Текст книги "Золотое правило молчания"

– Может, фото старое? – неожиданно пожалела его Леонова, забирая телефон.

– Нет. Фото свежее. Купальник она купила месяц назад, – вспомнил Паша восторги своей девушки, теперь уже сто процентов – бывшей.

– Купальник зимой? Зачем?

Гладкий лоб Леоновой пошел мелкими продольными морщинками. Она и правда не понимала.

– На распродаже, – подсказал Паша недогадливой Алене. – Не догоняешь? Из серии: готовь летом сани.

– Поняла, – покивала Леонова, покусав губы, которые помады не знали.

Зачем, интересно, она приняла ее в подарок от Холодовой? Паша ни разу не видел Леонову с макияжем. К тому же она была очень миленькой. И на его взгляд, всякая мазня ей была бы не к лицу.

– Значит, вы все же расстались? Накануне официальной помолвки? Да-а, Фокин, тебе надо было сильно постараться, чтобы она тебя бросила. Что натворил, признавайся?

Признаваться ему было не в чем. Он ничего такого не совершал. Просто не хотел никаких посиделок с ее родителями, и тут его вызвали на работу. Ну так совпало!

– И все? – Округлила карие глаза Леонова и погладила ежик короткой стрижки на макушке. – Вот женщины! Мне бы их проблемы!

– А у тебя какие проблемы, Леонова?

– У меня? – Она укусила себя за нижнюю губу, подумала. – Да никаких, собственно. Дело раскрыть побыстрее хочется. Разобраться в старых тайнах Ивушкина, стоивших ему жизни. Кстати, Василисы прекрасной так на работе и нет. Холодова утверждает, что девушка на больничном. Простудилась. Адресом и телефоном меня снабдила буквально полчаса назад. И чтобы вы не гневались, гражданин начальник, поясняю: сообщение с адресом и номером телефона от Холодовой пришло в момент совещания. По этой причине докладываю только теперь.

Ну да! Ну да! Только для начала фото Жанны с ее новым бойфрендом ему показала. И его личной жизнью поинтересовалась. И причиной, по которой они с Жанной расстались.

А так – да, вовремя доложила.

– Телефон и у меня имеется, – не стал он ее упрекать. – Только Василиса, как ты ее называешь, прекрасная, на звонки не отвечала.

– И мне не отвечала. Но мы без звонка нагрянем, а? Что скажешь, товарищ майор? Навестим больную?

– Навестим. Только Ходакову позвоню.

Ходаков до адреса официанта Вадима Усова еще не добрался.

– Пробки, товарищ майор, – голос капитана звучал лениво.

– Ты на светофоре, что ли, уснул, капитан? – разозлился Паша. – И почему один поехал? Если парень убийца…

– Я не один, майор. Я пару пэпсов с собой пригласил. Еще помню тот ваш прошлый гнев.

А Паша помнил ту самую перестрелку, которую устроил Игорек при задержании, сунувшись самолично задерживать группу юных гопников. И ведь сказали: одному не соваться на адрес. Нет же! Ему некогда было. Он рядом с нужным домом оказался совершенно случайно. Не терять же время. А о том, что голову мог потерять, не подумал.

– Хорошо, – оборвал Павел нытье Ходакова про «невозможно страшные» автомобильные пробки. – Доложишь с места.

Они вошли в кабинет с Леоновой, толкаясь локтями. Он забыл уступить ей дорогу – задумался. Она настырно перла вперед. Как всегда.

– Одеваемся и едем? – полезла Леонова за своей курткой в шкаф.

– Сейчас. Кое-кто уточню. Ты иди, иди пока. Жди меня в машине. – Павел взял со стола ключи от машины, протянул ей. – На, заведи пока. Прогрей.

Подозрительно покосившись на начальника, Леонова натянула куртку, застегнула до подбородка, накинула капюшон. И только тогда забрала у него ключи.

Холодовой он набрал, стоило двери за Леоновой закрыться.

– Анна Витальевна? – будто уточнял он, хотя прекрасно узнал ее голос. – Майор Фокин беспокоит.

– Я узнала вас, майор, – вот точно с улыбкой ответила она. – Что-то срочное?

– Я о Василисе Стрельцовой хотел кое-что уточнить.

