Текст книги "Простить нельзя помиловать"

Глава 9

Татьяна катила перед собой пустую тележку между продуктовых рядов в супермаркете. Ее рассеянный взгляд скользил по банкам с соусами и закусками, упаковкам со спагетти и колбасной нарезкой. Все это было лишним и ненужным. Всего этого в их с Тимофеем шкафах хранилось в избытке. Они любили закупаться впрок. Свежим всегда должны были быть овощи и фрукты, и еще яйца и молочные продукты. Но и это она вчера покупала. В холодильнике полки были заставлены.

Зачем она здесь?

Она остановилась в винном ряду и осмотрела бутылки. Что-то пропало из продажи, что-то появилось новое. Пожалуй, стоило попробовать продукцию местных виноделов. Этикетка обещала терпкий ягодный вкус.

– Так, так, так… – раздался сзади знакомый голос. – Спиваемся от счастья помаленьку?

Ей даже оборачиваться не нужно было, чтобы понять: за спиной Нагорнов.

– Привет, – он поздоровался и шумно задышал ей в левое ухо. – Рад тебя видеть, Танюша.

Она опустила бутылку вина в пустую тележку. Подумала и добавила еще две.

– Ты серьезно? Решила поддержать отечественного производителя таким вот способом?

Она медленно повернулась. Кивком поздоровалась. И, не обращая внимания на его скептический оскал, положила в корзинку еще две бутылки.

– Акция, – проговорила она с холодной улыбкой. – Пятая – в подарок.

– Да? Может, мне тоже последовать твоему примеру?

Татьяна скосила взгляд на его тележку. Пять бутылок там точно не поместились бы. Федор решил основательно пополнить запасы продовольствия.

– А у тебя почему пусто? – отследил он ее взгляд. – Денежек не хватает с молодым мужем? Хотя откуда у него деньги? Он мент. Просто мент с обычной зарплатой мента.

– Феденька, заткнись, – миролюбиво произнесла Татьяна и покатила тележку дальше.

Ей срочно потребовалось добавить к пяти бутылкам вина хоть что-нибудь. Иначе этот пустозвон растрезвонит всем, что она нуждается, а потому спивается. Или наоборот: спивается, а потому нуждается.

В тележку полетели упаковки сыра, рыбы, сетки с апельсинами и яблоками.

– Ну да, ну да, ты не нуждаешься, я вижу, Танюша, – не отставал от нее Федор. – Извини, если что-то не то ляпнул. А то… Если хочешь, я оплачу.

– Что ты от меня хочешь, Нагорнов? – Резко повернувшись к нему, она впилась в него злым взглядом. – Что? Что ты хочешь?

– Тебя хочу, – выдохнул он ей прямо в лицо, перед этим судорожно сглотнув. – Ты это знаешь.

– Все в прошлом, – произнесла она с усталостью и, отвернувшись, покатила тележку дальше.

– Но почему? Почему? Ты объясни мне хотя бы сейчас! Чем он лучше? Чем я хуже?

Его голос дребезжал, как чайная ложка в стакане в железнодорожном вагоне. Странно, что ей вдруг вспомнился вагон, откидной столик, стакан с чаем и ложка в нем. При каких обстоятельствах это было? Она же сто лет не ездила в поезде. И…

Точно! Это было, когда она сбегала из Москвы, устав от суеты, постоянных нервов и недосыпа. Ее врач сказал ей тогда, что если она не бросит свою работу, то нервный срыв ей обеспечен.

– А на фоне срыва может развиться гормональная неустойчивость, и как следствие – бесплодие.

Последний аргумент ее добил, и Татьяна сбежала. До того, как поселиться в этом городе, она поменяла три места жительства. Это уж после Москвы. Ей нигде не нравилось. Где-то было неуютно. Где-то холодно. Где-то сыро. В этот город она влюбилась с первого взгляда. Так же, как и в Тимофея.

На тот момент она уже жила с Федором. Не потому, что он ей так уж сильно нравился. Просто он был настойчив, хорош собой, обеспечен. И она в какой-то момент даже начала мечтать о семейном гнездышке именно с ним – с Федором. Но потом он твердо обозначил свою позицию относительно детей. И Татьяна поняла, что их разрыв – вопрос времени.

