Текст книги "Ледоход и подснежники (сборник)"

– Заходили в магазин и на двадцать копеек покупали конфеты, они были без фантиков, в развес, и на эти деньги их было девять штук. Мы брали по четыре, а последнюю делили пополам.

– Как же они назывались?

– Сейчас… таёжные или южные… Нет, не могу вспомнить.

Приехало такси, братья обнялись, попрощались, Тимофей сел на заднее сиденье, машина медленно поехала.

– Вспомнил, вспомнил! – Аркадий побежал за машиной, почти догнал её, шофёр притормозил.

Тимофей открыл дверь и услышал:

– Кавказские, они назывались кавказские!

Счастливая улыбка озарила лица братьев.

Может быть, потеплеет?

На днях иду к метро, и на меня, чуть не сбив с ног, налетает мужчина:

– Помогите, Христа ради, подайте на хлеб!

Смотрю на него снизу вверх, потому что он огромный, под два метра ростом, в замешательстве думаю: «Почему на хлеб?»

А сама, отстранившись по возможности, тихонько пытаюсь разглядеть – настойчивые, даже наглые глаза, чёрная шапка, натянутая на лоб, небритый, одет во что-то тёмное, неряшливое, но не пьяный, нет… вдруг он хватает меня за руку и говорит:

– С праздничком!

С трудом выдергиваю руку, быстро отхожу, оглядываюсь.

«Нищий» смотрит мне вслед, крепкий, крупный мужчина, на вид лет сорок, что заставило его просить «на хлеб»?

Боже мой, на хлеб!… такой здоровый и молодой… нет, я понимаю, всё бывает, и всё-таки…

Иду, задумалась и вдруг вижу: на самом краю тротуара, рядом с шумной дорогой сидит на небольшой, низенькой тележке человек без ног… совсем маленький… приближаюсь… оказывается, это парень лет двадцати пяти, но такой худенький и бледный, будто весь прозрачный, в чём-то неопределенно сером, впалые щёки, колючие глаза, а волосы… Боже мой, да он седой весь… такой молодой, седой старичок, похожий на взъерошенную, крохотную птичку… наверное, на воробья, а может, на колибри… взгляд отрешённый… ничего не просит, ни слова… мимо несутся машины, автобусы, такси, пассажиры, прохожие… он не поднимает головы, видит только идущие ноги… ноги в ботинках, в сапогах, на каблуках, ноги в брюках, в юбках… ноги бегут и спешат…

Я останавливаюсь, открываю сумку, достаю купюру и кладу её в полиэтиленовый пакет, лежащий около парня… он не благодарит, ожесточённо стоит на ногах… которых нет ниже колена… захожу немного сбоку чтобы закрыть сумку и вижу, что ноги нищего просто согнуты… просто согнуты в коленях… они поразительно маленькие и худые… их можно увидеть только со стороны… обманывал…

Навстречу мне идут два парня, они смотрят на меня и смеются… почему?… оглядываюсь… один из них глядит мне вслед и крутит пальцем у виска, мол, глупая, не поняла что ли сразу… не поняла… сразу не поняла… ну и что… а попробуй-ка вот так на коленях… несколько часов… где-то была такая пытка, забыла только где… и курточка у него тоненькая-тоненькая, ветер раздувает и треплет её как парус… почему он здесь, с протянутой рукой… такой неприкаянный… на краю дороги, как на краю пропасти…

С неба посыпалась снежная крошка вперемешку с дождём.

Снег тает в воздухе, не долетая до земли, крохотные дождинки испаряются, оставляя асфальт почти сухим, но ветер, порывистый ветер. Я останавливаюсь, поднимаю воротник пальто, поправляю шарф.

– Распогодится, потеплеет скоро, – на ходу говорит мне незнакомый мужчина и улыбается.

Известие

Анна Васильевна не спала всю ночь.

Она всё думала о Николае, Коленьке, единственном сыне, который звонил недавно и обещал приехать завтра утром.