– Да-да, слушаю вас. Но хочу предупредить, майор, я с ней не очень хорошо знакома. Просто штатная единица, не более.

– И тем не менее. На данный момент она у нас является главным свидетелем. А мы ее нигде не можем найти! – тянул он резину только потому, что ему нравилось слушать ее голос. – Коллеги из архива вообще о ней ничего не знают. Вне работы, я имею в виду. И тот номер телефона, что вы мне дали, все время находится вне зоны. И…

– Майор, я не отвечаю за всех сотрудников, – перебила его с напряженным смешком Холодова. – И не могу их принуждать общаться вне работы. Это личное дело каждого. Если сотрудники архива не сочли нужным звать Стрельцову на семейные торжества, принудить их к этому я не могу. И никто не может. Если Стрельцова никого не звала к себе в гости, это ее личное дело. Если никто не знает ее настоящего адреса, это, скорее, мое упущение. Не поработала как надо с персоналом. Ивушкин наверняка ее адрес знал. Но он нам рассказать уже ничего не сможет. Я узнала какой-то адрес через девочек, которые как-то забегали к Василисе на кофе. Тот ли это адрес, где она сейчас живет, или она сменила место жительства, не могу точно знать. Но это лучше, чем ничего. Не так ли?

– Так. А что с записями с видеокамер? Ваш генеральный дал наконец разрешение просмотреть их без ордера? Или мне начинать уже получать ордер на просмотр?

– Вот если честно, я его с пятницы еще не видела. У них там какие-то семейные дела. Он звонит за день несколько раз, но все на бегу. В жуткой запаре, как я понимаю. Но обещаю вам, как только Алексей Георгиевич появится, первый вопрос, который я ему задам, будет о записях с видеокамер в архиве. Не надо ордера!

– Анна Витальевна…

Он хотел поблагодарить ее и еще спросить про Громова. Даже пару вопросов подготовил. Но тут дверь кабинета распахнулась.

– Я так и знала! – На пороге стояла Леонова. Уже без капюшона, в расстегнутой куртке. – Так и знала, что меня отправишь в машину, а сам станешь ей звонить. Ну вообще-е…

– Анна Витальевна, я вам перезвоню с вашего позволения, – проговорил Фокин с недовольной гримасой и отключился.

Дала она позволение на его следующий звонок или нет, так и осталось загадкой.

– Ну что опять, Леонова? Ты чего вернулась? Сказал же, машину прогрей.

– Прогрела уже, – пристально наблюдала она за тем, как он надевает пуховик. – Только маршрут у нас меняется.

– В смысле? – Он потеснил ее в коридор, захлопнул дверь кабинета. – Стрельцова переехала за выходные?

– Ничего не знаю про Стрельцову. Но совершенно точно знаю, что капитан Ходаков обнаружил нашего подозреваемого Усова мертвым.

Глава 8

– Мам, ты чего тут делаешь?

Младший, Вадимка, названный так в честь непутевого брата, ворвался в ее спальню, насмерть перепугав. Она еле успела сунуть заветную коробку на верхнюю полку шкафа и захлопнуть дверцу.

– Ты чего врываешься как угорелый, Вадимка? – с легким упреком поинтересовалась Лада. – А если я занята?

– Чем? – Ясные голубые глаза Вадимки смотрели ей прямо в душу, тревожили и заставляли чувствовать себя дрянью. – У тебя секретики?

– Нет, что ты. Какие у меня могут быть от вас секреты?

Лада фальшиво улыбнулась, надеясь, что младший сын отстанет и выйдет наконец из ее крохотной спальни, отгороженной от большой комнаты дощатой стеной. Она тогда усядется на край своей полуторной кровати и подумает. Крепко подумает.

– Смотри, чтобы я не волновался, – повторил сын ее любимую присказку. – Мы же одна команда, так?

– Конечно.

Она поймала сына за голову, наклонилась и поцеловала в макушку. От той пахло парфюмом старшего брата. Тот вдруг взялся брить бороду, где только вот пробились четыре волоска. И потребовал купить ему туалетную воду.

– Чтобы не было раздражения, – авторитетно ответил он на ее недоумение.

