Текст книги "Танго с демоном. Танго нуэво"

– Хм. Закономерное желание, – сеньор Пенья задумчиво кивнул. – Вы не против, если я съезжу с вами, тан Риалон? Полагаю, это интересная история, а мне надо откуда-то черпать вдохновение…

Амадо и не подумал возражать.

– Почту за честь, сеньор Пенья.

Сеньор поглядел на супругу, которая одарила Амадо чуточку более благосклонным взглядом.

– Дорогая, ты не прикажешь подать мобиль? Я пока побеседую с одним человеком…

Амадо поцеловал сеньоре руку и поблагодарил за кофе. Посмотрим, что там с украшениями…

* * *

– Бабушка, ты уверена, что папа разрешит? И мама?

Сомневалась Мерседес не просто так. Родители были решительно против ее занятия любимым делом.

Ладно – копаться в украшениях. Или заказывать браслеты и колье по собственному рисунку.

Но гранить камни? Гнуть золотую проволоку? Сутками корпеть над оправой?

Это – не женское дело! И вообще… разве может девушка чего-то добиться в такой сложной профессии? Нет-нет, Мерседес, можешь даже и не рассчитывать.

Вот Мерседес Вирджиния и не рассчитывала.

Идана Мерседес Веласкес улыбнулась внучке и погладила ее по гладким черным локонам. Чернильным, ночным, словно темнота по плечам разлилась.

– Я с ними поговорю. И в ученицы тебя возьмут. Обещаю. Рисовать ты умеешь, я знаю. А дальше… захочешь – научишься.

– Конечно, захочу, бабушка.

– Тогда поехали. Я познакомлю тебя со своим старым другом, а уж что он решит, то и будет.

Мерседес кивнула.

– Хорошо, бабушка.

– Одевайся. Едем.

– А мама с папой скоро приедут?

Идана Мерседес только вздохнула. И еще раз возблагодарила судьбу и полицейских. Первую – за везение, вторых – за деликатность. Дети пока ни о чем не подозревают. И пусть так остается… хотя бы ненадолго. Хотя бы на пять дней… пусть пока побудут детьми.

– Нет, милая. Они задержатся.

– Бабушка, а ты мне дашь в следующий раз с ними поговорить?

– Конечно, детка.

И куда деваться от взгляда этих больших детских глаз?

Некуда. Разве что отправить внучку надевать шляпку – и резко смахнуть слезинку в уголке глаза.

Она не будет плакать! И не умрет! Еще вчера она готова была расстаться с жизнью, но уже не сегодня! О, нет! Ее сына убили, ее невестку подставили, и хорошо хоть пощадили внуков! Идана очень хотела узнать, кто это сделал.

А потом… А вот пото-ом…

Она многообещающе улыбалась. Когда-то, в юности, отец учил маленькую Идану защищать себя. И кинжалом она владела неплохо. Так что…

Рука – не дрогнет. Ни на секунду.

Она еще поквитается с негодяями за смерть любимого сына.

* * *

М-да.

К этому человеку Амадо не сунулся бы. Лично он – никогда. Разве что начальство прикажет и еще отматерит. И увольнением пригрозит.

Но может, лучше бы уволиться? Самому. Сразу. Безболезненно.

Херардо Диас Мальдонадо.

Разумеется, тан. Разумеется, ювелир. Но эксцентричный, умный, принятый при дворе, личный друг покойного короля, мастер, который создает шедевры, и этими шедеврами и покойная королева не брезговала. И из других стран за ним приезжали, пытались его переманить.

Но Мальдонадо оставался верен Астилии.

Его украшения были произведениями искусства. А вот его поведение… пожалуй, поведение тоже было своего рода легендой. Матерной.

Если и было что-то… даже убийство – и то было. И не одно. Маэстро Мальдонадо дрался на дуэли в среднем раз в два месяца. Потом, с возрастом – почаще. Видимо, старался доказать всем, что молод.

Гонки по городу на мобилях. Любовницы – из тех, что уже совершеннолетние, но Мальдонадо они во внучки годились.

Оскорбление общественной нравственности?

Да она, та самая нравственность, от Мальдонадо уж лет двадцать как валялась в глубокой коме. С тех пор, как творец и художник уселся афедроном, простите, в несколько тазиков с краской по очереди, а потом встал и пошел так по городу.

Сверкая крашеным… всем.

