Текст книги "Инь vs Янь. Книги 1-2"
Автор книги: Галина Чередий
Жанр: Эротическая литература, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 47 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Глава 16
Пришлось мне протопать примерно километр, когда позади появилось наконец жутко дребезжащее и ревущее чудо отечественного автопрома с одной фарой, явно антикварного возраста. За рулем был дедуля-пенсионер, который добирался ни свет ни заря на городской рынок, чтобы немного подзаработать на домашних яйцах и молоке. Он добросил меня до города, всю дорогу рассказывал мне о своей молодости, и каким он тогда парнем был, перед которым девки сами в штабеля укладывались. Я щедро вознаградила его рамзинскими деньгами, хоть он и старался всячески отказаться. От рынка я доехала до отцовского дома на первом полупустом трамвае. Наверное, лет с тринадцати на них не ездила, так что, типа, почти аттракцион для меня.
Но настоящее «веселье» началось тогда, когда охранник дядя Ваня, который знал меня уже черт-те сколько лет, наотрез отказался пускать в дом. Оказывается, такие указания он получил и от отца, и особенно на этом настаивала Эллочка. Пожилой мужчина прятал от меня глаза, краснел и потел, но стоял на своем.
– Прости меня, Яночка. – Я сама всегда настаивала на отсутствии всяких церемоний. Это людоедка у нас госпожа Крамер, а я просто Яна. – Они мне строго-настрого приказали, что если ты придешь, то тебя не пускать. Не по-людски это, конечно. Как это родное дите, хоть и беспутное, в дом-то не пускать? Но что я могу? Элка-то… то есть госпожа Крамер сказала, что если кто из нас тебя пустит, то можем сразу собирать свое барахло и выметаться без выходного пособия. А у меня семья, кредиты. Ты меня тоже пойми.
В очередной раз сглотнула ком внутренней боли, стараясь сохранить невозмутимое лицо.
Я его прекрасно понимала. Попросила только телефон и набрала отца. После долгих гудков подняла людоедка.
– Отцу трубку дай, – потребовала я.
– Отвали, он с тобой разговаривать не собирается. Наконец-то поумнел, – с ходу зашипела она. – Больше ни копейки моих денег не получишь!
– А с хера ли они твои? Отец в свое время бизнес на материны деньги начинал! – озлилась я.
– Забудь! Тебе тут больше ничего не светит. Так что вали, пока я ментов не вызвала. А Ваньке скажи, за то, что тебе телефон дал, я его на первый раз премии лишаю. А повторится – пусть на биржу труда сразу очередь занимает.
– Кайфуешь от того, что такая тварь?
– Наслаждаюсь, что ты, маленькая дрянь, у меня больше под ногами путаться не будешь.
И она отключилась. Я извинилась перед дядей Ваней и побрела по улице, не особо представляя, куда податься. Сначала хотела добраться до отцовского офиса и дождаться его, но потом подумала, что, во-первых, сегодня суббота, а во-вторых, если Рамзин решит меня искать, то там появится сразу после того, как проверит дома. Хотя я нисколько теперь не удивлюсь, если и в офис меня бы просто не пустили. Без сотового дозвониться ни до кого из моих подруг-приятелей не представлялось возможным. Да и, собственно, я была уверена, что только скажи я любому из них, что у меня теперь денег нет и жить негде и нужно перекантоваться, пока хотя бы соображу, что же мне делать, то мне тут же вежливо отказали бы, найдя тысячи причин. Вместе тусить, гулять и пьянствовать – это ведь одно, а помогать в момент затруднений это, простите, другое. Да, если честно, я бы и не попросила бы никого из них о помощи, даже будь телефон.
Я купила в уличном автомате кофе, печенье и некоторое время сидела в сквере неподалеку от дома, и в голове была какая-то звенящая пустота. Что делают люди, оказавшись в такой ситуации? Скорее всего, ищут жилье и работу. Но тут же я вспомнила, насколько быстро Рамзин собрал на меня всю инфу, включая даже данные от моего гинеколога. Если я официально устроюсь на работу, то как быстро он найдет меня?
