Текст книги "Грех с ароматом полыни"

Галина Владимировна Романова
Грех с ароматом полыни

© Романова Г.В., 2020

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2020

Глава 1

Она вогнала штык лопаты в землю. Легко вогнала, хотя земля, спекшись под августовским солнцем, больше напоминала асфальт, а не картофельную грядку. Чуть наклонилась и почти без усилий вывернула твердый ком почвы. Подбросила его повыше. Ком упал, распался в пыль. И на грядке остались лежать шесть картофелин, размером чуть больше грецкого ореха.

Смех, а не урожай!

Картошка не уродилась. Морковка напоминала тощий крысиный хвостик. Следов свеклы не нашлось. Помидоры завяли через неделю после высадки. Только мучает землю и себя заодно.

– Не годишься ты, Ева, для сельского хозяйства. Зачем взялась?

Лида Ермакова, чей участок находился слева от ее, каждый день ругала Еву, нависая грудью над низеньким заборчиком.

– Только землю мучаешь. Ей бы плодоносить, столько лет под парами стояла. А ты ей не даешь! Ведь просила же отдать мне участок в аренду. Настырничаешь?

Нет. Она не настырничала. Она просто не хотела, чтобы по ее участку жирными змеями расползлись резиновые шланги, подающие воду и удобрения. Чтобы Лида тут без конца сновала, стояла в позе «задом к солнцу» и совала нос не в свои дела. Особенно не хотелось ее вопросов!

– А ты чего это в небо смотришь? Уже полчаса, и даже не моргаешь!..

– Ева, а это что у тебя в руке? Пистолет?! Самый настоящий?! Ох господи! Зачем он тебе?…

– А что это у тебя за папки такие с тесемками? Дела? Ты их украла? Из полиции, когда уходила, украла?…

Лида ухитрялась доводить ее до бешенства своими многочисленными вопросами, находясь по ту сторону забора. Что же будет, когда она пересечет этот рубеж и будет в непосредственной близости?

Бесцеремонность и назойливость была у нее заложена на генетическом уровне. Перевоспитать ее будет невозможно, даже если Ева и приложит максимум усилий. Поэтому она решила – нет. Никакой аренды. Пусть так.

– А тебя оштрафуют, – пригрозила Лида вчерашним вечером, обиженно помолчала и добавила: – За то, что земля сорняком зарастает.

– А я ее травой засею. – пообещала Ева, лениво улыбаясь трудолюбивой соседке по даче. – И буду стричь газонокосилкой раз в два дня.

– Ага! Ты будешь! – недоверчиво покрутила Лида головой. – С твоими-то навыками.

И, повернувшись, пошла прочь от забора.

– С какими навыками? – крикнула ей вслед Ева.

Она, конечно, поняла, на что Лида намекает. Не дура! Поняла и пристала. Зачем, спрашивается? Чтобы еще раз услышать? Чтобы снова ковырнуть подсыхающую болячку?

Совсем свихнулась. Мазохистка чертова!

– С какими навыками, Лида? – громче заорала Ева в широкую спину своей соседки по даче.

– А то ты не знаешь, – фыркнула та, оборачиваясь. – С навыками убийцы, Ева. Так все про тебя писали зимой. Все газеты и журналы. Черным по белому: навык убийцы помог офицеру полиции Еве Валентиновне Звонаревой выжить, бла-бла-бла. И так далее.

Конкретно про «навык убийцы» Ева не читала. Много читала про ошибку кадровой политики полиции, в ряды которой она затесалась. Про собственную профнепригодность. Про превышение служебных полномочий.

И… так далее, как скажет Лида.

Кто же, интересно, написал о ней именно так? Какой-нибудь острослов, выпрыгнувший одновременно и со студенческой скамьи, и из коротких штанишек? Корреспондент с именем поостерегся бы именно так о ней писать. Побоялся бы судебного преследования и… так далее.

– А что это за навык такой, Лида? Расскажи? – пристала вчера к ней вечером Ева, не желая отпускать дело просто так.

– А я знаю! – Лида остановилась, повернулась, спрятала руки за спиной. – Так писали!

– А что еще писали? – вкрадчивым голосом поинтересовалась Ева. – Мне вот некогда было читать. Все пропустила, пока со мной разбирались. Пока допрашивали, пока увольняли. А? Что еще писали? Про этот самый навык?