Хотя самое интересное у него было закономерно прикрыто. Кстати – именно фиговым листочком. Но не рассчитывая на биологию, творец его сделал сам. Из золота. И отполировал. Чтобы блестело, значит…

А чего стоит его завис на фонаре? Не в голом, для разнообразия, виде. Но зато с воплями о свободе, равенстве и братстве… с обезьянами, что ли?

Про всякие мелочи, типа попоек, дебошей и купаний в голом виде и упоминать как-то скучно. Подумаешь… рутина.

Полицейские вешались.

А Мальдонадо, распоясавшись вконец, мог и их вовлечь в свои забавы.

Не убивал, но и так приятного мало. Если тебя яйцами закидают, или в море макнут, или совершенно случайно натравят медведя…

Откуда мишка?.. А вот! Благодарные поклонники и клиенты! Привезли Мальдонадо и подарили! Хомячок их, понимаешь, не устроил… размер, наверное, не тот! А вот медведь – дело другое! Медведь творцу как раз по размерчику!

– Боишься? – подметил состояние Амадо сеньор Пенья.

– Резонно опасаюсь, – отрезал мужчина.

– Это правильно. Как отец? Как Тони?

– Пока в Лассара, – Амадо отвечал вполне спокойно. Знал, что спрашивают не «для галочки» или чтобы причинить зло. Просто сеньор Пенья дружил с Риалонами вот уже лет пятнадцать. И с Лассара тоже. И такое бывает.

– Не родила она еще?

– Нет. Но надеюсь, все будет благополучно.

Зла Антонии Амадо тоже не желал. Не любил уже – перегорело. Отболело, прошло, когда он увидел, как Антония смотрит на его отца. Можно попробовать ее отбить… и нельзя.

На него она никогда ТАК не посмотрит. Просто – никогда. А ему тоже нужно…

Нужно, чтобы его так любили. И на меньшее он уже не согласен.

Альба?

Тут чувство долга. Они тогда поддержали друг друга и спаслись. Только вот было у Амадо чувство, что все в их семье неправильно. А как правильно? И с кем? Не угадаешь…

– Тони – чудесная девочка, – сеньор Пенья улыбнулся. – Я хотел бы посвятить ей свою книгу… там как раз героиня – некромант.

– Думаю, Тони будет рада.

Амадо даже не сомневался в этом.

Очень рада. Такое тоже бывает. Антония искренне считала старого мерзавца своим другом. И книги он начал писать с ее помощью, и действительно, хорошо относился ко всем Риалонам. Что ж. Жизнь – она сложная и интересная.

Мобиль остановился, и сеньор Пенья вышел из него. Коснулся колокольчика, сделанного – вот кто бы сомневался? В виде фаллоса. Причем – это только язычок. Сам колокол был отлит в форме женского полового органа. Кому – что.

Амадо едва не сплюнул. Вот ведь… взрослый человек, лет на двадцать старше Амадо, а туда же. Чего ему неймется? Кто его знает?

Лакей, который к ним вышел, тоже был в форме… представьте себе мантию звездочета. Только красную. А теперь расшейте ее золотой нитью. Но вместо звезд и лун нашейте на нее совокупляющиеся парочки. Во всех позах. При движении мантия развевается, парочки движутся, получается до тошноты реалистично. Но о приехавших он доложил честь по чести. Сеньора Пенья с сопровождающим проводили в гостиную – и оставили дожидаться хозяина.

* * *

Сказать, что модистка не понравилась Феоле?

Промолчать всяко проще будет. Девочка только раз посмотрела – и уже ощетинилась, словно ежик.

Сеньора Пилар Мария Наранхо ей дико не понравилась. Хотя и выплыла навстречу новым клиентам, и разулыбалась так, словно… хотя чего – словно?

Потому и разулыбалась! Деньги к ней пришли! День-ги! Живые кошельки на тонких ножках!

Провинциальные дурочки и дурачок, которым можно… нет-нет, что вы! Они получат модные наряды! Но свое модистка тоже возьмет, в троекратном размере. И за счет комиссионных от шляпника – ювелира – мастера по сумочкам – обувщика, и за счет некоторых деталей, ясно же, что приезжие плохо разбираются в ценах и качестве товара. В столичных лавках.