А может, он и не станет заморачиваться? Ну зачем я ему такая геморройная сдалась? Но интуиция, которую никто не спрашивал, навязчиво бухтела, что на это мне не стоит рассчитывать. Может, свалить из города на какое-то время? Эта мысль мне понравилась, и я вскоре была на ЖД-вокзале и уселась в электричку до родного города. Да, несмотря на то, сколько лет прошло, столица все так же не ощущалась родной. Я была одной из первых пассажиров, поэтому повезло занять место у окна. Вскоре народу стало буквально битком: все, видимо, рвались из города на выходные. Много было молодежи с рюкзаками и на удивление счастливыми лицами. Не могу я этого понять. Трястись несколько часов в вонючей электричке, чтобы потом наверняка еще топать хрен знает куда на своих двоих за ради удовольствия поспать в палатке на земле и накормить гребаных комаров и клещей? Н-да, не мое это, не мое. Я, млин, дитя каменных джунглей. Напротив меня освободилось место, и его тут же занял какой-то с виду натуральный гопник. Он сверкал мне золотыми зубами в оскале, который наверняка должен был, по его мнению, уложить меня к его ногам как минимум. Как максимум я просто закрыла глаза и решила вздремнуть, или хотя бы сделать вид. Брутальный чел напротив какое-то время издавал всякие птичьи звуки, типа щелчков и тихого посвистывания, но так как я себя ни курицей, ни любой другой пернатой дичью не считала, то, само собой, это не сработало. Когда я открыла глаза в следующий раз, гопник с расстроенным видом грыз семечки, не стесняясь заплевывать пол у моих ног.
Не то что бы не было пофиг на него, но все же я весьма обрадовалась, когда он, одарив меня на прощание многозначительно-загадочной фразой «Ты не знаешь, что упустила!», покинул вагон за две остановки до моего места назначения.
Сразу с вокзала я поехала к маме на кладбище. Последний раз я заезжала сюда три месяца назад, и вокруг каменной плиты надгробья разрослась трава. Часа полтора я занималась тем, что остервенело драла ее, не обращая внимания, что грязь забирается под обломавшиеся ногти, а жесткие стебли режут кожу. Эта боль была благом, но она все же не смогла перекрыть то, что внутри. Каждый раз я борюсь, убеждаю себя, что стала взрослее и жестче и смогу не развалиться на куски. И каждый раз проигрываю. В грудь, кажется, воткнули раскаленный прут и безжалостно там орудуют, размалывая даже кости. Приваливаюсь к памятнику, подтягиваю к себе колени, стараясь максимально сжаться, уменьшить боль, и рыдаю. Долго. Хлюпая носом и размазывая грязь по лицу. Вот опять я жалею себя, жалею о том, какой могла бы быть моя жизнь, если бы мама была жива, оплакиваю то, какой бы была сейчас она. Как же я скучаю! Каждый день. Каждую минуту. И годы это не меняют.
Когда слезы закончились, я просто сидела и рассказывала маме обо всем. Я всегда так делала. У нас никогда не было тайн друг от друга. Поэтому поведала и об отцовской идее выдать меня замуж, и о том, как облажалась, подцепив Рамзина, и о том, во что это в итоге вылилось.
– Знаешь, мам, а ведь это какая-то придолбнутая ирония судьбы. Ты у меня всю жизнь верила в инопланетян и во всякую мистическую похабень, а реально столкнуться с этим случилось твоей беспутной дочери, – икая, проговорила я. – Вот не знаю, кто этот Рамзин такой – пришелец или хренов инкуб, что ли, но поверь мне, однозначно не человек. Я тебе всех тонкостей не расскажу, это, понимаешь ли, уже чересчур, ты же все же моя мама, но поверь мне на слово.
Мама у меня была художница, творческая личность и в самом деле свято верила в то, что в мире существует много чего такого, что находится за гранью понимания или восприятия обычного человека. Я привыкла к этому с мальства и хоть и не верила во все это (ну, давайте скажем, не верила до последнего времени), но никогда с ней не спорила, и мне не приходило в голову смеяться над этим. Каждый имеет право верить в то, во что хочет. Может, поэтому я и восприняла все «фокусы» Рамзина относительно спокойно и не впала в истерику припадочную? Потому что с детства слышала, что нечто непознанное всегда может оказаться прямо за дверью. Хотя в моем случае о двери-то между мной и этим «нечтом» речи и не идет.
Подул сильный ветер, и небо моментально затянуло тучами. Дождь хлынул сразу буквально стеной, и я вымокла до трусов, даже не успев добраться до ворот кладбища. В автобус я села уже такой мокрой, что с меня текло. Другие пассажиры постарались отстраниться от меня подальше, создавая столь привычную мне зону отчуждения.