– Ну… – Лида задрала голову к небу, начинавшему темнеть к ночи. – Что когда-то давно ты жила за границей в неродной семье. Там было много приемных детей. И что те люди воспитывали вас, как наемников. Учили… Типа выживать в трудных условиях, еще убивать учили.

Раскопали! Надо же!

Раскопали историю ее страшного сиротского детства. Расписали, идиоты, под школу боевых искусств. Только все там было немного не так. Правильнее, совсем не так.

Заграница была совсем ближней. Бывшая cоюзная республика. Родные родители Евы находились там в командировке и однажды погибли на горной дороге, когда сель сошел. Она в это время была в детском саду в той же республике. Оформили на полгода, пока родители работали. После их гибели родственников не нашлось, и Еву из детского сада прямиком отправили в местный детский дом. А оттуда ее забрала многодетная семья уважаемого человека, который…

Ева стиснула зубы и тут же запретила себе вспоминать. Это было всегда страшно, это было всегда больно. Тот, кто написал про это, не знал и сотой доли истины. Он просто не мог знать.

Или знал?

– Не верь никому, Лидочка, – с вялой улыбкой произнесла Ева и ушла в дом.

Уселась в скрипучее плетеное кресло на веранде и просидела, почти не двигаясь, до четырех часов утра. Она ни о чем не думала в эти часы. Она ничего не видела. Она просто отключила себя, как делала всегда, когда острая боль подступала слишком близко к тому, что многие привыкли называть душой.

Она не знала, что Лида проторчала у своего окна, выходившего на ее веранду, до полуночи. Она горестно вздыхала, ругала себя за несдержанность и грубость и даже всхлипывала от жалости к соседке. Заодно и себя жалела. Спала бы уже давно, а приходилось топтаться и караулить эту малахольную.

Ближе к полуночи Лида устала наблюдать за странной соседкой. Покрутила пальчиком у виска, протяжно зевнула и ушла спать.

Утром, когда она вышла на улицу, Ева уже ковыряла лопатой слежавшуюся землю, пытаясь нарыть картошки.

Только откуда же ей было там взяться! За картошкой особый уход требуется. А она – ее странная соседка Ева – решила, что просто воткнуть в землю семена будет достаточно? Вот и получай урожай – курам на смех.

– Как картошечка? – не выдержав долгой томительной тишины, крикнула Лида и привычно повисла грудью на заборе.

– Никак, – отозвалась Ева и бросила лопату на грядку. – Нет ее.

– А я тебе говорила! – обрадовалась Лида перспективе снова поучить Еву уму-разуму. – Земля ухода требует.

– Не начинай, – миролюбиво попросила Ева. Отряхнула руки, потянулась. – Давай лучше чаю попьем, что ли.

– А давай. Только… – Лида беспомощно оглянулась на свой дом. – Я еще в магазин не ходила. Булок нет.

– Я сходила. Булки есть. Еще и пряники и два пирожных. Корзиночки твои любимые. Заходи.

Повторять дважды Лиде было не нужно. Она сгоняла в дом, переоделась из домашнего теплого халата, который надевала после сна, в трикотажное яркое платье. Обула легкие сандалии и через пять минут входила к Еве на участок.

Всю дорогу от калитки до крыльца она неодобрительно качала головой, бубнила про руки, которые растут не из того места у Евы, и жалела землю. Но как дошла до крыльца, Лида заткнулась. Уселась на скрипучий венский стул, другого тут не было. Разложила локти на круглом старом столе, который Ева застелила по случаю совместного завтрака одноразовой белоснежной скатертью. Пробежалась глазами по тарелкам с булками, пряниками, пирожными. Удовлетворенно улыбнулась.

– Неси чайник, – скомандовала она и пододвинула к себе большую высокую чашку с ядовито-красной розой на боку.

Ева послушно ушла в дом, подхватила с плиты чайник, заварку и пошла на крыльцо. Насыпала заварки в пузатый заварочный чайник с такой же розой на боку. Влила кипяток. Села в свое старое плетеное кресло напротив Лиды. Уставилась на нее не мигая. Та сразу занервничала.

– Вот терпеть не могу, когда ты так на меня смотришь! – выпалила она через минуту. – Что?!

– Ничего. – Ева медленно качнула головой.

– Ничего себе ничего! Как же ничего, если ты смотришь как удав! Я так не могу. Это неуютно. Это страшно. Что не так, ну!

– Ничего.

