Текст книги "Древняя Америка: полет во времени и пространстве. Мезоамерика"

Кукушка, кукушка, сколько лет жить осталось?

Ответ на этот вопрос пытаются получить все народы, но делают это по-разному. Своя традиция существует до сих пор и в штате Оахака, в древнем городе Митла.

Предполагается, что название Митла происходит от слова науа миктлан – «Страна мертвых». К 750 году Митла становится одним из важнейших городов-государств долины Оахаки. При планировке этого сакрального центра, возникшего на несколько столетий раньше, в первую очередь учитывались особенности рельефа местности. Можно даже предположить, что место для города выбиралось по особым признакам – как и для Теотиуакана. Не случайно территория города почиталась как место «отдохновения предков». Ритуальный центр возник на реке Митла, которая протекает точно с востока на запад, аналогично реке, пересекающей Теотиуакан. Все постройки ориентированы по оси юг-север – от профанного к сакральному. Именно на севере находятся горы, где обитаемые пещеры-укрытия датируются по крайней мере IX тысячелетием до н. э.

Архитектура городских ансамблей Митлы следовала единой модели. Так называемая «Группа колонн» включала три внутренних дворика – патио, ограниченных комнатами. Северный патио, как правило, был небольшим по размерам, и доступ к нему был ограничен. Относительно просторный средний двор чаще всего имел выход на юг. Третий двор, также большой и иногда открытый с одной стороны, больше походил на позднюю пристройку. Это была наземная часть жилого комплекса для живых, под полами которого располагалось гораздо более пышное «жилище мертвых». Правда, когда археологи обнаружили эти подземные сооружения, они были уже разграблены. Под северной комнатой находилась крестовидная погребальная камера средних размеров. А под восточной располагалось огромное, также в форме креста, помещение, украшенное ступенчатым «греческим» орнаментом меандром. Верхнее перекрытие поддерживалось мощной колонной. Она-то и получила название «колонны жизни». Трудно отследить истоки некоторых поверий, но до сих пор среди местных индейцев сохраняется традиция приходить в первый день каждого года в мертвый город Митлу, чтобы, охватив колонну руками, узнать, сколько лет осталось жить. Считается, что об этом специальным знаком могут сообщить пришедшему индейцу божественные предки. С чужаками, как оказалось, индейские предки предпочитают дела не иметь: сколько я ни хватала колонну, знака не получила. Впрочем, это не был первый день года.

Йагул: под сенью старого дерева

Каждый город в Оахаке имеет свои особенные черты. Слово йагул означает «старое дерево». Это название наводит на мысль о мировых деревьях, считавшихся у индейцев опорами мироздания. Четыре дерева соответствовали странам света, а центральное считалось главным, соединяющим три уровня пространства: подземный мир, мир живых и небеса. Одновременно деревья олицетворяли четыре рода, обеспечивавшие единство племени. И по сей день каждое селение индейцев имеет свое «главное» дерево, под которым проходят общественные собрания.

Особенностью Йагула считается так называемый «дворец шести двориков». Это сложное архитектурное сооружение представляет собой запутанный лабиринт вокруг патио и примыкающих к нему помещений. Вход в комплекс расположен с южной, «административной», стороны, тогда как в северную часть попасть достаточно сложно.

Площадка для игры в мяч ориентирована по оси запад-восток. С востока к ней примыкает комплекс, состоящий из храма и дворика с четырьмя пирамидами и алтарем посредине. Под центральной частью дворика помещено обширное погребальное помещение из трех комнат.

Портрет дедушки на погребальной урне

Особой популярностью в Оахаке на протяжении многих веков пользовалось производство фигурной и расписной керамики, а также лощеных сероглиняных чаш с гравированным или резным орнаментом.

Странным памятником сапотекского искусства были уже упоминавшиеся погребальные урны. Эти большие фигурные сосуды появляются в истории Монте-Альбана не сразу, а только за 100 лет до н. э. Не случайно знаменитый мексиканский ученый Мигель Коваррубиас ставил появление этого типа памятников в зависимость от привнесенной извне традиции ольмекских мудрецов, которые, как уже отмечалось, разработали к этому времени новый календарь и новую религиозно-идеологическую систему.