А Тимофей…

Боже, ее сердце словно прострелило, когда она первый раз его увидела. Таня тогда даже на облака посмотрела, намереваясь рассмотреть там пухлого Купидона. Никакого ангелочка с луком там не было. А вот Тимофей был. Стоял на берегу залива в закатанных до колен джинсах, без рубашки и щурился на солнце, висевшее высоко в небе. Ветер перебирал его русые волосы, ласкал его загорелую гладкую кожу. И ей в тот момент страшно захотелось до него дотронуться. И она завела с ним какой-то глупый разговор. Он улыбался и отвечал ей. Может, тоже глупо, потому что они вместе потом рассмеялись. И ей стало казаться, что это он – ее избранник. Тот, которого она так долго ждала. Тот, которого благословили Небеса. Тот, который станет отцом ее долгожданным детям. Но…

Но тут со стороны дома, расположенного на берегу, прибежала девушка. Вежливо поздоровалась с Татьяной, обняла Тимофея за талию и через пару минут увела куда-то по берегу.

Они шли, тесно прижимаясь, крепко обнимая друг друга за талии, и казались тем самым единым целым, о котором мечтала Татьяна все прошлые годы.

Она даже сравнивать себя с той девушкой не стала. Та была невероятно хороша. Высокая, длинноногая, худенькая, с длинными белокурыми локонами и такими голубыми глазами, что в них можно было утонуть.

– Ты ей не конкурент, – все прочувствовал мгновенно Федор, проследив однажды за ее прогулкой, совершаемой по одному и тому же маршруту. – Она молодая, красивая, нежная. Ему нравятся именно такие. Это как белая и красная роза… Он выбрал белую. Я люблю красные…

Странно, но Федор очень хорошо ее понимал. Он часто даже мысли ее угадывал. Единственное, чего не угадал, это то, что она уйдет от него. Он был уверен, что она не посмеет.

– Таня! Посмотри на меня!

Она послушно глянула на Нагорнова. Он был растерян и одновременно казался расстроенным.

– Ну что во мне не так? Почему он? Причина в возрасте?

Тимофею было тридцать три. Нагорнову пятьдесят четыре. Но не это было причиной. Она просто была влюблена. Все еще была влюблена в Тимофея. Хотя он иногда вел себя как матерый засранец.

– Нет. Возраст ни при чем, Федя. – Она повернула в сторону касс. – Ты никогда не хотел семьи, детей. А я об этом грежу.

– Но это твой мент не спешит сделать тебя мамой? И до сих пор не предложил тебе руку и сердце. Почему?

Она молчала, принявшись выкладывать продукты из тележки на ленту.

Господи, зачем она столько всего накупила? Кому это все есть? Тимофей почти не бывает дома после страшной находки на берегу. На нее редко смотрит. Садится за стол еще реже.

– А я отвечу, почему! – Федор торопливо выкладывал следом за ней на ленту продукты. – Потому что он не любит тебя. Он все еще грезит своей сбежавшей невестой. И теперь, когда ее тело…

– Это не ее тело, – прервала его Татьяна, расплачиваясь.

– Откуда ты знаешь?! – вытаращился на нее Нагорнов.

И, заметив, что она отходит от кассы с полными пакетами, взмолился:

– Таня, подожди меня! Ну, пожалуйста! Мне нужно тебе кое-что сказать. Пожалуйста!

Странно, но она вдруг согласилась. Сказала ему, что подождет у машины, и вышла на улицу. Может, потому, что в последнее время ей никто ничего не хотел сказать? Просто молча воспринимали ее присутствие, и все!

Федор вышел следом почти через четыре минуты. Она только багажник успела захлопнуть, загрузив пакеты.

– Спасибо, – запыхавшись, пробормотал он, притормаживая возле нее. – Боялся, что уедешь.

– Говори, Федя. – Татьяна скрестила руки на груди. – Только если это снова на тему «кто из вас лучше», я уеду.

– Нет, нет, не на эту тему.

Он вытер выступивший пот ладонью, оглядел ее всю: от босоножек на плоской подошве, длинного шелкового платья кофейного цвета до высоко поднятых в прическу волос – и с некоторым сожалением произнес:

– Прекрасно выглядишь. Даже лучше, чем прежде.

