Текст книги "Что играет мной? Беседы о страстях и борьбе с ними в современном мире"

[82]82
  См. книгу прот. Николая Балашова «И сотворил Бог мужчину и женщину. Комментарии к социальной концепции Русской Православной Церкви». М, 2001.


[Закрыть]

Православный христианин воспринимает рождение ребенка как дар Божий. Испокон веков матери спасались через деторождение, и большая семья воспринималась как знак особой божественной милости, тогда как бездетность в древние времена считалась наказанием.

Само выражение «планирование семьи» отражает сугубо светский и прагматический подход к семейной жизни. Апостол Иаков учит, что все человеческие планы должны сопровождаться оговоркой: Если угодно будет Господу и живы будем… (Иак. 4, 15). Отказ от рождения детей – акт человеческого самоволия и нежелания исполнять Божий Промысл. Но использование контрацепции становится только следствием этого самоволия. Конечно, мы должны говорить об ответственном отношении к рождению и воспитанию детей.

Иногда православные пары практикуют воздержание от супружеских отношений в случае, если не хотят иметь больше детей, чем уже имеют. Возможно, подобный подход к проблеме в теории верен, но нередко влечет за собой семейный раздор, потому что зачастую кто-то из супругов вовсе не планировал отказа от супружеской близости… Отношение к сексу как к чему-то абсолютно позорному и допустимому только ради зачатия ребенка разделяется далеко не всеми отцами Церкви. Апостол Павел пишет: Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве (1 Кор. 7, 5). Соитие мужчины и женщины, состоящих в браке, даже если оно происходит не для рождения детей, нельзя воспринимать как греховное. Поэтому не будем забывать о том, что хотя воздержание – высокая добродетель, которую всегда восхваляли отцы Церкви, всякая добродетель должна достигаться с рассуждением и не без чувства меры. А эта мера для каждого своя.

В православной среде тем временем распространяются самые разные точки зрения, иногда приходящие между собой в прямое противоречие. Недопустимо, когда неразумное навязывание частных взглядов всем окружающим приводит в конце концов к распаду семей и к личным трагедиям. Такое нередко происходит, когда ревностные духовники говорят о том, что существуют лишь две возможности: или рождение неограниченного количества детей (сколько получится!), или полное воздержание супругов после рождения у них того количества детей, которое они могут понести.

Конечно, пара, не желающая иметь детей, не может стать домашней церковью и не может быть названа христианской семьей в настоящем смысле этого слова. Если супруги не готовы к жертвенности, если они не хотят отдавать свое время, свой покой и свои душевные силы, не готовы жертвовать в какой-то степени даже своей карьерой и профессиональной реализацией ради того, чтобы родить и воспитать дитя, – это всего лишь глубоко ущербный союз двух эгоистов.

Но бывает, в семье складывается ситуация, когда по болезни, иным серьезным причинам бывает необходимо на какой-то срок воздержаться от рождения детей… Да, можно сказать, что единственный способ ограничить количество детей – не прикасаться мужу и жене друг к другу. Но что мы получим в результате? Распад многих семей. Будет ли это победой высокой нравственности? Вряд ли.

Сегодня так же популярна настоятельная рекомендация, почерпнутая, как говорят, из «Посмертных поучений» преподобного Нила Мироточивого, о полном воздержании от супружеских отношений в период беременности матери и кормления младенца грудью. Если подсчитать, сколько супруги должны провести времени порознь, то в общей сложности получится срок примерно в два года, а если долго кормить, то и больше. Один священник не без основания заметил: «За это время мужу, пожалуй, можно и монашество принять». Конечно, в поздние сроки беременности и в первое время после родов воздержание необходимо, об этом и врачи говорят. Но если подобные советы применять во всей полноте, то результатом, очевидно, легко может стать нарушение супружеской верности и вследствие этого распад семьи. Поэтому не стоит всем подряд рекомендовать образ жизни, похожий на подвижничество святого Иоанна Кронштадтского.

В «Основах социальной концепции» Русской Православной Церкви средства контрацепции делятся на абортивные и неабортивные. Абортивные средства – это те, которые уничтожают на самых ранних стадиях уже зачатую в утробе матери человеческую жизнь. Таковы, например, некоторые гормональные препараты, действие которых препятствует закреплению оплодотворенного яйца в матке и дальнейшему его развитию. К употреблению таких средств, отмечено в документе, «применимы суждения, относящиеся к аборту» (XII. 3). Значит, Церковь считает их использование недопустимым и греховным.