Новая религия принесла идею «божественного предка», оставшегося в далекой северной пещере-прародине. Образ этого предка и запечатлевали древние сапотеки в урнах, выполнявшихся в виде «сидящих фигур», которые помещались внутри ниш в стенах погребальных камер. Сама ниша выполнялась в виде креста, напоминая знак пещеры ольмеков. Внутри ставилась полая фигура сидящего со скрещенными ногами человека с открытым ртом и даже с высунутым языком. В некоторых случаях мастера придавали лицу индивидуальные портретные черты. Предок представал сидящим на возвышении-платформе, украшенной оскаленной пастью ягуара. Голова его увенчивалась пышным убором со стилизованной мордой животного посредине – иногда ягуара, иногда летучей мыши. На одной из урн оказался помещен изогнутый разинутый клюв птицы. По всей видимости, это были нагуали – звери, считавшиеся предками и покровителями того или иного человека или рода. Над верхней частью убора, как правило, изображалось пышное растение, символизировавшее возрождающуюся жизнь. На груди человека помещалась подвеска, часто изображавшая пещеру, а в некоторых случаях – перевернутую человеческую голову. На одной из урн поверх растения устроился симметрично изгибающийся двухголовый змей, также олицетворявший переход в потусторонний мир.

Несколько иного типа урны археологи обнаружили в коллективном захоронении в Инфановите. Это были керамические толстостенные цилиндры, высотой от 15 до 21 см и от 6 до 11 см в диаметре, на которые налепливалась голова, иногда скрещенные руки и ноги. Мелкие элементы добавлялись лепкой или вычерчивались рельефными линиями. Лицо дорисовывалось красной и черной красками растительного происхождения. Таких урн в погребении оказалось пять, и все они делались одновременно. Складывается впечатление, что изображенные лица являлись портретами погребенных, поскольку в одном случае вполне реалистично были прорисованы уродливые зубы – совсем как у одного из покойников.

Три сосуда-урны из Оахаки вообще изображали человеческую голову в натуральную величину. Маркус Винтер справедливо считает, что как урны, так и сосуды-головы могли играть роль портретов умерших, передавая понятие реинкарнируемой души. Не случайно основным декоративным элементом на подобных керамических сосудах стал кольцевой орнамент в виде растянутого знака «холодной лестницы» (меандра), символизирующего пещеру предков.

Воинственные соседи миштеки

Как уже упоминалось, там же, в Оахаке, жили постоянные соседи-соперники сапотеков – воинственные миштеки, правителям которых очень хотелось безраздельно властвовать в долине. И они делали все возможное, чтобы осуществить свою мечту. Постепенное ослабление власти Монте-Альбана, чему немало способствовали междоусобицы, привело в 650–750 годах к усилению второстепенных центров, таких как Саачила, Нагул и Митла. После X века они и вовсе объявили себя независимыми и начали проводить самостоятельную политику. Катастрофически утрачивающая свое политическое значение древняя столица Монте-Альбан продолжала сохранять свое население, но неотвратимо превращалась в некий пантеон – «дом предков», который использовался для захоронений знати, в том числе и миштекской.

За миштеками закрепилась слава не только весьма воинственного народа, но и расчетливых стратегов. Дело в том, что поначалу их правители не столько воевали, сколько вели достаточно хитрую региональную политику. Они заключали браки с наследницами сапотекских знатных родов. В результате таких союзов миштекские правители оседали на землях сапотеков, занимая их вместе со своими родами в качестве «союзников» и постепенно вытесняя от правления самих сапотеков. Впрочем, сходным образом позднее стала поступать и астекская правящая элита.

Илл. 19. Погребальная глиняная урна сапотеков, выполненная в виде сидящего с высунутым языком ягуара. Подобные урны помещались обычно в крестовидные ниши внутри погребальных помещений

Исторически область миштеков делится на два региона – Миштека-Альта (в основном горные долины) и Миштека-Баха (равнинная область). Ее история тесно связана с развитием долины Оахаки. Первые местные протогорода (Монте-Негро, Иукуита, Уамелульпан, Серро-де-лас-Минас) появились не намного позже Монте-Альбана. В конце доклассического периода (200 г. до н. э. – 300 г. н. э.) здесь возникло несколько достаточно крупных государств, которые, впрочем, вскоре распались. Вплоть до испанского завоевания Миштека состояла из нескольких десятков городов-государств, иногда объединявшихся в непрочные «гегемонии». Самый важный из таких союзов был создан правителем Тилантонго (1095–1115 гг.), подчинившим самые крупные образования от побережья до гор.