– Спасибо, – кивнула Татьяна. – И?

– В общем, у меня была полиция, – проговорил Федор.

Он снова приложил ладонь ко лбу. И раздраженно подумал, что она видит его возраст, его слабость из-за дикой жары, третий день терзающей земли на заливе. И пятна пота на тонкой рубашке видит тоже.

– Они задавали мне много неудобных вопросов, – с вызовом произнес он. – И о тебе, и о нас. Но я ничего не сказал им.

– Кроме того, что я от тебя переселилась к Полякову? – насмешливо выгнула брови Таня.

– А это для кого-то тайна?

– Нет, но… – Она покусала губы, вспоминая острый взгляд подполковника Звягина. – Тебя никто за язык не тянул.

– Тянул-тянул! И еще как! – покивал Федор, многозначительно округляя глаза. – Старший лейтенант, некто Хромов, такой, я тебе скажу… проницательный! Он просто печень мне выедал своими вопросами. Но я все равно не наболтал лишнего.

– Лишнего? Что ты имеешь в виду?

Она вдруг почувствовала дикую усталость от его попыток удержать ее хотя бы еще на несколько минут. Захотелось в дом, на залив. Пусть она там будет пока одна, эффект присутствия Тимофея там всегда ощущался. Его футболка, брошенная на спинку дивана. Мокрое полотенце, скомканное на стиральной машинке. Не вымытая с утра кофейная пара. Она ходила мимо этого всего часами, не убирая. Наводила порядок, лишь когда он подъезжал.

– Я ведь хорошо помню тот день.

– Который?

– Когда пропала его девушка. – Федор впился в нее потемневшими глазами. – Было холодно, шел снег. Почти метель. И тебя не было дома.

– Я работала, на минуточку! – предостерегающе подняла она руку.

– Да. Работала. Так ты сказала. – Он склонил голову к левому плечу, взгляд его сделался поплывшим. – Но потом выяснилось, что на работе тебя не было. Ты уехала оттуда до метели. Еще засветло. То есть в три часа дня. А домой вернулась в половине десятого. Я специально уточнил у старшего лейтенанта, когда по времени пропала та девушка. Знаешь, что он мне сказал?

Таня почувствовала, что бледнеет. Но все же нашла в себе силы спросить:

– Что?

– Что таксист ее высадил на остановке в километре от дома, в начале десятого вечера. А эта остановка как раз на пути следования тебя ко мне. Таня, у меня вопрос: ты ее видела в тот вечер? Видела свою соперницу, которую ненавидела всей душой?

Она всего лишь на мгновение прикрыла глаза, тут же широко их распахнула и удивленно качнула головой.

– Ты всерьез считаешь, что я способна убить и зарыть под сосной тело? В тот же вечер? Какая я шустрая. Скажу я тебе! – Она наморщила лоб, словно пыталась вспомнить. – В начале десятого ее высадил таксист. Я приехала домой в половине десятого. То есть у меня максимум было минут десять-пятнадцать на то, чтобы убить и спрятать тело.

– Я не это хотел сказать, – надулся Федор. – Никто не подозревает тебя в убийстве, тем более что найденный труп на берегу не ее.

– Что?

Она уже шагнула к водительской двери, когда он это сказал, и споткнулась, затормозила, снова вернулась к нему.

– Что ты сказал?

– Найденное на берегу залива тело не принадлежит сбежавшей невесте твоего Тимофея.

Федор специально подключал Ивана Смирнова, чтобы тот узнал подробности расследования. Мотивировал это пристальным интересом полиции к собственной персоне. Он же не мог ему признаться, что снова начал мечтать о Татьяне. И что между ней и ее новым парнем в связи со всем происходящим должна носиться черная кошка.

Иван детали расследования узнал, о подробностях мотивов Федора спрашивать не стал.

– На ней ее вещи, но это не она. Этому трупу всего полгода.

– Откуда ты знаешь?

Она почти задыхалась. Этот человек выбивал почву из-под ее ног. Он снова лишал ее надежды на будущее с Тимофеем.

