Текст книги "В интересах личного дела"

Глава 7

Встречу Буторин назначил на каких-то заброшенных складах. Климов еле место нашел. Трижды навигатор перезагружал, и тот вел его непонятным маршрутом. Наконец дорога нашлась – узкая грунтовка, поросшая прошлогодним бурьяном. Паша свернул и долго колыхался на ухабах, чертыхаясь про себя.

Нет, он не был зол на полковника, поручившего ему это задание. Ему даже стало интересно. Невзирая на отсутствие заявлений от пострадавших, это дикое происшествие его будоражило. Он даже Варьке дал задание: поискать в Интернете возможные похожие случаи. Она полчаса назад звонила и сказала, что ничего не нашла.

– Как ты думаешь, почему на роль второй женщины выбрали именно Одинцову?

Он, конечно, с ней поделился просьбой полковника, и они даже кое-что предположили на этот счет: обоюдные долги между Иващуком и Буториным, давняя дружба, неоплаченные услуги.

– Не просто так он к нему обратился за помощью, – подвела черту под их пространными рассуждениями Варя. – Не каждый так будет просить. Разве нет?

– Разве – да, – передразнил ее Климов. – Тебе задание, старший лейтенант: к моему возвращению нарой все, что можешь, об этой Ляле Одинцовой. Прошарь ее соцсети, установи друзей, ну и так далее, не мне тебя учить. Да… И об аварии найди информацию: когда, как, где. Наверняка освещалось в СМИ, пусть и коротенько.

Грунтовка оборвалась у ржавых ворот, распахнутых настежь. Дальше была земля, густо усыпанная щебнем. Целое море щебня! И на самом краю стояла машина Буторина с распахнутой водительской дверью.

Климов посигналил – ноль реакции. Никто не вышел, не посигналил в ответ, не поморгал светом. В голову полезли шальные мысли: с ним сейчас произойдет то же, что и с бедной влюбленной парочкой – Роговой и Игнатовым. Там – в машине – чей-то труп, с которого снимут одежду и натянут на него, обездвиженного. А потом он очнется…

Из машины выбрался Буторин, оборвав ход его мрачных фантазий, и приглашающе махнул рукой.

Паша повел машину по щебеночному изобилию, проклиная осторожность Буторина на чем свет стоит.

– Поближе никак нельзя было встретиться? – не сдержавшись, укорил он, вылезая из машины. – Такое бездорожье!

– Я так решил. Это моя земля. Мои склады. Я здесь хозяин. Приобрел год назад. Никак не возьмусь за реконструкцию, – густым сочным голосом ответил ему Буторин, протягивая руку. – Илья. Можно на «ты» и без отчества.

– Павел. – Майор пожал пухлую, но крепкую руку. – Давай сразу к делу… Одинцова была твоей подругой?

– Она была не просто подругой.

Потоптавшись на щебенке, Буторин шагнул на пожухлую траву, тяжело вздохнул и с грустью произнес:

– Ляля была моим сердцем, душой. Меня словно всего этого лишили, когда ее не стало. А когда с ее телом сотворили такое… Я чуть с ума не сошел!

– При каких обстоятельствах она погибла? Что сказал следователь по ДТП? – Он поймал удивленный взгляд и пояснил: – Я не могу обратиться к нему напрямую. Разборка идет частным порядком.

– Понял. Документы с собой. – Он полез на заднее пассажирское сиденье, достал тонкую пластиковую папку. – Здесь все.

– Не густо. – Павел полистал бумаги. – Загородное шоссе, мокрое после дождя. Машину занесло на повороте. Тормозная система в порядке. Машина врезалась в дерево. Ваша женщина погибла на месте. Как бы…

– Как бы все это туфта, майор! – со злостью перебил его Буторин.

Он отобрал папку и вернул ее на место, громко хлопнув задней дверью машины. Тяжелой поступью человека, имеющего пятьдесят килограммов лишнего веса, Буторин походил вокруг Климова. Неловким движением поправил короткую кожаную куртку. Подтянул воротник водолазки. Исподлобья глянул на Климова.