Вот она и смотрит, как на давно обретенных и любимых. И обожаемых. И скалится…

Феола сморщила нос. Хотя внешне сеньора Наранхо была собой очень даже ничего. Высокая, статная, лет пятидесяти на вид, с черными волосами, в которых кое-где виднелись седые пряди, с яркими живыми глазами… ровно та красота, которая нужна, чтобы не раздражать страшненьких клиенток.

Феола все равно разозлилась.

А вот Лоуренсио улыбался, и ручки сеньоре поцеловал, как ни в чем не бывало.

Алисия тоже мигом расслабилась, предательница. И защебетала про платье, которое она успела где-то увидеть, такое голубенькое, а вот тут кружево и вот здесь, и рукавчики в сборку, и…

Сеньора внимательно слушала, отмечая себе что-то в записной книжечке. Феола предполагала, что так прибавляются нолики к счету. Впрочем, ее тоже в покое не оставили.

– Ритана Ксарес, мое имя Тереса, я помощница сеньоры Наранхо. Могу я вам чем-то помочь?

Феола вздохнула.

Если сейчас она прогонит эту девушку, сеньора ее сожрет. Девушку, понятно, не Феолу. У них работа такая, продавать и продавать. И побольше, побольше. Не продала? Какую-то зарплату, конечно, дадут, но девушки работают и за процент.

– Давайте посмотрим, что хорошего вы можете мне предложить.

– Вот каталоги…

Феола кивнула и посмотрела на сестру и брата. На Анхеля…

Эх, вот кого бы погладить. Утюгом! Горячим! Грррр, бесит, гад!

– Скажите, мы можем поговорить в другой комнате?

– Конечно, ритана, – согласилась помощница. Видимо, такое было предусмотрено и не раз. – К нашим услугам вторая примерочная.

– Благодарю, – кивнула Феола. И проследовала за девушкой в небольшую комнату.

Примерочная – не кабинка, вот еще не хватало.

Это комната, с диваном, со столиком, на котором стоит поднос с чашками и угощением, и можно попросить себе кофе, со стеллажом, на котором стоят модные журналы, с вешалками для тканей и образцов, с громадным зеркалом…

Феола критически осмотрела комнату.

– Неплохо. Сколько платьев я должна заказать, чтобы к тебе не придирались?

«Ты» вырвалось само собой. Ну какие тут выканья, девчонка же! Может, на год-другой старше самой Феолы. Вот примерно ровесница Алисии.

– Эмммм, – заморгала девушка.

– Два? Три? Тебе ведь процент пойдет, верно?

– Ну… да.

– Вот и отлично. Давай договоримся. Я закажу несколько платьев, а остальные – в другом ателье. Не втридорога. И вкус у твоей хозяйки мне не нравится, говорю честно. Какие-то банты, оборочки, рюшечки…

– Вам не нравится, ритана? – тихо уточнила девушка.

– Такое может понравиться? Хотя Алисия будет в восторге. А я… – Феола листнула каталог платьев. – Вот это, это и это. Подойдет?

– Три платья – мало, ритана. Вам гардероб нужен. И белье, и туфли, и…

– И все по последней моде? Тереса, подумай сама. И можешь обращаться ко мне по имени. Просто Феола. Я же еще расту! Зачем выбрасывать дикие деньги на то, что через полгода мало будет?

Тереса задумалась. И решила рискнуть.

Поманила девушку к окну, где точно ничего не подслушаешь.

– Хотите – дам адрес, ритана.

– Феола.

– Х-хорошо. Хочешь?

– Что за адрес?

– Моя знакомая. Она хорошая портниха, и сделает все так, чтобы платья были… подходящего фасона. Чтобы можно было легко их переделать?

Феола решительно кивнула. Конечно, да!

Вот, к примеру! У нее небольшая и симпатичная грудь. Но есть подозрения, что через годик она еще подрастет. Феола пока находится в стадии роста и формирования, вот так получилось. А перешивать из-за этого все платье? Нет, не хочется. Значит, нужно заложить больше ткани на лиф, вытачки сделать, что ли?

Шить Феола не любила и не умела. Так, примерно представляла себе портновские ухищрения, но это же – примерно! Обмануть ее будет несложно. Особенно такой, как эта сеньора Наранхо.

Что она – за счет таланта и обаяния пробилась, что ли? Ни разу! За милю видать – выжига и проныра! И в юности, небось, той стервой была! И этой тоже! А вот Тереса другая. Робкая даже… хотя…

Что-то в ней чувствуется, такое… Феола решила довериться своему чутью.

