей в разных культурах. Рождаются и умирают теории и гипотезы, но остаётся жажда людей к познанию собственного назначения, механизмов и закономерностей собственного развития. Эта жажда создаёт разные виды знания, одно из них – научное. Читатель составит о нём своё мнение и по моей работе, а мне остаётся надеяться на возможность обратной связи.

Дания: весна – лето 2008, весна – лето 2017

Предисловие

Интерес человека к самому себе естественен и обоснован. Интерес к другим людям часто имеет совсем другие причины, и разнообразие их столь же велико, как и разнообразие человеческих судеб. Наука пытается анализировать жизнь людей, организуя непосредственный живой интерес людей друг к другу с помощью теорий, категорий, понятий и других средств и способов мышления, которыми обладают люди науки. Результаты их работы позволяют увидеть в едином потоке человеческих жизней те уникальные, воспроизводящие жизнь человека как человека факты, законы и закономерности, увидеть и понять, что каждый человек воспроизводит в своей судьбе человеческое и создает своей жизнью свое, расширяющее, уточняющее, дополняющее представление, знание о том, что есть человек.

Жизнь устроена так, что рано или поздно любой из нас сталкивается с жизненной ситуацией, которая заставляет обсуждать, ставить, формулировать вопросы: «Что со мной происходит? Почему это со мной происходит?». Так человек встречается с необходимостью нового знания о самом себе. Здесь и приходит на помощь наука, предлагающая обобщенное знание, в котором можно (думаю, что нужно) найти ответ на вопросы о том, что происходит со мной.

Ответы могут быть самые разные, но все они будут отнесены к тому периоду жизни, который человек переживает, а периоды бывают разные: критические, сензитивные, стабильные. Каждый период имеет свое происхождение и, в известном смысле, может быть предсказан даже самим человеком, если он умеет (научился, захотел научиться) анализировать свою жизнь.

Такую возможность анализа своей и чужой жизни дает психология развития и возрастная психология, одна из самых сложных и интересных отраслей современной психологии. Без знания о периодах жизни человека нельзя работать учителю в школе, воспитателю в детском саду, врачу в больнице, адвокату в суде, психотерапевту в клинике. Без этого знания трудно быть мамой, папой, дедушкой, бабушкой и… даже ребенком (особенно взрослым ребенком).

Слушатели и студенты, которым я читала курсы по психологии развития и возрастной психологии, спецкурсы по конкретным проблемам, всегда с интересом относились к фактическому материалу и с большим трудом воспринимали теорию психологии. Однако, проходили годы, и, встречаясь с повзрослевшими студентами – уже учителями, психологами, мамами и папами, слышала от них слова о том, что важно «какое-то общее знание о жизни».

Наверное, похожего знания когда-то я искала сама. Для меня это стало своего рода читательским заданием. Его я и попробовала выполнить в этой книге.

Я бесконечно благодарна всем читателям моих книг, кто нашел в себе силы и время на то, чтобы поговорить со мной о них.

Еще раз выражаю свою бесконечную любовь моей семье за помощь и поддержку в работе.

Беларусь, январь 1999 г. Дания, май 2017 г.

Глава 1
Что такое психология развития и возрастная психология?

Учёный обладает готовыми понятиями и будет пытаться объяснить «факты» при помощи этих понятий, таким образом, он будет подходить предвзято, будет глядеть сквозь определённые очки и, как знать, будут ли эти очки пояснять или искажать картину?

Мать близко знает своего ребёнка, однако по большей части это знание на данный момент. Если психология вооружит её определёнными точками зрения, которые сделают ясными основные черты развития, она лучше сумеет следить за своим ребёнком.

К. Коффка[1]1
  К. Коффка. Основы психического развития. М.-Л. 1934 – с. 2


[Закрыть]

– Психологов развелось, а толку от них – никакого.

(Из разговора).