Ева отвела глаза и потянулась к заварочному чайнику. Разлила заварку, долила кипятка в чашки. Потянулась за сахаром, всыпала себе сразу три ложки.

Лида наблюдала с завистью.

– Везет тебе! – скрипнула она стулом, завозившись. – Сахар жрешь килограммами. Булки мешками, а все равно тощая, как спица. А я тут с воды пухну. Почему так, а, Ева? Как думаешь?

– Порода, – ответила она туманно и отхлебнула сладкого чая из чашки.

И тут же зажмурилась от удовольствия и подумала, что она никогда не пресытится вкусной едой. Сколько бы ни прожила еще на земле, никогда не пресытится.

После стольких голодных лет в приемной семье…

– А скажи мне, Лида. – Ева перестала жевать пирожное и застыла с раздутой щекой, рассматривая соседку, словно незнакомку.

– Ну, начинается. – Та в сердцах швырнула чайную ложечку на стол. – Так и знала, что твой змеиный взгляд таит в себе какую-то гадость. Допрашивать станешь, Ева Валентиновна?

– Не. – Ева проглотила пирожное, запила чаем, улыбнулась. – Просто говорить.

– Ну!

– Не сохранились ли случайно у тебя газеты и журнала, где черным по белому некто писал о моем инстинкте убийцы? Я тут утром по Интернету пошарила. Ничего! Ничего похожего не нашла. Писали много…

– Только ленивый не писал, – фыркнула Лида, перебивая. – Шутка ли! Ты сынка знаменитого папаши подстрелила. И не его одного, а еще парочку его друзей. Заказали всю эту писанину, Ева. Чтобы шуму было больше. Чтобы создать этот… Как его?…

Лида пощелкала пальцами и беспомощно взглянула на Еву.

– Резонанс, – подсказала та.

– Именно, – похвалила Лида с благодарной улыбкой. – Хорошо, что насмерть не убила никого. Отделались испугом да легкими ранениями. А то бы… Сидеть тебе, Ева, на нарах. Точно сидеть.

– Так что, Лидочка?

– А что? – Та, съев пирожное, потянулась к сдобе.

– Не сохранилось статьей у тебя лично? В Интернете ничего нет. Видимо, влиятельный папаша все же одумался. Понял, что его чаду этот шум только навредит. Станет темным пятном на его, сволочь, безупречной репутации, – скрипнула Ева зубами. – Нет статей?

– Статей?

Лида надкусила маковую плюшку, замерла, взгляд ушел в себя, шея вытянулась. Она пыталась вспомнить.

Ева ей не мешала. Медленными глотками пила очень сладкий чай.

– Надо поискать, – произнесла Лида со вздохом и принялась обкусывать плюшку по кругу. – Где-то могут быть. Печи у меня нет. Топить не надо. Выбросить я не могла. Надо искать.

– Ищи, – благословила ее Ева с осторожной улыбкой.

Заподозрить соседку по даче во лжи она не могла, хотя по привычке и хотела. Лидочка не врала, ей было незачем придумывать, что кто-то написал о ее детстве. А вот тот, кто написал, большую часть выдумал. То есть соврал. И у Евы родился логичный вопрос: зачем? Создать резонанс? Его и так хватило. Папа одного из подстреленных ею мерзавцев постарался.

Кажется, даже перестарался, если, конечно, статья о ее детстве была его заказом.

– Что, прямо сейчас искать? – вытаращилась на нее Лида. – Дай хоть чай допить, ненормальная!

– Допивай, Лидочка. – Ева шумно поднялась и двинулась с веранды к крыльцу.

– А ты куда? – заорала ей вслед соседка.

– А я докопаю картошку.

И ушла на грядку, где бросила лопату и свой неуродившийся урожай.

Она копала, возилась с мелкой картошкой, ссыпая ее в старую наволочку. Слышала, как ворчит на веранде Лида, но головы в ее сторону не поворачивала. Она устала от нее. Она вообще в последний год очень быстро уставала от людей.

– Поэтому ты принялась их отстреливать? Потому что от людей устала? – попытался пошутить один из ее бывших коллег, когда она ему в этом призналась.

Друга звали Егором. Он был ее напарником. И долгое время изо всех сил старался, чтобы быть не только им. Пытался ухаживать, заботиться. Неуклюже, неумело, но искренне.

Ева его не гнала, но и не отвечала взаимностью. Они так и не переспали.

А потом она сорвалась, наделала ошибок. Ее уволили.