– Ты, часом, не родственница этой сеньоре?

И получила в ответ такой взгляд, что можно было и не догадываться.

И не часом, и не днем. Родственница. Только бедная. Еще и не кровная. Дочь младшего брата мужа сеньоры. Только отцу Тересы не повезло. Или – наоборот?

Такой супруги, как сеньора Пилар Наранхо у него не было. Но ведь и рогов тоже не было, а по нынешним временам это уже неплохо! Состояния не сколотил, но и не промотал. А что до Тересы…

Нравилось девочке одевать кукол и играть с лоскутками. И платья она им шила в удовольствие, и соседок обшивала. Вот тетка и предложила поработать у нее в ателье. Мол, поучишься. А там, кто знает? И свое ателье откроешь, и свою клиентуру наберешь?

Было это около трех лет назад.

Тереса девочкой оказалась весьма неглупой. И приглядевшись, поняла, что рога у дяди велики и развесисты.

Что тетка никогда ей не даст никакой свободы.

Что плодить себе конкурентов она не будет и под страхом смертной казни. А Тереса таким конкурентом быть сможет. Она умная и с хорошим вкусом. И руки у нее золотые.

Что ей оставалось делать?

Осторожно, прикидываясь серой мышкой, работать на тетку. И постараться не упустить свой шанс.

Может быть, вот он? Стоит, морщит нос с несколькими веснушками, навивает на палец прядку рыжих волос. Таких, медных.

Если девочка не повелась на обаяние тана Анхеля (между нами говоря, такая скотина, что подумать страшно), она неглупа. Ее брат с сестрой млеют, а вот сама Феола Ксарес – нет. Тереса была почти специалистом по взглядам исподтишка. Сколько раз свои прятала!

И тетка Феоле не понравилась.

А если так…

Любая лавина начинается с первого камушка. Надо только его сдвинуть.

И Тереса решилась.

– Закажи здесь три платья. Вот это, это и это. Сейчас я подберу ткань и сама их пошью. Так, чтобы можно было перешить в любой момент.

– Хорошо. А остальное?

– А остальное… я сейчас скажу, что сама тобой займусь. И что ты вздорная и капризная стервочка. Изобразишь?

Феола только плечами пожала.

– Запросто.

Когда надо, она могла быть и еще похуже. И грызть предстояло не Тересу, которая ей нравилась, а сеньору Наранхо. Которой так и надо.

– Из этой примерочной есть выход наружу. Сейчас мы быстренько выскочим и пройдем по нескольким лавкам. Оставим там твои мерки. Обувь, шляпки и прочее… я получу свой процент.

Феола кивнула.

– И благодарность от меня. – Деньги у нее были. И от родителей. И не только. – Если все окажется мне по вкусу.

– Если нет – можешь не оплачивать, – решила рискнуть Тереса. – Но вот эти три платья тебе нравятся?

Феола еще раз посмотрела на картинки.

Первое платье. Классическая трапеция, которую можно носить и с пояском. Так пошито. Длинные рукава, вышивка по лифу, небольшой вырез. Цвет темно-зеленый. Такой, благородного мха.

Второе – в талию. Квадратный вырез, пышная юбка и из-под нее несколько нижних. На улицу так не носят, только на приемы. Цвет – морская волна. Роскошная парча, почти без отделки. Такое платье само по себе украшение. Но с волосами Феолы будет смотреться в самый раз. Белое кружево из-под подола, белое кружево на вырезе, белый бант пояса. Не девушка – хорошенькая кукла.

Третье – светло-голубое. Явно прогулочное. Не трапеция, то более широкое. А-силуэт. Но тут поиграли с рукавами, они все в разрезах, сделаны буфами. С манжетами, с воротником…

Самое приятное, что все три платья легко можно будет переделать, когда девушка подрастет.

– Да, вполне.

– Тогда начинай капризничать, да погромче. А я пока принесу ткани для согласования. Я точно знаю, что нужно. И с теткой поговорю.

Феола набрала воздуха в грудь. О, когда надо…

Пронзительный голос буквально просверливал пространство и стены, ввинчиваясь в уши окружающих.

– Это надо носить?! Что это вообще за фасон?! На нашем острове так постесняются одеть даже пугало! Оно ни в чем не виновато! Да если это платье на палку намотать и в море опустить – на милю вокруг вся рыба всплывет! Сдохнет от ужаса!