Ключевые слова: наука, предмет науки, закономерность, «Я» исследователя, психическая реальность, возраст, картина мира.

В результате изучения данной главы студенты должны:

знать особенности научного знания;

уметь различать бытовое и научное знание;

владеть понятием психическая реальность.

Я могла бы продолжить эпиграф цитатами из других авторов, но позволю привести себе только один – тот, который чаще всего встречается в разговоре со взрослыми о детях. Это вопрос – риторический, эмоционально насыщенный, чаще тревожный, чем оптимистичный – Что с ним дальше будет?

Возрастная психология – это наука. Серьезная, академическая наука, состоящая из нескольких разделов – отраслей, каждый из которых изучает какой-либо возраст – от младенческого до старческого (детская психология, психология дошкольника, геронтопсихология (это о стариках).

Как всякая наука, она обсуждает вопрос о своем предмете, методах, методиках, критериях истины, спорит о наличии этой истины в той или иной теории. Как всякая наука, она стремится описать свой предмет в специальных терминах – научных понятиях, отделить его от предметов других наук, даже родственных, например, от общей психологии, психофизиологии, тоже изучающих возраста: те большие биологические часы, которые начинают свой ход с момента зарождения человека. Всем известно направление движения этих часов – от рождения к смерти. Ход их неумолим, он определен самой природой, и, очевидно, что каждый человек подчиняется этому ходу. Но это скорее лирическое отступление, чем описание предмета возрастной психологии.

Возрастная психология пытается изучить закономерности психического развития человека, нормального человека. Таким образом, она ставит важнейшие вопросы о существовании самих закономерностей, о степени их всеобщности, то есть обязательности для всех. В то же время появляется вопрос (и весьма конкретный) о том, что такое психическое развитие и кто его может определить, Кроме того, встает вечный философский вопрос о том, какого человека считать нормально развивающимся.

Если вы отнесете эти вопросы к себе в таком, например, виде, то почувствуете, насколько они могут быть важными для вашей судьбы:

– Нормальный ли я человек?

– Развитый ли я человек?

– Соответствует ли мое развитие моему возрасту?

– Что изменится (и изменится ли вообще) в моем внутреннем мире с возрастом?

– Смогу ли я сам изменить себя?

Эти же вопросы можно задать в отношении любого человека. Точность ответа на них может существенно повлиять на судьбу человека – на его собственные решения и решения других людей, от которых могут зависеть его важные личные события.

Возрастная психология изучает не только то, что происходит с человеком сегодня, она располагает данными о том, что может быть в жизни человека вообще, так как пытается изучить всю его жизнь. Естественно, что каким-то возрастам уделяется большее внимание, а каким-то – меньшее. Происходит это, как писал Э. Фромм, отчасти потому, что «ученый, занимающийся изучением человека, более всех других исследователей подвержен воздействию социального климата. Это происходит оттого, что не только он сам, его образ мыслей, его интересы и поставленные им вопросы детерминированы обществом (как это бывает в естественных науках), но также детерминирован обществом и сам предмет исследования – человек. Каждый раз, когда психолог говорит о человеке, моделью для него служат люди из его ближайшего окружения – и прежде всего он сам. В современном индустриальном обществе люди ориентируются на разум, их чувства бедны, эмоции представляются им излишним балластом, причем так обстоят дела и у самого психолога, и у объектов его исследования»[2]2
  Фромм, Э. Анатомия человеческой деструктивности / Э. Фромм – М., 1994 – С. 22.


[Закрыть].

С этим трудно не согласиться. В связи с этим вспоминаются слова Д. Б. Эльконина, сказанные на одной из лекций по детской психологии: «Я стал по-настоящему психологом только тогда, когда родился внук».