Всегда, когда я навещала маму, я забегала и к бабе Нине, что в свое время приглядывала за мной и стала мне почти родной. Конечно, она сейчас, наверное, сердечный приступ получит, если я заявлюсь вся грязная и мокрая, но куда еще податься? В гостиницу меня такую красивую хрен заселят. По крайней мере, обсохну, согреюсь, а там посмотрим, что делать. Когда входила в подъезд старой трехэтажки, которую по сей день про себя называю своим домом, у меня уже зуб на зуб не попадал. На щербатых ступеньках спотыкалась через раз, потому что трясло не по-детски. Позвонила в дверь несколько раз, так как баба Нина стала плохо слышать. За дверью через время послышалась возня, и я уже приготовилась оправдываться за свой внешний вид и вполне была готова схлопотать подзатыльник. Дверь распахнулась, и на пороге образовался высокий худощавый парень в одних домашних спортивных штанах темно-серого цвета. Вид у него был заспанный, помятый, на голове нечто невообразимое, так как волосы у него были довольно длинные, светлые, а кончики прядей окрашены в ярко красный цвет. Он удивленно щурился на меня глазами-щелками, которые явно указывали на то, что вчера было хорошо.
Глава 17
– Ну, как бы доброе утро, – прерывисто от дрожи сказала я.
Парень моргнул еще пару раз и сделал гримасу, отражающую, скорее всего, титаническую работу мысли. Но потом, видимо, смирился с тем, что его мозг пока отказывается сотрудничать, и просто прислонился к стене, освобождая мне вход.
– Заходи! – голосом Джигурды в момент обострения ангины просипел он.
– Да мне как бы бабу Нину увидеть, – решила для начала сообщить я.
– Бабу Нину? – парень соображал с полминуты, а потом, раскрыв пошире глаза, нахмурился и прошелся по мне уже внимательным взглядом.
– Ну да, конечно, – вздохнув, пробормотал он. – Мне же ни при каком раскладе не могло так повезти.
Меня трясло не на шутку, так что при всем моем уважении терпения следить за работой его мысли у меня уже не было.
– Так она дома? – резче спросила я.
– Нету! – голос парня стал раздраженным. – Не живет она тут больше. Дети к себе забрали!
И парень захлопнул перед моим носом дверь. Я осталась мокрая, замерзшая и продуваемая сквозняками на лестничной клетке.
– Поздравляю тебя, Яна. Полоса везения продолжается.
Делать нечего, придется идти и пытаться устраиваться в местную гостиницу, пока еще ноги могу передвигать. Я пошла вниз и буквально заставила себя покинуть хоть какое-никакое укрытие старого подъезда. Когда я уже почти дошла до выхода со двора, дверь подъезда с грохотом распахнулась и на улицу вылетел тот самый помятый и взъерошенный парень.
– Эй! – завопил он. – Ты Яна?!
Я остановилась и кивнула.
– Блин, вернись, пожалуйста, а то я реально не в состоянии сейчас за тобой бегать! – почти жалобно попросил он, хватаясь за голову.
Я пожала плечами и пошла назад.
– Пойдем в квартиру! – схватил он меня за руку и передернулся. – Ты, млин, вся ледяная! Заболеешь ведь.
Он тащил меня обратно и бормотал:
– Ты прости меня. Бабка мне сто раз, когда уезжала, говорила, что ты можешь приехать. Но я ж не видел тебя никогда. Так что извини уж меня. Тем более я как-то не в форме был. Бли-и-ин, если ты заболеешь и бабка узнает, то голову мне открутит, – довольно искренне сокрушался парень.
Когда мы вошли в квартиру, нам навстречу вышел еще один парень, который выглядел так же живописно, как и первый, только он был пониже ростом, и под глазом у него был свежий синяк. Повсюду стояли пустые банки и бутылки, и в квартире бабы Нины непривычно пахло сигаретами вместо валерьянки.
– Похоже, вечер у вас удался, – сказала я, оглядевшись.
– Ну, типа того, – ответил второй парень и глянул на первого. – Это кто? Я ее не помню.
– Суслик, отвали! Давай чай пей и вали домой! – буркнул на него первый.
– А, понятно, – и этот самый Суслик прошелся по мне пристальным взглядом. – Конечно– конечно. Если бы мне так обломилось, я бы тоже тебя пнул, Красный.
– Не болтай, чего не знаешь! – огрызнулся первый парень и повел меня дальше по коридору. – Бабка велела, если ты приедешь с ночевкой, тебя в закрытую комнату поселить.