– Знаю, – Федор высоко вздернул брови. – А ты не рада? Почему? Надеялась, что, похоронив сбежавшую невесту, он останется подле тебя на всю жизнь?

Таня полезла в машину. Если она хотя бы минуту останется стоять перед этим ужасным человеком, она точно упадет. А он воспользуется.

– Так не будет, Таня. – Федор прилип к водительской двери, вцепился руками в ее опущенное стекло. – А знаешь, почему?

Она-то знала. А он?

– Потому что он не любит тебя. Он-то знал про то, что найденное тело не его девушка, а тебе не сказал. Почему? Потому что не любит! – выпалил Федор и медленно пошел за ее машиной, не опуская рук. – И ты это знаешь. Он никогда тебя не полюбит, Таня. А я…

– Убери руки, – приказала она и холодно глянула. – И что ты?

– А я буду любить тебя всегда, – не совсем уверенно закончил Федор.

Он еще какое-то время стоял и смотрел вслед ее машине. И размышлял над тем, что только что ей сказал.

А он действительно ее любит? Или ему важно ее завоевать? Отобрать у Полякова, как тот два года назад забрал ее у него? Сложно сказать. Ответ размыт, потому что собственные чувства не определены.

Интересно, Татьяна это понимает? Сознает, что она в этой истории стала разменной монетой?

Глава 10

Начальник отдела криминальных новостей смотрел на него не очень хорошо. Даже многообещающе смотрел, подумал Илья Барков, переминаясь с ноги на ногу перед его столом. Сейчас тот должен был начать с назидательной лекции, потом перейти к угрозам, а под занавес отправить его на какой-нибудь коровник, где минувшей ночью случился пожар по причине короткого замыкания.

Все это уже было. И Барков к этому почти привык. И к нагоняям, и к угрозам, и к выездам на «места происшествия» в заброшенных курятниках. Немного настораживало то, что сегодня начальник не спешил со всем этим. Просто недобро смотрел. И еще перед ним на столе лежал лист бумаги – чистый. А поверх него авторучка. Формат общения получался новым. Не сулящим добра. И в какой-то момент Илья занервничал.

– Я не должен был, я понимаю, – произнес он, убрав с лица беззаботное выражение. – Приношу свои искренние извинения и… И готов понести наказание.

Начальник кивнул и неожиданно лист бумаги сбросил в выдвинутый ящик своего стола. Авторучка вернулась в стаканчик с карандашами.

– Начни мне рассказывать с самого начала, – потребовал руководитель, указав Баркову на стул напротив своего стола. – И прошу тебя, Илюша, будь убедительным! Иначе… У высшего руководства насчет тебя самые серьезные намерения. И они, поверь мне, недобрые.

Илья уселся на самый краешек стула. Свел колени, зажав ими ладони. Эта поза всегда считалась им смиренной.

– В общем, эта женщина позвонила мне несколько дней назад.

– Какая женщина? – прищурился начальник. – Докладывай, как положено. Я же предупредил.

– Алла Ивановна Иванова – диспетчер службы такси, – терпеливо пояснил Илья. – Она позвонила мне почти сразу после нашего выпуска. Там рассказывалось о найденном трупе на берегу залива.

– Она позвонила и что сказала?

– Она сказала мне, что у нее есть важная информация по этому делу.

– По какому делу? – Начальник отчетливо скрипнул зубами. И прикрикнул: – Барков, я из тебя по слову вытягивать должен, не пойму?!

– В нашем репортаже мы предположили, что найденный труп может принадлежать бесследно пропавшей три с лишним года назад Марии Белозеровой. И почти сразу позвонила Иванова. Она уверила меня, что может кое-что добавить, что неожиданно вспомнила. И что ее сведения могут пролить свет на события трехлетней давности.

– И ты поверил?

– Она была очень убедительна. И требовала денег. А когда народ требует денег за информацию, она чего-то да стоит. Знаю по собственному опыту, – он осторожно улыбнулся.