Лада пообещала. И с первых же выплат на заводе купила ему то, что он просил. Сын был признателен. Но благодарил сдержанно. Как всегда, просто кивнул. Тут же спрятал флакон с туалетной водой понадежнее, строго приказав младшему не трогать.

Тот пообещал. Но нашел и тронул.

Ох, зря она назвала его в честь своего брата – Вадика. Запросто вместе с именем унаследует его дурные черты. Не нашел бы ее заветную коробочку! Беды тогда не оберешься.

Лада встала, плотнее прикрыла дверь и, подумав, подперла ручку спинкой стула. Снова полезла на верхнюю полку, достала коробку из-под старинных туфель, изношенных еще в девичестве. Сняла крышку и уставилась на ровные ряды денежных пачек. Подрагивающими пальцами потрогала купюры. Достала несколько пачек, проверила содержимое. Нет, не кукла. И не фальшивка. Настоящие. Она уже пробовала их тратить. Принимали везде. Не фальшивка точно.

Но куда вот ей их девать – так много. В банк нести нельзя по понятным причинам. Дома в коробке из-под обуви хранить – безумие. Вадимка дотошный. В ее отсутствие проверяет и находит все, что Лада от него прячет. И если найдет деньги…

Узнает ее старший сын, школьные товарищи и соседи. Узнают все! Вадимка болтунишка.

Куда же спрятать? Тут ведь не только ее доля. Тут еще и доля Вадика.

Куда же, куда спрятать?..

Дверная ручка дернулась вверх-вниз. Дверь содрогнулась.

– Мам, ты опять закрылась? – заныл Вадимка. – Ну чего ты опять? Открой!

– Я переодеваюсь, отстань.

– Ты же только пришла с работы. Куда собралась? – не понял младший.

– Меня пригласили на день рождения к одному из наших сотрудников, – принялась она врать сыну на ходу. – Не хотела идти, да надо. Чисто политический вопрос.

Пока врала сыну, успела стащить старый свитер и снять с вешалки блузку с широкими рукавами. Куплена была сто лет назад и не надевалась ни разу. Вырез слишком глубокий. Рукава претенциозно широкие. Надела сейчас за десять секунд. Сунула коробку с деньгами в свою сумку, в которую можно треть мешка картошки поместить. Поправила перед зеркальной дверцей шкафа волосы и отодвинула стул от двери.

– Вот чего ты ломишься, а? – слегка ткнула она пальцем в макушку любимого сына. – Мама переодевается, а ты рвешься.

– Прошу прощения, – лучезарно улыбнулся ее любимец. – А что купила в подарок?

– Я ничего не покупала. Мы скинулись. Кто-то из коллег купит. Мне некогда этим заниматься.

Пока самозабвенно врала ребенку, прошла в прихожую. Обулась в теплые полусапожки. Они с ее черными джинсами «на все случаи жизни» великолепно сочетались. Потянулась за пуховиком. Руки замерли у самого крючка вешалки.

Господи! Когда уже она выбросит эти лохмотья? Пуховику было сто лет в обед. Уже трижды стирался. Пух лез наружу от каждого дуновения ветра. Тепла совсем не держал. И выглядел так, будто она его на помойке подобрала.

Ну, ничего! Она выбросит его уже завтра. Сегодня пристроит деньги понадежнее. А завтра осторожно начнет тратить. Она уже решила как. Будет брать все в рассрочку или кредит. Ненаглядно. И детям объяснение. Они у нее – что старший, что младший – очень подозрительные.

– Ма, а ты долго на дне рождения будешь? – принялся ныть Вадимка, когда она уже оделась и взялась за дверную ручку.

– Не знаю, сынок. Я, может, и вовсе туда не пойду, – вдруг решила она немного отступить от лжи. – Сейчас в магазин зайду, позвоню коллегам, настроения прощупаю и, может, никуда не пойду. Если что, сообщу.

– Хорошо.

– Ты, если что, ужинай без меня. И Дениске еду разогрей, как он с тренировки вернется. Он там устает. И есть потом забывает. А тренер сказал, что после тренировки ему требуется много белковой пищи.

Только тренер забыл уточнить, где взять столько денег: и на то, чтобы оплачивать занятия, и на форму, и на белковую пищу, и на добавки всякие.