Но далее сказано: «Средства, которые не связаны с пресечением уже зачавшейся жизни, к аборту ни в какой степени приравнивать нельзя». Исходя из социальной концепции РПЦ, можно предположить, что Церковь благословляет контрацепцию и, как говорится, расслабиться. Но мы должны помнить, что нравственная оценка использования подобных средств во многом зависит от мотивов, которыми руководствуются супруги. Одно дело, если супруги исходят из эгоистических побуждений и не хотят рождения детей, которые лишили бы их покоя, части достатка, которые будут впоследствии предъявлять какие-то права на их участие, жертвенность, заботу. Это, конечно, греховное поведение, как и отмечено в «Основах». Другое дело, если отсрочивать рождение детей супругов побуждает необходимость обеспечивать подобающее воспитание для уже родившихся, либо состояние здоровья кого-либо из родителей, либо уход за серьезно больными членами семьи и тому подобные основательные причины. «Очевидно, что решения в этой области супруги должны принимать по обоюдному согласию, прибегая к совету духовника», – сказано в соборном документе (ХТТ, 3). Духовникам же Собор рекомендовал заботиться в подобных ситуациях прежде всего о сохранении и укреплении семьи. А для этого «надлежит с пастырской осмотрительностью принимать во внимание конкретные условия жизни супружеской пары, их возраст, здоровье, степень духовной зрелости и многие другие обстоятельства, различая тех, кто может вместить высокие требования воздержания, от тех, кому это не дано (Мф. 19, 12)».

Сама идея помощи женщине в зачатии не более греховна по своей сути, чем любое использование медицины. Предание анафеме всех достижений науки и прогресса – своего рода суеверие, которым грешат ханжи. Само собой, мы не можем жить так, как жили первобытные люди, хотя, возможно, именно такой образ жизни наиболее нравствен. Так исторически сложилось, что человечество развивает медицинские технологии.

Смирение перед посылаемыми напастями не означает отказа от помощи в них. В конце концов, раньше, когда медицина была слабо развита, в России было множество людей, наделенных даром целительства. И болящие точно так же приходили к ним за помощью, как мы идем к врачам. Можно считать медицину происками лукавого, но с такой же уверенностью ее можно назвать и даром Господа.

Если супружеская пара не может зачать ребенка, муж с женой идут к врачам, лечатся, пьют лекарства и пр. Когда лечение не помогает, они могут прибегнуть к современным медицинским технологиям оплодотворения.

Но техник оплодотворения много, и они очень различаются не только по своей медицинской сути, но и с точки зрения нравственности.

Если в процессе искусственного оплодотворения половые клетки мужа вводятся в матку, то вряд ли можно усмотреть в подобном действии нечто греховное.

Другое дело, когда в подобных целях используется «донорский материал». «При этом существенным образом нарушается целостность и исключительность брачных отношений между двумя людьми, мужчиной и женщиной. В них вторгается кто-то третий. /…/ у ребенка наряду с «социальным» отцом будет еще какой-то «генетический», с которым он связан всей своей наследственностью. /…/ Все это создает нравственно скользкую и двусмысленную ситуацию в отношениях между супругами и ребенком»[83]83
  См. «Основы социальной концепции РПЦ».


[Закрыть].

Еще более неприемлемо так называемое «экстракорпоральное оплодотворение». Дело в том, что в процессе этой процедуры гибнут «запасные» эмбрионы. В Социальной концепции Русской Православной Церкви по этому поводу сказано следующее: «Нравственно недопустимыми с православной точки зрения являются… все разновидности экстракорпорального (внетелесного) оплодотворения, предполагающие заготовление, консервацию и намеренное разрушение «избыточных» эмбрионов» (XII. 4).

В действительности, пытаясь перехитрить природу, мы зачастую забываем о самом простом и замечательном способе преодолеть бездетность – об усыновлении чужого ребенка. Сегодня в России так много детей, оставленных родителями и нуждающихся в любви, тепле и заботе… И чем гоняться за передовыми технологиями по искусственному оплодотворению, всегда лучше усыновить ребенка, тем более что принятие в дом чужого ребенка и воспитание его можно приравнивать пусть к небольшому, но все же христианскому подвигу, ибо Христос сказал: Кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает (Мф. 18, 5).