– Ляля могла по той дороге с завязанными глазами проехать, Паша. Мастер дрифта! Она могла вытащить машину из любого заноса. Я за руль не сяду в метель или гололед, а Ляля едет себе и посмеивается. Ее убили!

Он умолк и неожиданно прижал пальцы к глазам. Плечи его задергались.

– А потом надругались! Над ее телом надругались! Переодели, бросили на дороге, как… Как какой-то мусор! – Он поднял на Климова мокрые глаза. – Не прощу никогда!

– Вскрытие уже провели или нет? Я же в курсе, что и как произошло.

– Провели. Ничего такого не нашли, кроме травм, несовместимых с жизнью. Внутреннее кровотечение из-за разрыва печени от удара машины о дерево. Она была не пристегнута.

– Наш эксперт при первичном осмотре заметил, что ее уже мертвую переехали.

– Может быть… Когда оставляли ее тело валяться на обочине, суетились с машинами, могли и переехать по неосторожности. Какая еще причина?

– Ты тоже понимаешь, что злоумышленник был не один?

– Не дурак! – возмущенно фыркнул Буторин. – Такое сотворить минимум двое нужны.

– Да… Да… Понимаешь, если у нее в крови что-то было, этого могли не обнаружить при вскрытии.

– Прошло слишком много времени. Да, понимаю. Поэтому уверен, что ее убили. Помоги, майор, найти их! Просто найти. Казнить я их сам буду.

Климов промолчал, словно не услышал. В голове роились мысли.

– Скажи, Илья, как думаешь: все это было устроено, чтобы надругаться над твоей женщиной или наказать Светлану Рогову? Кто, по твоим понятиям, истинная мишень?

Буторин снова полез в машину и вернулся с крохотным пакетиком, в котором болтался пластиковый пузырек.

– Вот… Это Ляля всегда покупала в аптеке. – Он поднес пакетик Паше под нос, но в руки не отдал. – Это глазные капли.

– У нее были проблемы со зрением?

– И да и нет. Полгода назад меняли хрусталик. Почти разрушился вследствие травмы. – Он поймал ухмылку Климова и погрозил ему пальцем. – Даже не думай! Я ее ни разу пальцем не тронул. Она на ветку напоролась. Так бывает…

– А после операции? – прервал его Климов.

Меньше всего он хотел сейчас слушать истории об их отношениях – уже понял, что все там было безоблачно и по любви.

– А после операции ей назначили эти вот капли. – Илья снова помотал в воздухе пакетиком с пластиковым пузырьком. – Она закапывала их перед тем, как сесть за руль. Они лежали у нее в бардачке. Села за руль, полезла в бардачок, закапала, поехала.

– Так что у нее было со зрением после операции, Илья?

Климов уже почти понял, что произошло тем роковым днем, когда машина Ляли Одинцовой врезалась на крутом повороте в дерево.

– У нее в какой-то момент начинало двоиться в глазах. От усталости или еще по какой причине, но изображение вдруг размывалось. Мы к докторам, которые оперировали. Они, типа, все в норме. Выписали эти вот капли. Ляля капала один раз в день перед тем, как выехать с парковки. И все, как будто ничего и не было.

Илья снова дернул вниз несуразно короткую курточку, натянувшуюся на его объемном животе, как на барабане, и поежился. Было прохладно. Климов похвалил себя, когда пренебрег прогнозами, сулившими солнечный день, и надел утепленную парку.

– В тот день что-то пошло не так, – снова заговорил Илья, сунув крупные кулаки в маленькие кармашки. – Я проводил ее до машины. Поцеловал… Она при мне закапала в глаза. И поехала.

– Что на ней было надето? Ее нашли в одном лишь платье.

– То самое платье, в котором потом очнулась Рогова. Тренч лежал в машине, там и остался. Ляля не хотела его надевать. Она ехала к подруге за город и боялась, что платье помнется.

Илья снова сползал с интересующей его темы.

– Так что с глазными каплями?

Илья непонимающе глянул на пузырек в пакетике. Мыслями он был в том дне, в том утре, когда Ляля целовала его на прощание.