Саачила – город невест

Саачила – это один из немногих индейских городов, которые существовали в Оахаке всегда и не исчезли даже с появлением испанцев. При правителе Косихоэсе этот центр даже претендовал на звание столицы.

Погребения Саачилы являются свидетельством хитрой «брачной» политики, обеспечившей мирное сосуществование сапотеков с миштеками. Так, при расчистке патио одного из жилых комплексов под полом были обнаружены две погребальные камеры. В обеих находился богатый инвентарь, включавший золотые украшения и гравированные кости. Один из склепов был украшен штуковыми рельефами. У входа помещался рельеф в виде голов ягуаров. Во внутренней части на панели было помещено изображение семи персонажей.

Миштеки выстроили два погребальных сооружения, следуя общей сапотекской концепции: лестница вниз, прямоугольная камера, декоративная панель с меандром, символизировавшая лестницу-пещеру. Внутри находились богатые подношения: большое количество полихромной керамики, украшения, небольшие фигурки.

В главной камере было помещено основное погребение – мужчина в вытянутом на спине положении, головой на север. Справа от него – скелет юноши. В помещении у входа находилось еще восемь покойников. Предметы сапотекского и миштекского происхождения позволили археологам сделать вывод о брачном союзе между пришедшим к власти в сапотекской столице миштеком и девушкой знатного, видимо царского, рода сапотеков.

В разных районах миштеки хоронили своих покойников по-разному. Однако традиция захоронения в жилище или рядом с ним в целом сохранялась. В Миштека-Альта могилы обычно обнаруживаются в маленьких подплатформенных ямах. В Сьерра-Масатек и Чинантле мертвых часто хоронили в пещере, на полу которой оставляли один-два сосуда. Обычно мертвых клали на спину, а рядом помещали подношения, соответствующие социальному статусу умершего. Однако пока неразгаданной остается тайна покойников, повернутых «вниз лицом». Рядом с ними не клали никаких предметов. Кто это были?

Чужестранцы? Нарушители устоев? А может быть, колдуны, бесконечность жизненных возвращений которых напуганные соплеменники пытались оборвать таким радикальным способом?

Как сапотеки ориентировались в пространстве

Сапотеки пользовались общей для Мезоамерики системой счета и календарем, сочетавшим архаический 260–дневный цикл с солнечным 365-дневным годом. Однако ориентировка построек сапотеков, иногда весьма значительно отличающаяся от майяских, остается загадкой.

Для оахакских построек характерны три основные ориентировки.

Первая, по оси восток-запад, главенствует в начале «ольмекского» периода, то есть около 1300 года до н. э. Она следует направлению 82°-262°, что соответствует отклонению в 8° от истинного севера. Это положение на западе совпадает с позицией Алнилама – центральной звезды пояса Ориона, а также с некоторыми положениями вечерней Венеры. Цикл появления и исчезновения Алнилама в зоне видимости может быть связан с наступлением сезона дождей. Любопытно, что символ из трех компонентов, наводящий на мысль о поясе Ориона, в Оахаке является признаком бога дождя Косихоо. Аналогичный символ в центральной Мексике связан с Тлалоком, также покровителем дождя.

Другое направление по оси юг-север – приблизительно на 4° восточнее истинного севера – появляется около 500 года до н. э. и совпадает со временем основания Монте-Альбана. По мнению археоастронома Пеллера, это может коррелировать с видимостью солнца в горном перевале к востоку от Сан-Хосе-Моготе. Этот момент мог служить начальной точкой для «запуска» архаического 260–дневного календаря. Хотя многое в этих расчетах продолжает оставаться загадкой. Вместе с тем, в Монте-Альбане на протяжении всех рассматриваемых периодов около 80 % погребенных были ориентированы по оси восток-запад.

Еще позже устанавливается более обычная в Мезоамерике так называемая «теотиуаканская» ориентировка, находящаяся на 15°-20° восточнее истинного севера. Построек с подобной ориентировкой нет в долине Оахаки, однако они присутствуют в миштекских вотчинах – Иукуите и Миштека-Альта.