Он нашарил в тумбе в коридоре ключ и отпер дверь. Эта комната всегда была заперта у бабы Нины, насколько я помню. И сейчас, войдя, я обомлела. Вся поверхность стен была завешана картинами моей мамы. Я замерла, шокированно моргая.
– Так понимаю, тебя тоже сюда не пускали, – сказал за моей спиной парень.
– Нет, – еле выдавила я, потому что горло перехватило.
Нашу с мамой квартиру отец продал, когда я была в школе, и я все это время думала, что мамины картины или выбросили, или растащили. Но вот все они здесь. А те, что не поместились на стенах, стоят по углам. Почему баба Нина никогда не говорила мне, что сохранила все мамины работы?
– Тебе бы это… в ванную нужно. Помыться и согреться, – негромко сказал Красный.
– Угу.
– Я полотенца положу и, если не побрезгуешь, могу тебе свою футболку и штаны дать. Не новые, но чистые. Сам стирал.
– Спасибо, – организм напомнил о себе, и меня опять ощутимо тряхнуло, выводя из ступора.
В ванной я сидела долго, пока кожа не покраснела и тепло не пробрало до самых костей. Когда вышла, Красный был в квартире уже один, и пахло чаем с травами так, как его обычно заваривала баба Нина.
– Садись. Буду чаем тебя поить, – парень выглядел уже заметно лучше и улыбался, сверкая на меня голубыми глазами.
Сейчас, когда лицо уже не было таким помятым и опухшим, сходство с бабой Ниной стало очевидным.
– Ты, может, скажешь, как тебя зовут? – спросила я. – А то как-то неудобно выходит.
– Неудобно на потолке спать. А меня Семеном зовут, – оскалился парень.
На самом деле он был явно моложе, чем мне показалось вначале. Максимум лет восемнадцать.
– А ты, когда я пришла, меня за кого принял? – я с наслаждением хлебала чай.
Семен покраснел, как девица на выданье, даже уши заполыхали.
– Да я, дурак, размечтался… Ну, мы вчера, как ты поняла, нахренячились до коматоза. Днюха у меня была. Ну, так вот, тут девчонки тоже были. Разные. Вот я и подумал, что, может, мы с тобой того… – совсем тихо сказал он.
– И что? Типа, мне так понравилось, что я решила за добавкой вернуться? – фыркнула я.
– Ага. – Я не смогла сдержать хихиканья, а Семен, пару раз покосившись на меня обиженно, тоже расплылся в широкой улыбке. – А вдруг! Может, я, когда в умате, такой любовник, что меня забыть нельзя.
Я уткнулась в кружку с чаем, уже откровенно закатываясь, да и сам Семен не отставал.
– А потом я рассмотрел тебя, – всхлипывая, продолжил он. – Понял, что мне так не могло повезти. Не в этой жизни, ага.
– Ой, ладно, не прибедняйся! Ты симпатичный парень.
– Да-а-а? – хитро сверкнул он на меня голубыми глазами.
– Точно. Верь мне. Только больно молодой для меня, – сразу решила установить границы я.
– О, я смотрю, что из вас уже песок просыпается, тетенька, – хохотнул паренек. – Тебе сколько лет-то?
– Сколько надо, тебе знать не надо.
– Ясно, – сразу погрустнел он. – Ты тоже предпочитаешь взрослых дядечек при тачках и бабках.
Слова Семена неожиданно вызвали такое отчетливое воспоминание о Рамзине, будто он сидел напротив и яростно сверкал на меня своими темно-карими зенками. У меня аж мороз по коже прошелся, который в следующую секунду обратился влажным жаром. А тело вдруг отозвалось таким острым спазмом внизу живота, что я даже зубы стиснула.
– Эй, ты чего зависла? – тронул меня за плечо Семен, и я вздрогнула.
– Слушай, мне неудобно просить… – я закусила губу. – Можно мне тут пожить пару дней?
Парень удивленно моргнул. Ясно, на фиг я тут ему упиралась.
– Извини, – пробормотала я. – Найду гостиницу.
Ну да, а в гостинице нужен паспорт, и это наверняка очень облегчит поиски Рамзину.
– Какую, нах, гостиницу? – тут же взвился Семен. – Я просто не ожидал, что ты захочешь. Я руками и ногами «за»! Тем более бабка сказала, что комната та твоя всегда, когда захочешь.