Отношение Церкви к абортам очевидно для всех и нередко высказывается священниками и архипастырями в такой категоричной форме, что ни о каких «но» и «если» спрашивать даже в голову не приходит. Православная Церковь считает, что с самого момента зачатия мы имеем дело с личностью, пусть еще не развитой, но именно личностью, убийство которой осуждается со всей строгостью.

Зарождение новой жизни окутано тайной, и в этот момент нам, простым смертным, является «обыкновенное чудо» возникновения человека, чудо, которое, как ни старайся, невозможно объяснить ни генетикой, ни биологией, ни какими бы то ни было иными науками. На самой ранней стадии развития, в утробе матери, новый человек (эмбрион) чувствует боль и страх, что было доказано неоднократными научными исследованиями, испытывает радость или грусть (психологам посредством введения человека в гипнотический сон удается иногда получать информацию о переживаниях, испытанных исследуемым в материнском чреве).

Та горячность, иногда, возможно, чрезмерная, с которой священнослужители осуждают аборты, связана с дозволенностью оных нашим законодательством и неосуждением подобного рода «операций» общественным мнением. Итогом такой дозволенности становится повсеместное распространение абортов и то равнодушие, с которым зачастую принимается решение об аборте (на сегодняшний день 7 из 10 зачатых детей не рождается – не правда ли, ужасная статистика?).

В то же время это – убийство с отягощающими обстоятельствами из-за того небрежения и непочтения к Божественному чуду, являемому нам в виде новой жизни.

И, конечно, отдельного разговора заслуживает тот вред, который наносит аборт душам родителей ребенка, поскольку человек, решающийся на убийство собственного чада даже по недомыслию, повреждает свою душу в крайней степени. Как правило, в грехе аборта каются только женщины, что в корне неправильно. Если мужчина знал, что женщина собирается сделать аборт, и не воспрепятствовал этому, не отговорил ее или, что еще хуже, сам подтолкнул к такому решению, он так же повинен в убийстве ребенка. Не составляют в данном случае исключения и те безответственные мужчины, которые просто бросают забеременевшую женщину на произвол судьбы, отказывая не только в помощи, но даже в признании отцовства чада, – они тоже повинны в грехе. И, наконец, мы нередко сталкиваемся с ситуациями, когда забеременевшая незамужняя молодая женщина вынуждена «избавляться от ребенка» под давлением родителей, которые не только не предлагают помощи в сложной ситуации, но, напротив, всячески попрекают дочь тем, что она собирается взвалить на них (родителей) обузу в виде внука.

Зачастую женщина, забеременев, оказывается под огромным прессингом со стороны своих близких, которые всеми правдами и неправдами убеждают ее совершить аборт, и нередко именно это давление играет решающую роль в судьбе малыша. Посему возлагать ответственность за убийство на одну лишь женщину не всегда справедливо. Впрочем, каково бы ни было давление со стороны окружающих людей и мира в целом, аборт все равно не может быть оправдан.

Конечно, бывают в жизни ситуации, когда аборт становится «меньшим из зол». Иногда, например, в случае внематочной беременности, роды просто невозможны, и без аборта умрут и мать, и ребенок. Бывает и так, что роды угрожают жизни матери. Некоторые женщины решаются рожать и в таких случаях и нередко Божьей милостью выживают, несмотря на грозные предупреждения врачей. Но подобные ситуации происходят в жизни не так уж часто. Хотя даже в таких крайних случаях женщина обычно исповедуется в вынужденном грехе.

Но обычно причиной аборта становится просто нежелание рожать ребенка. Оправдания могут быть самые разнообразные: ребенок навредит карьере, у семьи мало денег на содержание нового члена, нет подходящей жилплощади и т. д.

Стоит ли говорить, что такие доводы оправдать убийство не могут. Даже в тех случаях, когда врачи предсказывают, что ребенок родится неполноценным, Церковь все равно противится аборту. Во-первых, подобные предсказания оправдываются только в половине случаев. Во-вторых, с точки зрения Православия, умственная или физическая неполноценность не является недостатком. Иногда умственно отсталые люди или физически убогие обладают кристальной душевной чистотой, сравнимой со святостью, и родители еще души спасти могут ходатайством своих «неполноценных» чад. Кроме того, тяжесть заботы о неполноценном ребенке – это тот крест, который Господь посылает родителям, а следовательно, необходимая для спасения души ноша.