Егору намекнули, что общение с опальным капитаном Звонаревой нежелательно и может навредить его карьере. Егор вспыхнул, полез на рожон, принялся нарочно афишировать их общение. Но Ева смогла его приструнить. В какой-то момент просто сказала, что не любит его и что он ей не нужен. Грубо сказала, почти не выбирая выражений. И вот уже…

А сколько? Месяца два, три? Да, что-то около того, почти три месяца они не виделись. И не созванивались. Скучает ли Егор, Ева не знала. Она же…

А, неважно!

Лида ушла, оставив на столе грязные чашки. Обиделась.

Когда их чаепитие случалось мирным, она обычно прибирала на столе. Уносила в дом чашки, мыла, ставила на полку. Булки и пряники накрывала стеклянным блюдом, чтобы не зачерствели.

Сегодня она не прибрала. Обиделась? Или ушла, чтобы найти статьи для Евы? Если так, то не очень-то она спешила. Ева успела вырыть и собрать всю картошку в наволочку, а на это у нее ушло почти два часа.

– Хороша подушечка, – пнула Лида раздувшуюся наволочку и насмешливо протянула: – И это весь урожай?

– Ага.

Ева выпрямилась, втыкая лопату в землю. Кивнула на трубочку из газет в Лидиных руках.

– Нашла?

– Нашла, – отозвалась та ворчливо. – Только не все тут. Что-то, наверное, выбросила. Три газеты нашла. Одного издания. Но точно помню, что был еще какой-то журнал. Название не вспомню никак.

– И газет достаточно. – Ева протянула руку. – Давай.

Лида отдала газеты, опустила глаза на картошку в наволочке. Спросила:

– Может, курам моим отдашь?

– Что? – Ева уже читала обведенную синим маркером статью.

– С картошкой что, говорю, будешь делать?

– А, это. – Ева вздохнула и повернулась к дому. – Есть…

Лида снова обиделась и ушла, громко хлопнув тяжелой калиткой. Ева опустилась в плетеное кресло, положила газеты на стол и принялась приглаживать их рукой, пытаясь распрямить.

Три номера одной и той же газеты. Название незнакомое. Тираж невелик.

Первая статья ее клеймила, вторая пыталась объяснить и оправдать, третья почти жалела. Автор не подписался.

Ева покусала губы, откинулась на спинку плетеного кресла, зажмурилась.

Что-то было предположением, откровенным преувеличением, что-то голыми фактами – их было немного. И об этом можно было узнать и от сотрудников социальной службы, которые спустя годы заинтересовались ее приемными родителями. Точнее, методами их воспитания.

Это было объяснимо. Влиятельный отец того мерзавца, которому она прострелила мягкие ткани его зада, мог нанять журналиста, который все это узнал. Это было объяснимо и несложно.

Но вот некоторые ее фразы. Точнее, цитаты.

Их не мог никто слышать. И знать о них не мог никто, кроме нее и того человека, который…

Который, черт побери, не мог процитировать! Его просто не было. Не было в живых. Ева знала об этом совершенно точно, потому что это она его сама убила!

Глава 2

Он не настолько нуждался в деньгах, чтобы пойти на это. Это было нечто другое. Может, зов крови? Гены побеждали воспитание? Непонятно…

Карманных денег ему всегда хватало. Его тетка Верочка, которая занялась его воспитанием после смерти матери, наивно полагала, что если у него будет достаточно денег, он не пустится во все тяжкие в подростковом возрасте. Будет хорошо учиться. Сделает осознанный выбор в будущем. Не станет вором, как его отец, которого он никогда в детстве в глаза не видел. Не сопьется, как его родной дядька, и не подохнет в канаве, нахлебавшись дождевой воды. Ее племянник, не нуждаясь в деньгах, совершенно точно вырастет нормальным человеком. Воспитанным, образованным. Возможно, сделает карьеру на родине. Возможно, поищет удачи за границей.

– Туда сейчас все едут, – рассуждала она, возвращаясь с рынка, где держала павильон по продаже мясных полуфабрикатов. – Кто-то цепляется, остается, богатеет. Кто-то возвращается ни с чем. Но это тоже неплохо, Дэн.

– Что именно? – отзывался он.

Ему были не нужны и не особо интересны рассуждения тетки. Отзывался из вежливости. Он был вежливым, это ей удалось ему привить. И учился он, по ее просьбе, хорошо. Очень хорошо. И даже обещал ей выбрать вуз, в который пойдет после окончания школы.