«Я» исследователя соприкасается с «Я» исследуемого теми гранями, которые есть у каждого из них. Чудо возрастной психологии состоит в том, что она позволяет исследователю прожить в своей собственной жизни множество событий, связанных с обновленным пониманием жизни других людей. Развитие, обновление видения можно наблюдать в текстах З. Фрейда и Ж. Пиаже, Л. С. Выготского и Д. Б. Эльконина, в работах Э. Эриксона и Э. Фромма. Это увлекательная и, на мой взгляд, мало исследованная страница истории возрастной психологии.

Итак, возрастная психология как наука начинается с того момента, когда встречаются два человека, имеющих разные цели: первый человек – это взрослый, который ставит своей задачей получение истинного, точного знания о закономерностях психического развития, а вторым человеком может быть ребенок, ровесник взрослого или кто-то старше его по возрасту – человек, которого психолог назовет испытуемым, исследуемым.

Уже само возможное различие в физическом возрасте порождает проблему понимания. Эта проблема многократно усложняется, когда речь идет об изучении ребенка. Как это сделать, чтобы получить точные данные?

Листаю старые и новые книги, читаю мудреные названия: экспериментально-генетический метод, клиническое наблюдение, лонгитюдное исследование, метод поэтапного формирования, включенное наблюдение, лабораторный эксперимент и тому подобное. Оставим подробное описание этих процедур специальным изданиям, в этой книге я попробую выделить главное во всех методах (естественно, главное с моей точки зрения): они расчленяют, разделяют непрерывное течение жизни человека на отдельные ситуации, закономерные с точки зрения исследователя, экспериментатора. Строгая фиксация этих ситуаций в материалах научных протоколов позволяет анализировать именно эти ситуации, а не видение самого ученого. Хотя, если протокол не формализован (нет стандартной формы), то, естественно, исследуемая ситуация будет видеться и пониматься по-разному всеми ее участниками и лицами, которые попытаются ее повторить.

Исследователь в возрастной психологии имеет дело с протокольно зафиксированной ситуацией. Она для него предмет анализа и объяснения – интерпретации.

Есть один вид исследования, который, кажется, позволяет преодолеть эту фрагментарность и ситуативность в понимании человека, – это дневники. Дневники самих людей, написанные от первого лица, и дневники, повествующие о жизни кого-то, – знаменитые дневники матери, например, описывающие развитие ребенка.

Психологии как науке с момента ее зарождения было трудно выделить и удержать свой предмет исследования. Одна из причин этого состоит в снижении профессионализма психологов и в том, что каждый человек обладает иллюзорной уверенностью в том, что он всегда сможет понимать, исследовать, управлять другим человеком, потому что сам тоже человек.

Фантазия исследователя, экспериментатора, ученого дополняет систему жизненных фактов до теории, до обобщения, позволяющего использовать его в дальнейшем для понимания других фактов.

Ученые используют такие понятия для описания своей экспериментальной и теоретической работы: практическая и теоретическая актуальность, предмет, задачи, методы и гипотезы исследования. Это очень важные моменты организации научной работы, так как именно они позволяют уточнить связь их индивидуальной работы с тем, что делают в этом направлении коллеги – отечественные и зарубежные.

Практическая актуальность – это описание тех лиц или сфер деятельности, где на практике может быть использовано получаемое знание.

Теоретическая актуальность предполагает формулировку проблемы (или проблем) с точки зрения самой науки, закономерностей ее развития как особого явления в жизни общества, как особого явления в жизни самого ученого.

В момент осознания теоретической актуальности своей работы ученый с необходимостью обращается к своим переживаниям по поводу ценности, истинности получаемого им знания, что может обострить его отношения с коллегами, даже со всем научным сообществом.

Понятие проблемы и теоретической актуальности позволяет ученому осознать его философскую позицию в понимании жизни человека и конкретизировать ее в виде собственной теории, проясняющей законы человеческой жизни. История науки и наше время дают множество примеров личного научного мужества ученых, сумевших заявить о существовании своей собственной теоретической позиции в понимании человека.