– Макароны с овощами, разве это белковая пища? – усомнился дотошный Вадимка.

– Я сварила ему сразу пять яиц, – напомнила Лада. – Это чистый белок, если что. Все, малыш. Закрывай дверь. И никому не открывай.

– Денису тоже? – озорно засверкали голубые глаза младшего сына

– Денису откроешь. – Лада с улыбкой поцеловала любимую макушку и прошептала в нее: – И не воруй парфюм брата.

Вадимка вырвался из ее рук, отбежал на метр и, приложив пальчик к губам, прошептал:

– Мамочка, это ведь наш секретик, так? Ты меня не выдашь?

– Нет, – улыбнулась Лада.

– И я тебя тогда не выдам. – Вадимка глянул на нее с хитрым прищуром и, так же не переставая шептать, произнес: – И я никому не расскажу, что ты прячешь в обувной коробке…

Он расскажет! Он точно расскажет. Если на него кто-нибудь надавит, он все выболтает. Всю дорогу до того места, где она решила спрятать деньги, Лада промучилась вопросом: как отвлечь Вадимку? Как убедить его в том, что он все придумал?

Надо сыграть на полуправде, решила она. Это был ее излюбленный прием с раннего детства: врать наполовину. Ее младший брат всегда врал родителям нагло, а Лада – частично. Утаивала лишь ту часть правды, которая могла бы ей навредить. И ей все всегда прощалось. Вадима наказывали. Ее – на ее памяти – ни разу.

Все. Она точно знает, что скажет Вадимке. Выйдя из метро, Лада тут же набрала телефон младшего сына.

– Дениска не пришел еще? – спросила она, хотя по времени было еще рано.

– Нет. А ты пошла на день рождения?

– Нет. И не пойду, малыш. Сейчас съезжу по делам. Потом в магазин. Куплю нам что-нибудь вкусненького. И домой. И кстати…

Лада несколько раз посмотрела по сторонам и себе за спину, чтобы убедиться, что за ней никто не следит. Ее никто не подслушивает.

– То, что ты видел в обувной коробке, никакой не секрет. Это не мое.

– Да? – разочарованно протянул младший сын. – Так жалко! А чье?

– Это принадлежит дяде Вадиму. Он отдал мне на сохранение. Я сначала согласилась. А вчера взяла и отдала ему все.

– Вчера? – удивился Вадимка. – А мне кажется, что я сегодня днем эту коробку видел в твоем шкафу.

– Тебе показалось, милый. – Она делано тяжело вздохнула. – Любишь ты выдумывать. А потом все путать. Ты мог видеть эту коробку только вчера. Вечером я ее отнесла Вадиму. Помнишь, я в полвосьмого уходила?

Она вчера выходила в магазин, где пробовала тратить деньги. Ее не было час. Хватило бы вполне доехать до брата и вернуться.

– Помню, – твердо ответил младший.

– Вот. Я как раз ему все его добро вернула.

– Почему, мам? Куда ему одному столько? – Сын забыл, что видел коробку сегодня, это было хорошо. – Мог бы и поделиться.

– Нет, сынок. Наверняка он снова вляпался в какую-нибудь историю. – И тут вот она говорила стопроцентную правду. – И у него точно будут проблемы. Нам они зачем?

– Незачем, – согласился неохотно Вадимка после непродолжительной паузы. И тут же принялся вспоминать. – Сколько раз к нему уже полиция приходила! Непутевый он, да, мам?

– Еще какой! – Лада плотнее запахнулась в старый пуховик и пошла к автобусной остановке. – Ты Дениске все равно про коробку не говори. Не надо. Ему надо к соревнованиям готовиться. Нечего ему голову забивать чужими проблемами.

– А разве дядя Вадим нам чужой? – засомневался тут же Вадимка.

Ясно, тайна рвалась с уст ее сына. Ему необходимо было ее разболтать.

– Сам дядя Вадим нам родной. Но вот его проблемы… Ты же не хочешь за него в тюрьму сесть? Или с бандитами драться? Или чтобы к нам пришли страшные мужики и перевернули весь наш дом вверх дном?

Лада вошла в нужный автобус, оплатила проезд. Забилась на задней площадке в угол, чтобы просматривать всех пассажиров и чтобы ей никто не дышал в затылок. Мало ли, вдруг за ней следят!