– Что именно неплохо, Верочка? Вернуться ни с чем?

– Да. Человек попробовал себя. Не ныл и не ждал посылов с неба. А поднял свой зад, поехал. Поискал себя. Да, не вышло. И что?

– Что?

– Надо двигаться дальше. Искать себя в чем-то еще! Не согласен?

Ее карие глаза в сетке морщин обращались в его сторону и с подозрением рассматривали.

В такие моменты ему становилось неуютно. В такие моменты из любящей его, наивной женщины средних лет, она превращалась в чертовски подозрительную тетку, выстоявшую в девяностых на рынке против рэкета, самостоятельно поднявшуюся до уважаемого многими индивидуального предпринимателя, не спившуюся и не заскучавшую от одиночества. Ей приходилось крутиться, и еще как. И обмануть ее бывало очень сложно. Особенно в такие моменты. Особенно когда она смотрела на него именно так – холодными, недоверчивыми, сощуренными глазами.

– Согласен, Верочка. – Он всегда называл ее по имени. – Но я за границу не собираюсь. Это точно.

– И ладно. Что нам с тобой нашей страны, что ли, мало? Она у нас во-он какая! Огромная! Здесь у нас перспектива на перспективе, так ведь, Дэн?

Он кивал, соглашаясь.

После подобных рассуждений, если он не принимался спорить, тетка обычно скрывалась в ванной. Почти час она там находилась. Долго лилась вода, что-то гремело, гудело. Выходила укутанной в толстый банный халат с полотенцем на голове. Быстро ужинала тем, что он приготовил. И уходила к себе отдыхать.

И Денис, запираясь в своей комнате, садился за компьютер.

Он не играл в игры, в которые резались его сверстники. Он играл в покер. Делал ставки, выигрывал, проигрывал. Иногда выходило так, что он спускал все, что у него было. И ему было не жалко. Он играл не из-за денег. Ему нравилось – очень, очень – ощущать себя частью взрослой загадочной жизни. Он был на равных с серьезными парнями. Они не знали, кто он. Он не знал, кто они. Правильнее, мало кого знал.

Несколько раз ему удавалось обыграть очень авторитетных товарищей – Денис все же напряг одного талантливого айтишника, чтобы узнать, кто скрывался под вымышленными именами. Выигрыши были солидными, Дэн этому даже не был рад. И постарался впоследствии все спустить там же – в игре.

Именно так он сделал пару дней назад, проиграв три тысячи условных единиц. Если бы тетка узнала, она бы его убила. Но у него не было другого выхода. Тот, против кого он играл, был очень влиятельным. Он бы не простил Дэну. Особенно если бы узнал, что его обошел мальчишка.

Сегодня игроки собрались так себе. Дэн очень быстро обошел почти каждого, через час, прилично выиграв, потерял интерес к игре и слился. Выключил компьютер, настольную лампу, подошел к окну и нашел взглядом светящуюся неоновую точку.

Ювелирный магазин. Небольшой. Около ста квадратных метров. Один из филиалов крупной сети под названием «Бриллиантовая штучка». Он не заходил туда ни разу, но знал именно об этой точке все.

Он внимательно изучил всю рекламную информацию. С помощью все того же талантливого айтишника тайно проник на сайт строительной компании, которая занималась строительством этого магазина. Потом начал изучать охранные системы.

Спустя месяц Дэн знал об этом месте все. Правильнее, он знал, как можно это место ограбить, не засветившись.

Нужны ли были ему драгоценности, заманчиво сверкавшие под стеклянными витринами?

Скорее нет, чем да. Он не знал, что он с ними станет делать, если украдет. У него не было ни одного знакомого скупщика краденого. И у его знакомых, насколько он знал, тоже не было таких знакомых. Тогда зачем они ему были нужны?

Дэн со вздохом задвинул тяжелую портьеру и отошел от окна.

У него не было ответа на этот вопрос. Зато было дикое желание сделать это. Оно не давало ему нормально спать и с аппетитом есть, оно делало его рассеянным и нерасторопным.

– Хочется рискнуть? – поинтересовался тот самый, постоянно помогавший ему айтишник, которого он осторожно посвятил в свои планы.

– Не знаю.

– Риск ради риска. Так?

– Возможно.

– Или этот дядя так тебя чем-то зацепил, что тебе хочется утереть ему нос?