– Спасибо. – Вот теперь я ощущала себя смущенной, но не собиралась это показывать. – Только ты смотри, Сема, будешь приставать, я тебя лишу самого ценного.
– Эй, я, по-твоему, кто, придурок озабоченный со спермотоксикозом? У меня, если хочешь знать, девчонок полно. Вон на той неделе даже две подрались из-за меня, – обиженно поджал он губы.
Если честно, я могла побожиться, что Сема – девственник, и по поводу спермотоксикоза тоже стопроцентное попадание, но решила придержать при себе эту бесценную инфу.
– Сем, я пойду посплю.
– Что, тяжелая ночка? Располагайся, конечно!
Я уже почти ушла, но остановилась в дверях.
– Ты знаешь что… Если меня кто-то искать будет, не важно кто, ты не говори, что я здесь, о’кей?
Семен пожевал губу, озадаченно на меня глядя.
– Надеюсь, ты не в федеральном розыске за убийство?
– Ага. А еще за изнасилование в извращенной форме, – фыркнула я. – Нет, конечно. Это личное.
– Типа, сбежала от мужика, а он теперь, бедный, вешается и тебя ищет?
– Ну как-то так.
Глаза парня хитро прищурились.
– Вот чисто из мужской солидарности я должен тебе отказать… Но делать этого не стану. Успокойся, от меня никто ничего не узнает.
– Спасибо еще раз. – И я наконец оправилась спать.
– Ян? – Семен появился в коридоре позади меня.
– Этот твой мужик… Он это… бил тебя? – опустив глаза, спросил он.
– Что? Нет! Думаешь, я бы терпеть такое стала? – возмутилась я.
– Ну мало ли. Может, у тебя выбора не было. Извини, что спросил.
– Забудь. Никто меня не бил. Тут другое.
– Расскажешь? – в голубых глазах любопытство.
– Только если напьюсь, – усмехнулась я, входя в комнату.
– Ну, с этим-то никаких проблем! У меня знаешь, сколько пойла еще осталось? Так что ты спи давай, отдыхай, а я, чур, ужином озадачусь попозже. Так что с меня еда и выпивка, а с тебя интересные рассказы за жизнь!
Я, улыбнувшись, закрыла дверь перед любопытным носом Семена и забралась в постель. Несмотря на усталость и массу потраченных сегодня нервов, я еще долго не могла уснуть. Переводила сонные глаза с одной маминой картины на другую и вспоминала то время, когда она писала каждую, ее слова, иногда чудные и малопонятные о том, что же она пишет. Семен явно убирался в квартире, потому что до меня доносился иногда звон стекла и бряцанье банок. Под эти звуки и собственные воспоминания я и уснула.
Глава 18
Рамзин сидел, вальяжно развалившись за столом в библиотеке. Я бы, может, и купилась на обманчивую расслабленность его позы, если бы не тлеющий бешенством взгляд, которым он буквально резал меня на куски. Я стояла около его стола, как чертова облажавшаяся школьница перед директором.
– Не хочешь мне сказать, где ты? – зарокотал его голос, отдаваясь во всех чувствительных уголках моего тела как эхо.
– С чего бы мне этого хотеть? – нагло вздернула я подбородок.
– С того, что если ты вернешься сама или скажешь, где тебя забрать прямо сейчас, то я, так и быть, не стану тебя наказывать, – уголок красивого рта вздернулся, будто он сдерживал желание оскалиться.
– Ну, допустим, пока ты меня не нашел, мне никакое наказание вообще не светит, – довольно пожала плечами я.
– Найти тебя – для меня просто дело времени, – тон Рамзина уже откровенно угрожающий.
– Ну что же, тогда постараюсь провести это время с максимальным удовольствием.
Мгновенно лицо Рамзина оказалось прямо передо мной, и глядеть на него сейчас было по-настоящему страшно.
– Только посмей позволить хоть кому-то коснуться тебя! – рявкнул он, уже привычно вцепляясь пальцами в волосы на моем затылке и притискивая за талию к себе.
И мое конченое тело тут же прильнуло к нему, послав в долгий путь все истеричные вопли мозга. Похоже, оно заключило с этим долбаным мужиком какой-то сепаратный договор за моей спиной. Боже, ну и чушь же лезет в голову!
– А люди в общественном транспорте считаются прикоснувшимися? – съехидничала я, хватаясь за ускользающую способность соображать связно.
– Яна! – прям последнее предупреждение.