– Нет. Не хочу, – у сына даже голос сорвался от ужаса.

– И я не хочу, детка. Он сам по себе. Мы сами по себе. Все – забудь!

– Сказано – сделано, – повторил он еще одну ее присказку. – Ма, будь уверена, не проболтаюсь!

Она не была уверена, конечно, но то, что сын отвлекся и забыл, когда именно видел коробку с деньгами в ее шкафу, было замечательно. Она его запутала!

Маленькая победа, и что? Вся ее жизнь состояла и состоит именно из таких побед. Благодаря таким крохотным достижениям она и выживает. Где-то сказала полуправду, и ее не сочли ложью. Где-то постаралась отвести чужой взгляд от собственных нехороших дел. Прокатило! Где-то запутала, и снова получилось. Иначе никак…

Народ входил в автобус и выходил из него, затаскивая с улицы промозглый холод декабря и унося с собой на улицу тепло. Погода менялась ежечасно. То морозило, и снег летел с неба хлопьями. То мгновенно все начинало таять, и в лицо летели иглы ледяного дождя. Как раз под него Лада и попала, выйдя из метро. Давно сдувшийся пуховик промок почти насквозь, и ее колотило. Мысль выйти у ближайшего магазина и купить себе обновку прочно засела в голове. И не давала покоя даже тогда, когда она вошла в опустевший после смерти тетки дом, спрятала деньги и поспешила на остановку обратно.

Да, она не все деньги спрятала. Взяла с собой несколько купюр, мысленно распределив их между собой и сыновьями. Но она не станет ими трясти на каждой кассе. Рассрочка и кредит – вот отличное прикрытие.

Через две остановки она вышла у вещевого рынка. И, побродив по торговым рядам, выбрала себе неприметную черную куртку. Но…

Наполнитель был натуральным утиным пухом. Верх с пропиткой. Фурнитура стоящая. Капюшон без меховой оторочки. Он и не нужен. Только внимание завистников привлекать. На работе сразу пристанут: откуда такое богатство. Нет, она будет вести себя осторожно. Тратить разумно. Но бедствовать теперь уж точно не станет.

Продавец – пожилой грузный мужик – долго ломался, не желая оформлять ее покупку в кредит. Лада была настойчива и без конца тыкала пальцем в табличку на двери его павильона. На ней было черным по белому: возможны рассрочка и кредит.

Он сдался. Все оформили за полчаса. Бумаги она трижды проверила. Паспортные данные и его, и свои несколько раз сличила.

– Спасибо за покупку, – кисло поблагодарил он ее.

И пообещал в следующий раз скидку.

Но больше она сюда не придет. Она знала точно. Будет перечислять деньги через банкомат. Потому что на свою банковскую карточку ей их зачислять было нельзя. Сразу заметно.

Старый пуховик она свернула и отправила в урну. Прямо там же – на рынке. Доехала на метро до дома. Купила недорогих, привычных продуктов в супермаркете по соседству. И, подойдя к дому, подняла глаза к своим окнам. Ребята были дома. Ждали ее. Лада поправила на себе обновку, шагнула к подъезду, и тут зазвонил телефон. Она ответила, не посмотрев на экран.

– Лада Ильинична? – спросил какой-то незнакомый мужской голос.

– С кем говорю? – не поспешила она подтверждать свою личность.

– Майор полиции Фокин Павел Сергеевич. Кем вам приходится Вадим Ильич Усов, проживающий… – мужской голос зачитал точный адрес Вадика.

– Это мой родной брат, а что такое? Почему вдруг мне звонит майор, да еще полиции? Он что-то опять натворил? Куда он снова вляпался? – Она старалась скрыть раздражение, но оно прорвалось.

– Он часто попадал в истории, Лада Ильинична?

– Случалось, – не стала она уточнять. – Что на этот раз?

– На этот раз, Лада Ильинична, он попал в самую скверную свою историю. – Майор помолчал четыре секунды и обрушил на нее правду: – Потому что он мертв.

Глава 9

– Явился, наконец! – тихо проворчала Анна Витальевна Холодова, подправляя контур на накрашенных губах перед зеркалом. – Вызывают-с! Чертовы фрики!