От ответа Дэн ушел. И из квартиры айтишника ушел тоже. Потому что тот попал в самую точку, рассуждая о том, о чем, казалось бы, не имел ни малейшего представления.

Хозяин сети ювелирных магазинов «Бриллиантовая штучка» был одним из серьезных игроков в покер, у которого Дэн неоднократно выигрывал, а потом, нарочно проигрывая, возвращал ему его же деньги.

В какой-то момент Дэну надоело это топтание на месте и захотелось дядю по-настоящему нагреть. Просто так, азарта ради, не наживы для. К тому же он не сумеет вычислить вора, если у Дэна получится сделать все правильно. Это не компьютерная игра, где шифруйся не шифруйся, все равно вычислят. Здесь все по-другому, здесь тайное не станет явным, если он сработает правильно.

И у него получится, он был в этом уверен…

Воскресное утро началось с ворчания Верочки. Она долго ругалась с кем-то по телефону. Потом гремела в своей спальне ящиками комода. Вышла одетой в спортивный костюм.

– Я на пробежку, – оповестила она Дениса и ушла.

Бегала Верочка редко. Бегала всегда в одном направлении – до соседнего микрорайона. Там проживал некто Юрик Греков. С ним Верочка уже давно состояла в странной связи, которую трудно было назвать любовной. Их связывало прошлое, о котором они никогда не говорили в присутствии третьих лиц. Дела бизнеса, где Юрику отводилась роль крышевателя. Еще Греков часто возил куда-то Верочку. Иногда они отсутствовали неделю, а то и больше. Приезжали повеселевшими и даже помолодевшими. Они могли не видеться неделями. Созванивались или нет, Денис не знал. Могли не отходить друг от друга. И даже умильно сюсюкать, когда думали, что их никто не видит.

Однажды он осмелился и задал Верочке вопрос:

– А почему вам не жить вместе?

– Зачем? – вскинула она модную широкую бровь.

– Ну… Вы как бы пара.

– Мы?! – Она изумленно захлопала наращенными ресницами. – Дэн, мальчик мой, да мы никогда не были с Юриком парой. Никогда. Даже если бы и были, я не стала бы приводить в дом мужика. Твоя мать не осмелилась привести тебе отчима. Я – тем более…

Вообще-то он думал о том, чтобы Верочка ушла к Юрику. Он давно уже мог жить один. Он сам убирал, стирал и гладил. Готовил тоже сам. И себе, и Верочке. Она пыталась кормить его полуфабрикатами, которыми торговали в ее павильоне, он наотрез отказался.

Жить один он мог, не пропал бы. И если бы Верочка, выйдя замуж, не сократила его денежное пособие, он был бы почти счастлив.

Но замуж она не собиралась. Зато вдруг собралась на пробежку. Да еще в таком скверном настроении. Такого Денис не помнил.

– Вера, что-то случилось? – догнал он ее в прихожей, когда она уже обулась в легкие беговые кроссовки.

– С чего ты взял?

Она, выпрямившись, вытирала вспотевшее покрасневшее лицо носовым платком.

– Злая ты.

– Не злая, а серьезная, – фыркнула тетка, оглядела себя в зеркале, проворчала: – Как чучело.

– Да ладно тебе, Верунь, ты у меня еще ого-го, – приврал Дэн.

– Ого-ого… – Она надула щеки, выпустила с шумом воздух, потаращила глаза, похлопала ладошками под подбородком. – Этой, ого-ого, отдыхать надо, а не пахать, как иго-го! А этот опять меня с собой тащит.

Этот? Юрик Греков? Они снова уедут?

Денис насторожился. Глубоко сокрытый нерв, сильно беспокоивший его в последнее время, снова задергался и заныл. Он все спланировал, давно спланировал, но ждал удобного момента. Когда останется один, без Верочки. От нее же невозможно было скрыться. Она видела его даже сквозь стены.

Неужели сегодня ему повезет?

– Вы уезжаете? – спросил он, стараясь говорить спокойно, чтобы не выдать себя.

– Не знаю. Пока не знаю. Потому и бегу. Что ему вдруг приспичило?!

Верочка шагнула за порог, легонько хлопнув дверью. И через несколько минут с балкона Денис уже наблюдал ее легкую трусцу. Она дважды пробежала по периметру двора и скрылась за углом. А он пошел на кухню завтракать.