Тереса ухмыльнулась и выскользнула из примерочной.

К тетке подошла примерная-примерная тень, а не девушка.

– Тетя, вы слышите?

Пилар Наранхо поморщилась.

Да, НЕ слышать было сложно. Феола возмущалась так, что не спасали и стены.

– Что она?

– Пока согласилась на три платья. Но дорогих.

Тетка поморщилась. Алисия уже на два десятка согласилась. Но хоть так…

– Сможешь справиться с этим чудовищем?

– Попробую, тетя.

– Попробуй. Если она заткнется, я тебе завтра выходной дам.

– Хорошо, тетушка. Я постараюсь… она так всю клиентуру распугает.

Пилар вздохнула.

Чутье на людей у нее было. Феола была далеко не уникальна, в торговле без чутья не поработаешь, свои же и сожрут. И Пилар отчетливо понимала, что Лоуренсио – ведомый, что Анхель – сволочь, Алисия – восторженная дурешка из провинции. А вот Феола…

Может, она и дура. Но еще и стерва. И любого сожрет. Связаться с ней можно, и укротить можно… Попробовать так точно, но если сейчас поднимется скандал, Алисия тоже уйдет. И выгодный заказ помашет сеньоре хвостиком. Это плохо.

Сестру будут защищать. И первый, и вторая. Тут и Анхель не поможет, как бы ни вилял задней частью.

– Заткни ее. А с меня причитается.

– Выходной завтра, тетушка.

– Да, Тереса.

Девушка поклонилась, взяла каталог тканей и кружева – и покинула тетушку. А зайдя во вторую примерочную, быстро открыла нужные странички и показала Феоле ткани.

– Пойдет?

– Да.

– Тогда, – Тереса задвинула засов изнутри – и подошла к стене. Откинула ширму, отодвинула зеркало, открыла дверь. – Идем. У нас мало времени.

Феола тряхнула рыжим хвостом.

– Идем.

* * *

Мерседес Вирджиния сначала растерялась.

Нет, в ювелирных магазинах она бывала, с мамой или отцом. И украшения выбирала, и сама рисовала неплохо. Но тут же дело не в украшениях? Не просто же так?

Удастся ли бабушке договориться с ювелиром?

Впрочем, Идана Мерседес как раз ни в чем не сомневалась, величественно кивнув продавцу.

– Сеньор Агирре у себя?

– Да, сеньора.

– Пригласите, пожалуйста. Скажите, что пришла сеньора Веласкес.

Продавец склонил голову и скрылся в задних комнатах магазина. Идана подмигнула внучке.

– Гильермо Хосе Агирре – мой давний друг. Хороший знакомый.

– Идана! – сеньор не заставил себя ждать. – Ты, как всегда, очаровательна! Но ты не говорила, что у тебя такая чудесная дочь…

– Старый льстец, – отмахнулась бабушка. – Ты отлично знаешь, что это моя внучка. Гильермо, ты уделишь мне несколько минут?

– Да, конечно.

– Идем, Мерседес.

Внучка послушно проследовала за бабушкой в кабинет ювелира. Впрочем, от ювелирного дела там была только замысловатая скульптура на столе. Словно свитая из золотых нитей с вкраплением самоцветов. А что она изображает?

– Баловался по молодости, – сознался Гильермо. – Чего только руки ни творили… птицы, рыбы, звери с человеческими лицами. Вот и это из той же коллекции.

Осьминог. С человеческим лицом. И волосы, и щупальца – все перепутано, сверкают сапфировые глаза, кривятся в улыбке рубиновые губы…

Мерседес покачала головой.

– Не знаю…

– Мне кажется, это не твоя рука? – удивилась сеньора Идана.

– Это – не моя. Друг подарил.

– Понятно… Гильермо, я к тебе с большой просьбой. Посмотри, пожалуйста, рисунки моей внучки.

– Да я как-то…

– Мерседес?

Девушка робко положила на стол папку, в которую отобрала два десятка лучших рисунков украшений.

Взял ее ювелир с большим сомнением. Потом открыл, взял из папки первый лист, второй, третий… Разложил на столе, задумался, глубоко ушел в себя…

Идана жестом показала внучке помолчать. Так прошло минут десять.

Потом мастер разморозился.

– Что сказать? Идана, вот это и это я бы с удовольствием сделал хоть завтра. И влет уйдет. Вот это сложнее. Вот эти два вообще вряд ли возможно сделать, слишком тонкая нужна работа. Это рисунки твоей внучки?