– Ты о ком?

Громов дышал ей в макушку, стоя за спиной почти вплотную. И это не возбуждало, как вчера вечером, когда он остался у нее. Это немного нервировало.

Ей было немного жарко от его горячего дыхания. Да, она такая! Она восприимчивая! И еще ей не нравилось, когда кто-то смотрит, когда она подкрашивается. Это личное!

– Алекс, сядь на стул, – приказала она тем самым тоном, который использовала при общении с подчиненными.

Он послушно отошел. Сел на стул за столом для совещаний. Но физиономию скорчил обиженную. Плевать! Ей теперь не до его настроения. У нее генеральный поменялся. И неизвестно, какие указания насчет нее Жорка отдал своему сыну-преемнику. Возьмет молодой и выставит ее за ворота! И куда она пойдет в сорок пять лет? Какие вершины покорять станет? Поздновато для подобных штурмов.

Здесь ее место. Отсюда ее вперед ногами вынесут, как любила она шутить с Жоркой, когда он задавал ей вопросы насчет того, как долго она собирается работать вообще и на него в частности.

– Не дуйся, – приказала Анна, отходя от зеркала своей неподражаемой походкой, заставляющей всех без исключения мужчин оборачиваться. – Войдет кто, настучит Лесику. Нужно нам с тобой это?

– Он уже и Лесик? – вскинул подбородок Громов, пытаясь казаться оскорбленным. – И с ним станешь спать, как и с его папашей?

Это было бы идеальным вариантом, случись так.

Жорку она прочно держала за одно место. И некоторые, самые к нему приближенные, часто ревниво шептались, что фирмой управляет Холодова, а не Агапов. Конечно, это было неправдой. Ну, могла она подсказать ему что-то. И то, только в тех случаях, когда он ее об этом просил. С инициативой никогда не лезла. Умная с ним была, хитрить умела.

Как-то теперь сложится с сыночком его? Откуда он вообще взялся – самозванец хренов! Жорка никогда о нем ничего не рассказывал. Даже не намекнул ни разу, что у него где-то какой-то внебрачный сын имеется. И на каких условиях тот теперь управлять будет? Станет ли акционером или будет просто исполнительным директором?

Анна позавчера заходила к секретарше – Галине Ивановне – на чай. Принесла ей упаковку такой диковинки, что у той вечно бледные щечки покраснели от изумления и восторга.

– Да где же вы это взяли, Анна Витальевна? – ахала та без конца.

– Привезли прямо оттуда. Самолетом! – самозабвенно врала Холодова. – Там даже клеймо чаеразвесочной фабрики имеется. Специально для вас заказывала.

Чай в самом деле был редким. И привезен был действительно «оттуда». Но давно и не для Галины Ивановны. Холодова вспомнила про него как раз к этому вот случаю, нашла у себя в запасниках. И поспешила с подарком в приемную.

Сама она любила кофе.

Подарок не помог. Галина Ивановна всегда была крепким орешком и лишнего не болтала. И это при Жорке, который ее на эту работу брал. А как теперь его сынок себя проявит?

– Ему, может, тут не надо старой бабки, – сокрушалась Галина Ивановна громким шепотом, цедя из пиалы белый чай. – Посадит сюда молодую с ногами от ушей. И вообще…

Анна в этом месте насторожилась. Но торопить секретаршу не стала. Захочет – скажет. Не захочет – клещами не вытащить.

– У меня такое ощущение, что он вообще не собирается работать! – страшно округлила она глаза, сделавшись похожей на мультяшную сову.

– Почему? – равнодушно поинтересовалась Холодова.

Якобы равнодушно. На самом-то деле каждый нерв натянулся струной!

– У нотариуса были целых три дня. Потом указаний никаких не дает. А однажды я ему позвонила, он попросил подождать и кому-то сказал, что вообще может все продать. Вот так-то…

Новости были скверными. Если Агапов-младший завладел контрольным пакетом, то он действительно может продать фирму. А кому? Конкурентам, конечно. Они давно зубы скалили на Жоркин бизнес. А конкуренты Анну точно не оставят. Она с ними конфликтовала и не раз. Вежливо, правда, конфликтовала, но ядовито.

Ее не оставят! Ее уволят без «золотого парашюта» – к гадалке не ходи.