Если все же аборт совершен, то женщина должна в нем покаяться и исповедаться. По каноническим правилам Церкви женщина, совершившая аборт, отлучается от Причастия на 10 лет. Сегодня мало кто из священников прибегает к столь суровой мере наказания. Как правило, отлучение от Причастия ограничивается сроком в год, и кроме того, на женщину накладывается епитимья. При наложении епитимьи священник принимает в расчет обстоятельства, при которых был совершен аборт: если на то были какие-то серьезные причины, то епитимья может быть еще мягче. «В случае, когда существует прямая угроза жизни матери при продолжении беременности, особенно при наличии у нее других детей, в пастырской практике рекомендуется проявлять снисхождение. Женщина, прервавшая беременность в таких обстоятельствах, не отлучается от евхаристического общения с Церковью, но это общение обусловливается исполнением ею личного покаянного молитвенного правила, которое определяется священником, принимающим исповедь»[84]84
  Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. XII.2


[Закрыть].

Мы живем в то время, когда религиозные нормы играют в жизни очень незначительную роль. Даже для церковных людей эти нормы зачастую представляются факультативными. Поэтому человек, пытающийся следовать заповедям, оказывается иногда в довольно экстремальном положении. С одной стороны, оно и хорошо, потому что жизнь во Христе не должна быть всегда легкой. С другой стороны, не каждый может принести те жертвы, которых «требует» от него Церковь.

Вопрос внебрачной жизни становится одним из самых актуальных для современных христиан. Одно дело, если к вере пришел уже будучи семейным человеком: верность вполне поощряется и в светском обществе. И совсем другое, если ты не состоишь в браке.

Сегодня девство до брака представляется чем-то совершенно немыслимым и даже несуразным. Трудно представить, что молодой человек и девушка, встретившись, погуляли пару месяцев за ручку, а потом решили пожениться. Как правило реализуется простая схема: встреча – постель – свадьба.

Далеко не каждый человек сегодня способен ждать, пока не появится та единственная его половина, которая выйдет за него замуж (или женится) без предварительной совместной жизни. В чем причина? Да все в том же. В нежелании обуздать собственную похоть, в стремлении испытать наслаждение, в жажде удовольствия.

Как православной девушке противостоять своему возлюбленному, который желает с ней близости до брака, если он не живет по тем же нравственным законам, что и она? Думаю, что ограничиваться фразой «все равно нельзя» – значит подходить к вопросу несколько формально. То есть фраза-то абсолютно верна: конечно, блуд – это грех. Но мне хотелось бы еще раз вспомнить о самой сущности этого «нельзя».

Ведь мы называем отношения блудными, если люди сошлись только для любовных утех, вовсе не желая вкусить ответственности друг за друга и за потенциальных детей, вкусить страдания и боль, без которых не рождается настоящая любовь. Ведь брак – это всегда внутреннее согласие быть вместе до конца, в радости и горе. А если этого согласия нет? Значит, мужчина и женщина не хотят быть вместе. Они хотят только приятностей.

Помните пьесу «Обыкновенное чудо»[85]85
  Евгений Шварц. Обыкновенное чудо.


[Закрыть]?

Принцесса отказалась от своей любви к Медведю (медведя превратили в прекрасного юношу; если он полюбит и поцелует девушку, он снова станет зверем). Предав любовь, не желая отведать горечь разлуки и увидеть, как ее возлюбленный снова станет зверем, она смертельно заболевает. Итак:

«Король. (Они) говорят, что принцесса умрет.

Администратор. От чего?

Король. От любви, что ли.

Администратор. Это, я бы сказал, вздор. Бред, как я это называю. Наш общий врач, мой и королька, вчера только осматривал принцессу и докладывал мне о состоянии ее здоровья. Никаких болезней, приключающихся от любви, у принцессы не обнаружено. Это первое. А во-вторых, от любви приключаются болезни потешные, для анекдотов, как я это называю, и вполне излечимые, если их не запустить, конечно. При чем же тут смерть?»