И хотя в доме у неё всегда были чистота и порядок «просто на загляденье», как говорили подруги-соседки, всё равно, Анна Васильевна и окна помыла, и занавески постирала, и цветы на подоконниках привела в порядок, а на чистый пол положила выстиранные половички, мягкие, пёстренькие, создающие милый, деревенский уют.

В общем, навела красоту.

Осталось поставить на веранде вазу с букетом осенних цветов, которые любил сын.

А больше всего, как память детства, как напоминание об осени и школе, Коля любил цветы, которые в народе назывались Золотые шары, они живописным, золотым салютом приветствовали каждого у калитки, свешиваясь охапками через забор, и, поселившись у крыльца, заглядывали в окна, простодушные и родные.

Анна Васильевна воспитывала сына одна. Отец Коли бросил её, уехав в город к другой женщине, когда сыну не было и года. Алиментов не посылал, не навещал, а она не роптала, смирившись с судьбой матери-одиночки, и замуж больше так и не вышла.

Жила ради сына, которого любила больше жизни, отдавая ему всю свою нежность и любовь.

Учился Коля хорошо, был одним из лучших учеников, после школы поступил в училище гражданской авиации и стал лётчиком.

Женился, имел двух сыновей.

Анна Васильевна могла гордиться сыном.

Ночью прошёл дождь, осенний, долгий, он шуршал по крыше и шептал что-то тихое и грустное.

Анна Васильевна утром спустилась с крыльца и медленно пошла по узкой, в трещинах, асфальтированной дорожке к калитке, вспоминая, как прокладывали с Колей эту дорожку-тропинку – по дороге проехала машина с дымящимся асфальтом, случайно обронившая небольшую горку его около забора.

Анна Васильевна быстро сообразила и позвала сына: Коля носил, набирая по полведра, тяжёлый, горячий асфальт, а она валиком от старого дивана раскатывала дорожку. Делать всё нужно было быстро, пока асфальт не застыл, они торопились, и дорожка в нескольких местах искривилась, образуя зигзаг. Так и осталось.

Зато каждый раз, идя по ней, Анна Васильевна вспоминала тот солнечный, летний день и запомнившийся запах жаркого битума.

Она подошла к калитке, сорвала несколько пышных кистей Золотых шаров, покрытых капельками ночного дождя, и тут увидела в почтовом ящике конверт.

Достала его, открыла.

В конверт были вложены две фотографии: на одной из них Коля стоял около красивого, белого самолёта, а на другой, поднимаясь по трапу, он остановился и оглянулся, улыбаясь ненаглядной, любимой улыбкой.

Письмо было послано Колей задолго до звонка по телефону, когда он сообщил, что приедет.

Анна Васильевна посмотрела на дату отправления и на дату получения письма на местной почте, удивилась, почему письмо шло так долго, и почему вообще сын отправил его, зная, что скоро приедет.

Она вздохнула, стряхнула капли дождя с цветов, понесла их на веранду, поставила в вазу на столе, а рядом разместила две новые фотографии.

Села на стул и долго любовалась сыном, потом очнулась и пошла в погреб – достать капусту для пирога, картошку и трёхлитровую банку с ассорти – засоленными маленькими огурчиками, помидорами, дольками кабачка и чеснока.

Банку с соленьями поставила в холодильник, куда поместила и бутылку с наливкой из черноплодной рябины необыкновенно красивого вишнёво-малинового цвета:

«Пусть будет похолоднее. Удалась наливка в этом году!» – подумала она.

Затем она занялась приготовлением жаркого из картошки с белыми грибами и луком.

Колосовики, первые белые грибы, Анна Васильевна собирала в июне с Колей, когда он приезжал на два дня.

Они шли по тропинке через поле, заросшее клевером и ромашками, высоко в небе проносились ласточки, жужжали шмели над цветами, и летали стрекозы с выпученными глазами и прозрачными, изящными крыльями.