– Да, Гильермо.

– И чего же вы хотите, сеньорита Веласкес?

Мерседес вздохнула, подавилась слюной, закашлялась. И уже бабушка разъяснила.

– Гильермо, если ничего не получится, Мерседес может просто рисовать для тебя украшения. Но если получится? Ты не мог бы поучить ее ювелирному делу?

– Девушку? – удивился Гильермо.

– И что? Рука у внучки точная, вкус есть, эскизы тебе понравились. Разве мало бездарей-мужчин? Может, Мерседес и при деле окажется?

Ювелир пожал плечами. Задумался.

– Ну… не знаю.

– Она будет приходить раз в два дня, к примеру? Во сколько лучше?

– Я предпочитаю работать с утра пораньше. Часов в восемь – подойдет.

– Куда именно?

– Мастерская у меня здесь же. На втором этаже. Там освещение лучше, и камни играют…

Идана кивнула.

– Хорошо. Скажем, с восьми утра… и до двенадцати дня?

– Маловато, – нахмурился мастер.

– Если внучка задержится или решит приходить чаще, я не стану возражать. Ей найдется, где пообедать?

– Скажу на кухне. Накормят. Я и продавцов кормлю… если сеньорита не побрезгует?

– Не побрезгует, сеньор, – уверила его прокашлявшаяся и абсолютно счастливая Мерседес. – И… спасибо вам!

Ювелир погрозил ей пальцем.

– Не за что. Завтра начнем.

– Я приеду, – кивнула Мерседес Вирджиния. – Обещаю… да, бабушка?

– Да. Мерседес, ты не могла бы немножечко побыть в торговом зале… минут пятнадцать? Нам с мастером надо посекретничать.

Мерседес послушно кивнула и отправилась вниз, разглядывать витрины. Рядом с украшениями она могла бродить часами, сутками… Могла бы.

Но через десять минут выпитый перед выездом кофе отчаянно запросился наружу. Мерседес задумалась.

Вламываться в кабинет к ювелиру? Как-то это неправильно… но спрашивать у продавца, где здесь дамская комната? Девушка от одной мысли покраснела. Была бы другая девушка, а то трое парней… нет, это решительно невозможно.

А как тогда? Хотя… здесь же рядом есть шляпный магазин. И мама там заказывала шляпку.

Можно зайти, спросить, готов ли заказ, забрать его, оплатить – благо деньги есть, или попросить прислать домой, а заодно и руки помыть. К примеру.

А если бабушка будет волноваться, сказать, что…

– Сеньор, скажите бабушке, я на две минуты в шляпный магазин – и обратно, – попросила продавца Мерседес. – Я сейчас вернусь, но мало ли, она выйдет от сеньора Агирре чуточку пораньше?

Продавец вежливо кивнул.

– Хорошо, сеньорита. Я передам.

Мерседес кивнула – и вышла за дверь ювелирного салона. Так… сейчас пройти по улице, до второго поворота, срезать угол между домами – и вот она почти на месте.

Когда в переулке кто-то схватил ее и потащил, зажимая рот, она даже испугаться не успела. Не то что закричать.

* * *

– Пенья, я тебя уважаю. Но тащить в мой дом ЭТО?

Сказано было с такими интонациями, словно сеньор Пенья притащил в дом к художнику дикого скунса. И тот уже успел переметить все стены. Взгляд, который достался Амадо, был еще выразительнее.

Кажется, скунс был еще и слегка дохлым. А может, это был гибрид с гиеной или гадюкой.

– Херардо, ты меня сколько лет знаешь?

Херардо Диас Мальдонадо скривился.

– Много. Это повод тащить ко мне всякое такое?

– Умерь свой пыл. Тан Риалон – мой хороший друг.

– Риалон… некромант?

– Его сын.

Амадо пока молчал, разглядывая маэстро Мальдонадо. Что тут скажешь?

Хорош, подлец! Несмотря на возраст – хорош!

Яркие черные глаза, густые волосы, цвета перца с солью, лицо, почти не тронутое морщинами, обаятельная улыбка, не располневшая с возрастом фигура – должен нравиться женщинам. А сам Амадо… нет, ему маэстро решительно не нравился. Судя по всему, та еще гадость. С подвывертом.

– Ладно… что надо?