– Там не лекарство. Там вода. Просто вода! Я забрал пузырек из бардачка в день аварии, как чувствовал! – Его лицо потемнело. – После того, что произошло потом, вряд ли я бы его там обнаружил. Все было подстроено! Все! Сначала они ее убили. Потом надругались.

Климов водил подошвой ботинка по крупному щебню, анализируя слова Ильи.

– Но ты сказал, что она могла по той дороге проехать с завязанными глазами, – припомнил он. – И если вместо лекарства была вода, то она…

– Она могла запаниковать, броситься тереть глаза – так бывало. Попытаться достать лекарство из бардачка, – раздраженно отозвался Буторин. – Могло быть все, что угодно. А она на скорости, мокрая дорога, поворот.

– То есть мы плавно подходим к экспертному заключению, которое оказалось верным?

– Возможно… Возможно, они и не ошиблись, она погибла именно так. Но причина ее действий заключается в том, что ей подменили лекарство на воду! Тебе не понятно, что ли, майор?!

– Понятно, почему нет. Но согласись, что так действовать глупо. Она могла затормозить, просто выйти из машины. Оказаться на заправке, когда ее накрыло. Да мало ли…

– Ты к чему ведешь, не пойму?

Буторин хищно прищурился, и Павел прочел в его глазах недовольство выбранной кандидатурой. Не того человека прислал полковник Иващук.

– Я к тому, что убийца выбрал сомнительный способ избавиться от твоей женщины, Илья. – Климов качнул головой и ткнул пальцем в сторону пакетика с пузырьком. – На мелкую месть похоже. Кому-то хотелось напакостить. Но убить… Вряд ли. Сколько времени прошло с того момента, как она отъехала от дома до аварии?

Буторин задрал голову к хмурому небу и принялся подсчитывать.

– Почти четыре часа, – проговорил он удивленно. – А ведь верно, майор! Она и в торговый центр заезжала. Звонила мне оттуда. Покупала какие-то вкусности для подруги. В бутик завернула по дороге. И ничего, все нормально.

– Во‐от! – поднял палец Климов. – Я к тому и веду: сомнительный способ убийства. У нее могло помутнеть в глазах, а могло и нет, тогда она благополучно добралась бы до места. Отпечатки с пузырька снимались?

– Нет. Тебе принес. Отливал в мензурку сам, лаборанту не давал дотрагиваться. А зачем теперь, раз вода не имела значения? Смысл?

Он попытался забросить пакетик с пузырьком к бетонной облупившейся стене заброшенного склада, но Климов его остановил.

– Тю-тю-тю… Не стоит торопиться, Илья. Я все же его заберу.

– Зачем?

Павлу неожиданно пришла в голову совершенно сумасшедшая идея, и он не мог никак от нее отделаться. Это как подошвой наступить на жвачку или рукой залезть в замазку – липнет, оставляет след. Отделывайся не отделывайся, вспоминать потом будешь долго.

– А что, если вода появилась в пузырьке уже после того, как машина врезалась в дерево? – проговорил он вслух. – Было лекарство, а потом оказалась вода.

– Поменяли пузырьки, хочешь сказать? – с сомнением покачал головой Буторин. – Но когда?

– Сразу после аварии. Другого времени не было.

– Но после аварии я был на месте почти сразу, – возмутился Буторин его непонятливости.

– Ключевое слово: почти, Илья. – Климов вытянул из его пальцев пакетик с пластиковым пузырьком и спросил: – Вспомни, во сколько ты был на месте после того, как тебе позвонили? Во сколько приехали инспекторы и «Скорая»? Когда им сообщили? И главное – кто сообщил о ДТП? Это меня сейчас интересует больше всего.

Глава 8

Варя вошла в свою маленькую квартиру-студию, о которой мечтала целых четыре года после окончания университета. Копила деньги, отказывая себе в летнем отдыхе и нарядах. Собралось немало. Хватало на студию в тридцать квадратных метров общей площадью. На ремонт и мебель заняла у родителей. Те со временем долг ей простили с условием, что это идет в счет подарка на свадьбу. Свадьбы пока не предвиделось, потому что Варя не торопилась. Родители регулярно напоминали ей, но в последнее время все реже и реже. Видимо, смирились с ее одиночеством.