Практически любой автор любой теории – З. Фрейд, К. Юнг, Л. С. Выготский, Ж. Пиаже и другие знаменитые и не очень исследователи – переживал момент интеллектуального и эмоционального напряжения, связанного с предъявлением своей позиции для научной общественности, произнося: «Я считаю иначе» или «Я считаю так». Достаточно в этой связи вспомнить факт из биографии З. Фрейда, когда он в течение восьми лет был практически лишен общения с научной общественностью, так как высказал свою точку зрения.

В возрастной психологии проблемами можно считать несколько вопросов, постоянно присутствующих в деятельности ученого, исследующего закономерности развития психической реальности.

Будем считать проблемой вопрос, на который нет однозначного ответа, Такие вопросы можно разделить на две (очень условные) категории: вечные вопросы (или проблемы) и преходящие, то есть ситуативно обусловленные.

Вечные проблемы науки возрастной психологии можно было бы, думаю, сформулировать так:

– Что такое психическая реальность?

– Как она развивается?

– Как можно предсказать ее развитие и воздействовать на него?

Естественно, эти вечные вопросы смыкаются с вопросом о том, что есть человек, то есть с вечным философским, или, как говорят, методологическим вопросом.

Возможность работать над этими вопросами для ученых зачастую связана с решением преходящих, то есть обусловленных конкретным историческим временем, проблем, или, как говорят, социальным заказом.

Гипотезы (или гипотеза) дают основание для построения закономерности, соотнесения ее с другими, уже известными; таким образом, гипотезы позволяют увидеть не только настоящее время какого-то факта, но и его возможное прошлое и будущее. Гипотеза лишает факт статичности, ограниченности, мимолетности. Через гипотезу факт (-ы) становится материалом для построения системы мышления, организующей понимание жизни человека человеком.

Ученый осознает свою гипотезу, понимает ее неполноту и ограниченность. Люди в обыденной жизни склонны придавать гипотезам всеобщее значение, даже не обращая внимания на то, что устанавливаемая ими связь между фактами или их свойствами может носить случайный, временный, ситуативный характер, например, связь между фактом присвоения ребенком чужой вещи и воровством – фактом криминальной жизни взрослых.

Для ученого, изучающего возрастную психологию, гипотеза (ы) о связи этих фактов может вообще отсутствовать, так как он включает их в контекст разных задач своего исследования.

Задачи исследования психической реальности связаны для ученого со строго определенными целями, отражающими логику его собственной работы со свойствами психической реальности. Так, целью исследования может стать анализ литературы по проблеме, или апробация конкретной методики, или проведение пробного (пилотажного) исследования и тому подобное.

Задачи по мере их решения расширяют информационное поле профессиональной деятельности психолога, способствуют уточнению гипотез, совершенствованию теории, а при необходимости приводят и к реорганизации всего стиля профессионального мышления ученого.

Итак, ученый, профессионально работающий в области возрастной психологии, имеет дело с ее проблемами, решает свои задачи в контексте современной ему социальной жизни. При этом структуру науки, то есть ее относительную устойчивость как социокультурного образования, позволяют поддерживать специфичные для нее методы исследования.

Метод исследования – это осознанный ответ на вопрос о том, как было получено конкретное знание и насколько оно истинно. Осознанность методов исследования как способов получения фактов наиболее отчетливо, на мой взгляд, проявляется в содержании глаголов «видеть» и «смотреть», «слушать» и «слышать». Известно, что можно смотреть и не видеть, то есть не заметить, не осознать самого процесса смотрения, что невозможно для видения. Видение основано на активном, организованном отношении как к предмету, на который оно направлено, так и на собственные усилия видящего.

Метод исследования – это и есть организованное видение, которое предполагает смотрение только как момент спонтанности самой жизни.

Исследователь может осознать, передать другим людям, как организовано его видение, но как происходит смотрение осознать бывает очень сложно, почти невозможно.