Так вот, любовь и «любовь» так же отличаются друг от друга, как те болезни, которые от них приключаются. В одном случае болезнует и тоскует душа, жаждущая соединения с любимым, а в другом итогом становятся венерические болезни.

Так неужели мы согласимся любить этой второй, меленькой и дешевой любовью, которая боится свадьбы без того, чтобы «предварительно не попробовать друг друга»? Неужели мы так дешево себя ценим, что испугаемся потерять человека, который «не может потерпеть», словно речь идет о походе в туалет? Или мы сами не в состоянии потерпеть?

И если вы оба так уверены в чувствах, что мешает вам освятить их в Церкви и испросить Божией благодати на вашу любовь?

А мешает внутреннее убеждение в том, что эта любовь ненастоящая. Что будет другая или другой, которые «больше подойдут». Вот мы сами и поставили себе диагноз. Если есть сомнения – значит это не «та самая» любовь. А если не та самая – брак бессмыслен и обречен на провал. А если так – значит, мы живем в блуде ради удовлетворения животных инстинктов. А если мы в блуде, значит, мы недостойны Причастия Вечной Жизни и Любви – Христа. Вот так мы осудились собственной совестью, и «злые» батюшки здесь ни при чем.

Потому что, если мы внутренне понимаем, что нас не разлучат ни смерть, ни горе, ни болезнь, – значит мы уже в браке. Печать в паспорте – это свидетельство перед обществом. Венчание – свидетельство перед Богом. Поэтому те, кто действительно живет одним дыханием, всей душой желают единения перед Законом и Благодатью. А те, кто тешит похоть и жаждет наслаждений, бегут и от загса и от храма, запутавшись в похоти и лжи перед самими собой и перед сожителем. Значит, сердце сжигает блудная страсть, и мы встаем перед выбором: бороться с ней или уступить.

Поэтому столь логично звучит призыв Церкви или оставить блудную жизнь, или превратить ее в брак, наполнив ответственностью, любовью и благодатью.

Глава 4. Старость в современном мире

Не пренебрегай человека в старости его, ибо и мы стареем.

Сир. 8, 7

В современном мире старость из естественного периода человеческой жизни превратилась в некоторый отрицательный символ, обладание которым едва ли не приравнивается к пороку и точно уж порицается, так же как глупость, бедность или неудача. Ныне показателями самореализации, успешности и востребованности на социальном, политическом и экономическом рынке служат молодость, красота и хорошая физическая форма, и это заблуждение вовсю пропагандируется СМИ и другими глашатаями современной культуры. А ведь еще недавно, каких-нибудь 30–40 лет назад, эту роль вполне заслуженно играли опыт, мудрость, «почтенные седины». Образ умудренного опытом старца или старицы, наставляющих и вразумляющих мало что знающую молодежь, архетипичен для всех мировых культур и цивилизаций. За всю историю человечества мы впервые столкнулись с ситуацией, когда быть стариком – стыдно. Так искусственно ломается еще одна базовая структура человеческого самосознания, укорененная не только в психике, но и в генах.

Конечно, старость страшна. Старость немощна, больна и максимально близка к смерти. Старость противна природе человека и внесена в нее первородным грехом вместе со смертью и болезнями. Но приведет ли к спасению от смерти и старости их отрицание?

Объявляя Адаму об ужасных последствиях человеческого греха, Господь говорит: В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься (Быт. 3, 19). Сказав это, Он лишает Адама вечной жизни (Быт. 3, 22) и тем самым обрекает его на медленное умирание, то есть на старость. Ведь что такое старость? Ученые открыли некий ген старения, при отсутствии которого клетки человека способны были бы вечно обновляться, а человек жил бы вечно. Мы уже говорили о том, что смерть дана человеку промыслительно, как возможность к покаянию, для того чтобы избежать демонской участи – вечности во зле.

Старость же предусмотрена Богом как пора «сбора урожая». Утихают гормональные бури, вырастают дети, становятся нереализуемыми многие страсти и желания. Старость похожа на осень. Природа, уставшая от цветения и плодоношения, жаждет отдыха и сбрасывает уже ненужную листву…

Помните:

 
Дни поздней осени бранят обыкновенно,
Но мне она мила, читатель дорогой,
Красою тихою, блистающей смиренно.
Так нелюбимое дитя в семье родной
К себе меня влечет.
 