Руки были заняты, и она захлопнула дверь, толкнув ее задом. Стащила с ног спортивные ботинки и с пакетами прошла в маленькую кухню, огороженную от жилой зоны легкой перегородкой. В ее кухне было все, что необходимо для жизни: холодильник, плита, духовка и микроволновка. Минимум шкафов – они бы просто не влезли. Маленький круглый столик, за которым она завтракала и ужинала.

Обедать ей здесь не доводилось. В будние дни ела в ведомственной столовой, в выходные ездила к родителям. Это было их давней традицией, и нарушать ее она не смела. Достаточно, что не сдержала слово выйти к тридцати годам замуж.

Тридцать ей исполнилось месяц назад. Замуж она так и не вышла, и претендентов не было. Даже самых завалящих, некрасивых неудачников, которые бы надоедали звонками и визитами, раздражали своей настойчивостью, не имелось.

Варя разобрала пакеты, оставив упаковку с замороженным готовым рагу на столе. Это ее ужин на сегодня.

Она вздохнула, с сомнением оглядев коробочку. Разве этим наешься? Останется чувство голода, даже если съесть все, а руки так и будут тянуться к полкам холодильника весь вечер. Примутся таскать оттуда сырок и колбаску. Ее алчные руки станут лепить бутербродики, а ненасытный рот – все это поглощать. Непослушная талия будет увеличиваться в объеме, а вместе с ней и бедра, и колени, и плечи, и спина.

– Смиритесь, это наследственное, – резюмировал врач-диетолог, которому она перетаскала кучу денег.

– Мои родители тощие, как жерди, – возмутилась она.

– Значит, вы не выполняете все мои рекомендации, – возмутился он в ответ.

И Варя сдалась, не стала спорить. Она не выполняла почти ничего из того, что он рекомендовал, только лишь пила прописанные пилюли. Но этого оказалось мало.

Еще раз осмотрев со всех сторон замороженный ужин, она закинула его в морозилку. Не стоило обманывать саму себя: воздержание в половине седьмого вечера будет стоить ей безудержного жора в девять. Надо поужинать полноценно, а потом запереть кухню и сесть за работу.

Климов попросил отыскать в социальных сетях информацию о некой Ляле Одинцовой – друзья, подруги, фотографии с отдыха, вечеринки. Его интересовало все: чем она жила и как. Ей надо было по возможности увлечься этим заданием, чтобы весь вечер не заходить в кухню.

Варя очистила три большие картофелины, нарезала, уложила рядами в стеклянную форму, накрошила сверху лука. Подумала и вывалила сверху полбанки говяжьей тушенки – это чтобы уж наверняка не захотеть жрать в девять. Сунула форму в духовку и пошла в душ.

Душ Варя принимала быстро. Потом надевала домашний костюм, в котором и спала. Сверху халат из того же комплекта. Уютные мягкие тапочки. Волосы просушивала и рассыпала по спине, не убирая в хвост. Этот образ у нее был для работы. И шла потом в комнату, служившую ей и спальней и гостиной.

Мебели там было немного: диван, большой одежный шкаф, телевизор на комоде, в котором хранились разные бумаги: от документов на квартиру до почетных грамот из школы и университета. Там же стоял ее ноутбук. Еще имелись два небольших стильных кресла возле балконной двери, в которые она влезала с большим трудом и держала их для гостей. А приходили к ней только родители и иногда Климов.

Вспомнив о нем, Варя погрустнела. Так он отчитал ее при задержанном, так нехорошо смотрел! Она всерьез подумывала о переводе из его отдела. Остановило лишь острое желание видеть Павла каждый день.

Она никому никогда в жизни бы не призналась, а себе самой – лишь изредка, что влюблена в него.

Да в него невозможно не влюбиться! Он был такой… высокий, красивый, необыкновенно харизматичный. Красавицы, не чета ей, в рот заглядывали, а ей сам Бог велел его тайно любить.