Рот Рамзина властно прижался к моей шее и медленно прошелся по коже вдоль бьющегося пульса, слегка царапая зубами. Словно искал самое уязвимое место, собираясь пустить мне кровь. Но так близко к нему от одного только касания горячей влажности его зубов и языка я вся превращалась в одно уязвимое и сплошь чувствительное существо. Мои руки, как металл к мощному магниту, притянулись к его волосам и запутались в них, прижимая его голову ближе. Мужчина застонал, и его губы стали стремительно покрывать короткими жесткими касаниями линию моего подбородка, скулы, уголки рта. Я потянулась сама за его ртом, желая снова ощутить один из этих его выносящих мозг поцелуев. Выгнулась, прижимаясь к его твердеющей плоти животом. Рамзин же, свирепо рыкнув, потянул меня за волосы, отстраняясь.
– Возвращайся, – повелительно прохрипел. – Погуляла и хватит. Ты нужна мне. Прямо сейчас.
Очевидно, именно этот приказной тон его и вернул часть моего размякшего мозга к рабочему состоянию. Ту самую часть, которую так бесили эти его хреновы повеления. Я быстро огляделась. Все вокруг выглядело, как я и запомнила, но в тоже время и как-то по-другому. Так, как будто острые углы и яркие краски были слегка растушеваны, придавая всему некий налет незавершенности. Так, как бывает только во сне, когда все вроде воспринимается общим образом, но нет конкретных деталей.
– Рамзин, сука, ты что, в мой сон залез?! – в возмущении заорала я, с силой пихая его в грудь.
Как ни странно, в отличие от реальности, в своем сне я, похоже, обладала суперсилой, и в следующую секунду увидела Рамзина в нескольких метрах от себя. Его лицо – маска чистейшей ярости, глаза буквально полыхают, обещая мне адское пламя, а руки сжаты в кулаки.
– Где ты? – его голос низкий, измененный, от такого хочется описаться.
– Пошел ты! Вали на хрен из моего сна! – завопила я на него.
Но Рамзин опять очутился прямо передо мной и, схватив за плечи, толкнул на свой стол, тут же наваливаясь, вжимая в твердую поверхность всем телом. Мощным движением бедер раздвинул мне ноги и вдавил в меня свой каменный член, так что у меня искры из глаз начали сыпаться, потому что от одного этого я оказалась балансирующей на краю оргазма.
– Ты принадлежишь мне! Я буду находить тебя везде! Буду приходить и во сне, и наяву и брать все, что захочу и как захочу!
– Отвали! Отвали! – я колотила его по чему только попадала, крепко зажмуривая глаза и желая проснуться немедленно.
Но мерзавец был не намерен отступать. Длинным, тягучим движением он толкался между моих беспомощно раскрытых перед ним ног, и я кричала и тряслась уже не от одной только злости.
– Отвали-и-и! – я уже умоляла, только совсем уже о другом.
Рот Рамзина сомкнулся на соске прямо через ткань, а бедра продолжали истязать меня давлением и раскаленным скольжением прямо по моему пульсирующему клитору.
Я извивалась, взбрыкивая навстречу, уже охотно и бесстыдно гонясь за наслаждением.
– Тебе никуда от меня не деться! – самодовольно ухмыльнулся мне в лицо Рамзин и впился в мой рот, вжимая мой затылок в твердую поверхность стола.
Оргазм врезался в меня, ослепляя и оглушая, опора подо мной исчезла, и я провалилась в бездну… и тут же вскочила, тяжело дыша и дико озираясь. Пытаясь понять, где я нахожусь. Тело потное, и в нем тряслась каждая даже мельчайшая мышца. Горло пересохло, а в глазах как песка насыпано. Только спустя минуту мне удалось убедить свой мозг, что я по-прежнему нахожусь в квартире бабы Нины, и никакого Рамзина и близко нет, и все это было не больше чем гребаный сон. Мое же тело это упорно отказывалось признавать. Кожа горела там, где ее во сне касался и грубо целовал Рамзин. Внутри распространялось странное ощущение, будто оно наполнено невесомой мягкой ватой, ясно говоря, что только что я кончила прямо от того, что в моем видении делал со мной этот проклятый инопланетянин. Интересно, это и правда он смог до меня добраться таким образом, или это уже дебильные шуточки моего подсознания? В любом случае лечь опять спать, чтобы проверить это, я больше не была готова. Ну что же, пойду ближе знакомиться с временным соседом.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