 

* * *

Унылая пора! очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса —
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса,
В их сенях ветра шум и свежее дыханье,
И мглой волнистою покрыты небеса,
И редкий солнца луч, и первые морозы,
И отдаленные седой зимы угрозы.
 

Наши предки соотносили времена года и периоды человеческой жизни. Для христианина природа – это Божественная книга, по которой можно прочесть приметы собственной жизни. Да, зима-смерть страшна, но в ней – залог новой жизни. Зерно, упав в землю, умирает, но если не умрет – не воскреснет. Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода (Ин. 12, 24). Глаза старости обращены внутрь, вспять, а ведь и покаяние (по-гречески – «метанойа») означает «поворот вспять». Старость зорко всматривается в минувшее, вспоминает давно ушедшее, анализирует, переживает заново. Это ли не дар Божий для немощной души, это ли не возможность раскаяться в грехах, обелить перед смертью одежды совести? Старость открыта и беззащитна перед жизнью как детство – это ли не милость Божия, позволяющая нам снова стать «как дети», чтобы удобнее войти в Царство Божие? Старость беспомощна и немощна, это ли не узда для гордости и не кратчайший путь к высшей добродетели – смирению?

Если мы всмотримся в приметы старости, мы поймем, что нам дается время на осмысление прожитой жизни, на то, чтобы отстраниться от суеты и славы и подумать о вечности, – о своей собственной душе, которая, в отличие от нашего тела, на вечность просто обречена.

Но сегодня любое напоминание о смерти – непростительная, нетерпимая и жестокая грубость. Вглядываясь в зеркальце подобно мачехе из известной сказки, мы трепетно ждем приговора… Вот они, вестники старости и смерти – морщины, обвисшая кожа, дряблые мышцы, седые волосы, теряющие блеск глаза. Мы расцениваем это не как неминуемый итог, а как удар в спину – несправедливый, неожиданный, мучительный.

И вот, самым прибыльным бизнесом становится медицина, а точнее, те ее области, которые подобно алхимии и магии силятся вырвать у природы рецепт вечной молодости. Пластическая хирургия и фетальная терапия, косметология и лазерная коррекция – новые и новые методы служат человеку в утопической мечте – быть «вечно молодым». Смерть и старость неминуемы и страшны, поэтому они осмеиваются и изгоняются. Психологи лечат от «комплекса старости», потому что человеку не удается избавиться от осознания того, что его, как и миллиарды других до и после, ждут старость и смерть.

Комплекс утраты молодости[86]86
   Именно так именуют переживания, связанные со старостью, вежливые психологи.


[Закрыть], победив христианское осмысление старения и умирания, как время духовной жизни, мудрости и покаяния, породил страшные преступления против жизни.

К ним можно отнести фетальную терапию. Латинское слово fetus означает плод. Суть этого метода в том, что органы и ткани, извлеченные из эмбрионов человека на разных стадиях развития, могут, по утверждениям некоторых ученых, использоваться при лечении многих болезней у других людей. В том числе и таких болезней, которые до сих пор считались неизлечимыми. Речь идет, например, о таких заболеваниях, как детский церебральный паралич, болезнь Паркинсона, болезни Пика и Альцгеймера, рассеянный склероз, болезнь Дауна, различные виды иммунодефицита. Дело в том, что клетки развивающегося плода обладают огромным запасом жизненной силы, они проявляют высокую биологическую активность. Говорят, что фетальные инъекции помогают при циррозе печени, алкогольной энцефалопатии, при постинсультных расстройствах, при лечении различных опухолей. Правда, те ученые, которые свободны от профессиональной и материальной заинтересованности в развитии фетальной терапии, считают эти обещания всего лишь рекламным приемом. До сих пор нет надежных подтверждений терапевтического эффекта, не говоря уже об абсолютном выздоровлении в результате этих процедур. Но уже сегодня распространяется применение фетальных материалов для лечения импотенции, особенно связанной с пожилым возрастом, для общего омоложения организма и – в виде кремов и масок – для косметических целей, для «обновления» увядшей кожи, устранения морщин… Такое косметическое применение представляется особенно безнравственным – оттягивать старение за счет поглощения молодых, несостоявшихся человеческих жизней…