Видение ученого-исследователя, изучающего факты жизни человека, активно и организовано не только с помощью его собственной рефлексии (его собственных усилий, направленных на акты своего же собственного отношения к фактам жизни), но и с помощью методик.

Методики – это средства получения фактов, характеризующих закономерности жизни человека. Эти средства могут быть, как созданы самим исследователем, так и заимствованы у коллег, живущих или живших в разные с ним исторические времена. Так, сегодня мы можем работать с задачами Ж. Пиаже, которые были сформулированы им много десятилетий тому назад, и т. д.

Методика внешне может выглядеть по-разному: словесный опрос, рисунок, действие, движение и тому подобное. Основное отличие ее от аналогичных продуктов деятельности человека в том, что, во-первых, она (методика) включена в контекст решения научных проблем; во-вторых, она предполагает соотнесение получаемого факта с системой гипотез, то есть с научной теорией; в-третьих, она всегда существует в свете конкретных задач конкретного автора и отражает его теоретическую позицию; в-четвертых, в содержании методики осознаны ограничения в построении гипотез на основе фактов, получаемых с помощью этой методики.

Другими словами, ученый-исследователь, применяя методику для получения фактов, осознает роль и место этих фактов как в своем собственном мышлении о них, так и в жизни исследуемого человека.

Мы уже говорили, что возрастная психология имеет дело с проблемами психического развития. Без понимания того, что же такое психическое, что такое психическая реальность, к этой глобальной проблеме подойти практически невозможно.

Психологам приходится опираться на философские идеи о сущности человека, для того чтобы на уровне теоретической гипотезы оформить собственное представление о предмете своего же научного исследования.

С этой точки зрения важным представляется то, как видит исследователь свою собственную роль в получаемых и анализируемых им фактах, более отстраненным и, насколько это уместно для науки, благоговейным.

Может быть, бесчисленное множество вариантов проявления философской позиции исследователя, но основная линия различия между ними проходит, думается, через осознание зависимости исследуемого факта чужой жизни от собственной жизни.

Заинтересованного читателя прошу остановить свое внимание, на явлениях – трансфера и контртрансфера, присутствующих в психотерапевтической практике. Индивидуальный характер отношений, возникающий у исследователя и исследуемого (врача и пациента тоже), ставит под вопрос возможность изучения их экспериментальными, требующими воспроизведения, повторения факта, методами.

Так в истории изучения человека человеком возникла особая проблема – проблема взаимодействия, суть которой кратко можно было бы сформулировать так: исследуемый и исследователь изменяют друг друга в их совместном действии (чувстве, движении).

Особенно сложной становится ситуация с формирующим экспериментом, его ролью и местом в получении психологических фактов. Известно, что формирующий эксперимент возникает при следующей схеме организации научного исследования:

– констатирующий эксперимент – получение системы фактов;

– формирующий эксперимент – организованное контролируемое воздействие на систему фактов;

– контрольный эксперимент – фиксация изменений в системе изучаемых фактов.

Сложность анализа результатов воздействия состоит в том, что сам экспериментатор является важнейшим источником возможных изменений. В свою очередь любые возможные изменения со стороны испытуемого во многом будут определяться его отношением к экспериментатору и к самому себе. Уместно предположить, что, например, большинство проблем в обучении детей чтению связаны с отношением ребенка к обучающему его человеку и к самому себе.

Проблема формирующего эксперимента, связанная с возможным воздействием одного человека на другого, как думается, не только обостряет внимание к содержанию фактов, которыми оперирует возрастная психология, но и делает необходимым понимание контекста жизни исследователя, обращающегося к этим фактам. В этом контексте содержание его жизненной философии, его возможности воплощения собственной сущности в отношениях с другими людьми являются одной из важнейших составляющих построенной им теории, разработанной методики или просто рабочей гипотезы.