На опушке леса набрали корзину белых грибов и лисичек, и два дня Коля лакомился грибным супом и молодой картошкой с грибами.

Остальные грибы Анна Васильевна заморозила, и вот сейчас они пригодились.

Она возилась долго, радостно, с настроением, и к обеду на столе красовался любимый Колин пирог с капустой и жаркое с грибами.

«Завтра утром только подогрею», – подумала Анна Васильевна.

Она прилегла отдохнуть, а проснувшись в пять вечера, пошла в сад собрать яблоки, решила испечь шарлотку к чаю.

«Да и так, просто похрустеть яблочком – как хорошо! Коленька любит», – улыбалась Анна Васильевна.

Она срывала спелые, краснощёкие яблоки, складывала их в небольшую корзину, как вдруг услышала скрип открывающейся калитки, в которую вошли Вера и Света – подруги, живущие рядом.

– Я скоро! – крикнула она.

Соседки подошли к дому и сели на ступеньки крыльца, глядя на Анну Васильевну как-то странно пристально.

«Надо бы угостить их пирогом, пока не остыл», – подумала она.

И в эту минуту в калитку, оказавшейся открытой, вошла Тоня, почтальонша, с рабочей сумкой, перекинутой через плечо.

Увидев Тоню, Вера и Света встали и направились к яблоне, около которой стояла Анна Васильевна, держа в руках корзину.

Почтальонша, постояв немного на асфальтированной дорожке, делающей необычный зигзаг, также пошла к Анне Васильевне, которая вдруг стала центром… центром пересечения дорог, путей и лётных маршрутов, центром пересечения надежд и страданий, возможного и невозможного.

Яблоки высыпались и покатились по пожелтевшей траве, по опавшим листьям, по судьбе, покатились как слёзы, пролитые слёзы из будущего.

Она ничего не слышала, но по губам поняла:

– Разбился.

А больше она не помнила ничего…

Торжок

Не думала, что в этом году в середине июля я окажусь в Торжке, и не на один день, как решили вначале, не думала, что даже задержавшись на три дня, мне не захочется расставаться с этим небольшим, древним городом, покорившим моё сердце.

Мы гостили у родственников в Твери и неожиданно заговорили о Торжке, где ни я, ни мой муж не были. В результате утром следующего дня мы ехали по федеральной автомобильной дороге М-10 «Россия» – Москва – Тверь – Великий Новгород – Санкт-Петербург.

Приблизительно через час, преодолев без пробок около шестидесяти километров, мы свернули с Ленинградского шоссе и минут через десять были уже в центре Торжка.

Устроиться в гостинице не составляло труда и, прихватив фотоаппарат, мы отправились знакомиться с городом.

Торжок был основан новгородскими купцами на рубеже IX–X веков, первое упоминание о городе в летописных источниках относится к 1139-му году.

Торжок возник и развивался как торговое поселение, сменив за историю несколько названий: Торг, Новый Торг и Торжец.

Город расположен на отрогах Валдайской возвышенности, на реке Тверце, довольно широкой здесь, почти такой же, как в её устье, в Твери, где она впадает в Волгу.

В центре Торжка, на небольшом расстоянии друг от друга расположены два моста – один автомобильный, где есть и пешеходные дорожки, другой пешеходный.

Между мостами, с одной стороны Тверца закована в гранитную набережную, вдоль неё стоят красивые фонари и старинные, двухэтажные, реставрированные особняки – это Тверецкая набережная.

С противоположной стороны находится Новгородская набережная, здесь располагается здание администрации города, рядом с которым можно увидеть, как в старые добрые времена, Доску почёта с фотографиями врачей, учителей, военных, рабочих.

На остальном протяжении река свободно плещется о берег, заросший камышом, осокой и мягкой травкой, местами разбросаны крупные и мелкие валуны, они неожиданно выглядывают и возвышаются над тёмно-синей поверхностью воды, по которой плавают жёлтые кувшинки и серенькие, незаметные утки.