Но начальник его весельем не проникся. Сощурился и, нацелив в него палец, процедил:

– А вот я знаю по собственному опыту, что когда сотрудник телевидения оказывается застигнутым у чужой двери с отмычкой в руках, то самое малое, что ему грозит, – это увольнение. А так – тюремный срок. Ты идиот, Илюша! Ты ломился в квартиру, где на полу кухни лежала убитая женщина. Слава богу, что полиция тебя повязала до того, как ты туда вошел! А если бы ты уже был в квартире?! Знаешь, что я думаю?…

Илья догадывался, но как оказалось – не обо всем. Слушал он достаточно долго, не возражал, сдерживался от смеха, когда речь руководителя была особенно колоритной. В финале гневного доклада он сидел с низко опущенной головой и все еще помалкивал.

– Так что она хотела тебе рассказать? – неожиданно оборвал ругательства начальник.

– Я не знаю. Она отказалась даже намекнуть. Сначала деньги, потом информация. Но уверяла, что сообщение произведет эффект разорвавшейся бомбы.

– Что, прямо так и сказала? – Начальник окинул недоверчивым взглядом Илью.

– Именно так. – Он честно глянул на него. – И я полагаю, что ее информация была действительно стоящей, раз ее убили.

– Ее убить мог ее бывший любовник, который решил ее бросить, – отмахнулся от него руководитель. – С ним бы поговорить. Она могла ему что-то выболтать.

– Его задержали, – напомнил Илья.

– Спасибо, что напомнил, – скривил тот рот в ядовитой ухмылке. И тут же посерьезнел: – Но прямых улик у полиции нет. Они его отпустят уже завтра под подписку. Я узнавал. И ты должен его пасти, Барков. Должен дышать ему в затылок. Если парень убийца. Он выдаст себя. И ты подоспеешь. Не абы что, конечно, но все же история. Если он не убийца, то он просто мог что-то слышать от своей убитой дамы сердца. Что-то, на что не обратил внимания. Или что-то, что тоже захочет продать подороже.

– А если он все разболтает полиции? И те через свою пресс-службу сообщат гражданам?

– Если у него есть информация, он захочет ее продать. Поверь мне. Завтра утром ты должен ждать его у следственного изолятора. Спозаранку! – Начальник шлепнул рукой по столу, на несколько секунд затих и вдруг спросил: – А сам-то что думаешь? Кто мог Иванову убить?

Барков задрал взгляд к потолку.

Мыслей у него было множество. Все они были очень смелые и весьма тревожные, способные завести в такие дебри, что уволить его за подобное мышление могли еще вчера. В любой другой ситуации он никогда и ни за что их не озвучил бы. Приберег бы для себя. Но сейчас у него не было выбора.

– Я думаю, что Иванову убил тот же, кто убил ту женщину, чей труп был обнаружен на берегу, – скороговоркой произнес он и, не дав возмутиться начальнику, продолжил: – Я узнавал: характер нанесенной раны идентичен. Череп проломлен с одного удара. И расположение раны практически такое же.

– То есть тот, кто убил несчастную и закопал ее на берегу залива, убрал и Иванову?

– Я думаю, так. Она позвонила на телевидение. Наверняка много болтала об этом…

– Она что – дура? – вытаращился начальник.

– Не знаю, дура или нет, но коллектив не поддержал ее желания сотрудничать с нами.

– Коллектив? Она разболтала?

– Я так понимаю, что разболтала некая Клавдия, к которой ушел сожитель погибшей Ивановой. Разговор пошел от нее. И это точно. Народ начал возмущаться. Вспомнили, как настрадался один из таксистов. Когда его привлекали к допросам три с половиной года назад.

– Ага! – Начальник выбрался из-за стола, заложил руки за спину и принялся ходить из угла в угол с задумчивым видом. – То есть таксист, который отвозил три с половиной года назад Белозерову, трудится в том же таксопарке, в котором работала Иванова?

– Да.

– Ты с ним говорил?

– Пока нет.

– Но почему? – возмутился начальник, останавливаясь подле стула, на котором сидел Барков.

– Он после прежних допросов долго болел. Перенес инсульт. Именно в этой связи коллектив не поддержал Иванову с ее инициативой. Человек только-только оправился. Начал работать.

– После инсульта? Таксистом?

– Нет. Слесарем по ремонту.

– Ага…

Начальник снова заметался по кабинету, без конца ероша длинные волосы, свисающие на воротник пиджака сальными прядями.