Необычны ориентировки в планировке города Серро-де-лас-Минас (Миштека-Баха), где зарегистрировано отклонение от оси в сторону северо-запада примерно на 27°, что напоминает ориентацию строений Исапы, отклонение которой составляет также 27°, но в сторону северо-востока. Вразумительного объяснения этому феномену пока нет. Кроме того, в том же Серро-де-лас-Минас отмечена еще более странная ориентировка зданий с отклонением от севера в 45°.

Вернувшись к Монте-Альбану, следует отметить, что гармонию общей четкой планировки города по оси юг-север нарушает примыкающий с юга комплекс «13 Кех», отклоняющийся примерно на 30°, а также странное здание посреди Главной площади (здание J). Оно сориентировано с отклонением около 45° в сторону северо-запада. Следует заметить, что это строение было обнаружено полностью разрушенным, археологи восстанавливали его из груды камней. Именно поэтому многие высказывают сомнения в точности реконструкции. Только дальнейшие исследования смогут подтвердить или опровергнуть достоверность этой ориентировки. Но уже сейчас следует заняться поиском ответа на вопрос: что же могло служить ориентиром, дающим отклонение в 45°?

Чаще всего об астрономических знаниях индейцев можно судить по расчетам ориентировок древних построек. Однако самыми важными считались ориентировки, связанные с погребальным обрядом, поскольку от правильного положения покойного зависело, по представлениям древних, его полноценное возрождение. Да что говорить о древних индейцах, когда даже для нас, по сути нерелигиозных современных людей, вопрос положения ног относительно двери при выносе умершего родственника вдруг обретает первоочередное значение, а нарушение этой архаической традиции у многих вызывает почти мистический страх! Человек может довольно легко экспериментировать со своим жильем, но с большим трудом решится на новаторство в погребальном обряде, особенно если это касается родных и близких.

Именно поэтому погребальный обряд является основным и зачастую единственным источником сведений об астрономии древних народов. Итак, на самом севере долины Оахака в городе Серро-де-ла-Кампана (600–800 гг.) было обнаружено великолепное погребальное сооружение, крестовидное в плане и ориентированное строго по оси север-юг. Входные проемы в древнюю усыпальницу и в собственно склеп были украшены «масками» – так археологи называют рельефные изображения лиц древних богов – обитателей преисподней. Усопший уходил из живого мира и попадал в царство призраков через освещаемый солнцем вход с южной стороны, и затем его оставляли в самой северной части усыпальницы, под охраной семи звезд Большой Медведицы. У древних мексиканцев это созвездие имело другое название и вызывало иной образ – перевернутого сосуда с выливающейся девственной водой.

Погребальное сооружение начиналось с внешнего вестибюля, в который вела входная лестница, спускающаяся на 5 м. Однако лестница завершалась не на уровне пола вестибюля, а на высоте 1,5 м выше него. Фронтальная часть вестибюля (на севере) перегораживалась главным фасадом, сложенным из панели и двух опорных столбов. Вход вел к внутреннему маленькому вестибюлю, также крестообразному в плане. Далее следовало внутреннее помещение (1,7 × 1,8 м), уровень пола которого находился еще ниже. Вдоль стены тянулась сплошная скамья. Для кого? Для родственников или, может быть, для призраков? Это помещение также повторяет крестообразную планировку, которая создается маленькими боковыми нишами (1 × 1 м). Основную усыпальницу можно рассматривать в качестве северной ниши – только уже большого размера (2 м в ширину и более 4 м в длину). Она располагалась несколько выше центрального помещения, и в нее надо было подниматься по небольшой лестнице из трех ступеней, боковые стены которой были покрыты росписями.

Потолки поддерживались десятью опорными столбами. Они располагались попарно, при этом покрывавшие их рельефы были выполнены зеркально, что дало возможность реконструировать утраченные в некоторых местах фрагменты изображения.