С мостов открывается незабываемая панорама города – на вершинах утопающих в зелени холмов расположены многочисленные храмы и монастыри, они отодвинуты от набережной Тверцы вверх и в глубину на один-два квартала, и пространство речной долины как бы раздвигается, становится обширным и просторным, а сама река кажется шире.

Холмистая, возвышенная местность Торжка становится ещё краше от величия Божьих храмов.

Мы идём к мужскому Борисоглебскому монастырю по извилистым улочкам на правом берегу Тверцы.

Они застроены скромными деревянными домами с палисадниками, где цветёт календула, мальва, ромашки и васильки. Иногда дома совсем старые и кажется, что не живёт никто, а подойдёшь ближе, и слышатся голоса, смех и музыка. Иногда дома поновее и покрыты сайдингом. Заборы закрывают усыпанные румяными плодами, свисающие ветви яблонь, сливы, боярышника и рябины.

Грунтовая дорога посреди улочек поднимается вверх к вершине холма, который венчается величественными храмами.

Борисоглебский монастырь – один из древнейших Российских православных монастырей.

Основан он преподобным Ефремом около 1038-го года, в княжение великого князя Киевского Ярослава Первого Владимировича, почти в одно время с Киево-Печерской лаврой, принадлежит к числу древнейших обителей и считается третьим монастырём со времени их появления в России.

Монастырь обнесён мощными каменными стенами с круглыми башнями по углам.

Во дворе, слева от входа в монастырь растёт высокая столетняя липа, она почти отцвела, но в воздухе всё ещё стоит её тонкий, сладковатый запах.

Собор во имя святых страстотерпцев Бориса и Глеба закрыт на реставрацию, и службы проходят в церкви Введения во Храм Пресвятой Богородицы.

К древним стенам монастыря хотелось прикоснуться и молча постоять рядом.

В Торжке находятся:

– действующие: 1 монастырь и 4 церкви

– закрытые: 1 монастырь, 1 собор и 15 церквей

– снесённые: 9 церквей

Центр города застроен старинными, кирпичными, двухэтажными домами, многие из них реставрированы и покрашены в нарядные бело-жёлтые цвета, дороги и тротуары асфальтированы или выложены плиткой.

Удивило обилие высоких, вековых, с неохватными стволами деревьев: липы, дубы, берёзы, осины.

Одна осина, растущая во дворе особняка около моста, была высотой где-то до седьмого этажа современного дома, никогда таких больших осин не видела. Перед глазами – её могучий, зеленовато-серебристый ствол, ветви и трепетная листва.

Улицы и улочки сбегают, как ручьи, с холмов города и сливаются, образуя просторные площади, на некоторых из них стоят памятники: великому Пушкину, знаменитому архитектору и поэту Львову, революционерам Кирову и Ленину, такое вот сочетание.

Музей А.С. Пушкина в центре города, на берегу Тверцы… одноэтажное, деревянное, серого цвета здание с большими окнами, украшенными белой, ажурной резьбой – это дворянская усадьба Олениных, друзей Пушкина.

Здесь, на бывшей Ямской улице, семья Олениных проживала до самой революции.

Пушкин во время поездок из Петербурга в Москву и обратно останавливался в Торжке более 25-ти раз.

В музее можно увидеть мемориальные вещи из дома Львовых-Олениных-Балавенских, живопись, графику, книги, изданные при жизни Пушкина, картины, мебель тех времён.

На старинном трюмо стоит небольшой портрет Анны Керн и копия листа из альбома со стихотворением «Я помню чудное мгновенье», написанным острым, летящим почерком Пушкина, а рядом, в маленькой вазочке три цветка анютиных глазок… Анна, Анюта, Анютины глазки. Эти цветы ставят замечательные экскурсоводы музея.

В 1826 году А.С.Пушкин писал своему другу С.А. Соболевскому о трактире Дарьи Пожарской: «На досуге отобедай у Пожарского в Торжке, жареных котлет отведай и отправься налегке».