– Вот не находишь, Барков, что все так или иначе крутится вокруг этого таксопарка?

– Нахожу! И еще как! И прежние убийства девушек, которых находили за остановками общественного транспорта… Они вдруг прекратились три года назад. Может, потому, что таксист-насильник заболел?

– Ты думаешь, что это он маньяк?! – Пряди давно немытых волос залегли за уши, взгляд начальника сделался сумасшедшим. – Ты представляешь, Барков, что это?! Это не просто бомба! Это… Ладно, ступай работай. Землю рой, но найди мне информацию. Перед руководством я тебя защитю… защищу… Черт, как правильно-то? Короче, отмажу. Ступай и работай. Каждый вечер доклад лично мне. И чтобы никто не то что не знал, даже подозревать не смел, в каком направлении твои мысли плывут. Не мути пока воду. Маньяк, надо же! Я сразу и не подумал. Молодец, Илюша. Ступай работай. Но очень тихо…

Из кабинета Илья вышел на непослушных ногах. Был уверен, что его уволят. Проступок был серьезным. Из полиции сообщили на самый верх. И если бы не его начальник, уволили бы за пять минут. Его босс за него держался. Лучших криминальных новостей никто еще не добывал. Текучка в отделе была критической. Никто долго не задерживался. Илья в отделе был старожилом. Работал уже пять лет. И три года назад выдавал такие новости, что рейтинг взмыл до небес.

Неужели он вернулся? Не рейтинг – маньяк!

Илья вышел из здания на улицу и тяжело задышал. Было жарко, душно. На западе в небесах темнело. Обещали грозу и сильный дождь. А это значило, что если он не поторопится и не выедет из города на залив до грозы, то может застрять в дикой пробке.

Он почти бегом двинулся к своей машине. Завел, дождался, когда салон остынет под мощными ледяными потоками из кондиционера. И лишь тогда полез внутрь. Дышать стало легче. Настроение тоже улучшилось. Его не уволили и даже не объявили выговор. Он на задании. И не где-нибудь на сгоревшем заброшенном объекте сельхозназначения. Он снова отправляется на поиски следов маньяка.

Стоило выехать со стоянки, как тут же раздался телефонный звонок. Номер не определился, но Илью это не смутило. Ему звонили многие, чьих номеров он не знал. Такая у него работа.

– Вы Барков? Барков Илья? – поинтересовалась незнакомка слабым голосом.

– Совершенно верно. Барков Илья Сергеевич. Чем могу помочь?

Он выехал со стоянки и влился в плотный поток машин, таких же, как и он, утомленных солнцем, стремящихся успеть выехать из города до дождя.

– Я помню вас. Помню ваш голос, – неожиданно порадовала незнакомка. – Мы много общались с вами по телефону три с лишним года назад.

– Простите, но…

Он не мог вспомнить этот голос. И это объяснимо, если он слышал его три с лишним года назад.

– Я – Марина. Марина Лисицына, – нехотя представилась она. – Я…

– Единственная выжившая жертва маньяка, – перебил он ее, мгновенно вспомнив, и тут же устыдился. – Простите…

– Да. Вы именно так меня называли в своих репортажах. Пережила тогда. Переживу и сегодня. Такая у вас работа. Она подразумевает… – Марина подумала и закончила свою мысль: – Она подразумевает вашу бестактность.

– Простите. – Илья покусал кончик языка, часто молотившего не то, что надо. – Вы звоните мне по делу или?…

– Та женщина – диспетчер такси Иванова. Она убита?

– Да. – Илья снял ногу с педали тормоза, машина медленно поехала к светофору.

– Как? Как ее убили? Везде пишут, что ей проломили голову. Это так?

Он не стал изворачиваться. Подтвердил.

– Значит, это не он, – с облегчением проговорила она. – Он же всех душил. Сначала насиловал, а потом душил.

Илья не стал возражать, хотя ему было известно, что маньяк начинал душить своих жертв еще до насильственных действий. В случае с Мариной, возможно, он поступил иначе. Именно поэтому она осталась жива. Успела закричать и привлечь внимание.

– Наверное, его уже нет в живых, – продолжила она говорить слабым голосом. – Столько времени прошло, и все тихо. Видимо, он умер.