Варя залезла на диван, поставила ноутбук на колени, дождалась, когда он загрузится, и открыла тайную папку с фотографиями Климова.

Ими она всегда любовалась перед сном. Подолгу рассматривала моменты их общих вылазок за город, когда гуляли всем отделом по поводу чьих-то свадеб или новых званий. Были фотографии выездов на происшествия – без пострадавших, разумеется. Еще фото из бара, где они всем отделом могли зависнуть после удачного раскрытия. Было даже несколько удачных снимков: это где Климов смотрел именно на нее, а не мимо. Имелось даже одно фото Павла с женой, которая сбежала от него к лучшему другу. С этой фотографией Варя подолгу разговаривала, ругая глупую женщину, совершившую предательство.

Налюбовавшись Климовым, Варя закрыла папку, открыла Интернет и пошла гулять по социальным сетям в поисках Ляли Одинцовой.

– Да-а-а… – проговорила она спустя полчаса, качнув укоризненно головой. – Бедный Буторин! Нелегко тебе приходилось…

Ляля не очень стеснялась, позируя с посторонними мужчинами. Они могли целоваться, крепко прижиматься друг к другу. Буторин при этом маячил где-то на заднем плане, иногда с хмурым видом расматривая спину своей подруги, иногда широко улыбаясь.

Терпел? Или нарочно провоцировал ситуацию? Может, ему это было выгодно?

Очень много фото с многолюдных вечеринок. Одно из них Варю заинтересовало, и она отправила его в отдельную папку, которую создала специально для Одинцовой. Потом интересные фото посыпались друг за другом, только успевай копировать. В итоге в папке набралось двадцать фотографий, все с разных мероприятий, два из которых показались Варе значимыми. Очень нарядные дамы и важные мужчины. Одинцова выглядела не хуже остальных, но вот что странно: под руку она держала не Буторина, а совсем другого мужчину.

На кухне пропищал таймер духовки – ее ужин приготовился. Варя взяла ноутбук с собой. Ей очень хотелось узнать: что за мероприятие пропустил Буторин, передоверив свою любимую женщину другому? На фото были дата и время. И знакомое здание с адресом, возле которого толпа приглашенных позировала, встав в ряды на ступеньках, как на школьном фото.

Узнать будет не проблема.

Варя зачерпнула столовой ложкой картошку с мясом, перешла по ссылке и замерла с открытым ртом.

– Паша, это был вечер, устраиваемый Роговым – отцом Светланы! Она тоже есть на фото, – выпалила Варя, тут же позвонив Климову. – Ты понимаешь, что это значит?!

– Да. Понимаю, – ответил он странным сонным голосом. – Они, возможно, были знакомы.

– Возможно? Ты что, не догоняешь? Они точно были знакомы! – Она принялась жевать, забубнив с набитым ртом. – Это связь, понимаешь? И мужик рядом с ней… Это не Рогов и не Буторин. Но физиономия до боли знакомая.

– Ты жрешь, что ли, Варька? – уже бодро поинтересовался Климов.

– Ужинаю, – поправила она его.

– А чем ужинаешь?

Она перечислила ингредиенты в стеклянной форме, превратившиеся в замечательную запеканку.

– Ого… А я, вообще-то, неподалеку от твоего дома. Заеду на картошечку? – И, не успев дождаться от нее приглашения, Павел проговорил: – Заеду. Доставай приборы.

Климов явился к ней прямо со свидания – она была неплохим сыщиком и поняла этого сразу. От него за версту пахло духами. Рубашка, в которой он остался, сняв куртку, измята, одна из пуговиц мотается на одной нитке. Еще утром с этой рубашкой все было в порядке. И еще у Климова был тот самый томный взгляд, которым он всегда встречал ее на своем пороге, если у него в этот момент гостила женщина.

Варя не часто его навещала, и все больше по делам. Ну да, да, иногда она их нарочно выдумывала, но никогда не приезжала просто так, как он, – поужинать. Всякий раз она заставала его не одного, и он смотрел на нее именно таким поплывшим взглядом.