– Практически ничего. Посмотри на рисунки и скажи мне, мог ты такое видеть или нет?

– Я?

– Именно ты. Тан Риалон?

Амадо послушно протянул папку.

Маэстро взял ее, открыл, перелистнул бумаги…

И выругался так, что у Амадо уши повяли.

– Пенья, ну ладно – поли![5]5
  Поли – презрительное прозвище для полицейских.


[Закрыть] Ему по должности ничего знать не положено! Но ты!

– Я?..

– Ты не узнал эти драгоценности?

– А должен был?

– Похожие рисунки выставлены в Каса Нуэва. Клад королевы Хуаны – забыл?

Пенья с размаху хлопнул себя по лбу.

– Твою ж…

Как оказалось, ругаться он умел ничуть не хуже друга. Мальдонадо наблюдал за ним с иронией.

Амадо потер лоб. Честно говоря, историю он помнил, а вот рисунки – нет.

– Сеньоры, вы уверены?

– Вполне, – отрезал Мальдонадо. – Поли, я столько раз видел те рисунки…

– Я тоже не помнил, – махнул рукой Пенья. – Не на то память заточена. Не ругайся, Херардо, без тебя мы бы еще долго искали истину. Но… но как девочка могла их видеть?

– Может, вспоминала рисунки? – Амадо задумался. – Сеньор Мальдонадо, я могу воспользоваться вашим телефоном?

– Да, разумеется…

Амадо быстро набрал номер Веласкесов. По счастью, Гонсало оказался дома и тут же ответил.

Нет, в Каса Нуэва девочка никогда не была. Это точно, слишком далеко ехать, считай, через всю страну. Клад королевы Хуаны?

Да это когда было-то! Еще в заповедные времена! И не помнили, и не собирались… посмотреть книжки девочки? Да, конечно… или у нее самой спросить, когда она вернется. Хорошо, Гонсало обязательно уточнит.

И Амадо вернулся в гостиную.

Мужчины встретили его заинтересованными взглядами.

– Что скажешь, Риалон?

– Что не стоило рассказывать тану Мальдонадо о тайне следствия, – с досадой сверкнул глазами Амадо.

– Тайна следствия осталась тайной, – отмахнулся Мальдонадо. – Я не знаю, как зовут сеньору, которая их видела и нарисовала. Но сами драгоценности она видеть точно не могла, они уж лет пятьсот как потонули…

– Пятьсот шестьдесят два года, – поправил его сеньор Пенья.

Мужчины на пару секунд замолчали, припоминая эту историю. Печальную, увы.

Как сказал какой-то историк – самое печальное в моих клиентах то, что все они уже умерли. Кого ни возьми. Вот и королева Хуана Безумная тоже умерла те самые пятьсот шестьдесят два года назад.

Да, печальная история.

Когда маленькая принцесса лишается родителей – ей назначают регента.

Когда регент оказывается сволочью… судьба принцессы становится весьма и весьма печальна. Регентом десятилетней Хуаны назначили герцога Филиппо. На двадцать лет старше девочки, весьма умный, властный, хищный – и редкостная сволочь. Но умная, этого не отнять.

Как проще всего завладеть троном? Да жениться на принцессе.

А как проще всего себя обезопасить? И снова ответ несложный. Сделать так, чтобы принцесса тебя полюбила. И ему это удалось, кто бы сомневался.

Хуана полюбила своего супруга без меры и без памяти. Она жила им, дышала им, рожала ему детей, отдала все государственные дела… и надо сказать, что справлялся с ними Филиппо весьма и весьма неплохо. Астилия при нем процветала, Хуана родила целых шесть детей… сказка со счастливым концом?

К сожалению, нет.

Там, где начинается корона, заканчивается счастье.

Филиппо действительно хотел блага для Астилии, ну и для себя тоже. И начал постепенно прижимать танов к ногтю. Медленно, уверенно…

Передавил? Недооценил?

Когда старшему его сыну было шестнадцать лет, Филиппо ткнули кинжалом. Прямо на балу. Насмерть. На глазах у его супруги.

Хуана упала в обморок, а когда очнулась…

Она просто сошла с ума. Она не отдавала тело мужа, она кричала, билась, уверяла, что он просто спит… по счастью, принц Диего пошел в отца, не в мать. Решительный и умный, он приказал забальзамировать тело отца и положить его в стеклянный гроб. А последний установить в покоях у матери – пусть не расстается с мужем.