Рельефы, украшающие это погребальное сооружение, воспроизводят религиозные представления древних мезоамериканцев, связанные с идеей реинкарнации. Это и знаки пещеры, отождествляемые с Луной – женским лоном, (вход в поля блаженные обозначен раскрытой пастью кошачьего), и умерший, спускающийся в преисподнюю. Завитки раковины улитки являются символом главного божественного прапредка Духа-Улитки. Раскрытая толща земли с поднимающимся ростком растения является символом возрождения.

Всего здесь представлено 12 персонажей, из которых можно выделить, по всей видимости, две родительские пары – по два персонажа высокого ранга в сопровождении женщин. Судя по числу, остальные восемь персонажей, возможно, также имеют отношение к родовой структуре.

На скипетрах в руках этих стражей преисподней нарисованы знаки, передающие цвета стран света, но в несколько странном порядке:

персонажи с западной стороны имеют знак чак — на языке майя «красный», что соответствует у майя востоку;

персонажи с восточной стороны имеют знак хек — на языке майя «черный», что соответствует у майя западу;

персонажи с южной стороны имеют знак сак — на языке майя «белый», что соответствует у майя северу;

персонажи с северной стороны не имеют скипетров со знаками. Зато владыки, изображенные рядом с захоронением (на севере), имеют «правильный» цвет – сак, «белый», указывающий на север.

Таким образом, знаки цветов стран света расположены как бы на противоположных сторонах, нежели это было принято у майя. Что это могло значить? Изменение культурной традиции? Но тогда почему знаки у погребения совершенно правильно соответствуют северу? Или, возможно, изображения создавались для указания направления с точки зрения зрителя внутри сооружения, а не рассматривания их в плане?

Что еще умели сапотеки и миштеки

Сапотеки пользовались иероглифическим письмом, появившимся в 600–400 годах до н. э. Их тексты можно встретить на стелах, на стенах погребальных камер и на мелких предметах. Совершенно очевидно, что это письмо имеет общие мезоамериканские корни, но задача его дешифровки пока не решена. Известно, что после завершения «ползучего» захвата власти в Оахаке миштеками и падения Монте-Альбана это фонетическое письмо вышло из употребления. Его сменила любимая миштеками пиктография. Рисуночные книги, или кодексы, писались на сложенной гармошкой «индейской бумаге» из коры фикуса. На листы накладывался специальный грунт, а затем наносились рисунки. Эти книги представляли собой подлинные произведения искусства. Основными темами сюжетов были отношения между знатными родами, их происхождение и отчасти исторические события. Пока не найдено ни одной более ранней сапотекской книги, и возможность такой находки маловероятна из-за того, что сохранность подобных материалов в условиях оахакского климата весьма проблематична. Известно, что именно по этой причине у майя существовала традиция регулярного переписывания – «обновления» – старых книг, которые попросту сгнивали или же их поедали жуки. Однако книжная традиция миштеков явно не возникла самостоятельно, а восходит скорее всего к текстовым рукописям сапотеков. Впрочем, хочется верить, что в один прекрасный день где-нибудь в сухой пещере будет обнаружена древняя сапотекская книга и загадка происхождения миштекских кодексов окажется разгаданной, а письмо расшифрованным.

Миштеки же сумели создать даже особенный художественный стиль, получивший название «миштека-пуэбла». Именно этот стиль стал «интернациональным» в постклассические времена, то есть после X века н. э. У миштеков его позаимствовали астеки, официально признав в качестве «имперского», и он стал своеобразной визитной карточкой «мексиканского» искусства.

Жители Оахаки в хозяйстве металлическими изделиями не пользовались. Но это не значит, что они «не знали металла». Еще сапотеки умели обращаться с медью и изготовлять изделия из ее сплавов. В основном это были украшения и ритуальные предметы. Медные топорики Т-образной формы обычно прятались в специальных тайничках завернутыми по несколько штук в узел или сумку. Их назначение остается еще одной загадкой сапотеков.

Илл. 20. Золотая пектораль из погребения в Монте-Альбане, относящаяся к 1200–1500 гг. По всей видимости, она должна была воспроизводить прижизненный облик знатного индейца

Миштекские ювелиры предпочитали тонкую работу по золоту. Именно они покрывали своих уложенных в сапотекские склепы покойников золотыми пекторалями – это были особые маски, рельефно воспроизводившие не только лицо умершего, но и его головной убор, а также верхнюю часть груди с элементами одежды, орнаментом и украшениями.