– Почему вы так думаете?

– Потому что он был старый. Я уже сообщила об этом тому пожилому полицейскому, который ко мне приходил. Мне удалось вспомнить руки этого… Они были старыми. Руками старого человека. Именно поэтому я предполагаю, что его больше нет в живых. И еще этот запах…

– Какой запах?! – Он даже привстал на сиденье.

– Я уже говорила полицейскому, что вспомнила его запах. То ли какая-то химия, то ли лекарства. Я не могу сказать точно. Но он был очень острым, едким. Видимо, он был болен, отсюда запах лекарств. К тому же уже три с лишним года никто не погибает. А эта женщина из таксопарка умерла иначе. Ее убили ударом по голове, так пишут в новостях. А у старого человека не могло быть столько сил, не так ли?

Не так ли, не так ли…

Барков ерзал на сиденье, машина намертво встала в пробке. Будь его воля, он бы бегом побежал, бросив все. Но нельзя. Приедет эвакуатор, и ищи потом свою тачку на штрафстоянке. Это лишние расходы. Он к ним не готов. Деньги ему понадобятся. Не каждый готов сотрудничать бесплатно. А служебные расходы слишком скудны. И их все урезают и урезают.

– Надо уметь разговаривать людей бесплатно, – убеждал их некий коуч, приглашенный со стороны. – Острый взгляд прямо в души порой убедительнее любого цента. И вы потом удивительно удивитесь, как это работает…

Он намеренно коверкал глаголы и существительные, считая это модным и остроумным. Илью коробили его нравоучения. И он без конца покусывал кончик языка, чтобы с него не сорвались ядовитые вопросы о гонораре за это непрофессиональное выступление.

– Марина, а мы могли бы с вами встретиться? – спросил Илья, когда она затихла.

Он даже перепугался, что она просто отключилась, не простившись. А он даже ее адреса не знает. После того, что с ней случилось три с небольшим года назад, ее тщательно охраняли от корреспондентов и любопытных, а также от преступника, который мог ее искать. И информация о ее адресе не просочилась в СМИ ни разу.

– Когда? – вдруг снова подала она голос.

– Да можно прямо сейчас, – резко поменял он планы. – Скажите, где? И я подъеду. Мы могли бы выпить кофе и…

– Не могли бы, – перебила она его.

– Почему?

– Я почти не выхожу из дома после того, что со мной случилось. Вы не могли бы подъехать?

Да! Да, черт побери, да! Его пальцы на руле сами собой скрестились. Сглазить такой фарт он просто не мог. Сначала он избежал увольнения. Теперь вот звонок от выжившей жертвы.

– Диктуйте адрес, – попросил он.

Оказалось, что ехать ему недалеко. И если он сейчас во-он на том перекрестке нырнет влево, то дворами доедет до ее дома минут за десять.

– Скоро буду, Марина. Да, совсем забыл спросить. – Он бессовестно нарушил, сворачивая налево, хотя светофор уже загорелся красным. – Происшествие с вами никак не было связано с тем самым таксопарком, где работала Иванова Алла Ивановна?

– Происшествие? – она тяжело, с присвистом вздохнула. – Вы называете это происшествием?! Да, Барков, все именно так, как о вас пишут в Интернете. Вы бесчеловечный и…

– Ох, простите мне мою профессиональную косность, – быстро вставил Илья, опасаясь, что она отменит встречу. – Думал сгладить, а вышло наоборот. Послушайте, Марина, может, что-то купить? Чаю, к чаю?

Она подумала и запросила торт. Любой на его вкус. И отказалась обсуждать что бы то ни было по телефону. Он заволновался еще сильнее. История повторялась? Иванова так же вот закапризничала, уверив, что все расскажет при встрече.

– Никому не открывайте, слышите! Сидите тихо, как мышка. Я приеду и назову кодовое слово.

– Какое? – отнеслась она к его опасениям очень серьезно.

– Питекантроп! – выпалил он, вспомнив, как его утюжило с утра начальство.

– Питекантроп? – Кажется, она улыбнулась. – Хорошо. Запомнила. Жду вас, питекантроп с тортом.