Сошлюсь еще раз на Э. Фромма: «…Мир имеет для него (человека. – Г. А.) определенный смысл, и совпадение его собственной картины мира с представлениями окружающих его людей является для него лично критерием истины, … Собственную позицию он считает логичной»[3]3
  Фромм, Э. Анатомия человеческой деструктивности / Э. Фромм – М., 1994 – С. 200.


[Закрыть]

Сопоставление своей позиции с позицией другого человека, выделение, осознание ее содержания отличает работу ученого-исследователя в области возрастной психологии от реагирования людей разного возраста друг на друга.

Проявление содержания позиции требует средств для ее удержания. Такими средствами в научном обиходе становятся понятия.

В современной возрастной психологии появляется всё больше теоретических и исследовательских работ, где исследователь занимает феноменологическую позицию.

В русле этих работ большое внимание стало уделяться нарративному методу исследования, суть которого в том, что человек рассказывает о событиях его жизни, а исследователь фиксирует и анализирует его рассказ. Это – один из методов изучения продуктов человеческой деятельности, ставший наиболее интересным в свете меняющихся ценности в самом научном знании.

Интересно то, что в возрастной психологии наиболее отчетливо проявляется различие в позициях авторов как различие в языках описания, Так, Ж. Пиаже пользуется языком математики и биологии («группировка», «операция», «ассимиляция», «адаптация» и тому подобное)[4]4
  Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., Просвещение. 1969. – С. 659.


[Закрыть], а З. Фрейд широко применяет язык медицины и философии («бессознательное», «сознание», «страдающее Я» и тому подобное)[5]5
  Фрейд З. Я и Оно. книга 2. Тбилиси. «Мерани». 1991. – С. 425.


[Закрыть].

Примеров использования неспецифического для возрастной психологии языка других сфер научного знания для постановки и решения конкретных и общих проблем можно было приводить очень много. Так и существуют эти маркировки в разных вариантах: Ж. Пиаже – «стадии интеллекта», З. Фрейд – «Эдипов комплекс», К. Юнг – «архетипы», Э. Фромм – «бегство от свободы», Д. Штерн – «самость», В. В. Давыдов – «теоретическое мышление», Л. С. Выготский – «культурно-историческая теория» и т. д. Это большая честь для ученого и признание его места в науке, когда его позиция зафиксирована и определена. Таким образом, она может соотноситься с другими позициями в историческом времени науки.

Позиция любого человека (не только ученого) по отношению к этим фактам и закономерностям проявляется в его рассуждениях о людях вообще, о возрасте человека, о его возможностях изменения и тому подобное.

Для ученого существует проблема удержания предмета своего изучения, чтобы не впасть в «дурную» бесконечность взаимосвязи всех факторов со всеми, бесконечно осложняющей построение системы научного знания. Для людей других профессий и родов занятий использование фактов происходит на уровне реагирования через собственные изменения или изменения другого человека.

Возможность видеть эти изменения, чувствовать их является условием адекватного восприятия другого человека и себя. Ригидность, ориентация на стереотип, фантом, а не на живую реальность, разрушают взаимодействие, делают его однонаправленным воздействием, деформирующим его участников.

Интересующий нас предмет возрастной психологии может быть проявлен в позиции ученого или любого другого человека как ориентация на факты и закономерности психического развития здоровых людей.

Таким образом, в каждом из нас возрастная психология начинается там и тогда, когда мы в своей жизни (а ученый – в своей профессиональной деятельности, и это может длиться десятилетиями) погружаемся в проблемы неравенства между людьми. Неравенство это фиксируется строго и требовательно в любом языке (разговорном и научном) как возрастное отношение между людьми: старше – младше, а потом уже варианты: погодки, ровесники, люди одного поколения, люди первой половины XX в., люди прошлого, а также люди будущего.

Интересно то, что при всей однозначности этого отношения в XX и XXI вв. наблюдается удивительное явление, которого не было в прошлые века, – возраст человека не является однозначным показателем его информированности и компетентности. Эта ситуация становится еще сложнее, когда речь идет о владении конкретными навыками – общекультурными и профессиональными.