Ее сердце поныло всего минутку и тут же ровно забилось. Она свыклась с мыслью, что Климов не для нее. Варя поставила перед ним тарелку с картофельной запеканкой.

– Рассказывай и показывай, – сразу потребовал Климов, хватая вилку и нож.

Варя послушно открыла папку, принявшись листать фотографии.

– Хм-м… – Он удивленно вскинул брови и пробубнил с набитым ртом: – А она не особенно церемонилась в вопросах морали. А Буторин мне лапшу вешал: мое сердце, моя душа! Давно вместе, счастливы, бла-бла-бла… А она на мужиках висла. Варька, тащи бумагу и карандаш! Будем записывать.

– Что конкретно писать? – уставилась она на него, вернувшись с бумагой и ручкой.

– Во‐первых, нам необходимо выяснить…

Список получился внушительным. Просмотрев его, Климов приуныл. Где найти на все время? Они с Варей одних спутников Ляли насчитали семь человек. И три постоянные подруги. Личности почти всех им удалось установить, кроме мужчины, который сопровождал Одинцову на званом вечере у отца Светланы Роговой.

– Десять человек, Варька, – с тоской глянул на нее Климов, подчищая горбушкой хлеба остатки запеканки в стеклянной форме. – Это метаний на три-четыре дня.

– Девять, – поправила его Варя. – Личность десятого не установлена. Но можно спросить у Светланы Роговой. Она неподалеку все время крутилась с каким-то парнем.

– Помнит ли она его? Сколько лет прошло!

– Но попробовать-то стоит. А заодно и про Лялю спросим. Знала ее, нет? Может, не просто так их переодевали – выбор не случаен?

– Возможно, – покивал Павел и сонно моргнул. – А может, просто подвернулось тело подходящего размера.

– Серьезно, Климов? – Варя разочарованно глянула на него и фыркнула: – Это же какой фантазией надо обладать, чтобы провернуть такое!

– Воспаленной, – ответил он, лениво улыбаясь.

– Но там был не один человек, это точно. И все психи?

– Ну не все, а режиссер точно ненормальный.

– Может, да, а может, и нет.

Варя покусала кончик авторучки и вывела большими буквами в самом верху исписанного листа – РЕЖИССЕР.

– Почему нет?

Павел вытянул длинные ноги, развалившись на стуле, и Варя с грустью подумала, что ее маленькая кухня точно ему не подошла бы, явись он к ней жить. Сидя возле окна за столиком, Климов доставал пятками до холодильника, стоящего справа от двери.

– Может, этот человек решил мстить? Таким вот изощренным образом.

Она написала рядом со словом «режиссер» «месть» и все-таки поставила знак вопроса.

– Не изощренным, старший лейтенант Воронова, а извращенным. У парня сто процентов не все дома.

– А почему ты решил, что это непременно мужчина? Может, это женщина? Методы, скажу я тебе, не очень похожи на мужские.

– Может, и женщина, что еще хуже – найти будет сложно, если вообще возможно.

Климов широко зевнул, согнул колени и резко встал.

– Пора мне, Варька. Как жаль, что в твоей квартирке нельзя поставить раскладушку! Ладно, домой поеду. А ты завтра с утра узнай адреса ее подружек и навести.

– А работа?

– Все решу. Полковник дает добро. – Климов, стоя у входной двери, с хрустом потянулся. – У нас с тобой пока резонансных дел нет.

– Тьфу-тьфу-тьфу, – суеверно поплевала Варя в стену и подергала плечами. – Как знать, майор, и это дело в какой-то момент может стать резонансным.

– Теперь мне поплевать, да, Варюха? Не накаркай!

Он кисло улыбнулся, взялся за ручку, но вдруг обернулся, внимательно ее осмотрел и спросил:

– А почему ты никогда волосы не распускаешь? Шикарно же, ну!

Что он счел шикарным, волосы или ее саму, Варе оставалось лишь догадываться. Но не спала в ту ночь она долго, пряча счастливую улыбку в подушку.