Здание трактира реставрируется, а пожарские котлеты и по сей день сохранились в меню ресторанов города.

В центре Торжка рядом с музеем Пушкина находится «Дом пояса».

С древних времён, на заре Православия на Руси, появилась традиция вышивать на поясах текст молитвы, чтобы Милосердный защитил и помог – Спаси и сохрани!

Мастерицы-золотошвеи Торжка вышили на самом большом в истории поясе, длиной 12-ть метров и шириной 25-ть сантиметров, молитву «Живый в помощи Вышняго» – 90-й псалом Давида.

Молитва вышита в три ряда, и чтобы прочитать её, надо обойти по кругу вокруг пояса три раза.

Иду и медленно, про себя читаю:

«Живые в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речёт Господеви: Заступник мой еси и Прибежище моё. Бог мой, и уповаю на Него… Воззовёт ко Мне, и услышу его… и явлю ему спасение Моё».

Перед отъездом мы снова пришли на берег Тверцы – купола старинных церквей, монастыри, мосты, набережная, кувшинки и камыш, простор, высокое небо и 90-й псалом Давида «Спаси и сохрани».

Пластиковые окна

– Алло! – раздался в телефоне хрипловатый женский голос. – Это окна?

– Окна, – ответил мастер-замерщик Виктор. – Извините, вас какие окна интересуют?

– Меня? – женщина на том конце закашляла.

– Я с вами разговариваю, больше никого…

– Со мной, милый, со мной, – перебила его женщина, – мне, молодой человек, скоро восемьдесят будет, вы говорите погромче.

– Что вы хотите, какие окна? – громко спросил Виктор.

– Окна-то? Современные хочу я окна, ну вот те, что по телевизору в ремонтах разных показывают.

– Такие окна, они называются пластиковые, можно заказать в нашей фирме. Вы их видели?

– Видела у внуков. Хорошие окна, главное, не продувают.

– Бабушка, они недешёвые.

– Знаю, милый, мне говорили.

– Понимаете, мы приезжаем, делаем замеры, и вы в тот же день, в день замера, оплачиваете часть стоимости. Оплачиваете после заключения договора. Вас как зовут, кстати?

– Наталья Фёдоровна.

– Наталья Фёдоровна, договор будете заключать вы?

– А кто же! Окна-то для меня.

– Ну, я думал…

– А вас как звать?

– Виктор.

– Вы приедете ко мне?

– Я. Вообще-то я замерщик, и на телефоне у нас другой человек занят, но сегодня меня попросили подменить. Наталья Фёдоровна, когда приезжать? – Виктор посмотрел в календарь. – Могу приехать послезавтра.

– Я согласна. Только вот что, скажите, пожалуйста, за то, что вы приедете, мне платить нужно?

– Нет, Наталья Фёдоровна, вызов замерщика входит в стоимость.

– Виктор, я ведь главного не сказала – окна мои на даче, но она недалеко, всего пятнадцать километров от города. Надо мне платить за то, что вам придётся ехать за город или не надо?

– Такой вызов платный, но у нас бывают льготы. Знаете что, подождите у телефона, а я узнаю у начальства и перезвоню вам.

Прошло пятнадцать минут.

– Алло! Наталья Фёдоровна?

– Слушаю вас.

– Наталья Фёдоровна, наш главный, проявляя уважение к вашему возрасту, сказал, что вызов к вам будет бесплатным.

– Вот как славно! – голос в трубке звучал радостно. – Виктор, вы же из Москвы ко мне поедете?

– Из Москвы.

– Я, понимаете, у МКАД живу. Может, прихватите меня? А то ведь сейчас-то я в городе, и как было бы замечательно, если бы вы меня подбросили.

Последовала пауза.

– Хорошо, говорите адрес.

Дверь в квартиру Виктору открыла Наталья Фёдоровна, высокая, пожилая, крепкая на вид женщина, с мелкими седыми кудряшками на голове, одетая в синий спортивный костюм.