Сегодня старшинство (по возрасту) не обязательно показатель зрелости, развитости человека. Это, в частности, приводит к тому, что появляется необходимость в теории, которая бы давала основания для понимания на бытовом (а тем более на научном) уровне закономерностей и механизмов развития человека. Особенно остро этот вопрос встает в условиях безработицы при конкуренции за рабочие места. Кому можно и нужно отдавать приоритет при наличии вакансии? При всей конкретности этот вопрос далеко не риторичен и предполагает использование знаний о закономерностях становления качеств личности.

Построение такой теории может (и должно) являться задачей научной работы – специальной профессиональной деятельности, но и любой человек на своем личном опыте, на опыте своих переживаний, встреч с другими людьми, на опыте понимания самого себя строит такую теорию. Она входит в его картину мира.

Осознанной картиной мира пытается овладеть ученый, разрабатывающий такую теорию. Учитывая важность для каждого из нас особой теории – теории понимания другого человека, – остановимся на этом вопросе несколько подробнее.

Итак, любой человек (ученый и обыватель) строит свою картину мира, то есть пытается понять его, объяснить, систематизировать. Построенная картина мира становится, в известном смысле, искусственной, виртуальной реальностью. Вечный вопрос о том, что же есть на самом деле, вопрос о сущности другого человека (применительно к нашей теме) остается во всей его полноте. Думаю, что это прекрасно, так как вечные вопросы являются гарантом поиска истины, а значит, гарантом существования самой науки и обобщенного теоретического знания.

Существование картины мира, сам процесс ее становления показывают, что человек борется за такую позицию, которая всему сущему задала бы меру и смогла предписать норму. Эта его позиция выражается как мировоззрение, в котором представленность себя самого и других людей структурируется, организуется в содержании Я-концепции и концепции Другого Человека.

Сами по себе эти концепции, на мой взгляд, выполняют в картине мира роль подрамника, который удерживает полотно картины в относительно постоянном состоянии. Часто человек выражает обе эти концепции одним словом, которое туго натягивает или даже обрывает полотно картины мира, например, «Я – плохой человек», «Все люди – гады», или «Я – лишний человек», «Все люди мешают мне жить», или «Я – гений», «Все люди – бездарности», или… Думаю, что каждый читатель легко восстановить возможные эмоциональные состояния, которыми может быть проникнуто каждое из приведённых здесь высказываний.

Содержание этих двух концепций в картине мира_: позволяет выделить и зафиксировать особую реальность, составляющую, на мой взгляд, большую часть этой картины – реальность психическую (см. схему. Строение психической реальности).

Схема. Строение психической реальности

Выделение именно ее позволяет говорить о сущностном в закономерностях развития. Какими же важнейшими свойствами обладает психическая реальность? Как отличить ее от других видов реальностей – физической, химической, логической и других?

Думаю, что вопрос этот не менее сложен для ответа, чем вопрос об отличии живого от неживого. Мы скорее чувствуем, ощущаем, понимаем это отличие, чем можем осознать, то есть выразить в словах. Это так же непросто, как подобрать синонимы к словам «жизнь» и «смерть».

Вопросы и задания для самопроверки

1. Как Вы думаете, какое научное психологическое знание Вы уже используете в Вашей жизни?

2. Как можно выявить различие житейского и научного психологического знания?

3. Найдите любой психологический тест, который позволяет исследовать качества психической реальности. Покажите его возможности для получения научного знания.

4. Найдите научную статью по возрастной психологии. Проанализируйте её строение. Чем отличается, по Вашему мнению, научный текст от других видов текстов? Почему существует это отличие?

5. Составьте несколько схем возможного экспериментального исследования в возрастной психологии. Опишите особенности эксперимента как метода исследования.