То чаепитие с Галиной Ивановной не принесло более никаких новостей. И вот, вдруг сегодня – под конец рабочей недели – Жоркин сын неожиданно соизволил явиться на работу.

Анна сама видела, как он подъехал на Жоркином служебном автомобиле, выбрался из него легко, не как отец – кряхтя и хватаясь за автомобильную дверь. Без всяких усилий выбрался и энергичным шагом пошел к стеклянным дверям фирмы. Главный лакей – в лице начальника Жоркиной службы безопасности – тут же подобострастно склонился. Он бы и дверь ему распахнул, но они сами разъезжались. Автоматика!

Костюмчик на Агапове младшем сидел отменно. И выглядел он очень уверенно, не как в первые дни появления на фирме. И даже на торжестве по случаю собственного назначения он так не выглядел. Потерянным каким-то, скучающим его там увидела Анна.

Сейчас все поменялось. Агапова-младшего словно подгонял невидимый пропеллер между лопатками.

Она держалась на почтительном расстоянии. Старалась не попасться ему на глаза. Но все равно попалась. Агапов задержался у турникетов, подробно расспрашивая охранников, как тут все устроено, где видеокамеры, как и что фиксируют, как долго хранятся записи.

На ее взгляд, всякую ерунду спрашивал, о которой ему мог бы доложить его главный лакей – начальник службы безопасности. Но Агапов-младший почему-то проигнорировал его услужливость и обратился напрямую к подчиненным главного лакея. И вот только она собралась проскользнуть через самый крайний турникет, как наследник резко повернулся в ее сторону. Поприветствовал ее без улыбки. И попросил после оперативного селекторного совещания явиться к нему.

И вот теперь, подправляя контур на губах дорогим карандашом, она напряженно размышляла: какова причина этого вызова. И ей, уж простите, вовсе было не до фальшивых обид Алекса.

– Все, иди, работай, Алекс. А я пошла к генеральному.

Ей хотелось добавить: за приговором. Но она не стала. Кто знает, каков будет расклад к концу рабочего дня. Молчание для нее всегда монетизировалось благородным металлом.

– Смотри прямо там ему не дай, Анна Витальевна, – прозвучало ей в спину.

И она впервые услышала ревность в его голосе. Это немного смягчило ее раздражение. А он ее раздражал, да. Все утро раздражал!

– Не будь ребенком, Алекс, – со смешком проговорила Холодова. И, проходя мимо того места, где он сидел, слегка коснулась его волос кончиками пальцев. – Поверь, не станет он, как Жорка, задирать мне подол прямо в своем рабочем кабинете…

Стал! И еще как стал! Почти с порога. И даже принялся бормотать какую-то романтическую ерунду про мысли о ней, не дававшие ему покоя целую неделю.

– Это с какого же числа? – интересовалась Анна жарким шепотом, безропотно подчиняясь его рукам.

– С того самого, как сели за столы в ресторане. Ты в своем красном платье!.. О тебе песни слагать надо, Анна! Ты невероятно сексуальна! Я голову потерял…

И все в таком духе, не опасаясь присутствия секретарши в приемной. Галина Ивановна наверняка слышала характерные звуки. Агапов-младший не очень-то стеснялся: гремел мебелью, громко стонал и даже звонко ее шлепал.

– Ну а теперь о деле, – заявил преемник Жоры, надев штаны и усевшись на отцовское место во главе стола.

– Я – вся внимание, Алексей Георгиевич.

Анна тоже успела поправить одежду и прическу и прилежной ученицей сложила руки на столе для переговоров.

– Когда мы вдвоем, можешь без отчества, – глянул он на нее с прежней жадностью. – Можешь называть меня Алексом. Или это имя уже занято? И ты занята?

Она звонко рассмеялась, красиво запрокидывая голову. Она знала, что это красиво. Репетировала.

– Я, Алекс, как кошка, сама по себе! – Она глянула на него именно так, как знала: сведет с ума. – А с Громовым мы не любовники. Я покровительствую ему – да. А он мне стучит на коллег.

– Много настучал?

– Отец не обижался, когда я ему докладывала, – прищурилась Анна хищно.