Это решение всех устроило. В том числе и королеву Хуану.

Увы, никто и ничего с ней сделать просто не мог. Она кричала, рыдала, она умоляла, обещала покончить с собой…

Принц, воспользовавшись смертью отца, додавливал остатки вольницы и вольностей, приводя всех к единому знаменателю. А когда он решил жениться, перевез королеву вместе с гробом в Каса Нуэва. Достаточно далеко от столицы, да…

Безумная мать – плохая рекомендация, знаете ли. Возникают неприятные вопросы, соседние короли не торопятся отдавать за тебя свое дитятко…

Так бы и дожила королева до ста лет, так бы и померла в Каса Нуэва. Но…

Безумная королева-мать – слишком большое искушение для всякой сволочи. Нашелся человек, который уверил ее, что муж просто спит заколдованным сном. И его можно разбудить. Но для этого надо выйти в море на корабле, и там, в определенном месте, на корабле, произнести заклинания…

Что сделала королева?

Что мог сделать капитан корабля?

Хуана Безумная, гроб с телом ее супруга, а заодно корабль, команда корабля и несколько десятков ее слуг сгинули в морской пучине. Так считалось…

Украшения?

Хуана взяла их с собой. Супруг должен был увидеть ее красивой, когда откроет глаза, разве нет? Филиппо действительно был умен и заботился о жене. Несмотря на множество доказанных любовниц. Дарил ей украшения, которым не было равных, прилюдно хвалил и восхищался… так легко поддерживать любовь в человеке. Если ты умный, конечно.

А дураку и черные бриллианты не помогут, хоть ты его всего облепи.

Конкретно эти украшения никто не видел уже пятьсот лет. И вот каким-то образом они оказываются у Веласкесов. Всплыли? Хм… что-то Амадо не слышал о повышенной плывучести рубинов или изумрудов?

Украшения достали?

Но никто не знал, где затонул корабль! Или… или он тогда не затонул?

Но почему побрякушки никто не видел столько лет?

А если вдруг понадобились деньги, почему их не разобрали на части? Вытащили камни, смяли оправу… За камни и золото тоже многое дадут. Почему нет?

– Потому что сейчас это уникальные произведения искусства. Потому что мало кто помнит эти украшения «в лицо». Потому что если они даны были в залог, к примеру…

Амадо и не понял, что рассуждает вслух. Но ему ответили.

– Этот купец не мог дать столько денег. Даже за один бриллиант.

– Купцы редко делятся своими делами с другими.

– С родителями…

Сеньор Пенья пожал плечами.

– Не всегда два поколения могут найти общий язык. Особенно если сын или отец занимаются чем-то противозаконным.

Он знал, о чем говорил. Его собственные дети хоть и общались с отцом, но кое-какое потепление началось, только когда он отошел от дел. Да, вот так…

Амадо только вздохнул.

– Надо бы еще ювелиров посетить.

– Зачем?

– Самый простой вариант – это копия? Эрзац? Фальшивка?

Мужчины переглянулись. Мальдонадо потер лоб, Пенья задумался…

– Я не знаю, кто смог бы сделать нечто подобное, – сознался он.

– Я бы сказал, что Сальвадор Пабло Коронель может, – прикинул Мальдонадо. – Он хотя и увлекается… всяким, что в руки брать противно, но может.

– Вам – и противно? – не выдержал Амадо.

Мальдонадо одарил его язвительным взглядом.

– Только из уважения к твоему отцу, поли… – два шага в сторону, щелчок выдвинутого ящика – и в сторону Амадо летит крохотная серебряная статуэтка. Совсем небольшая, не выше мизинца.

Амадо поймал ее машинально. Вгляделся – и чуть не отшвырнул от себя.

– Фу!

Статуэтка изображала странную смесь человека и крысы.

Женщина, да… тело – женщины. Но вместо рук – крысиные лапы. Длинный мышиный хвост обвивается вокруг ног, странных, непропорциональных, с неестественно вывернутыми суставами, на лице смесь человеческих и звериных черт.

Человеческий овал лица и крысиный нос, в человеческом рту, раззявленном, словно для крика, крысиные зубы, высокий лоб, короткая шерсть на голове, именно шерсть, это понятно, крысиные уши среди шерсти – и самое страшное. Человеческие глаза во всем этом ужасе. Словно жуткий волшебник слил женщину с крысой. А она очнулась и осознала…