«Безусловно недопустимым Церковь считает употребление методов так называемой фетальной терапии, в основе которой лежат изъятие и использование тканей и органов человеческих зародышей, абортированных на разных стадиях развития, для попыток лечения различных заболеваний и «омоложения» организма. Осуждая аборт как смертный грех, Церковь не может найти ему оправдания и в том случае, если от уничтожения зачатой человеческой жизни некто, возможно, будет получать пользу для здоровья. Неизбежно способствуя еще более широкому распространению и коммерциализации абортов, такая практика (даже если ее эффективность, в настоящее время гипотетическая, была бы научно доказана) являет пример вопиющей безнравственности и носит преступный характер», – говорится в «Основах социальной концепции РПЦ», п. 12.7.

«Мне все это напоминает жуткую фреску Гойи «Сатурн»: старое чудовище, которое держит в руках маленькую человеческую фигурку с откушенной головой. Как страшно, если человечество пойдет по этому пути пожирания своих детей ради продления молодости состоятельных стариков и старушек!» – сказал прот. Николай Балашов в комментариях к «Основам…».

Старость, готовая на все ради собственной жизни, отвратительна. Молодящиеся старики и старухи были сотни раз высмеяны в литературе. Но сегодня принято смеяться над теми, кто не натягивает кожу, не вставляет титановые челюсти, не пересаживает волосы и не трансплантирует себе силиконовую грудь. Вглядываясь в обезображенные «молодостью» лица эстрадных звезд и политиков, невольно задумываешься о том, что эта «молодость» нравственно позорит и унижает их самих, лишая естественного человеческого достоинства. Говорят, что до сорока пяти у человека такое лицо, которое дала ему природа, а после – какое он заслужил. Почему же мы стесняемся своих лиц?

Раздумывая об этом, вспоминаешь лица святых. Вот, например, лицо мч. царицы Александры. От частых родов и болезней наследника ее красота померкла, лицо покрылось морщинами, волосы поседели. Но сколько же недостижимой красоты и внутреннего благородства в ее добром и мудром лице! Разве такое лицо можно купить? Нет – как нельзя купить жертвенную, чистую, милосердную душу. А лица недавно преставившихся старцев – прот. Николая Залитского или архим. Иоанна Крестьянкина? Один взгляд на них, одно их присутствие исцеляло, оживляло и спасало сотни людей. Как можно отказаться от такой старости? А ведь все они терпели немощи, болезни, нужду и лишения! А лицо собственной матери, бабушки? Разве вечную молодость ищем мы в дорогих чертах? Их молодость перелилась в нас, а их любовь и мудрость научили нас жить и надеяться.

«Делая себе лицо», мы хотим казаться, а не быть. Мы отвергаем свое бытие, свою секунду, свой «миг между прошлым и будущим», который и есть жизнь, во имя иллюзии. Отрекаясь от старости, мы отрекаемся от плодов, предпочитая цветы. Мы превращаемся в ту неплодную смоковницу, которая одна вызвала проклятие Господа. Убегая от мыслей о смерти, мы убегаем от мыслей о вечности. Лишая себя покаяния, мы осуждаем себя на вечные муки. Недаром памятование о смерти считается одной из христианских добродетелей.

У старости есть и другая сторона. Мы говорили о нашем старении и смерти, а теперь поговорим о старении и смерти других. Ведь отношение к старости – это в первую очередь, отношение к старикам. Есть страницы позора в человеческой судьбе, и к одной из таких относится существование домов престарелых, где обитают старики при живых детях и родственниках (мы не говорим о действительно одиноких людях). Отдать своих родителей в такой дом – это навлечь на себя проклятие Божие, ибо одна из заповедей гласит: «Чти отца и мать своих». Что ждет таких людей? На что они надеются? Или они полагают, что их дети поступят с ними по-другому? Такие грехи страшным бременем ложатся на детей и внуков, требуя деятельного раскаяния.

А наше отношение к старикам в очереди, в транспорте, на улицах, к старикам-соседям?

В заключение напомню, что старость – это начало перехода из этой жизни в будущую. И если мы будем воспринимать нашу телесную немощь и душевные невзгоды как процесс «сбрасывания балласта» перед этим переходом, то она превратится для нас из времени ужаса во время свободы.