У Жорки от такого ее прищура всегда заходилось сердце. Он просил ее прекратить эти штучки. А то грозил утащить ее с работы куда-нибудь подальше. И там… отшлепать. Сынок вон его не постеснялся, сделал это прямо здесь. И увозить никуда не потрудился.

– Хорошо.

Агапов-младший поводил шеей, как будто ему давил воротник сорочки, чего быть не могло. Та была расстегнута почти до пупка.

– Но давай впредь об отце не говорить. Если только я сам не попрошу. Идет?

Она молча кивнула, продолжая испытывать на нем всякие разные свои приемчики: от игры глазами до глумливых улыбок и позиций подбородка под таким углом, что ключицы выпирали.

Жорка всегда велся на ее штучки. Этот не стал исключением.

– Прекрати, Аня, а то я снова тебя раздену, – почти с мольбой отреагировал Алексей. – И да, хочу, чтобы ты знала: фирму я не продам, никого выгонять я не собираюсь. Если только твое покровительство Громову не станет меня бесить. Вот с ним я расстанусь легко.

– А со мной? – вырвалось у нее вопреки всем сигналам об осторожности, издаваемых ее организмом.

– С тобой? Никогда! – Он начал застегивать рубашку, обнажая в широкой улыбке зубы, над которыми следовало бы поработать стоматологу. – Ты – мои глаза и уши на фирме! Итак… Начнем с самого важного на текущий момент: с убийства архивариуса. Что там полиция? Нервничает?..

Анна подробно рассказала о визитах на фирму майора Фокина со старшим лейтенантом Леоновой. Как, в каком порядке и кого допрашивали. Вопросы-ответы тоже озвучила.

– Я правильно понял: они вели допрос в соответствии с теми рекомендациями и очередностью, которые ты им надиктовала? – Широко распахнул он глаза.

Она поняла, что так он, должно быть, восхищается. Или делает вид, что восхищается.

– Да, – не стала она скромничать.

– Молодец, Аня! Ментов заставила плясать под свою дудку! – Он как-то странно улыбнулся и повторил: – Молодец!

Алексей выдвинул верхний ящик стола, где у Жоры для нее всегда имелся конверт с пособием. Пристально посмотрел там на что-то. И достал-таки конверт. Но раза в три толще, чем ей вручались прежде. Она даже на мгновение занервничала, приняв это за выходное пособие. Но переживала зря.

– Это премия, Ань, – запустил Агапов-младший по столу конверт в ее сторону. – Пока. Для начала. Дальше – больше.

Холодова сидела, улыбаясь и мысленно подсчитывая: сколько там может быть? Жоркины конверты тоньше были, и то она не обижалась.

– Итак, записи с видеокамер архива ментам предоставь. Не надо с ними конфликтовать и ордера требовать. Мало ли что на них – на записях! Может, покойный свою подчиненную домогался, а она против была. Потом, не выдержав, взяла и убила его. А что? Вполне себе рабочая версия. Ты сама записи просматривала?

– Нет, – не соврала Анна. – Пока было не до них. В коллективе разброд и шатания по причине всех этих событий. После допроса приходилось по коридорам вылавливать и на рабочие места возвращать. Пошептаться им, видите ли, не терпелось. Майор звонит без конца. Я выкручивалась. И пока мне было не до записей. Но я понимала, что отдать им без предварительного просмотра нельзя. Вот и тянула время.

– И снова ты молодец, Аня. Пусть кто-нибудь из службы безопасности мне эти записи принесет. Я просмотрю, а там решу, что можно ментам показать, а что нет. А ты большая молодец!..

Он не попросил прислать начальника. Скверный признак для того. Не работать ему, уволит его Агапов-младший, ясно как божий день. Решив рискнуть, Аня послала к шефу с записями из архива того самого охранника из фойе, с которым новый генеральный любезничал поутру у турникетов. И снова попала в точку. Уже через час парень влетел к ней в кабинет с приказом о своем новом назначении.

– Анна Витальевна, меня начальником поставили! Это вы! С вашей подачи! Генеральный велел вас поблагодарить, – тараща глаза, задыхался малый от счастья. – Я ваш вечный должник, Анна Витальевна!

– Я услышала. И запомнила, – на полном серьезе ответила она без улыбки. – Записи отнес?