Сегодня на завтрак были оладьи из кабачков с луком. Он не раз пробовал их приготовить, но не выходило.

Сегодняшнее утро стало исключением. Даже удалось позавтракать с аппетитом.

Он вымыл посуду, протер стол. Взял мобильник, о котором Вера не знала, и набрал нужный номер.

– Чего так рано? – возмутился абонент. – Еще и одиннадцати нет! Что-то срочное?

– Думаю, да. – Голос немного вибрировал от азарта, справляться удавалось с трудом. – Думаю, это будет сегодня.

– О как! А почему сегодня?

– Она должна уехать. И я буду свободен.

– Главное, чтобы ты оставался свободен после всего, что сделаешь, – резонно заметил товарищ с громким зевком. – Ладно, я понял. Буду готов. Никаких дополнительных инструкций?

– Нет. Все, как договаривались…

Верочка укатила в семь вечера. Выглядела насупленной, все время косилась в его сторону. Вместо дорожной сумки выкатила из комнаты приличных размеров чемодан на колесах.

– Ого! На месяц, что ли, собралась? – удивился Денис совершенно искренне.

– Не знаю, – отозвалась она.

И тяжело опустилась на широкий диван в гостиной. Похлопала ладонью рядом с собой.

– Присядь, Дэн.

Он сел так тесно с ней рядом, что слышал громкий стук ее сердца и странное дыхание, как будто Верочка сдерживала слезы.

Денис покосился. Она сидела с закрытыми глазами и низко опущенной головой.

– Вера! – толкнул он ее локтем. – Все в порядке? Какая-то ты…

– Какая? – спросила она, не поднимая головы.

– Непривычная. Встревоженная, что ли.

– Нормально все, Дэн. – Она дотянулась до его руки, лежащей на колене, сжала. – Нормально все. За тебя просто тревожно что-то. Сердце как-то ноет. Будь умником, ладно?

– Буду, – буркнул он.

– Девок в дом не води.

– Не буду.

– Денег я тебе оставила достаточно. Знаешь, где лежат.

– Знаю.

Денис подавил улыбку. Тетка ненавидела банковские карты. Предпочитала наличные. И прятала их по разным местам в квартире. По самым неожиданным местам. Вплоть до мыльницы в ванной на полке под потолком.

– Там, куда мы едем, связи нет, Греков сказал. Так что… Все, я поехала.

Она резко поднялась и покатила чемодан в прихожую. Денис топал следом.

– Давай помогу с чемоданом, – спохватился он, когда Верочка споткнулась с ним на пороге.

– Не надо. Сама. Остаешься на хозяйстве. Да, и это… – Она вскинула наконец глаза и глянула на него совершенно непривычно: тревожно, нежно. – Я люблю тебя, Дэн. Как сына.

– Я тоже.

Он осторожно сглотнул. Комка в горле не было. Прежде душило. Стоило тетке начать его и себя жалеть, он готов был расплакаться.

– Я тоже люблю тебя, Верочка.

Она встала к нему спиной, не спеша закрыть дверь. А он впервые желал, чтобы дверь поскорее закрылась.

– Какой-то ты, Дэн, не такой. – Она неожиданно обернулась и сощурила глаза. – Задумал что-то?

– Не-ет, с чего ты взяла?!

Возмутиться не получилось, на щеки поползла краснота, он это чувствовал.

– Ой, смотри! Ой, не влипни, пока меня нет! – Она погрозила ему кулаком. – Покер – это, конечно, пока рановато, но это и не так страшно.

Денис чуть не выругался.

Как?! Как она узнала?! В комп залезть не могла. У него пароль. Камер в комнате нет, он проверял. Кто слил?! Если Гришка раскололся, он ему все его кудри вместе со скальпом снимет.

– Но, если что серьезное мутишь, оставь эту затею. Слышишь! Это уже срок, мальчик мой. А я не для того тебя растила и всю душу вкладывала, чтобы ты макароны на нарах жрал. Все, я уехала.

Она ушла, не дав ему раскрыть рта. Потому что знала, что примется врать. А его вранья она не терпела.

Минуту или две он стоял, прислушиваясь к шуму лифта в подъезде и своему дыханию. Оно участилось, оно подгоняло.

Он еще раз проверил – заперт ли замок. Подошел к зеркалу в прихожей. Удивился расширенным зрачкам. И нервно улыбнулся своему отражению, неуверенно пробормотав:

– У тебя все получится, Дэн.