– Здравствуйте, а я вас жду, – радостно сказала она, – секундочку… – и скрылась на кухне, но появилась через полминуты, держа в руках два горшка, в которых росли невысокие растения. – Это помидорчики, рассада, надо бы с собой взять.

Виктор хотел было взять горшки, но Наталья Фёдоровна опередила его, поставив их на пол:

– Там ещё… на кухне.

Пройдя на кухню, Виктор увидел батарею из горшков и горшочков, всевозможных коробочек и баночек, в которых росли и зеленели…

– Перцы, – Наталья Фёдоровна заулыбалась, – видите, какие хорошие и крепенькие! А это огурчики, помидоры, а здесь мои любимые кабачки, они так красиво растут!

Виктор оторопел:

– Вы что же, хотите всё это взять!? Именно сейчас взять?

– А как же! Я всё продумала, приготовила. Мы сложим рассаду в большие коробки, чтобы было удобнее носить до лифта, а там машина… – Наталья Фёдоровна замолчала. – Вы отказываетесь помочь мне?

Она сделала паузу, затем взяла две коробки из-под кефира, в которых, как кипарисы, возвышались стройные саженцы.

– Я вам помогу, – и она уверенно направилась к лифту.

Делать было нечего. Виктор сложил все баночки, скляночки, коробочки, горшочки и горшки с рассадой в приготовленные ящики, которые перенёс сначала в лифт, потом к себе в машину.

В довершении ко всему Наталья Фёдоровна прикатила чемодан на колёсиках, а потом взяла клетку с попугаем и села спереди, поставив клетку на колени.

Слава Богу, это был не огромный какаду с большим клювом, а маленький, голубого цвета волнистый попугайчик, который, сидя на жёрдочке, трусливо прижался к круглому зеркальцу и молчал всю дорогу, наверное, из чувства неловкости и солидарности с Виктором.

Заднее сиденье и багажник были полностью забиты радостно зеленеющей рассадой. Поехали. В машине запахло свежей травой, зеленью, огородом, землёй…

– Летом и солнцем, – Наталья Фёдоровна улыбалась, – пахнет летом и солнцем! Вы чувствуете, Виктор?!

Виктор молчал всю дорогу.

«Я бы на месте бабули окна не менял», – подумал Виктор, осмотрев дачу.

Он привычно, быстро и ловко делал необходимые измерения, Наталья Фёдоровна сопровождала его, активно расспрашивала, наконец, сели за стол оформлять договор.

– Вот такая получается сумма, конечная, под ключ, – Виктор отдал договор Наталье Фёдоровне.

Она пролистала его быстро, про сумму даже не переспросила, что несколько удивило Виктора, потом, взглянув на него, произнесла:

– Понимаете… для меня дорого. Я отказываюсь.

– То есть как? – Виктор растерялся, он никак не ожидал такого поворота событий.

– Отказываюсь. Имею право.

Обратно Виктор ехал злой и голодный, в машине по-прежнему пахло землёй и рассадой, и он думал, что запах «лета и солнца» ему просто мерещится.

Когда машина стояла на светофоре, он наклонился и увидел валяющийся на полу горшок с растением, кажется, это был перец. На ближайшей остановке автобуса он остановил машину, вышел и поставил рассаду на скамью – кому-нибудь пригодится!

Наступила осень.

В фирме по установке пластиковых окон был обычный рабочий день. Приёмщица заказов отошла на несколько минут, в это время зазвонил телефон, и рядом случайно оказался Виктор, он взял трубку.

– Алло! – раздался в телефоне хрипловатый женский голос. – Это окна?

– Окна, – ответил Виктор. – Вас какие окна интересуют?

– Меня? – женщина закашляла.

– Я с вами разговариваю, больше никого… – он вдруг замолчал:

«Не может быть! Неужели? Хотя… хотя осень, пора переезжать».

– Извините, вас звать Наталья Фёдоровна?

– Да.

– А меня Виктор.

На том конце после долгой паузы положили трубку.